Пять раз Арья Старк делила постель с Джендри

Может, она и была призраком Харренхолла, но даже призракам становилось одиноко, поэтому Арья как-то вечером перед ужином прокралась на кухню, чтобы увидеть Пирожка. Пирожок обычно паниковал при ее появлении — он так и не научился принимать удары, в отличие от нее, — но у нее был более легкий доступ к Пирожку на кухне, чем к Джендри в кузнице. Пока Пирожок пытался прибрать свое место, Арья потянулась, чтобы взять лимонный пирог, быстро подавив мысль о Сансе, когда Пирожок объявил что Джендри болен. — Что значит болен? Пирожок пожал плечами. — Я имею в виду, что он болен. Слышал, как говорил один из мейстеров. В замке какая-то лихорадка, и он ее подхватил. Забыв о пироге в руке, Арья спросила: — Это серьёзно? — От этого погибло несколько человек. Он снова пожал плечами, прежде чем взяться за мешок с мукой. — Мейстер велел нам всем быть осторожными, потому что, если мы подхватим лихорадку, она может попасть в пищу. — Он все еще в кузнице? Арья знала, что рыцарей и более важных людей в замке обслуживают в их покоях, но у Джендри не было комнаты; у него была единственная вонючая койка в задней части кузницы, в комнате, которая всегда была невыносимо горячей от огня. Она почувствовала укол страха, что кузнец отошлет его, и ему придется остаться в больничной палате в одном из подвалов, куда людей забирают и никогда не возвращают обратно. — Откуда мне знать? Арья закатила глаза, проворчав: «Бесполезный», — и бесшумно направилась к кузнице. Если они поймают ее после наступления темноты, она будет наказана; возможно, с тех пор, как Болтон захватил замок, тут дела пошли лучше, но она все еще была всего лишь подносчицей, которую называли маленькая Нэн. Пирожок по-прежнему называл ее Арри, большинство обитателей Харренхолла по-прежнему называли ее «Лаской»; Джендри редко обращался к ней по имени, но, когда ему казалось, что она его раздражает, он называл ее Миледи, и это неизменно приводило ее в ярость. Кузница была еще горячей, когда она вошла, но Арья знала, что кузнец, несомненно, в своих покоях, отдает деньги женщинам, которые жаждут забраться к нему в постель; все в Харренхолле знали, что хозяин Джендри больше всего на свете любит выпивку и шлюх. Арья обошла наковальню, и услышала влажный, дребезжащий кашель из задней комнаты, и ее сердце сжалось от страха. «Страх режет глубже, чем меч», — повторяла она, отодвигая занавеску, скрывавшую комнату Джендри от кузницы. Ее друг лежал на койке, голый, если не считать белья, все его тело покрывал тяжелый слой пота, черные волосы прилипли ко лбу, а кожа была неестественно бледной. Однажды в Винтерфелле Арья видела, как Мейстер Лювин лечил кого-то, похожего на этого человека; когда тот умер, Робб сказал, что лихорадка поджарила его мозг. Арья прижала ладони ко лбу Джендри и отдернула их, ощутив исходящий от него жар. От ее прикосновения глаза Джендри распахнулись; они были распухшими и красными, ярко-голубые стали бурно-серыми. Когда он открыл рот, потребовалось несколько попыток, прежде чем он прохрипел: — Арья? — Почему у тебя поднялась температура? — резко бросила она, сама удивляясь резкости своего голоса. Она тут же подумала, не стоит ли извиниться, попытаться объяснить, что на самом деле она не злится, а просто напугана, но Джендри только хихикнул сквозь кашель. — Простите, Миледи. Я не хотел. Арья взяла тряпку с ближайшего стола и, убедившись, что она достаточно чистая, окунула ее в ведро с водой, используемой для охлаждения металла, прежде чем приложить ко лбу Джендри, как делала ее мать, когда Арья болела. Джендри замурлыкал от удовольствия, глядя на прохладную воду, и Арья повторила движение, прижимая тряпку к его лицу, шее, груди; каждый дюйм его тела горел огнем, и Арья попыталась вспомнить, что Мейстер Лювин делал, чтобы сделать людей лучше. — У меня будут неприятности, — пробормотал он, когда Арья начала тереть его кожу прохладной водой. Она хотела бы отвести его в бани, но они находились на противоположной стороне замка, и только рыцарям разрешалось пользоваться ими. — Мне все равно, — возразила она, удивляясь тому, насколько серьезно это прозвучало. Теперь все планы побега рухнули; все, что имело значение, — это убедиться, что один из важнейших, для нее, людей в мире не умрет на этой грязной койке. — Ты такая глупая, — заявил Джендри, когда она втиснулась рядом с ним в койку, продолжая прижимать тряпку к его коже. Она хотела рассердиться на оскорбление, но он сказал это так, как говорил Робб, как будто она была чем-то забавным, но он все равно любил ее. «Он не любит тебя, — напомнила себе Арья, убирая волосы с его лба, — и ты не любишь его». Ты просто не хочешь, чтобы он умер, потому что тебе нужен сильный парень в вашей стае. Он то засыпал, то просыпался, грудь его потрескивала при каждом кашле, и Арья прижималась к ней ухом, прислушиваясь к звукам жидкости в легких. Но, несмотря на болезненное прерывистое дыхание, ровный ритм его сердца никогда не прерывался, стуча по ее щеке, как барабан; Арья ничего не знала об исцелении, но она знала, что твое сердце поддерживает в тебе жизнь, и сердце Джендри казалось таким же сильным, как его руки. — Пожалуйста, не умирай, — прошептала она, уткнувшись в его разгоряченную кожу, и Арья не поняла, спрашивала ли она Джендри или умоляла Джона, Робба, Брана, Рикона, Сансу или Кейтилин, Нимерию или даже себя. Она не была уверена, когда заснула, но, когда Арья проснулась, на улице все еще было темно; судя по Луне, она знала, что Солнце взойдет через час или около того, а это означало, что ей нужно вернуться в свою комнату. Когда она попыталась вывернуться из рук Джендри, который в какой-то момент перекатился на нее, старший мальчик открыл глаза и в замешательстве посмотрел на нее, прежде чем произнести ее имя. — Мне нужно идти, — сказала она, — но я постараюсь принести тебе бульон попозже. Арья замерла, когда рука Джендри поднялась и неуклюже погладила ее по щеке. — Мне приснился сон… Почему ты не можешь вырасти быстрее? Джендри снова закрыл глаза и вздохнул. — я не могу ждать, пока ты подрастешь. Достаточно взрослая для чего? она молча проскользнула в свои покои, бесцельно уставившись в потолок. Когда ему стало лучше, Арья спросила его, покачивая ногами, сидя на неиспользованной наковальне и жуя булочки, которые она стащила у Пирожка для них обоих. Как только эти слова слетели с ее губ, Джендри так сильно покраснел, словно у него снова началась лихорадка. — Откуда, черт возьми, мне знать? Он зарычал, так мало похожий на Джендри и так похожий на незнакомца. — Я даже не помню, чтобы ты была здесь. Арья подумала, что он лжет, но, поскольку он никогда не обвинял ее во лжи, Арья не стала возражать.