***
Тревельян покинула ставку первой. Кассандра вылетела вслед, и, окликнув, её нагнала Жозефина. Дверь захлопнулась. За стеной послышался сердитый голос Кассандры. Жозефина уговаривала ласковей, пока их голоса не стихли, удалившись в сторону. Оставшись наедине с Лелианой, Каллен нырнул в молчание. Рапорты шелестели под перчатками. Перебирая листы, Каллен невидяще мазал по ним взглядом, всячески избегая чужих глаз. Продолжать споры желания не было, оправдывать какие-либо свои действия тоже, потому уставившись в испещрённые почерком бумаги, Каллен молчал. Лелиана заговорила первой. Зазывающий позади, её голос казался приглушённым, — может потому, что она намеренно понизила тон. В тусклом свете догорающих свеч, мирно, она произнесла то, к чему Каллен готов не был. — Ты можешь просто спросить её, знаешь, — заметила Лелиана вкрадчиво. — Если тебя что-то беспокоит. Отвернув лист, Каллен повернулся, откладывая планшет. Он поморщился, оглянувшись на дверь. — Как ты себе это представляешь? — возразил он. — Я просто подойду к ней и скажу — что? Извини, что в том будущем мы провалились? Всё оказалось хуже, чем мы думали? Скрестив ладони за спиной, Лелиана поджала губы. Что именно она прятала — волнение или усмешку, — Каллен так и не решил. — Вестница не допустила, чтобы те прискорбные события наступили, значит, это не будущее, — в конце концов, произнесла она. — Не по-настоящему. — Но для неё оно было!.. Осёкшись, Каллен дёрнул подбородком, отворачиваясь. За дверью стоял наряд стражи, мимо штаба сновали церковники и маги, а кабинет леди посла располагался за стеной. Каллен вздохнул. Запустив ладонь в волосы, он потёр затылок, давя досаду. Лелиана обошла стол и, приблизившись, остановилась рядом. Притронувшись к предплечью Каллена, Лелиана высказала то, что давно вертелась на уме у него самого: — Эта поездка повлияла на неё. Она меняется. И можешь со мной не согласиться, — добавила Лелиана, — но я считаю, что к лучшему. Каллен сцепил зубы. Глядя на ладонь Лелианы, он думал о ладони Вестницы, порезанной Тенью, об узловатых пальцах, привычных к дорогим кремам, но растирающих мозоли. Лелиана убрала руку, когда Каллен развернулся к ней лицом. — Я тоже так думал, — бросил он. — Но теперь она каждый вечер напивается с этим тевинтерцем! Один Создатель знает, чем именно. — Два дня — не так много, — не согласилась Лелиана. — И, если тебе интересно моё мнение, командир, Дориан не так уж и плох. Каллен нахмурился. Лелиана тихо усмехнулась, и Каллен, фыркнув, отвернулся к столу. Повертев в руке кружку, он залпом допил остатки вина. Кислая, водянистая брага смочила горло, успокаивая нервную сушь. Подождав, пока посуда не окажется отставленной в сторону, Лелиана продолжила серьёзней. — Нам нужно решить что-то с Брешью. Вестница сомневается в себе, но это она понимает не меньше, чем мы, — заявила Лелиана. — Если ты заметил, она даже перестала отшучиваться во время планировок. Не уверен, что это хороший знак, — промелькнуло в голове, но Каллен промолчал. Замявшись, он бросил: — Я просто хочу разобраться со всем этим как можно скорее. Лелиана кивнула. Пододвинув донесения агентов к краю столешницы, она заявила: — Мы все хотим, командир, — она подняла взгляд. — И мы разберёмся. Каллен вздохнул. Отбивая пальцами по навершию, он засомневался, прежде чем тихо спросить: — Думаешь, я слишком переживаю? Он приготовился к иронии, но зависнув в тишине, лишь наткнулся на серьёзный взгляд. Лицо Лелианы выглядело свежей, чем обычно; веки не опухали так явно, только отдавали блёклой краснотой. Глаза отражали сопереживание. — Я думаю, мы все на взводе, командир, — напомнила она, повторяя слова Жозефины. Сжав ладонь, Лелиана сказала: — Мы справимся. Все мы, — подумав, добавила она.***
Бык понимающе хмыкнул, когда, выбравшись из-под тканевого полога, увидел Тревельян, бредущую навстречу. Спускаясь вдоль парапета, она кивнула Крэму, беседующему с Глыбой, и безжизненно передвигая ногами, подошла к Быку. Вытоптанный снег скрипел под подошвой тем надсадней, чем ближе она подходила, поправляя на ходу куртку. Тревельян попыталась одёрнуть убранные за спину волосы, но скривилась, ощупывая косу. Хохотнув, Бык упёр руки в бока, с усмешкой глядя на кислое лицо. — Что, — поддразнил он, — опять спорили? Остановившись рядом, Вестница помотала головой. Изнурённая, она вздохнула, с тоской глянув на своего коня, загарцевавшего в загоне. — Как ты догадался? — спросила Тревельян устало. — Шпионские трюки Бен-Хазрат? — Нет, — ухмыльнулся Бык, — просто ты выглядишь так, как будто по тебе протопталось стадо друффало. Вестница фыркнула, посмотрев на него недовольно. — Даже не начинай, — она потёрла висок, щурясь на солнце. — Серьёзно, ты понятия не имеешь, какого это — пытаться переубедить Кассандру, если она упёрлась в своё. И самое ужасное, что Жозефина не оставляет попыток. А то, что ещё нужно учитывать мнение канцлера и командира, никак не упрощает задачу. — Могу представить. Тревельян снова вздохнула, скрестив руки. Она помотала головой, и было в этом что-то беспомощное. Вестница с укоризной уставилась в сторону, где строем маршировали рекруты. — Иногда всё вроде бы идёт гладко, — призналась она. — А иногда меня удивляет, что они вообще до чего-то договариваются. — Видишь, — заявил Бык, поддев кулаком плечо Вестницы. — Я прав. Глянув на Быка, Вестница пихнула того в ответ. — Да-да, — передразнила она. — Инквизиция есть, Инквизитора нет. Но даже с тем, сколько они припираются, Кассандра всё ещё та, кто основал это дело. — На что я повторю тебе сколько угодно раз: одно это не делает из неё лидера, — настоял Бык, продолжая вкрадчиво: — Настоящего лидера, на которого будут равняться все люди, а не часть их, безоговорочно. Тот, кто объединяет во время таких споров, а не подливает масла в огонь. Конечно, это нисколько не умаляет её заслуг. Но, — возразил Бык. Он кивнул в сторону, где Каллен отдавал распоряжения офицерам. — То же самое можно сказать о каждом из них. Проследив его взгляд, Вестница несколько мгновений рассматривала командира. Задумавшись, она нахмурилась. Тревельян окинула Быка пытливым взглядом прежде, чем проговорить: — Почему мне начинает казаться, что ты что-то знаешь, но не говоришь прямо? Бык усмехнулся. Подмигнув, он хлопнул Вестницу по плечу: — Бен-Хазрат, помнишь? — шутливо отозвался он и добавил спокойней: — Просто мои личные догадки. Качнувшись под весом чужой ладони, Вестница посмотрела недоверчиво. — Да? — уточнила она. — А, по-моему, есть что-то ещё. — Гарантирую тебе, — заверил Бык. — Если появится что-то серьёзное, ты узнаешь первой. Махнув в сторону кузницы, он с вызовом вздёрнул подбородок. — А теперь иди, бери щит! Или ты притащилась сюда только языком чесать? Хмыкнув, Вестница покачала головой, но улыбнулась, склонив голову. Оглянувшись ещё раз на Каллена, который направился вслед за гонцом, она отправилась к Харриту — подобрать оружие.***
У полога озера думалось лучше всегда, но теперь, когда солдаты были отправлены во внутренний двор, уточнить последние директивы у Лелианы, в горном воздухе витало что-то зыбкое. И всё же на склоне дышалось свободней, и голова прояснялась, и раздражение таяло — в отличии от задних комнат церкви, задушенных ароматами духов и чужого дыхания, где Жозефина провожала в дорогу последних аристократ, вынуждая с ними любезничать. — Милорд командир ускользнул от графини Лоран и её обворожительных дочерей, — пропел насмешливый тон позади. Он знал этот голос. Мысль о том, насколько хорошо он стал различать его по оттенкам, заклубила в груди нервозность — непривычную, тем более непривычную здесь, где он ощущал себя впаянным в своё место, правильно и безоговорочно. Её присутствие нарушало покой, но не было неприятным. Её дыхание разливалось щемящей щекоткой, и Каллен обернулся, силясь сбросить наваждение. Скрестив ладони на пояснице, Тревельян приблизилась со спины. Вне стен штаба они как будто менялись местами — оказывались на её поле игры, когда ей удавалось подловить его одного. Озорно улыбаясь, Тревельян наклонилась ближе, чтобы доверительно поделиться: — А я имела неосторожность наткнуться на канцлера. Она показательно вздохнула, выпрямляясь, и Каллен выдохнул вместе с ней. Глядя на горы, бледные рези горизонта, давящие на небесный полог, Тревельян пробормотала: — Лучше бы Жозефина дала мне пообщаться с графинями. Каллен фыркнул, сбрасывая напряжение. — Родерик снова угрожал тебе ересью? — Ну что вы, командир, — возразила Вестница, забавляясь. — Жаловался на тебя. В этот раз больше, чем обычно. Каллен хмыкнул. Тишь кутала в обманчивый покой. Всё безумие и суета перекинулись во внутренний двор, за окружную стену, где солдаты и маги собирались в дорогу, разбирая экипировку у интенданта. Повозка, доставившая последнюю партию лириума, удалялась по дороге, в сторону перевала. Выбравшись из палаток, эльфийка и гном из компании Быка кивнули им издалека и отправились к кузнице. Посмотрев на Вестницу, Каллен замялся. Он прочистил горло, привлекая к себе внимание, и Тревельян обернулась, с интересом слушая. — Ты скучаешь по… той… жизни? — До метки? — уточнила Вестница, и Каллен кивнул. — Что ж, столько спорить мне не приходилось, — поддела она. Пожав плечами, Тревельян добавила тише: — Честно говоря, последнее время я думаю об этом всё меньше. А ты? — Что? — Скучаешь по семье? — спросила она и, помолчав, добавила: — Может, по Киркволлу? Каллен фыркнул. Тревельян подняла ладони. — Ладно, про Киркволл глупый вопрос. Но что насчёт семьи? — Скучаю, конечно, — отозвался Каллен, удивляясь лёгкости признания и привычной тоски. — Мы не виделись очень давно. Они замолчали. Каллен вспомнил, каким холодным и чужим показался воздух Ферелдена, когда-то родного, где-то в далёкой, забытой жизни, где воспоминания переливались цветными стеклянными шариками, которым он играл с сёстрами и братом, детьми убегая в поле. Когда они с Кассандрой прибыли на Штормовой Берег, он этого не вспомнил. Кинлох всколыхнул в сердце другое, режущее и тёмное, омрачая всё хорошее, что могло прийти на ум. Покидая Вольную Марку, Каллен жалости не чувствовал и домой не возвращался, и это точно стало скверной привычкой — покидать без сожаления места, где жизнь, в очередной раз, была искалечена. Мысль взмахнула хвостом и ускользнула, когда Тревельян негромко заговорила: — Балов иногда не хватает, — поделилась она. — Вкусной еды. Дорогих вин. Красивой одежды. Галантных господ и дам. Она замечталась, и в её глазах сожаление проступало светом. Не представляю тебя с ними, — подумал Каллен, рассматривая крошечный синяк на её скуле, очерченной тенью. У костра, среди солдат и простых людей, с заплетёнными волосами, неумело и небрежно, в разбойничьей одежде, сидящей на тебе второй кожей, хрипло смеющейся походным байкам за кружкой разбавленного эля, с обветренными губами, заживающими ссадинами на руках, окольцованных потёртыми наручами, — такой, честной, ты мне нравишься больше. Улыбнувшись, Вестница развернулась. Каллен не успел смутиться собственным мыслям, удивляясь тому, куда завернул разговор. — Вы танцуете, командир? — спросила вдруг Тревельян, и сама же ответила: — Полагаю, что нет. Каллен неопределённо повёл головой. — Храмовники не посещают балы, миледи. — Какая жалость. Она усмехнулась, кинув на него заискивающий взгляд. — А я бы с вами потанцевала. Пойманный врасплох, Каллен всё-таки смутился. — Боюсь, я бы оттоптал вам все ноги. — Но вы бы не были против? — Я… не то чтобы… Каллен прочистил горло. Не впервые разговор с дворянкой заводил его в подобное русло, но впервые он поймал себе на мыли, что его не одолевает желание развернуться и уйти. Внимание настораживало — но хотелось остаться. Тревельян смотрела с мягкой забавой, скосив взгляд и зажав ладони под грудью, пока во всей её позе читалась лёгкость и естественность. Она поддалась вперёд, раскрывая руки. Каллен с удивлением наблюдал, как, отпустив реверанс, Вестница вывела три ритмичных шага в сторону, порхая на мягких носках сапог. Отступая вокруг командира, она утягивала взгляд за своей фигурой, покачивающейся в непринуждённых па. — Раз-два-три… — Что, — Каллен подавил смешок, мерно закручиваясь, — что ты делаешь? — Смелей, командир! — хохотнула Вестница, нарезая нелепые круги. — Смотрите, как просто, вам даже делать ничего не надо! — Прекрати… Перестаньте… Не сдержавшись, Каллен засмеялся, запутавшись в своих же обращениях. Танец не был серьёзен, танец даже не был танцем как таковым, но голова уже кружилась, словно он ступил на палубу, и его покачивало на волнах ветром. Он поддержал её за пояс, когда Тревельян повело в сторону. — Вы улыбнулись, — заметила она, глубоко дыша, и улыбнулась сама, — наконец-то. Тревельян стояла вплотную, не думая отстранятся; напротив — жалась к руке, подаваясь всем телом. Каллен тонул в томление, что тонко ласкало под горлом, наслаждаясь неясным чувством. Прядь волос укрывала её лоб, и Каллен засмотрелся, как порыв заставил волос трепетать ажурным витьём. Он усмехнулся её пытливым глазам, терпко согревающим крепким чаем: — Всё так плохо? Она склонила голову, подначивая: — Варрик говорит, ты угробишь своё здоровье, если будешь столько хмуриться. — Очень на него похоже. Они улыбались, глядя друг в другу в глаза. Вестница молчала, а он всё ждал шутку; когда молчание затянулось, уголки припустились сами собой. Тревельян, осмотрев его пристальней, спросила: — Что такое? — Ты в порядке? — выпалил Каллен. Опустив взгляд, он мотнул головой: — В смысле, после Редклифа… Каллен сжал губы. Подняв глаза, он увидел, как изогнув брови, Тревельян горько усмехнулась. — Беспокоитесь, командир? — Лелиана говорит, ты изменилась, — признался Каллен. — Не могу сказать, что не думал о том же. — О-о, — протянула Вестница, и в голос её закрались бархатные, низкие ноты. — Так вы обо мне думали? Глядя исподлобья, Тревельян огладила его предплечье мерным, томным движением. Каллен замер, вдруг осознавая свои ладони на её талии. Между их телами были бесконечные слои одежды, ткани и брони, но мысль эта не успокоила. Белая шея виднелась в вороте куртки, распахнутом маняще и призывно. Рассмотрев родинку, виднеющуюся на ключице, Каллен ощутил, как сухо стало под языком. Он хотел уже ляпнуть какую-нибудь глупость, когда их окликнули. Каллен отступил поспешно. Тревельян, задержав на нём взгляд, опустила ладонь с его плеча, оборачиваясь. Они оба развернулись к посыльному, вставая плечом к плечу. — Командир, миледи, — обратился солдат, и Каллен узнал в нём человека Лелианы и вспомнил имя, которое теперь будет проклинать. Поклонившись, агент сообщил, ровно и бесстрастно: — Сестра Соловей просит вас явиться в ставку командования для финальных согласований операции. Вестница готовно улыбнулась, кивнув. Каллен рыкнул «вольно», и агент, отдав честь, убежал обратно. По-прежнему прикасаясь к её предплечью своим, Каллен посмотрел на Вестницу со стороны, долго и взволнованно. Когда они закрыли Брешь, и она, здоровая и ободрённая, на целых ногах возвращалась в Убежище, Каллену на миг показалось: самое страшное — позади.***
Пропустив Тренн, Вестница ввалилась в церковь. Поддерживая Флиссу, всхлипывающую и напуганную, она помогла ей войти. За их спинами творилось безумие; Кассандра помогала Адану, хромающему на левую ногу, пока Варрик и Вивьен прикрывали с тыла, заходя последними. Убедившись, что все оказались внутри, двери плотно захлопнули. За стенами раздался приглушённый рёв, и Флисса вместе с тремя беженками воскликнули, пробираясь вглубь церкви, где толпились все спасённые. Кассандра переглянулась с Вивьен. Та, кивнув, вместе с ней удалилась помогать остальным. Осанка её была непоколебима, несмотря на подпорченные полы некогда белой мантии. Кассандра, решительная, надёжная, принялась раздавать указания. Глянув в толпу, Каллен различил Соласа, метнувшимся к Флиссе. Обернувшись, Каллен нашёл Вестницу. Та препиралась о чём-то с Варриком, оба порывисто жестикулировали и топтались на месте — Каллен впервые видел, как они спорят. Оставив солдат на Лелиану, Каллен ринулся к ним. — Вестница! Прерванные, Вестница и Варрик обернулись. Варрик отошёл в сторону к канцлеру и странному парню, и только тогда Каллен заметил, что Родерик истекает кровью, прислонившись к стене. Вестница выступила вперёд. — Каллен, мы сделали всё, что могли, мы привели всех, кого нашли!.. — Я знаю, — оборвал Каллен; смягчив голос, он спросил: — Ты в порядке? Непроизвольно сжав её плечо, Каллен осмотрел Вестницу. На взбудораженном лице сияла россыпь мелких царапин, но такими теперь был усыпан едва ли не каждый. Волосы растрепались и рассыпались на плечи бурыми прядями, слипшимися от крови и перепачканными сажей. За ними наблюдали, но это было не важно. Плащ её был потрёпан, испачкан и, вероятно, испорчен, но не считая нескольких надрывов на рукавах и подоле — цел. Ботинки и штаны в грязи, но нигде не зияют колотые и рваные раны. Каллен выдохнул. — Как видишь, моя победная улыбка и прекрасная внешность их не впечатлила, — улыбнулась Вестница криво, указав на себя ладонью. В миг посерьёзнев, она спросила: — Что дальше? Каллен не хотел признавать, что плана у них нет. Но выбора не было тоже. — Отступать некуда, — признал он. — Единственный наш шанс, это накрыть их лавиной. За таверной стоит требушет, он должен был устоять. — И он погребёт нас всех заживо! — раздался из-за спины голос Дориана; доволен он не был. — Как так получилось, что первый на очереди план содержит в себе массовое самоубийство? У кого ты этого нахватался, командир, у магов крови? — Он пришёл за ней, — встрял вдруг парень, указывая на Вестницу. — Ему нет дела до всех остальных. Он зол на неё. — Эй, парень! — рявкнул Варрик. Каллен рыкнул, оборачиваясь и заслоняя собой Вестницу. Ввязываясь в перепалку, он знал, что Дориан зол, что он сам не меньше на взводе; на них рассчитывали все эти напуганные, обездоленные люди, и то, что они их подвели, не грело нисколько. Но отнимать у них право решить свою судьбу — слишком низко. Он не дастся в лапы этим тварям, не утащив с собой как можно больше этих красных ублюдков. Он не позволит забрать их людей на пытки. Если умирать, так выжав из этого всё. Убежище горело, и Каллен не ждал спасения, и он был полон решимости умереть с достоинством. Тревельян этих чувств не разделяла — на дне её глаз плескался ужас, Каллен подумал: для неё мир рушится впервые. — Канцлер Родерик знает способ, — подал голос юноша, и все обернулись. — Он знает, как всех вывести. В секунду жертвенный план отступил назад. Родерик говорил, откашливаясь, о своём паломничестве, впервые вызывая уважение. Каллен смотрел, как Родерик, благоговея, с надеждой обращался к Вестнице; как та, вздрогнув, завороженно слушала. Лицо её бледнело, губы оставались сжаты, глаза — расширены. Она внимала каждому слову. — Не знаю, Вестница, — сокрушённо прохрипел канцлер, и Каллен впервые услышал это звание из его уст. — Возможно, вы предназначены для этого, — признался он. За стеной грохотало. Церковь полнилась шумом суеты, всхлипами и резкими командами Кассандры. Варрик и Коул сверлили взглядом Родерика, Дориан, застыв, напряжённо молчал. Краем глаза Каллен заметил, как к ним приблизился Блэкволл, выражая настороженность. Каллен перевёл взгляд на Вестницу. Мгновение, она думала. Земля дрожала под ногами, и за стеной взревела гибель. Мгновение, все молчали. Кровь била в висках, пока Каллен смотрел на Тревельян. Мгновение — она сцепила зубы, сводя брови. Вестница обернулась, и Каллен знал: то, что последует, ему не понравится. — Каллен! — бросила она. — Уводи всех! Тревельян выхватила кинжалы из ножен. Руки её тряслись, отзываясь болью. — Что насчёт тебя? — выпытал Каллен. Отвернувшись, она склонила голову. Не видно, — пожалел Каллен. Не видно выражения её лица, зато видно, что её спина — сгорблена и надломлена всем тем, что на неё взвалили. Тревельян обернулась. Отчаянно и диковато, она посмотрела ему в лицо. — Вы же слышали, командир, — засмеялась она хрипло, — меня только что пригласили на танец. Каллен ощутил, как внутри жгуты скрутились и обдали льдом. Они смотрели друг другу в глаза, но он видел, как её тело подрагивало, утянутое в плащ, подпоясанное тряпками, стянутое ремнями. Она боялась, но храбрилась так усердно, что никто не смел возразить. Каллен хотел возразить, Каллен отчаянно хотел возражать и отстаивать свою сторону — в споре, который изначально обречен на провал. Он жаждал найти повод забрать её с собой, укрыть от опасности, дать перевести дух. Он знал — так не будет. — Возможно, ты что-нибудь придумаешь, — нажал Каллен, стараясь не думать, кого именно из них он пытается успокоить, — возможно, застанешь его врасплох. Она кивнула отрывисто. Облизнув губы, она перехватила рукояти удобней. Каллен кивнул парню, и тот увёл канцлера, едва переставляющего ноги. Дориан, молчащий всё это время, вдруг хмыкнул. — Возможно, тебе всё-таки удастся его удивить, — заявил он. Шало усмехаясь, Дориан потянулся за спину, чтобы вытащить посох. Гордо вскинув подбородок, он обогнул Каллена и подступил лицом к лицу к Вестнице. — Ты не пойдёшь туда одна! — отрезал Блэкволл, и как бы Каллену не хотелось сказать то же самое, он был ему благодарен как никогда. — С тобой мой меч и щит, миледи. Щёлкнул арбалет. Пожав плечами, Варрик протяжно вздохнул, поддаваясь безумному настроению. — Что ж, — усмехнулся он, — не первый раз лезть в самую задницу. Они выступили в круг, готовя оружие и решительно глядя на Тревельян. Та смотрела на них в одинаковой мере растерянно, решительно и благодарно. Каллен кивнул, решившись. — Я отправлю солдат зарядить требушет. Развернувшись, он собирался окликнуть агентов, готовых в любой миг сорваться с места. Открыв рот, он замер. Опустив взгляд, он увидел, как его руку перехватили пальцы, не скрытые кожей беспалой перчатки. — Мы справимся, — заявила Вестница, сжимая его ладонь и глядя в глаза, — уводи их. Он смотрел на неё, и ему было горько. Он знал, что она права. Он знал — она не одна. Он знал — это даже не любовь, но ему было горько. Мгновение она колебалась, высматривая что-то в его лице, и он ждал какого-то жеста, слова, события, которое бы всё изменило. Ничего не последовало. Подмигнув, Тревельян улыбнулась. Она отпустила его руку и отступила, кивая спутникам. Сжав ладони в кулак, Каллен отвернулся. Он ушёл прочь стремительным шагом, не давая себе времени передумать. Он раздавал приказы твёрдо, и стальной его голос не дрогнул. Уловив суть, рядом встала Кассандра, поддерживая. Она оглянулась, и на лице её скорбела тревога. Каллен обернулся ровно один раз. Двери распахнули пасть и заглотили четыре фигуры. На его глазах поля привычной ему войны и привычной ей игры слились воедино. Многим позже, в сырых земляных туннелях, отряд спасшихся нагнали лишь трое. Глядя на лица Блэкволла, Варрика, Дориана, глядя на лица Сэры, Кассандры, Быка, глядя на искажённые болью лица каждого, кого она вела за собой, Каллен знал. Леди Тревельян разбила сердце не только ему.