***
Солнце уже скрылось за горами, когда в дверь постучали. Каллен поднял голову, отрываясь от бумаг, и готовно поднялся, упираясь ладонями в стол. — Инквизитор собирает срочное совещание, командир, — доложил агент, пройдя в кабинет. — Ваше присутствие необходимо в ставке командования. — Отлично, — кивнул Каллен. — Свободен. Солдат отдал честь и поспешил удалиться; мгновения позже Каллен вышел следом. Сумерки подгоняли рабочих зажигать огни, когда он широким шагом миновал укрепления. Каллен знал, кем был Гаррет Хоук. По крайней мере, настолько, насколько представлялось возможным, — Каллен не тешил себя мнением, что Хоука знал по-настоящему кто-то кроме Варрика. Каллен находился где-то между теми, кто знал Хоука лично и мог судить о нём из личного опыта, и теми, кто додумывал причины его поступков самостоятельно. Шагая по коридору, Каллен хорошо помнил, что именно Хоук был тем, кто показал ему это, то, что затёр кровью Круг, то, что едва ли заботило Мередит — занимать позицию «между». Быть не судьёй и не палачом. Быть тем, в ком нуждаются люди. Каллен стоял между Хоуком и стражей, готовой его арестовать. Инквизиция стояла между магами и храмовниками. Между Брешью и Тедасом. Они стояли между Корифеем и людьми, которые уже пострадали, и в случае малодушия или недальновидности могли пострадать ещё больше. Вспоминая Киркволл, вспоминая Убежище, Каллен знал, что этого не допустит, — как не допустил того, чтобы Хоук расплачивался за чужие ошибки. Опять. Хоук был в Скайхолде. От дурных привычек ни Каллен, ни Варрик не могли его уберечь. Всё, что они могли — стоять по одну сторону баррикад. Ухватившись за ручку, Каллен толкнул дверь. В штаб протянулся сквозняк, путаясь под ногами клубком. Воздух в комнате стыл вечерним холодном, и Каллен обнаружил, что явился последним. Тревельян стояла у центра стола со скрещенными на груди руками, прижимая кожаный плащ ближе к телу. Удручённость на её лицо уколола тревогой, когда она подняла глаза. — Какие новости? — сходу спросил Каллен, проходя к столу и становясь напротив Эвелин. По левую и правую руку от неё стояли Лелиана и Жозефина, с таким же напряжением дожидаясь её слов. Как только все собрались вокруг карты, Тревельян опустила руки и подступила ближе. — Хотела бы я сказать вам что-то хорошее… но, похоже, опасения Лелианы подтвердились, — вздохнула Эвелин. — Ситуация с Серыми Стражами только что осложнилась. Тревельян поделилась знанием о Хоуке и Корифее, назвала по имени Стража Страуда и рассказала о возможном влиянии на Орден Серых. И будь Каллен проклят, если всё это дело не выглядело паршиво. — Пока что это только опасения, — совладав с тревогой на лице, предположила Лелиана, и Каллен и думать не хотел, какую боль ей доставили все эти слова. — Нам нужно узнать то, что знает Страуд. Инквизитору следует отправляться в Крествуд. — К сожалению, это может быть не так просто, — удручённо сообщила Жозефина. — Почётный конвой лорда Мансне по прибытию к нам сообщил о сильных обвалах в горах. Они потеряли треть солдат, спасаясь от лавин. Каллен выступил вперёд, возражая. — Наши солдаты смогут расчистить подход. — Не раньше, чем обвалы прекратятся, командир, — заметила Жозефина мягко, но упрямо. — Наши люди не могут сражаться с погодой. Инквизитор была с ней согласна. — Жозефина права, — кивнула Тревельян послу, после оборачиваясь к командиру. — Я не стану отправлять рабочих только за тем, чтобы их снесло со скалы в пропасть. — На подступах к горам гроза, — напомнил Каллен. — Вполне вероятно, нам придётся ждать несколько дней. — Значит, будем ждать, — отрезала Тревельян. — Лелиана, поговори с Хоуком и отправь ворона в Крествуд, пока ещё есть возможность. Дай знать Страуду, что мы задерживаемся. Лелиана кивнула отстранённо, но покорно. При движении её головы полы капюшона спадали на лицо, укрывая тенью, — всё, кроме опущенных уголков рта. — Да… Инквизитор. Как Каллен и предполагал, выглядела она расстроенной. Переводя взгляд с Лелианы на Тревельян, Каллен заверил: — Я прослежу, чтобы интендант подготовил снаряжение. Начнём работы без промедлений, как только представится случай. Тревельян кивнула. Встречая её взгляд, Каллен надеялся, что его уверенности хватит для всех них. Эвелин коротко и скупо улыбнулась, видимо, силясь ободрить в ответ. Каллен не сомневался в ней и решениях, которые она принимала, но глядя, как она тушуется под его прямым взглядом, в груди разливалось предательское тепло. Лелиана рядом тихо вздохнула, возвращая в реальность. Жозефина скрежетала пером, подводя итоги. Когда они покинули ставку и разошлись у лестницы, по углам коридоров пряталась ночь. Из окна башни Каллену было видно, как вдалеке вспыхивает молния. Возможно, следовало обдумать все решения ещё раз, теперь, когда день был окончен, но всё, о чём думать хотелось — глаза Эвелины, жалящие током куда более острым.***
Утреннее совещание прошло коротко, и настроение, повисшее над столом мрачным облаком, отражало серость утра. Жозефина пыталась подбодрить принуждённой оживлённостью, но Тревельян мягко прервала её, притронувшись к плечу: — Достаточно, Жози. На сегодня хватит, — и обращаясь уже ко всем, добавила: —Возвращайтесь к работе. — Тогда, собрание вечером? — уточнил Каллен. Обсуждать им к этому времени, конечно, будет нечего. Тревельян, конечно, тоже об этом догадывалась. Она отрицательно мотнула головой, отступая от стола и возвращая просматриваемый рапорт Лелиане. — Нет, не нужно. Вместо этого сообщите мне… — сказала Тревельян, натягивая перчатки, — что ж, как только ситуация изменится. — Разумеется, Инквизитор. Подумав, она добавила, пока все разбирали доклады: — Я сама навещу вас вечером. — Как пожелаете, Инквизитор, — отозвалась Жозефина, осторожно переставляя чернильницу. Передавая планшет, Каллен прекрасно понимал, что имеет в виду Тревельян, но сердце предательски забилось чаще. Она не бывала в его кабинете так часто, как ему, возможно, хотелось бы, потому как в действительности это редко бывало необходимым. Обо всём важном он сообщал ей в штабе, а всё, что не требовало её внимания, он решал самостоятельно, наедине с картами, рапортами и бесконечной вереницей солдат и посыльных. Мысль о том, что они останутся вдвоём, пусть даже для того, чтобы обсудить работу, воодушевляла. Теперь он в тайне надеялся, что докладов будет достаточно, чтобы о них говорить. Подняв глаза, Каллен заметил, как Лелиана бросила на него нечитаемый взгляд, но прежде, чем он успел бы смутиться, она бесцветно обратилась Инквизитору: — Я буду у себя. Разрешите идти? — Разрешаю, — кивнула Тревельян и направилась к двери следом. — Жозефина, если у тебя есть время, помоги мне разобраться с предложением из Вершиля. — Разумеется, Инквизитор. «Соберись», — приказал себе Каллен, покидая ставку.***
К интенданту удалось попасть только к полудню, позже, чем хотелось бы, но разговор с ним, наконец, отвлёк. Занятый размышлениями, Каллен шёл мимо кузни и не сразу услышал, что его зовут. — Похоже, ты занят, — усмехнулась Эвелина приязненно, закрывая за собой двери. — Не стоило тебя отвлекать. Тепло в её глазах неизменно действовало на Каллена чарующе. Он остановился, разворачиваясь к ней всем телом и позволяя себя нагнать. — Я говорил с Морисом, — поспешил сообщить он, чтобы что-то сказать, — он готовит инструменты. Тревельян мгновенно улыбнулась, но Каллен заметил, что на этот раз, глаз улыбка не коснулась. — Вот и славно, — одобрила она. — Спасибо, командир. — Конечно… Инквизитор. Тревельян отвернулась, заслышав в стороне взволнованный голос Хардинг, беседующей с двумя мальчишками скаутами, а Каллен смотрел на плавные изгибы её профиля и напоминал себе, что она — Инквизитор. Напоминал себе, что у них — война. Без толку тешить себя мыслями, которым не суждено исполниться. Тревельян обернулась обратно и, встретив её взгляд, Каллен прочистил горло. — Мне следует вернуться к работе, — сообщил он, в общем-то, не соврав. — Уверен, у тебя масса дел, требующих внимания. Каллен постарался убедить себя, что разочарование, мелькнувшее в её взгляде, ему почудилось. Уже через миг она кивнула, и Каллен развернулся. Но Тревельян схватила его за рукав, удерживая, а он обернулся, встречая смятение на её лице. Эвелин подступила ближе. Так, что Каллен мог при желании рассмотреть трещинки на её губах. Желание, конечно же, было. Каллен смотрел на них бессознательно, на едва заметное пятнышко красноты, где сухая плёнка кожи была скусана, на матовый блеск, тускнеющий, когда Эвелин их поджимала. — Каллен, — обратилась Тревельян, понизив голос, и Каллен заставил себя посмотреть ей в глаза. — Ты знал, что… Когда она оборвала сама себя, отводя взгляд, Каллен нахмурился. Каждый раз, когда он замечал за ней неуверенность, он вспоминал Убежище и её спокойную раскрепощённость, которая поначалу его нервировала и которую теперь он опасался в один из этих дней не увидеть вообще. Потом он думал об их сложном пути через Морозные Горы и той решимости, с которой она их вела. Тем не менее, заминка стоила Эвелине всего короткого мгновения. Овладев собой, она молча посмотрела на Каллена, перевела взгляд на свою руку на его плече. Вынужденно улыбнувшись, она отняла ладонь и пригладила ворс на его воротнике. — У вас каменная крошка на одежде, командир, — сообщила Тревельян будничным тоном. Отступив на почтительное расстояние, она кивнула солдатам, проходящим позади Каллена. Когда он обернулся, они смотрели на неё с открытой приязненностью, но заметив прямой взгляд командира, поспешили отвернуться и ускорить шаг. Каллен мысленно прицыкнул. — Работа не ждёт, — заявила вдруг Тревельян, привлекая внимание к себе. — Верно? Прочистив горло, Каллен расправил плечи, укладывая ладонь на эфес. — Разумеется. Он всё пытался сообразить, стоит ли спрашивать, что она хотела сказать. С одной стороны, он не мог отделаться от чувства, что она чем-то обеспокоена. С другой стороны, если это было что-то личное, он не хотел бы заставлять её говорить это здесь, между таверной и кузницей, где любой зевака мог развесить уши. Ещё ему казалось, что если он сейчас её отпустит вот так, то вечером она не придёт. — Я жду вас вечером, Инквизитор? — выпалил Каллен, когда Тревельян сделала первый шаг. Она остановилась и посмотрела на него. На лице тенью отразился интерес. — Обсудить положение дел, — подтвердила она, и Каллену показалось, что он слышит скрытое удивление в её собственном голосе; добавила она твёрже, кивая: — Конечно. Я найду вас после того, как стража сменит наряд. Каллен кивнул, не стремясь её больше задерживать. Не дожидаясь, пока она покинет линию его взгляда, он развернулся и направился вдоль таверны к укреплениям. Он не слышал её шагов за спиной, но думать, что она наблюдала за ним также, как он наблюдал бы за ней, было бы уже слишком.***
В таверне Хоука не оказалось. Эвелин, убедившись в этом, цыкнула и пнула балку, на что, к счастью, никто не обратил внимания. Она опёрлась о перила и уставилась на тёмную макушку Мариден, неизменно мельтешащую у камина. Лютня напевала минорные пассажи, навевая тоску; мокрый снег на улице приставал к коже ледяными пятнами, пресекая малейшее желание туда возвращаться. И тем не менее, Хоука в таверне не было, и раз здесь до сих пор не было ни его, ни Варрика, появляться он явно не собирался. А хотелось поговорить именно с ним. Покидать нагретую хижину желания не было. Спустившись к бару, Эвелин махнула Кабо, усаживаясь на стул. Тот, окинув её взглядом, без лишних слов налил эль. — Ты случайно не видел Защитника? Кабо, как всегда невозмутимый, оттирал от металлической кружки пятна. — Если вы спрашиваете, бывал ли я в Киркволле, ответ будет нет, Инквизитор, — прогундел он. — Но если слухи не врут, Защитника видели здесь, в вашей крепости. Он сам нанёс нам визит. Стоит ли считать, что нам повезло? По ровному тону Кабо всегда казалось, что он говорит с иронией. Эвелин заподозрила, что встреть он сам Хоука в любом другом месте, Кабо выразил бы ему своё почтение, прежде чем развернуться и пойти в другую сторону. Но Скайхолд обещал защиту, и волнение, которое вызывало присутствие Хоука, не перерастало в тревогу. — Не знаешь, где его видели последний раз? Кабо хмыкнул. — На укреплениях вместе с вами, Инквизитор. После он и Варрик ушли куда-то вдвоём. Убрав кружку, Кабо швырнул тряпку на стойку и пожал плечами. — Полагаю, этот малый предпочитает избегать лишнего внимания. Не могу сказать, что не понимаю. Тревельян кивнула, отпустив Кабо наливать другим. Опёршись о столешницу, Эвелина задумалась, поглаживая кружку. Она хотела спросить о Киркволле. О том, каким был тогда Варрик. О том, как Хоук всё это выдержал. О том, как это его поменяло, и что он с этим делал. Тревельян сделала глоток. Без удовольствия она заметила, что кружка успела наполовину опустеть. Болтая по дубовым стенкам золотистую брагу, она задумалась — а каким тогда был Каллен? Допивала она, думая уже только об этом.***
Оставшуюся часть дня Каллен старался не думать о ней, ныряя в работу. Это оказалось сложнее, чем он помнил, и думая, что изменилось за последнее время, Каллен очень чётко вспомнил, что в Убежище он думал исключительно о других вещах. О том, где разместить солдат, как натренировать рекрутов, как не дать храмовникам и магам перегрызть друг другу глотки. У него не было своего кабинета, его кровать стояла в одной комнате с двумя другими, и это даже не имело особого значения, потому что все дни он проводил на ногах. Эти мысли всё ещё жили в его голове, но кое-что Скайхолд изменил. Теперь в распоряжении командира армии была не то что отдельная комната — отдельная башня. Их ресурсы из пары сотен неумелых рекрутов выросли в числе и мастерстве. Количество возможностей и ответственности также выросло, но расширилась и цепочка офицеров, которым он мог доверить отдельные операции. В конце концов, из одних агентов, выполняющих его личные поручения, можно было бы сформировать отряд. Всё это сводило встречи с Эвелин к утренним собраниям в ставке, где все мысли были поглощены планировками, и видел он её один на один всё реже. Но думал о ней всё чаще. Поздно было что-то с этим делать. Заметь он раньше, куда это всё идёт... Он почти не встречался с ней лицом к лицу, но одновременно с этим, Эвелин была повсюду. Он руководил её армией. Он слышал разговоры о ней на тренировочных площадках и во дворе. Он видел породистых жеребцов, которые присылали ей орлесианские дюки. Он обсуждал с Лелианой, как скоординировать их агентов, чтобы выполнить приказ так, как Эвелин того хочет. Он слышал, как её ближайшие спутники обсуждали их походы, сидя в таверне с кружкой вина. Скайхолд был пропитан ей. Она была как воздух — неуловимый, но вездесущий, связывающий людей общностью. И будь всё проклято, но даже с головными болями и бессонницей, Каллен впервые за долгое время дышал на полную грудь. Может, поэтому, когда он открыл дверь в свой кабинет и увидел Эвелин у своего стола, живую и реальную, у него перехватило дыхание. Увидев вдруг её перед собой, поглощённому мыслями о ней Каллену потребовалось несколько мгновений, чтобы приспособиться. Обычно он ждал их встречи, продумывал, как это могло бы быть, но здесь его поймали врасплох. Тревельян стояла к нему боком, у стола, держа в руке планшет и щурясь при тусклом свете. Свечи догорали, позволяя синеве позднего вечера наползать на тёплые жёлтые ореолы. Каллен нашёл этот полумрак неожиданно уютным, — в том, как он очерчивал полы кожаного плаща, укрывающие изгибы тела Эвелин. Нити коротких прядей, обрамляющих её лицо, ловили медные блики, свободные от тугого плетения косы, лежащей между лопаток. Одной ладонью Тревельян удерживала загнутым лист, выражая глазами задумчивость, пальцами другой — подносила к рту красную ягоду, чтобы обхватить её губами. Каллен откашлялся. Нарочито шумно закрывая за собой дверь, он, наконец, привлёк внимание. — Каллен! Тревельян развернулась, и Каллен с каким-то облегчением заметил, что последняя часть ему не привиделась — отняв от губ, в руке Эвелин держала вишню. Каллен осознал, что пялится, только когда Тревельян истолковала его взгляд по-своему. — Это Сэра хотела тебе передать, — поделилась она, указывая кивком головы вниз. Глянув на стол, Каллен впервые заметил тарелку. На ней лежал кусок крестьянского пирога с тремя спелыми вишнями без ножек, уложенными рядом. — Здесь была Сэра? — спросил Каллен, проходя к креслу. Он настороженно оглянулся, оценивая, всё ли на месте, но короткий смешок его отвлёк. — Я убедила её передать пирог через меня, — успокоила Эвелин. — Но судя по тому, что она согласилась, кажется, она действительно просто решила, что ты выглядишь голодным. Каллен хмыкнул, запуская ладонь в волосы. Снова заметив ягоды на тарелке, он посмотрел на вишню, которую крутила в пальцах Тревельян. Заметив взгляд, она пожала плечами. — Я, похоже, увлеклась, — извиняющеся призналась она, тем не менее, без капли стыда в голосе. — Тебя не было, когда я пришла, и я хотела перечитать рапорт, который принесла... Рука сама потянулась. Каллен тихо засмеялся, удивляя сам себя. Она таскала еду, которую сама ему и принесла, а он, как дурак, находил это милым. — Ничего страшного, — заверил Каллен, садясь за стол. — Если хочешь, можешь съесть и пирог тоже. Глянув на него искоса, Эвелин с улыбкой отправила вишню в рот. Каллен сглотнул, надеясь, что сделал это не слишком громко. Потерев пальцы, Тревельян обернулась, поджимая руку с планшетом под грудью. Каллен, усаживаясь удобней, поинтересовался: — Что-то не так? — Я не вижу второго стула. И правда, — спохватился Каллен. Он весь день считал время до её прихода, но не удосужился подумать, что она захочет сесть. Ты дурак, Каллен, — сообщил он себе. — Его нет, — сказал он вслух, встречая её взгляд. — Извини... Я не подумал. В нём обычно нет необходимости. Солдаты читают доклады стоя, а я отдаю приказы на месте. — Вот как... Заметив, что Тревельян ищет глазами, где бы ей было удобней всего, Каллен сказал, особо не задумываясь: — Ты можешь занять моё место... Если хочешь. Переведя пытливый взгляд на него, Тревельян приязненно усмехнулась. — Разве что на колени... Извини, — она виновато улыбнулась, обрывая себя же, и выпрямилась в менее вальяжную позу. — Одной дурацкой шуткой слишком много. Постараюсь держать свою фамильярность при себе, командир. «На самом деле, у меня есть несколько вопросов», — добавила Тревельян, переходя на более серьёзный тон, но было поздно. Картинки, которые воображение восторженно подкинуло Каллену, огрели щёки теплом. Он невольно заёрзал, смещаясь на стуле, когда Эвелин, обойдя стол, стала совсем рядом. — Это по поводу дорог, — сказала Тревельян, положив планшет. Каллен сразу узнал витиеватый подчерк Жозефины. — Хочу узнать твоё мнение. Пытаясь не думать о том, как близко к его плечу стоит Эвелина, почти прикасаясь к нему бедром, — дыхание Создателя, не думать, — он взял в руки доклад, пробегая глазами по строкам. — Я не слышал об этом, — сообщил Каллен, неосознанно переходя на деловой тон. — Обратиться к дворянским семьям за помощью? В каком виде это будет проявляться? — Как там и написано, потребовать у них ресурсы, — отозвалась Тревельян. Каллен посмотрел на неё из-за плеча. Она стояло ровно, прижимая по привычке руками расстёгнутые полы плаща, и смотрела на бумаги. Вдумчивая серьёзность придавала её лицу усталости, которая обычно пряталось у век её глаз, когда она вежливо улыбалась при свете дня. Теперь же вечерний сумрак подчёркивал то, что она прятала за аккуратной маской, ломаными линиями подчёркивал тонкие борозды шрамов, тянущихся по левой стороне лица. Каллен невольно стиснул зубы. Когда Эвелин посмотрела на него, её хмурость несколько разгладилась. — Ты не считаешь это хорошей идеей? В миг возвращаясь к соображениям насчёт Инквизиции, Каллен покачал головой. — Я не вижу в этом смысла, — сообщил он. — Я уже приказал снарядить рабочих для восстановительных работ. Материалов нам хватит, не говоря о том, что наши люди справятся гораздо быстрее, чем леди посол успеет с кем-нибудь договориться. И прямо говоря, они гораздо надёжней. Каллен отложил рапорт и опёрся о спинку. Инквизитор наверняка не рассчитывала на отказ, раз решила показать ему этот план. Разочарованной она не выглядела. Приложив ладонь к подбородку, Тревельян подступила к столу и, развернувшись, оперлась о край бёдрами, перекрещивая ноги. Движения её были обманчиво плавными, и хоть Каллен и мог бы наблюдать за ними целый день, он знал её уже достаточно хорошо, чтобы понять — она что-то обдумывала, медленными движениями искусственно замедляя время разговора. — Что-то у тебя на уме? — спросил Каллен, следя за её лицом. Тревельян перевела на него взгляд и, отняв руку, спокойно признала: — Я понимаю твои опасения. И, по правде говоря, меня это приятно удивляет. Каллен фыркнул. — Что, мои опасения? — Нет, — возразила Тревельян. — То, что я догадалась, о чём ты подумаешь. Каллен не вполне понимал, хорошо ли это, или она имеет в виду что-то, о чём он сам не догадывается. Видимо, что-то отразилось у него на лице, потому как Эвелин, отвлёкшаяся на собственные мысли, окинула его взглядом и улыбнулась. Простота этой улыбки ободряла. — Командир, позвольте заверить вас, что я не пытаюсь вести никакие двойные игры. По крайней мере, не с собственными советниками, — заверила Эвелин, добавляя мягко: — Я бы не стала тебя обманывать, Каллен. Каллен несколько смутился. — Я и не думал... ничего такого, — стушевавшись, признал он. — Просто пытаюсь понять, что у тебя на уме. Оглядев его неотрывным, спокойным взглядом, Эвелин сказала честно: — Как и я тебя. На миг показалось, что пространство между наэлектризовано. Они молча смотрели друг на друга один долгий миг, пока Эвелин не отвернулась, отталкиваясь от столешницы руками. — Нашим людям есть чем заняться, и я не хотела бы отвлекать их от дел, — сказала, наконец, Тревельян, становясь рядом. — Просто расчистить завал недостаточно, если мы хотим обеспечить более надёжные дороги в Морозных Горах, и особенно — к Скайхолду. Я знаю, ты хотел выделить для этого солдат, но у нас собралось слишком много заданий для них. Позволь Жозефине убедить несколько домов, что они хотят предложить построить нам дороги. Каллен, настроенный скептически, хотел было возразить, но на последней реплике лишь изогнул бровь. — И ты считаешь, что на них это подействует? — Не совсем в такой формулировке, конечно, — пожала плечами Тревельян. — Но именно поэтому говорить будет Жозефина. Она найдёт, куда надавить. — А если нет? — Если нет, — сказала Тревельян, склоняя голову в усмешку, — я воспользуюсь приглашением, навещу бал в чьём-нибудь салоне и случайно открою разрыв у них над головами. Пусть посмотрят на него вблизи и попробуют отказать мне ещё раз. Не удержавшись, Каллен хмыкнул. Усмехаясь, он кивнул. — Когда ты преподносишь это подобным образом... Эвелин вздохнула, глядя перед собой. — Сколько бы удовольствия мне не доставила подобная выходка, я уверена, что до неё не дойдёт, — признала Тревельян устало. — Я выясняла у Жозефины все подробности полдня и уверена, что её идея сработает. Мне нужно только утвердить план. — То есть, — уточнил Каллен, — ты уже всё решила? — Да, — признала Тревельян. — И мне нужно было знать, выдержит ли моё решение здравую критику. Каллен вздохнул, опираясь локтём о стол. В затылке закрадывалась головная боль, но он решил не обращать на неё внимание. — Что ты думаешь? — осторожно спросила Эвелин. Каллен бросил, махнув рукой: — Я не жалую аристократ. Под молчаливым взглядом леди Тревельян, тем не менее, он поспешил объясниться. — Но я доверяю твоим решениям, — заверил Каллен мягче. — Если ты считаешь, что дело того стоит, ты имеешь мою полную поддержку. Она становится лучше в этих вещах, — подумал Каллен про себя. Он заметил, как Эвелин тихо, бесшумно вздохнула, опуская плечи. Глядя на спавшее с неё напряжение, которого он не заметил раньше, Каллен задумался, это ли беспокоило её днём. Нет, — решил Каллен, удивляясь собственной уверенности. Было что-то ещё. — Скажи, если это не моё дело, — начал Каллен аккуратно, — но тебя что-то беспокоит? Тревельян посмотрела ему в глаза, и Каллен понял, что она и в самом деле расстроена. Возможно, она ещё не решила, говорить ли об этом, но то, что Эвелин позволяла себе показать это, тешило его мысли. Она поправила волосы и скрестила руки. Оставив рапорт нетронутым, Тревельян прошла к бойнице и опёрлась плечом о стену. Каллен, отодвинув кресло, встал, чтобы стать по другую сторону окна. Эвелин выглядывала наружу. Он смотрел на неё. Свечи догорали, и рассмотреть лица становилось труднее. В горах насвистывал ветер. Где-то вдалеке, по склонам, прокатывался гром. Он почти перебивал, когда Эвелин заговорила: — Ты знал, что Хоук должен был стать Инквизитором? Каллен опешил. Что ж. Это не то, что он ожидал, будет её беспокоить. Запустив руку в волосы, он принялся подбирать слова. — Я знаю, что Кассандра искала в Киркволле его, а не Варрика, — признал он прямо. — Но говоря по правде, я не думаю, что Хоук согласился бы, даже если бы она его нашла. — Кассандра тоже так сказала, — поддержала Тревельян, выглядя так, будто не доверяет своим же словам. — Ещё она сказала, что ни о чём не жалеет, но накинуться на Варрика это ей не помешало. Каллен хмыкнул. Конечно, Кассандра накинулась на Варрика, как только поняла, что он скрывал Хоука от неё всё это время. Тревельян перевела на него взгляд, и не желая её задеть, Каллен пояснил: — Кассандра потратила очень много сил на его поиски. Но это ничего не меняет. Тебе не о чем беспокоиться. Мы все знаем, зачем здесь и за кем готовы идти. Не сомневайся ни в себе, ни в наших людей. Мы все здесь для тебя, и этого не изменить. И я уверен, несмотря ни на что, Кассандра действительно имела в виду то, что сказала. Если бы она только увидела, как он видит её, — какие чувства она у него вызывает, какие чувства она вызывает у всех здесь, — она бы не стала сомневаться, и его глупая влюблённость была совершенно не при чём. Глядя на неё, в душе просыпался какой-то мальчишечий восторг, от всего того, что она собой олицетворяла, во что давала возможность поверить. Это сложно было объяснить. Если бы можно было вскрыть мысли и протянуть их в ладонях, может, тогда бы она поняла. Но всё, что было у Каллена — это его слова. Рубаные и по-солдатски простые. И он молился, чтобы их было достаточно, чтобы внушить ей покой. Тревельян отпустила смешок. Под его тонкий звук у Каллена с плеч спало пару пудов тяжести. Эвелин поёжилась, передёргивая плечами, словно оживая от оцепенения, и тихо обронила, опуская голову: — Честно слово, Каллен, — пробормотала она, мотая головой, — и вот как мне не бежать к тебе по каждому поводу, когда ты весь такой… надёжный. Сердце пропустило удар. Каллен заверил: — Если тебя что-то беспокоит, я всегда готов выслушать. Не поднимая глаз, она коротко кивнула. — А ты сам? — спросила она вдруг. — Как ты держишься? Каллен промолчал. Гудение в затылке плескалось короткими, размеренными волнами, и как бы он не хотел об этом говорить, сейчас, вероятно, было самое подходящее время. — Вообще-то я давно собирался сказать тебе, но мы все были заняты, — проговорил он. — Как Инквизитору, тебе следует знать… Каллен вздохнул. Когда Тревельян подняла голову, даже в темноте была заметна зарождающееся беспокойство. — Я больше не принимаю лириум. Эвелин приоткрыла рот, вскидывая брови. Опустив руки, она невольно выпрямилась, отпрянув от стены, о которую опиралась. Голос её был почти беззвучным, когда она бросила растерянное «что?». — Храмовники принимают лириум, чтобы усилить свои способности, но это также способно сломать их, — сказал Каллен прямо. — Но я не позволю этому отразиться на делах Инквизиции. Я попросил Кассандру… следить за мной. Если она посчитает, что я не в состоянии руководить, я доверюсь её решению. Явно застигнутая врасплох, Тревельян замялась на месте. — Создатель, Каллен… Я думала, это будет что-то вроде «плохо сплю, когда выпью вина на ночь», а это, — нервно бросила она и осеклась. Совладав с тоном, она спросила: — Как давно? — С тех пор, как присоединился к Инквизиции. — И как… как ты себя чувствуешь? Каллен поджал губы. Ничего такого, с чем бы он не научился справляться. Да и обострение случалось только тогда, когда переутомление скапливалось слишком большим комом. Пока что самая сильная мигрень настигла его, когда он думал, что Эвелин погребло под обломками Убежища. Осторожно, Тревельян спросила: — Тебе больно? — Я справлюсь, — заявил Каллен. — Каллен, — взволнованно бросила Эвелин, подступая вплотную, — если это может тебя убить… Она вдруг взяла его за ладонь и сжала её, широкую, в своих. Каллен бросил взгляд на их руки и пожалел, что, в отличии от неё, так и не снял перчатки. Тем не менее, одно её прикосновение грело теплом, то, как тесно она сжимала узкими пальцами его. — Я справлюсь, — заверил Каллен твёрже, накрывая её ладонь своей. — Со мной всё будет в порядке. Тебе не стоит беспокоиться. Она смотрела на его лицо, пытаясь вглядеться сквозь тусклый свет. В конце концов, она кивнула: — Я... уважаю твоё решение. Но если тебе станет хуже, — она замялась. — Если тебе нужна будет помощь, любая, скажи мне. Что угодно. Доставить целителя из Ривейна, собрать травы на западном склоне Морозных гор… просто поговорить. Каллен кивнул, надеясь, что она увидела. С ней рядом он вспоминал очень ясно, почему принял это решение, и почему оно было важным. С ней рядом, голова полнилась блаженной тишиной, и он чувствовал, что может свернуть горы. Каллен посмотрел на их сплетённые ладони, наслаждаясь её присутствием. Она стояла так близко, что ему не составило бы труда наклониться и поцеловать её, и заметив за собой эту тягу, Каллен попытался понять, появилась ли она недавно или давно была с ним, и он просто научился держать эти мысли как можно глубже. Когда молчание затянулось, Эвелин пожала напоследок его пальцы и осторожно отняла руки. Коротко улыбнувшись, она вздохнула: — Что ж… это был длинный день. Потирая затылок, Каллен кивнул, отступая. — Да, — согласился он, — тебе нужно отдохнуть. Тревельян хмыкнула. — Тебе тоже, командир, — подчеркнула она, обходя стол. — Чуть не забыла сказать, что утром собрания не будет. Обсуждать всё ещё нечего, так что я предпочту дать вам троим заняться делами. Проведём планёрку вечером. — Да, Инквизитор. Остановившись у двери, Эвелин ухватилась за ручку и обернулась через плечо: — И всё-таки, командир, — она усмехнулась, указывая на стол. — Съешьте пирог. И постарайтесь выспаться. — Вы тоже… Инквизитор. Кивнув, Тревельян вышла, впустив в кабинет морозный воздух. Каллен пока не знал, будет ли спать лучше этой ночью, но туша свечи, он чувствовал, что тиски, сдавливающие виски ободом, расслабили хватку.