***
Андрей открыл глаза, услышав трель будильника, и подумал первым делом о том, что нужно ехать договариваться. Выбирать гроб, место, венки… От всего этого становилось как-то не по себе. Не любил Андрей, как и многие, всё это. Особенно когда хоронить приходилось близких. Пусть и сволочей, но близких. Как-то горько было на душе от ощущения, что его больше нет. Только недавно был, а тут раз — и нет. Так легко… Хотя, ему ли удивляться тому, как легко можно прервать жизнь? К своему удивлению Андрей обнаружил Машку следующей на кухню. Он ведь помнил, что попросил тещу забрать ее к себе на ночь! Точно помнил! Неужто попросил просто привести домой? А сам пришел да завалился спать, даже не проверив, дома ребенок или нет. До чего ж довел его Игнатьев своим самоубийством… А Надя как? А почему Денис застрелился в СК? Он же там не работает больше? Он же? Андрей зажмурился, путаясь в собственных мыслях. — Пап, сегодня дядя Денис должен в гости прийти, ты же не против? — улыбнулась Машка, наливая себе чай. Андрей сел на стул и не знал, как сказать, что не приедет больше Денис. Он сам устроил свою судьбу и решил, что оборвать жизнь на полуслове будет лучшим выходом. А ему теперь нужно говорить дочери об этом… Что никаких гостей у нее сегодня не будет, да и не только сегодня. Не думал о ней дядя Денис, делая выстрел. Ни о ней, ни о матери своей, которая убивалась вчера и, казалось Андрею, сама была на грани инфаркта. Обошлось. Удивительно. А перед глазами так и стояло мертвое лицо Дениса… Он бы рад не видеть этого, только уже никуда не деться. — Машенька… — осторожно начал Андрей, боясь подходить к сути, — дядя Денис не придет сегодня. Да и вообще никогда… Маша обожглась и отставила чайник в сторону. Смотрела на отца, ожидая услышать еще хоть что-нибудь. В смысле «никогда»? Как так? Они же с ним договаривались, он обещал! Он обещал, что больше никогда никуда надолго не уедет, не предупредив ее! Или он… как мама? Да быть этого не может! Просто не может быть! — Нет… Нет, пап… — она мотала головой из стороны в сторону. На глазах блестели слезы. Голос дрожал. — Этого не может быть… Почему? Как?.. — Так получилось… — Андрей поджал губы, встал и прижал дочь к себе. Она замерла и тихо, не шевелясь, заплакала, не веря. Что могло случиться за это ночь?! Что?! Почему папа с утра уже знает об этом, а ведь еще самое утро! — Нет! Нет! — она выпуталась из его рук и убежала к себе. Быстро найдя свой телефон, дрожащими пальцами набрала номер Дениса, и каждая секунда, каждый гудок тянулся вечностью. Андрей стоял в дверях комнаты, смотря на то, как ее потихоньку охватывает истерика. Денис не отвечал… И когда Маша уже медленно, но с надеждой отнимала телефон от уха и начинала трястись сильнее, в трубку послышался мужской голос. Андрей, подходивший к Маше, чтоб осторожно обнять, вздрогнул. Маша быстро поднесла телефон к уху и затараторила сквозь слезы. Она улыбалась, а из глаз того сильнее лились слезы. Андрей не понимал, что происходит. Он сам видел его мертвым! Так не бывает! Но Маша прекрасно знает голос Дениса и сразу бы отличила его от чьего-то другого! Да и телефон они ведь сами вчера изъяли! Да что за черт?! «Тише, тише, не плачь, всё хорошо, я приеду сейчас», — услышал Андрей из трубки, прислушавшись. Кто приедет?! Труп?! Климов осторожно попросил телефон у рыдающей Маши и сказал лишь одно слово: «Денис?». А в ответ услышал вполне живой голос Игнатьева: «Андрей, что за?!» Это и правда был его голос. Да и вообще… Неужели смерть Дениса — неудачный сон? А так реалистично, будто по-настоящему… Андрей накрыло. Он что-то пробормотал в трубку и отключился. Сон?! Это всё был дурацкий сон?! Ну ничего ж себе… А он Машку чуть до истерики не довел. Вернее, довел. Хорошо, что Маша догадалась позвонить ему, а Денис всё же ответил, а то б Андрей договорился об его похоронах, за этим бы дело не стало. Объясняй потом, что уж больно кошмар на реальность похож. И только сейчас Андрей понял, что в СК Денис давно не работает, а стреляться сейчас ему незачем: Надя все-таки уверенными темпами делала из него человека. — Прости… Прости… — Андрей прижал все еще всхлипывающую Маша к себе и погладил ее по волосам. Испугалась девчонка за этого непутевого… Да у Андрея и самого, чего таить, камень с души свалился. Проще было все же когда этот дурак жив, чем смотреть на его могилу. — Сейчас приедет твой дядя Денис… — Пап… Почему ты подумал, что он умер? — она подняла на него заплаканные глаза, а Андрей не знал, что ответить. Что он, как ребенок, поверил в сон? Пусть очень реалистичный, детальный и пробирающий до костей, но сон? — Так получилось… Главное, что всё хорошо, — Маша крепко обняла отца и постаралась успокоиться. Она уже не верила, что он может быть жив, уже успела подумать, что никогда уже не дозвонится, как услышала голос… И разрыдалась того сильнее от этого, но уже от радости. Скоро приехал и сам Денис. Озабоченный, взволнованный вестью о своей смерти. Машка тут же бросилась к нему, он подхватил ее на руки, обнял, что-то прошептал, а потом устремил глаза на Андрея. Да, их отношения и дружескими назвать язык не поворачивался, но что это черт возьми было с утра пораньше?! Игнатьев отпустил Машу и подошел к Андрею, предложившему пройти на кухню. В этот момент Климов чувствовал себя виноватым. Он не разобрался во всем до конца, не до конца отогнал от себя сон и вошел в здравый смысл, когда говорил с Машей. А в итоге получилось то, что получилось… Только видеть Дениса живым все же было куда приятнее, чем бледным и бездыханным там, во сне. Андрей попросил Машу оставить их. Не хотел перед дочерью говорить о своей глупости, да и вообще легче было бы обсудить всё это наедине с Игнатьевым, учитывая всю непростую ситуацию. Денис озадаченно смотрел на Андрея, пытаясь понять, что у них вообще произошло. С чего ради Машка зареванная звонит ему и спрашивает, живой ли он?! Да с чего ему помереть? — Ты прости, это я… Знаешь, сон дурацкий приснился. Что ты застрелился у себя в кабинете. Ну и… как-то всё это реалистично, что ли, по-настоящему. Короче, то ли я с утра не проснулся, то ли ты там так натурально умер, что я… — Понятно. Похоронил меня, — Денис перехватил инициативу, видя, что Андрею вся сложившаяся ситуация очень неприятна и ему будто стыдно перед ним, Денисом, что похоронил его раньше времени. — Андрей, я не обижаюсь. Бывает. Ты в следующий раз лучше мне звони. Там уж решим, жив я или нет. Он будто переводил это в шутку, а Андрею все равно было не по себе. Чуть заживо не похоронил… А если б не сказал Машке и не стал копаться в деталях, а поехал в какое-нибудь ритуальное агентство, а потом и родителям Дениса бы позвонил… Боже, чего только не могло произойти в этот день! А Денис бы и знать не знал, что скончался! — Знаешь, ты вот сказал, что я застрелился в кабинете… — полуулыбка вдруг пропала с лица Дениса, он принял серьезный вид и говорил как-то хмуро, — а ведь были похожие мысли… думал об этом, но не смог, не решился. Андрей вздрогнул. То есть в этом сне он увидел какой-то альтернативный вариант их жизни? Ему хватило лишь его куска, чтоб понять, что тот, который они имеют в реальности, в разы лучше. Какие бы размолвки их с Денисом ни разделяли, смерть — самое последнее, чего можно желать человеку. И решать что-то нужно при жизни, потом может быть уже поздно. Просто поздно. Но, как оказалось, поздно лишь во сне. В жизни Денис смог стать выше этой идеи и перечеркнуть ее. Пусть тюрьма, презрение, но теперь у него была Надя, и хотя бы из-за нее он точно стреляться не станет. — И не надо. Посмотрел я на тебя мертвого. Не советую, — Андрей попытался приулыбнуться, но в голове никак не стыковались два образа: того Дениса, мертвецки бледного, и этого, который сидит около него, вполне живого и не собирающегося покидать этот мир. Тем более добровольно. — Давай лучше чай пить. Машка очень испугалась. Иди к ней. Денис встал и пошел в комнату к Маше. В голове так и звучал ее зареванный голос. А он просто не сразу услышал звонок телефона, то и не отвечал так долго. Даже подумать не мог, что за эти секунды его уже похоронить успели. Маша прижалась к нему, сказав, что не поверила, что он мог умереть. А Денису вспоминал, как несколько лет назад был готов на этот шаг. Ему казалось, что так действительно будет проще всем. А получалось, что только ему самому. И Маша сейчас тихо просит его: «Дядя Денис, хоть ты не умирай, пожалуйста…» — а по его телу пробегает дрожь, когда он слышит такие слова и прижимает ее того сильнее и обещает. А про себя добавляет, что, по крайней мере, сам не станет причиной своей смерти. А там как Бог даст…Без предсмертной записки
29 мая 2019 г. в 18:08
Маша, быстро позавтракав, убежала к себе комнату, чтобы взять рюкзак и выдвигаться в школу, а Андрей допивал кофе, когда раздался телефонный звонок. Поставив чашку в раковину и достав мобильный из кармана, Климов ответил. В трубке звучал голос Капралова. И голос этот был какой-то странный. Не то грустный, не то растерянный, не то сомневающийся… Ничего хорошего это не сулило, и Андрей начинал готовиться к самому худшему. Но что это — худшее — и сам не брался думать и догадываться. И скоро услышал то, о чем даже не пробовал думать ни в эти мгновения, ни когда-либо в другое время: Денис покончил жизнь самоубийством.
Климов, пока не зная, как реагировать на это известие, сказал, что скоро будет в СК, и положил трубку. Дениса больше нет… Этого человека, который долгое время был самым близким другом, а позже — предателем, уже нет. И Андрей не знал, как относиться к этому. Что ему думать и делать? Мысли о радости этому событию даже не появилось в его голове. Единственным человеком, которого он готов был задушить собственными руками, был Нестеров, но не Денис. Какой-никакой… Так вот почему он к Машке вчера приезжал — прощался, значит. Напоследок решил увидеть ее и попросить прощения. А она и не знала, за что. А теперь в ее жизни не будет еще одного близкого человека, и его отсутствие тоже придется объяснить ей. И со временем привести на могилу, где будет выбита дата его рождения и дата вчерашнего дня и лишь фотография будет напоминать, что этот человек правда был…
Почему-то в этот момент Андрей больше думал о дочери, чем об усопшем. Он давно знал одно: мертвым уже не помочь, думать надо о живых. Особенно когда этот мертвый сам пожелал поскорее им стать. Про Алтына Машка пока не сильно спрашивала, но, Андрей видел, очень ждала Наташу, и теперь еще Денис… удружил. Зачем тогда было столько всего рушить вокруг себя, вставать на кривую дорожку, если в итоге — ничего, смерть, могила? Смысл от полученных им денег? Пойдут теперь на гроб и венки.
И всё же не верилось, снова не верилось, что близкого, пусть и когда-то, человека уже нет. Что ему не позвонить, не поговорить, не сказать, что он сволочь и предатель. Неужели Денис оказался настолько слабым, что вместо того, чтоб бороться, выбрал кратчайший путь? А что там, за этим последним вдохом? Скорее всего, ничего. И всего, что было с ним при жизни, Игнатьев уже никогда не вспомнит.
— Пап, я готова! Ну ты где?
Голос Маши вывел Андрея из оцепенения, и он, несколько раз моргнув, вышел в прихожую, где уже стояла одевшаяся и обувшаяся Маша с рюкзаком на плечах. Самостоятельная стала… Андрей смотрел на нее и не знал, как сказать, что Дениса, которого она очень сильно любит, больше нет, что он, сволочь последняя, сам себя на тот свет отправил. Сейчас это явно будет лишним известием для нее. Потом. Позже. Главное — не сейчас.
В школу он отвез Машу, кажется, слишком быстро. Как никогда не получалось сделать, даже когда он чертовски опаздывал. Всё никак не мог принять мысль, что сейчас в СК он увидит труп. Снова увидит бездыханным знакомого человека, и не просто знакомого, а того, кого знал со школьной скамьи. А потом похороны, поминки и навек застывший бугорок кладбищенской земли.
— Денис-Денис… — покачал головой Андрей, приподняв край белой простыни, которой уже успели накрыть тело.
Он еще не успел измениться, как это происходит с мертвыми. Он был лишь просто мертвецки бледным, с закрытыми глазами и не дышал. У виска запеклась кровь. Скорее всего, всё произошло или поздно вечером, или ночью… На столе стояла рюмка и наполовину пустая бутылка коньяка. Пил для храбрости? Но зачем, черт его побери?! Вот черт и забрал… Сам Дьявол в последнее время окружал Андрея почти во всем, что с ним происходило.
Накинул простыню обратно. И какое-то осознание, что Денис мертв, что он не поднимется сейчас, мелкой дрожью раздалось по телу. Было не по себе. Он не успел еще принять, что нет Наташи, не перестал думать о том, что это дурной сон и ошибка, как вторая смерть… Пусть они и не были уже друзьями, воспоминания о былом никуда не делись, да и что уже с покойника взять? Он сам себя наказал. Ушел в расцвете лет по собственной воле, перед этим продав всех близких ему людей. Значит, это мешало ему жить, угнетало?
Предсмертной записки не нашли, да и не в стиле Дениса бы это было — изливать мысли в письменной форме и писать стандартное «в моей смерти прошу никого не винить», зато на столе, рядом с коньяком, нашли диктофон, явно не случайно там оставленный. А при жизни не хватило смелости отдать его Андрею или Капралову? Стыдно было? Боялся? Запись, конечно, имела бы куда больше силы, дай живой Денис показания в суде, но и на том спасибо, что не утопил где-нибудь в Неве, а отдал им напоследок.
Бобров смотрел на труп как-то с холодком, стоя поодаль. Он не собирался кончать, как Игнатьев, и уже сообщил о суициде того Нестерову. Впрочем, Алексей Ильич особо не расстроился, а наоборот посчитал, что одной проблемой стало меньше: уж больно Игнатьев был нестабильный по отношению к нему: то берет деньги, то из игры выходит и за грудки его хватает, а то снова вроде как в деле. Нестеров и сам уже подумывал над тем, чтоб убрать с дороги еще и Дениса, но способа пока не находилось, да и хотелось сделать это тоже как-то интересно, как с Андреем в свое время, а тут раз — и думать не надо. Даже как-то скучновато. «Ну и слабак!» — усмехнулся в трубку Алексей Ильич, и Бобров положил трубку и вернулся в кабинет ныне покойного.
Андрей вспоминал, как Машка вчера говорила о Денисе, как радовалась его появлению и расстраивалась, что он, видимо, не придет к ним в гости. А теперь уже точно не придет. Эгоист… Климов заметил на столе фотографию. Взял ее и всмотрелся, поджимая губы: там были изображены трое — он сам, Денис и Наташа. Фотография была относительно старая. Там они такие молодые, счастливые, веселые, у которых впереди, как оказалось, не так и много времени… Двоих с этого снимка уже не было в живых, а ведь тогда казалось, что у них впереди еще лет сто, если не двести. А в итоге… Наташа в могиле, Денис в морге — труп уже увезли, и Андрею было неприятно видеть, как его выносят вперед ногами и понимать, что он сам — единственный живой с этой фотографии. А ведь они все еще молодые… были. У них все еще впереди… должно было быть. Убрал фотографию себе в карман. Нечего ей быть здесь.
Андрей не хотел принимать, что его былая жизнь закончена, что начался новый этап. Он не хотел начинать этот этап, зная, что те, кого он знал полжизни, в могилах. У него были новые люди, но отпускать прошлое всегда больно, и он еще не смог это сделать в полной степени. Он мог жить, понимая, что Наташи больше нет. Но принимать это было слишком больно. И теперь наметились еще одни похороны, организовывать которые, по-видимому, придется ему. А еще есть родители Дениса, которым, скорее всего, сообщать придется тоже ему. Они же дружили, он же их знает… Только вот в том и проблема, что он их знает, а Дениса знать уже не хотел.
— Застрелиться проще, чем расхлёбывать всю эту ситуацию… — будто мертвый мог его слышать, пробормотал Андрей и прошелся по кабинету, в котором так часто обсуждал с Денисом текущие дела и просто говорил о жизни — друзья же; а теперь от этих стен веяло холодом, а на полу оставались следы крови. Уже ничего не будет, как раньше. Уже поздно.
— Андрей, вы были друзьями… мы соберем, кто сколько сможет… ты…
Климов кивнул несколько раз, давая понять, что слышит и понимает, о чем идет речь. Да, организацией похорон придется заняться ему. Слава Богу, жены и детей у Игнатьева не было. А то пришлось бы еще и их успокаивать, подбадривать, говорить какие-то слова, когда знаешь, что ничего нельзя исправить, когда ненавидишь человека и не знаешь, за что больше: за подлость или за трусость; за то, что предал, или за то, что вот так «решил проблемы». Наверное, считал, что так всем будет легче. Только вот кому? Ему самому, разве что.
— Похоже, в час-два ночи застрелился, и чего вам, молодым, не живется? — проговорил сухонький эксперт лет шестидесяти.
— Петрович, психолога и философа никто не вызывал, если что, — осек того Капралов: и так было как-то скверно. — А вот эксперту не мешало бы свою работу сделать сначала.
А Андрей уже ничему не удивлялся. Почему-то ему казалось, что он знает Дениса. А оказалось, ничего подобного. Он ничего не знал об этом человеке, по большому счету. А теперь уже и не узнает, по всей видимости. Ну что ж, это его выбор. Андрей помнил, что Денис всегда как-то пренебрежительно относился к самоубийствам и тем, кто их совершает. Говорил, что это слабые люди, ведь жить-то сложнее, а тут раз — и нет. И вот сам решил воспользоваться этим «раз — и нет». Доволен? Рад? Добился Машкиных слез? Только за них хотелось воскресить его и самолично застрелить.
Домой Андрей вернулся только ближе к ночи. Заранее попросил тещу забрать Машку со школы и оставить сегодня у себя ночевать. У него просто не было сил смотреть на нее и молчать о смерти ее «друга», ее «дяди Дениса»… Бабушка, конечно, была всегда рада внучке, но уже по голосу Андрея слышала, что что-то не так. И когда услышала, что случилось, как-то даже не сразу поняла всю суть. Он был частым гостем в их доме, что Наташа, что Андрей отзывались о нем исключительно теплыми словами, он любил Машку, только вот со своей жизнью не складывалось, и иногда ей казалось, что они живет их жизнью, проживает ее вместе с семьей Климовых. А когда всё стало рушиться, он, видимо, почувствовал себя лишним и, чтоб не смотреть на осколки, завершил свой путь.
Андрей не стал долго рассказывать ей обо всем: не было ни сил, ни желания. Его вымотал этот день. Его рубашка была насквозь мокрая от слез матери Дениса, и ему казалось, что уже за это он бы во второй раз его прикончил, если б можно было. Он абсолютно не заботился об окружающих. О тех, кто его действительно любит, а таких, наверное, осталось двое: Маша и мама.
Климов просто рухнул на кровать. Хотелось, чтобы этот день поскорее закончился. Завтра он сможет мыслить более здраво, рационально и будет просто действовать. Просто жить с мыслью, что его нет. Пока все же не получалось это принять. И он уснул практически сразу, ему ничего не снилось… На это просто не было сил.