***
— …так что Вивьен изучит документы, но, возможно, тебе понадобится съездить в Вал Руайо за книгами, — заключила Лелиана. — После Крествуда, разумеется. Предполагая, что у нас будет время. Она отогнула лист и сделала пометку на бумаге. Ответа не последовало, и дописав строку, Лелиана подняла голову. — Я также могу послать агента, — в конце концов, предложила она. — Но ваше личное внимание к этому делу было бы желательно. Тревельян стояла у бойницы, хмуро глядя во двор. Глядя на её напряжённую фигуру, Лелиана терпеливо выдержала паузу. Когда молчание затянулось, она отложила перо и сложила ладони в замок. — Инквизитор? Вестница потирала подбородок, переминаясь на месте. Подавшись вперёд, Лелиана позвала громче. — Ева? — Вот именно, — стальным тоном вдруг подчеркнула она, — Ева. Тревельян обернулась. Она подошла к столу. Губы её были сжаты в линию, шаг — отрывист. Она опёрлась ладонями прямо на бумаги и обратила на Лелиану тяжёлый, острый взгляд. — Ева, — сказала она. — Эвелин. Тревельян, Инквизитор, Вестница. Не. Солона. Она вдруг поморщилась. Мотая головой, она пробормотала, глядя в сторону: — Серьёзно? Солона? Она оттолкнулась от столешницы, возвращаясь к собственным размышлениям. Лелиана сжала ладонь. — Кто это вообще? Кем она у нас служит? Лелиана посмотрела, как Эвелин прошла к стене и обратно. Канцлер всё же сказала: — Она у нас не служит. Тревельян обернулась через плечо. Останавливаясь, она словно только этого и ждала. — Но ты знаешь, кто это? Лелиана помолчала. — Знаю, — в конце концов, признала она. — Но не в качестве канцлера Инквизиции. Эвелин скрестила руки, вытягивая осанку и поднимая подбородок. Взгляд её резал битым стеклом, таким, какой бывает во взглядах лордов, обращающихся к прислуге. Бросила она жёстко: — Скажи мне. Лелиана спокойно смотрела ей в глаза. — Для Каллена это личное, — подчеркнула Лелиана, наблюдая, как напускная спесь окрашивается в недоверие; не отступая, она надавила: — Ты правда хочешь узнать это вот так? Тревельян заметно колебалась, борясь сама с собой. Лелиана уже знала, каким будет ответ. Она знала, что эти капризы, этот повелительный вид — напускное. Отголоски из прошлой жизни, где подобная выходка могла бы сойти с рук леди Эвелин из семьи Тревельян, оскорблённой молодым лордом из высшего света. Каллен был солдатом. Каллен не любил полутона и намёки, Каллен был прям и однозначен. Ещё Каллен был человеком, который видел слишком многое… терял слишком близкое. Эвелин, — такой, какой она была теперь, — сдалась, взмахнув руками. Отступая, она развернулась на каблуках и отошла от стола. — Конечно, нет! — бросила она в сердцах, грубым тоном. — Могу поспорить, его бы это не обрадовало… Опустив голову, Ева остановилась, поставила ладони на пояс и вздохнула. Глядя в её спину, утянутую тугим шитым атласом, Лелиана встала со стула и подошла ближе. Положив ладонь на плечо, она предложила мягче: — Почему бы тебе не спросить самого Каллена? — И что услышать? — Правду. — Которую знаешь ты? — Да. — И ты думаешь, она мне понравится? Лелиана промолчала. Скрещивая на груди руки, Тревельян подняла голову и хмуро посмотрела ей в глаза. — Вот и я об этом, — заключила она. Ускользнув из-под пальцев, Эвелин направилась к лестнице. — Инквизитор, — позвала Лелиана вдогонку, и Тревельян остановилась, — это не тот случай, когда следует решать за других. Тревельян не оглянулась и ничего не ответила. Качнув головой, она сошла на ступень ниже. — Я буду у себя, — тускло бросила она. Под удаляющийся отстук сапог Лелиана только покачала головой.***
Тревельян не любила сидеть за столом. Чтение официальных писем развлекало и тешило самолюбие, но не долго, скоро наскучивая. Предложения о реконструкционных работах быстро утомляли. Она перелистывала на страницу, где был прикреплён запрос о ресурсах, где была пометка Жозефины на месте, где требовалась подпись Инквизитора. Кресло, стоявшее за столом в её личных покоях, было роскошным, — с резными ручками из вишнёвого цвета дерева и бледно-персиковым бархатом, расшитым золотыми нитями. Оно было настолько же прекрасным, насколько неудобным. Просидев в нём меньше половины дня, Эвелин начинала разминать ноющую шею. Многие вещи в Скайхолде были подарками. Пройдёт ещё какое-то время, прежде чем они смогут обставить Скайхолд так, как сами того захотят. Эвелин знала это. Она лишь не предвидела, что это станет проблемой. В Оствике поместья никогда не были обставлены в соответствии с её пожеланиями. Её решения были пусты и легкомысленны. Она была совершенно привычна к тому, чтобы ежедневно раздавать приказы, но от её указаний никогда не зависело ничего важного. Действительно важного. Выныривая из изогнутой, удушливо мягкой обивки, Тревельян не в первый раз за эти дни задалась вопросом — почему из всех возможных, гораздо более надёжных людей, Инквизитором стала она? Её гордость трещала по швам. Из приоткрытых окон веял сквозняк. Эвелин подставила лицо прохладе, отодвигая чернильницу в сторону. Лучи солнца горели на ковре переливом витража, пока она сидела, ссутулившись над столом, и просто рассматривала их какое-то время. Мысли в голову не шли. Это было плохим знаком. Ещё это было ожидаемо, — но что с этим делать, понятней от этого не становилось. В дверь постучали. Эвелин обернулась с интересом. Стучали громко, громче, чем следовало, чтобы быть услышанным, о чём знали те, кто стучал в эту дверь обычно; стук, впрочем, не был суетливым, не был поспешным, следом за ним никто в комнату не врывался ни с каким срочным донесением. Оставаясь ровно на том же месте, Эвелин скомандовала: «Входите!». Она выпрямила осанку, пока чужие шаги поднимались по ступеням. Тревельян убирала с лица волосы, пропуская те через пальцы, когда Хоук оказался в поле зрения. Обернувшись к ней, он остановился. Он оглядел комнату — не без любопытства, но и без спешки. Эвелин в такой же манере беззастенчиво рассматривала его самого, в полном комплекте брони, так, как будто он безоговорочно врос в неё ещё лет семь назад. Наконец, Гаррет, словно заметив присутствие Инквизитора, обратился к ней, расслабленно опёршись на одну ногу и взмахнув руками. — Инквизитор, — улыбнулся он вместо приветствия, — слышал, вы хотели меня видеть. Не хорошо заставлять вас бегать по собственной крепости, так что я решил сам нанести вам визит. Выслушав, Тревельян кивнула. Отражая невозмутимость Хоука, она улыбнулась исключительно вежливо: — Очень мило с вашей стороны. Хоук засмеялся. Смех его был коротким и сухим, как осенние ветки. Таким же притягательным, как листва осенью — или это сам Хоук был таким. Шкатулкой с секретом, которую не открыть, как бы ни вертел механизмы и ни сопоставлял пазы. Тревельян смотрела на него и не могла не думать, так же ли она выглядит для тех, кто встречает её. Это вряд ли. — Не подышать ли нам воздухом, — прозвучал голос рядом, — миледи Инквизитор? Мысли закручивали в водоворот. Тревельян сморгнула, заставляя себя всплыть. Хоук стоял у её стола так, словно был хозяином покоев. Он указывал в сторону распахнутых створ, и Эвелин, стушевавшись, кивнула и поднялась с кресла. Разминая шею, она прошла вслед за Хоуком. На балконе действительно дышалось легче, и Тревельян с наслаждением вдохнула разреженный воздух. Гроза витала у носа навязчивой свежестью, и видеть её сгустками чернильных туч в полумиле от замка было крайне странно. Мимо пролетели птицы. Хлопот крыльев и визгливый перекрик раздразнил и растаял в дали. На высоте башни шум жизни был слышен слабо, ветер менялся и уносил его прочь. Они стояли вдвоём, зависнув в пространстве, так, как будто ничего больше не существовало. Так, как будто покой был там, куда они пойдут. Это вряд ли, — подумала Тревельян с досадой. — О чём же вы хотели поговорить, Инквизитор? — спросил Хоук, опираясь о каменные поручни. Тревельян пожала плечами. Не глядя на собеседника, она коротко улыбнулась, поигрывая пальцами по парапету, поправляя другой ладонью волосы. — С чего вы взяли, что я хотела о чём-то поговорить? — рассеянно поинтересовалась она. Хоук отозвался, обернувшись к ней: — Я слышал, вы вчера искали меня. — Да, я слышала, что вы сказали, — кивнула Тревельян и легко пожала плечами. Добавила она ласково: — Может, я просто искала вашей компании? Хоук засмеялся. — Инквизитор, я бы подумал, вы со мной заигрываете… Тревельян улыбнулась. — Но? — Но я слышал, какие слухи ходят о вас и Каллене. Улыбка её застыла. — Вот как? — нашлась она, склоняя голову. — И часто вы верите тому, о чём болтают? — Только если болтает Варрик, — признался Хоук. Выдержав на себе испытывающий взгляд, Хоук спокойно улыбнулся. — В самом Скайхолде, конечно, слухи не настолько интересные, — мирно сказал он. Стряхнув улыбку, как шелуху от семечек, Тревельян хмыкнула. Отвернувшись, она опёрлась локтём о гладь камня, подбородком — о ладонь. — Всё-то вызнаете. Как скучно, — обронила она, покачиваясь в расслабленной позе. — Могли бы подыграть, мессер Хоук. — Хоук, — бросил он в ответ. — Просто Хоук, миледи Инквизитор. Эвелин окинула его пристальным взглядом и, пораздумав, кивнула. — Тогда просто Инквизитор, — отозвалась она, — Хоук. Или Тревельян. Хоук усмехнулся. — Или Вестница, — добавил он. Она кивнула. — Или Эвелин. Не Солона. Тревельян поджала губы. Солона. — Можно просто Ева, — обронила она и отвернулась. — И точно можно на «ты». Не дав Хоуку ответить, Тревельян перевела взгляд на горизонт и перескочила к делу: — На самом деле, меня беспокоили некоторые вопросы… О Киркволле. О Варрике. О тебе. Кто такая Солона? — …О Серых Стражах, — запнувшись, добавила Эвелин. Хоук выслушал молча. Тон его был тяжелей и серьёзней, когда он сказал: — Я рассказал всё, что знаю, Инквизитор. Мне нечего добавить. Эвелин помотала головой. Огладив предплечья, она невольно поёжилась и вздохнула. — Дело в том, что мне это мало о чём сказало, — призналась она. — Я едва ли знакома со Стражами. Я не знакома с историей Ордена достаточно хорошо. Я думала, возможно, вы могли бы восполнить некоторые пробелы. — Варрик говорил, у вас есть свой Страж, — заметил Хоук. — Он бы мог рассказать больше. Почему бы не спросить его? Потому что на самом деле я хотела спросить, знал ли ты в Киркволле Солону. Тревельян повела плечом, стряхивая зябкость. — Я как-то пыталась его расспросить… но он увиливает от большинства ответов. К её удивлению, Хоук хмыкнул так, словно понял. — Стражи все скрытные, когда дело касается вопросов Ордена, — поддержал он. Эвелин готовно кивнула. Предвосхищая остальные вопросы, она поспешила заверить: — Мне не нужно знать всё. На самом деле, я только хотела услышать твои догадки. Любые, даже если тебе нечем их подтвердить. О чём угодно. Может, детали. Что-то, на что, ты думаешь, мне стоило бы обратить внимание. Хоук прикидывал какое-то время, что сказать. Тревельян пыталась проследить эмоции его лица, наблюдая, как он хмурится, как сводит густые брови. На его ясные глаза падала тень, кожа была обветрена Создатель знает какими ветрами, и вокруг век собирались морщины, накидывая ему лет больше, чем, возможно, он прожил. Наконец, с расстановкой, тщательно подбирая слова, он заговорил: — Те, кому скрывать нечего, не прячутся. Хоук поднял голову и посмотрел в глаза. Взгляд его был угрюмым. — Страуд — старший Страж Орлесианского Ордена, — напомнил он. — Это значит, он должен понимать, что происходит… но он в бегах. Хоук помолчал. — Что-то не так. Я не знаю, что. Единственное, что я бы тебе посоветовал, Инквизитор, это стараться не терять из виду общей картины, — сказал Хоук, тщательно подбирая слова. — Мне это не всегда удавалось. А за подобные ошибки приходится долго расплачиваться. Обернувшись, он обратился чуть бодрее: — Но у тебя есть советники. Уверен, вместе вы примите правильные решения. Ради нашего общего блага. Эвелин оглядела его, подмечая отчуждённость. — Когда ты говоришь про общую картину… ты говоришь про Ферелден? Хоук, замявшись, кивнул. — Да, — сказал он, наконец, и неохотно добавил: — В Ферелдене Стражи у всех на виду. Как бы сказать… Они не устраивают званые ужины у себя в крепости, но и не скрываются больше, чем обычно. — Тогда как орлесианцы неизвестно где… Хоук кивнул. Эвелин потёрла подбородок, покачиваясь на носках. — Полагаю, — обронил Хоук, — то, что единственные Стражи-ветераны последнего Мора в Ферелдене, тебе известно. Эвелин отвлечённо кивнула. — Знаешь о них что-нибудь интересное? Хоук пожал плечами. — Командор Кусланд, вероятно, состоит в родстве с тейрном Кусландом, правителем Хайевера. Это бы значило, что она занимает довольно высокое положение в Ферелденской политике, если бы Стражи не отрекались от всего, вступая в Орден. Констебль, говорят, родом из денеримского Эльфинажа. Несколько Стражей — выходцы из Орзаммара. После Мора они восстановили Орден до того состояния, что он есть сегодня. Еще я слышал, что Мор оставил за собой множество интересных связей для членов Ордена за его пределами, — заключил Хоук. — Но с этим, уверен, твоя канцлер могла бы помочь тебе больше, чем я. Могла бы, — подумала Тревельян смятённо, — или нет. Эвелин вздохнула. Она посмотрела на горы. Снежные шпили по-прежнему тянулись к тучам, безучастно глядя в грозу. — Вообще-то я хотела попросить тебя ещё кое о чём, — сказала она просяще, потирая лоб. — Помочь мне с кинжалами. Я знаю, что мне нужно тренироваться больше, но мне кажется, что я уже не вижу собственных ошибок. Обернувшись, Хоук посмотрел на неё с интересом. — У вас же есть этот мальчишка, он кажется умелым… Коул? — С ним… сложно, — поморщилась Эвелин. — Он хороший парень… но за этим я не рискну к нему обращаться. — Каллен? Тревельян промолчала. Хоук осторожно спросил: — Ты не хочешь просить его? — Он храмовник, — отрезала она, скрещивая руки. — Он великолепно управляется с солдатами, но для меня ты был бы лучшим учителем. К тому же, я бы не стала отвлекать командира армии личными просьбами. Хоук хмыкнул. Тревельян обернулась, резче, чем следовало. Придирчиво, она спросила: — Что? Хоук мотнул головой, отворачиваясь. — Ничего. Просто спросил. — Так ты поможешь? — нажала Эвелин. — Конечно. Он выпрямился и отошёл от парапета. — На твоих плечах лежит многое, Инквизитор. Я хочу помочь настолько, насколько смогу. Тревельян кивнула. Она уверила себя, что готова, — но в тот же момент в животе предательски заурчало. На смешливый взгляд Хоука Эвелин лишь пожала плечами. — Сначала обед? Хоук хмыкнул. Следы волнений всё ещё прослеживались на его лице, но отозвался он бодро, отвешивая несерьёзный поклон: — Веди, Инквизитор. Тревельян усмехнулась и прошла в комнату, — захватить из комода куртку.***
— Я идиот, — сказал Каллен вслух. Канцлер замерла. Подняв голову, она закрыла за собой дверь и прошла в кабинет. — Я была во дворе и зашла узнать, сможешь ли ты выделить десяток солдат в помощь моим агентам у Изумрудных могил, — сказала Лелиана, останавливаясь перед столом. — Но тебя, похоже, занимают совсем другие вопросы. Каллен нахмурился, придвигая кресло к столу. — Это возле Арборского леса? — переспросил он. — Опять неприятности с дезертирами? Лелиана кивнула. Она протянула рапорт, и Каллен пробежал глазами по строкам. Подтянув карту Орлея, он бросил взгляд на юг. Очертив ореол местности, Лелиана добавила: — Я всё ещё жду подробный отчёт, но подозреваю, что без пехоты здесь не обойтись. Постучав пальцами по столешнице, Каллен сказал: — Хорошо. Я посмотрю, что можно сделать. Опёршись виском о кулак, Каллен снова постучал по столу. К его удивлению, когда он поднял взгляд спустя некоторое время, Лелиана по-прежнему стояла на месте. — Что-то ещё? — спросил он. Лелиана покачала головой. Сложив ладони за спиной, она переступила с ноги на ногу. Её лицо приняло вдумчивое выражение, и когда она заговорила, голос её звучал тише: — Каллен… По поводу Солоны. Он хотел было прервать её, но Лелиана лишь подняла ладонь. — Послушай меня. Прошу. Каллен поджал губы. Это не было его любимой темой — по правде, он ни с кем не говорил об этом по-настоящему. Лелиана была единственной, с кем он осмелился заговорить об этом, — и всего однажды, — поэтому ожидая, что она скажет, он ощущал себя на иголках. — Я знаю, что это нелегко. Терять кого-то, кто… дорог тебе, — сказала Лелиана участливо. Она вздохнула. — Я только хотела сказать, что ты не должен заставлять себя двигаться дальше, если ты ещё не готов. Каллен устало растёр лицо. Опустив голову, он сжал пальцами переносицу. — Лелиана… — Каллен, — настояла Лелиана, подступив ближе. — Инквизитор — особа, бесспорно, привлекательная. А в это время ещё и крайне влиятельная. Флирт с её стороны может льстит, но если это внимание тебе не приятно… Ощущая, как вскипает раздражение, прервав Лелиану, Каллен выпалил: — Я люблю её. Лелиана замолчала. Не меняясь в лице, она внимательно осмотрела лицо Каллена. — Её, это… Солону? — уточнила она аккуратно. Каллен помотал головой. — Еву. Лелиана вскинула брови. Каллен и сам ощущал себя так же, но признание далось ему на удивление легко. Гораздо легче, чем он предполагал. Она крутилось в мыслях уже какое-то время, и отпускать его с языка была странно, и нервно, и неспокойно. Но справившись с волной страха, затопившей интуитивно и беспорядочно, Каллен почувствовал себя свободней. Лелиана обронила в сомнении: — Тогда… Каллен вздохнул. Он опёрся спиной и скрестил на груди руки. — Я действительно ничего не имел в виду, назвав её чужим именем, — уверил он. — Просто твоя башня напомнила Круг, и эта мигрень, разговоры о магии… навеяло воспоминания. Отвратительное утро. Лелиана замерла. Она положила ладонь на стол и в задумчивости потёрла столешницу, глядя в пол. Когда она подняла взгляд, глаза её горели упрёком. — Каллен, — бросила Лелиана, — ты идиот. Каллен накрыл лицо руками, запрокидывая затылок на спинку. Всё, что оставалось — согласно, протяжно вздохнуть.***
Кухарка окинула пустые тарелки недовольным взглядом. Опустив на столешницу кастрюли — так, что те издали мерзкий скрежет, — она, отряхивая от муки ладони, бросила сварливым тоном: — Шли бы вы... госпожа Инквизитор. Нам ещё людей кормить. Кухарка развернулась спиной и отправилась к печи, не принимая возражений. Сидящая за столом Тревельян скривилась. Отпивая чай, она поймала косой взгляд Хоука. Сидя рядом, на сколоченной бревенчатой табуретке, он вертел в руках пустую кружку. Его плечи подрагивали в такт глухому смеху. Они сидели на кухне, доев лёгкий полдник, — Хоук главный зал не жаловал. У камина возилась повариха, прикрикивая на служанок, которые бегали с подносами, набирали из мешков картофель, нарезали морковь, расставляли посуду. Тревельян и Хоук сидели у обширного стола с чашками, убрав в сторону опустевшие миски, перепачканные соком запечённых яблок. Эвелин фыркнула. Она покачала головой, глядя на повариху, грузную женщину с суровым лицом, поверх разложенных на столешнице досок с вырезкой. — Казалось бы, ко мне должны были бы относится с уважением? — сказала она тихо, склонившись к Хоуку. — Я, вроде бы, герой. Знаешь, спасла несчастное человечество от неминуемой гибели. Из кожи вон вылезла, но Брешь закрыла. Преследую полоумного магистра, чтобы он не разрушил весь Тедас. Но с каждым днём мне всё больше кажется, что я просто... — Девочка на побегушках, — закончил Хоук, когда Эвелин замялась. Тревельян подняла взгляд. Хоук смотрел на неё с забавой, опираясь о перекрещенные руки. Встретившись глазами с Эвелин, он подмигнул. — Я знаю, какого это, — поделился он. — Спасёшь кого-нибудь однажды, и потом не можешь остановиться. Кажется, что кроме тебя больше некому. Подумав, он добавил: — Хотя в твоём случае, полагаю, именно так и есть. — От этого не легче, — заметила Тревельян. — Нет, — подхватил Хоук без ноты веселья в голосе. — Не легче. Эвелин отвернулась, опуская глаза. Она покачала в руках кружку, глядя, как по ободу переливается капля. Подхватив её на язык, она отставила чашку в сторону. Керамическое донышко звякнуло о столешницу. — Мы уходим, — объявила Эвелин, обернувшимся кухаркам. Они встали из-за стола, скрипнув ножками стула, и поднявшись на ноги, Эвелин отвесила почтительный поклон. Выпрямившись, она улыбнулась: — Благодарю за еду. Когда они с Хоуком уходили через заднюю дверь, повариха в голос запричитала, больше не сдерживаясь. Лестница стекала во двор вдоль крепости. После душного жара печи, затапливающую кухню, свежий воздух словно отрезвлял. Спускаясь по ступеням первой, Эвелин заметила Каллена, отдающего распоряжение офицерам, обступившим его у ворот. Тревельян затормозила. Пятясь назад так, чтобы скрыться за углом стены, она развернулась и встретилась глазами с Хоуком. Тот, шедший следом, бросил на неё недоумённый взгляд, когда Эвелин удержала его за руку, утягивая обратно. Отпустив Хоука, Тревельян опёрлась спиной о камень. Перекрестив перед собой в лодыжках ноги, она улыбнулась, сцепляя ладони и запрокидывая голову. — Я тут подумала… Здесь удивительно свежий воздух, — щурясь на солнце, сказала она и указала на растущую вблизи берёзу. — Подышим им немного. Скрещивая руки, Хоук осмотрел её с подозрением. — Свежий? Между запахами из кухни и конюшни? Эвелин пожала плечами. Улыбнулась она ещё более заискивающе, склонив в привычной манере голову и поправляя волосы. Хоук, бросив взгляд во двор, спросил: — Вы поссорились? Эвелин засмеялась. — Не говори глупости, — обронила она, взмахнув ладонью. — Стала бы я ссориться с командиром собственной армии? — Я и не говорил, что имел в виду Каллена, — заметил Хоук. — Но могу заметить, что ты уже второй раз называешь его «командиром собственной армии». Уголок губ дрогнул. Уже хмурясь, она всё же спросила, стараясь не давить: — И что? Что здесь такого? — Ничего, — заверил Хоук так, что не верилось. — Звучит страшно официально. Тревельян промолчала. Глядя на её укоризненный взгляд, Хоук посмеялся. Зажав ладони подмышками, Эвелин уставилась в носки сапог, задумываясь. — Хоук, — сказала Тревельян, уводя разговор, — могу я спросить, какая твоя идеальная женщина? Хоук усмехнулся так, как будто ожидал подобного вопроса, — что, конечно же, было полной глупостью. Тревельян посмотрела на него исподлобья, пиная камушки. — В Киркволле я встретил одну пиратку, — сказал Гаррет. — Она заливалась вином в таверне, где снимал комнату Варрик. Там я на неё и наткнулся. Он посмотрел на Эвелин с весельем. — У неё были буйные чёрные волосы, смуглая кожа и хитрый взгляд. Ещё она не носила штанов, так что когда один из завсегдатаев попытался заглянуть ей под тунику, она пообещала перерезать ему горло. Тревельян засмеялась. — Горячая женщина! — Ривейни, она, — подхватил Хоук. — Потеряла корабль и команду, но всё за чем-то охотилась. Хоук задумчиво посмотрел на небо, опираясь о бедро и запрокидывая голову. Его растрёпанные волосы спали со лба обскубанными чёрными прядками. Разглядывая царапины на его нагруднике, Тревельян спросила: — Как её звали? Хоук ответил не сразу. — Изабелла. — И… где она сейчас? В голосе его сквозило тоскливое тепло, когда он заговорил: — Наши пути разошлись, когда я отправился в Ферелден. Я обещал найти её, как только со всем разберусь. — Но это может быть не скоро, — заметила Эвелин осторожно. — Да, что ж, — усмехнулся Хоук невесело и подмигнул, — никто не обещал, что будет просто, верно? Тревельян промолчала. В стороне зашелестели на ветру листья, и она задумчиво посмотрела на них. Хоук, посмотрев в сторону, заметил: — Похоже, мы надышались. Выглянув из-за стены, Тревельян оттолкнулась и встала ровно. Спускаясь по ступеням в опустевший двор, она улыбнулась Хоуку, пропустившему её вперёд. Они прошли мимо целителей и поднялись по лестнице, и когда Эвелина зашла в оружейную за кинжалами, Хоук остался ждать её на тренировочной площадке. Хоук с оружием в руках был чем-то другим. Хоук, умело выкручивающий кинжалы, с шальной улыбкой, — такой Хоук представлял собой крайне, крайне захватывающее зрелище. Он наступал играючи и весь словно преображался. Он не колебался; тревога, тенью следовавшая за ним по пятам, скрывалась за моментом, за движением, за одним огромным, как жизнь, всепоглощающим здесь-и-сейчас, — и это восхищало. У него точно было чему поучиться. Тревельян быстро поняла: она — быстрее, но Хоук — напористее и опытнее. Несколько выпадов, разворотов и увёрток, и он сбил её с ног. Проглотив вдох, она отлетела на три добрых фута. — Если позволите один совет, Инквизитор, — усмехнулся Хоук, глядя на неё с высоты своего роста, — вам стоит меньше церемониться с противниками. Ошарашенная, она сидела на земле. Живот ныл от удара чужой ноги, и бездумно, она положила на него ладонь. Её пугало, как слаба она была. Её пугало, как многого она не знала. Не умела. Не могла сделать правильно. Сколько ошибок она уже совершила? На сколько вопросов она до сих пор не знала ответа? …Кто, демон подери, такая Солона? — Инквизитор… порядок? Тревельян вздрогнула. Задрав голову, она увидела над собой Хоука. Он опирался на колени и рассматривал её, выискивая повреждения. На его лице, укрытым загаром скитальца, зарождалось беспокойство. Эвелин поспешила кивнуть. Ухватившись за предложенную ладонь, она позволила вздёрнуть себя на ноги. Оглядевшись, она заметила, что вокруг них уже начал собираться народ. Её подчинённые переговаривались, обеспокоенно глядя в её сторону. Улыбнувшись ободряюще, она распрямила плечи и отряхнула рукава. Эвелин засмеялась, звучно обращаясь к Хоуку: — Ловко, Защитник! Покажешь, как делать подсечку? Хоук смотрел уже не с беспокойством, но с каким-то хмурым понимаем, — что заставило её отвести глаза, нервно разглаживая складки на локте, — но остальным, похоже, одной бодрой ремарки было достаточно. Видели ли они её так, как Хоука? Видели ли они героя, видели ли они человека, из плоти и крови, лучше, чем образ из слухов? Это вряд ли. Тревельян помотала головой. Встряхивая руки, она размяла шею и покрутила ступнями. Соберись, — приказала она себе. Глядя Хоуку в глаза, она кивнула ему, ярко, обезоруживающе улыбаясь. Пожалуйста, купись на этот дешёвый трюк. Хоук хотел было что-то сказать, но — к её облегчению, — не стал. Подняв оружие, Эвелина отошла на несколько футов и приняла оборонительную стойку. Решимость Защитника Киркволла была мрачной, грузной, такой, что ощущалась за версту. Тревельян смотрела на увитые мышцами плечи, на белые метки старых шрамов, думала о сплошных мозолях на его ладони и думала, сколько всего знает он, чего не знает она. Как бить со всей силы. Как держать стойку и не падать. …Как не получать то, чего хочешь. — Инквизитор, — позвал Хоук, — готова? Эвелин вздохнула, кивая и устремляясь вперёд.***
Сердце забилось чаще. Их было видно издалека. Вернее, они приковывали к себе взгляды, устроив бой там, где по утрам начинали день рекруты. Спускаясь по лестнице из крепости, с площадки Каллен увидел сначала Сэру. С живым восторгом упивающаяся зрелищем, она вылезла из балкона таверны на черепичную крышу. Тогда Каллен обернулся, прослеживая её взгляд, и наткнулся на небольшой сброд, обступивший тренировочную площадку. В его памяти Хоук застыл плутовской усмешкой. На деле последний раз, когда он его видел, Хоук смотрел загнанным зверем, резкими, опасными глазами, выставивший острия клинков между стражей и теми, за кого был готов биться насмерть. Тогда Каллен уступил и заставил уступить других. Сейчас, глядя на знакомые кинжалы, Каллен думал, как бы всё обернулось, поступи он иначе. Его не сразу заметили. Он подошёл молча и остановился позади. Оглядев толпу, он приметил рабочих, редких раненных в сопровождении сестёр, несколько скаутов из отряда Хардинг и рядовых из числа армии, даже придворных и праздных атташе. У самой стены Каллен наткнулся глазами на Быка. Его парни, похоже, делали ставки, а сам Бык поглядывал на это с усмешкой, закрывая её бутылкой. Увидев Каллена, он кивнул, указывая на бой. Каллен не был уверен, хотел ли он это видеть, — но отвернуться тоже мог. Защитник Киркволла и леди Инквизитор. Бой на клинках. Событие одно на миллион. Каллен не стал разгонять людей только потому, что понимал. Запертые в горах капризами природы; застой и беспомощность нависали почти осязаемо. Им нужно было встряхнуться. Всем им нужно было встряхнуться. — Даёшь, Инквизитор! Наперекор уговорам церковной сестры воодушевлённый малый вкинул в воздух руку. Задев Каллена локтём, он пошатнулся на костыле, кренясь набок. Каллен удержал его за предплечье, не давая упасть на женщину. Испуганными глазами та уставилась на командира. Каллен увидел, как она вцепилась в руку больного, пытаясь того одёрнуть. Вернув равновесие, тот оглянулся на Каллена с возмущением. Оно, впрочем, мгновенно растаяло. — Осторожней, солдат, — сказал Каллен, — зашибёте сестру, и своих костей не соберёте. Парень закивал. Растерянно, он махнул ладонью, бормоча: — Так точно, командир! Но там ведь... Ну вы ж видите... Каллен видел плохо, потому как перед ним мельтешили чужие головы. Отворачиваясь, Каллен заметил, как парня сердито одёргивает сестра. И как по цепочке люди замечают его самого. — Ах, командир! — Командир! Батюшки! Мы вас не заметили... Перед ним чуть расступились, открывая вид, и это было преимуществом, которым он воспользовался с готовностью. Металл поймал блик. Каллен зажмурился, через миг жадно глядя обратно. Он сглотнул, потирая ладони и не решаясь моргать. Тревельян ушла от лезвия, склоняясь назад. Хоук отпрянул, минуя удар навершием. Тревельян пригнулась, готовясь к рывку. — Каллен! Ева замерла. Она бросила взгляд в толпу, — туда, где орлесианка взмахнула в воздухе платком, — и обернулась туда, куда возглас был обращён. На миг Каллен встретился с ней глазами. Ева отлетела на землю. Выглядывая из-за чужого плеча, Каллен успел заметить, как её бок счесал несколько футов земли. — Ах, дорогой командир! Дерьмо, — выругался Каллен про себя. «Так и знала, что рано или поздно встречу вас здесь», — щебетала орлесианка, в компании слуг церемонно бредя сквозь толпу. Бой прекратился, и люди зашептались, переглядываясь. Вновь выглянув из-за рослого рабочего, Каллен увидел, как Тревельян, морщась, принимает ладонь Хоука. Каллен сжал ладонь. Чужая рука легла ему на предплечье. — Командир, — улыбнулась женщина, чьё напудренное лицо застыло кокетливой маской. — Вот вы где. Обернувшись, Каллен убрал чужую ладонь. Он отрезал, отворачиваясь: — Не сейчас. Но орлейские графы не робкого десятка. — Каллен, дорогой, ну что же вы так, — настояла дама, прильнув к его плечу. — Пойдёмте лучше в зал, угостимся чаем? Всё лучше, чем пребывать здесь на морозе... В этой пыли. Сладкий голос пропел совсем рядом, и Каллен ощутил раздражение. Чужое внимание претило, духи были слишком резкими, прикосновения наглыми. Он обернулся к графини лицом, намереваясь отказать ещё раз. Графиня достала платок и, прикрыв пальцами нос, бросила взгляд в сторону площадки. Бросив взгляд туда же, Каллен увидел, как оттряхивает куртку Эвелин. Придерживая её за плечо, рядом стоял Хоук. Каллен сцепил зубы. Да как она смеет, эта белоручка, бросать колкости в сторону Инквизитора? В сторону Тревельян, благосклонно принимающей их у себя в крепости. В сторону Евы, загоняющую себя на износ, ради них же. Ради этих неблагодарных блюдолизов, жадных только до зрелищ. Толпа притихла. Развернувшись к графине всем телом, Каллен посмотрел на неё с негодованием и открыл рот, с чётким намерением грубить. Переглядываясь, её слуги отступили на шаг назад, а после... — А! — воскликнула графиня, вздрогнув всем телом. — Дыхание Создателя! Что такое?! Каллен опешил. Лопнув со звонким хлопком, в затылок графини прилетел шарик, — и ополоснул её с плеч до пояса. Улавливая резкий запах браги, Каллен бестолково оглядывал красные подтёки вина на бледно-голубой накидке дворянки и думал, что одежда, похоже, была испорчена. С крыши послышался хохот. Подняв голову, Каллен увидел, как Сэра ныряет в окно, напоследок крикнув «так тебе!». Заслышав новые причитания, Каллен развернулся к графине, которую уже обхаживали слуги. Люди вокруг них расступились, но глядя на графиню, подгоняющую служек своим промокшим платком, Каллен отчётливо улавливал приглушённые смешки и гомон. — Да как смеете?! Возмущения, направленные в толпу простого народа, припугнули их, но не всерьёз. В этой крепости вес её слова не имели. Но когда со стороны раздался строгий голос Инквизитора, все затихли. — В чём дело? Тревельян не нужно было просить. Ей уступили дорогу. Люди расступились, провожая её пытливыми взглядами. Те, кто теснился у края, поспешили улизнуть, не дожидаясь назревающего жара. Каллен развернулся. Графиня тоже. Она кипела гневом, и её слуги на «этом морозе и пыли» не были слишком полезны. Если бы не желание устроить перепалку и вдоволь нажаловаться, Каллен был уверен, она бы уже давно закрылась в своих покоях. Эвелин остановилась. Бегло осмотрев Каллена, она обратилась к графине. Хоук, которого Каллен ожидал увидеть за её спиной, остался в десяти футах позади. Скрестив руки, он наблюдал издалека. Встретив взгляд Каллена, он кивнул. Улыбка его, при этом, была очень знакомой. Она всегда выглядела так, будто Хоук знал о тебе что-то, о чём ты сам не догадывался. Невольно нахмуриваясь, Каллен кивнул в ответ. Эта улыбка ему никогда не нравилась. — Графиня Тьери, — обратилась Эвелин степенно. — Я вижу, вы пребываете в возмущение. Могу я поинтересоваться, миледи, чей поступок вас так опечалил? Каллен в недоумении уставился на Тревельян. Ладони, лёгшие друг на друга в изящном жесте, и застывшая позади ступня, словно нога облокачивалась о каблук. Кокетливый наклон головы, мягкий прищур глаз, вежливая улыбка в углах губ. На фоне простого кожаного костюма и добротных, но затёртых сапог, её образ вызывал противоречивые чувства. Давно он её такой не видел. Впрочем, нет, — подумал Каллен, наблюдая, как леди Инквизитор преспокойно выслушивает назойливый щебет орлесианки. Такой он её не видел никогда. Холодная и отстранённая. Особа у власти, готовая внимать, но призывающая своим видом к почтению. Графиня её настроения, похоже не уловила, потому как бросила, взмахнув руками: — Ваши люди, Инквизитор! Как можно позволять себе такое? Мы премило беседовали с командиром, как нас — меня! — так бесцеремонно прервали! А вам должно быть известно, как сложно застать вашего командира не за работой! Право слово, лучше бы вы так загоняли тех, кто смеет позираться на ваших гостей! Балагура следует найти и выпороть! Улыбка её не дрогнула, но он точно знал, что она недовольна. Каллен не понимал, как ей это удавалось и зачем она терпела. Он, тем не менее, терпеть не собирался. Тревельян хотела было что-то ответить, но Каллен её опередил. — Это не ваш замок и не вы здесь командуете, — отрезал он. Обратившись к графине, он встретил её оторопевший взгляд. Ему порядком это всё надоело. Он не собирался слушать этот вздор; не собирался слушать, как достойнейшую женщину бранят у него на глазах. — Не хотите попадать в неприятности, не суйтесь под горячую руку. Это рабочий двор в военной крепости, а не прогулочный сад в Орлее. Графиня нахохлилась. Ожидаемо. Каллен выпрямился перед ней, когда она подступила на шаг. Ткнув пальцем ему в грудь, она возмутилась: — Вы! Да как вы смеете? Неотёсанный чурбан! Подумать только, я приглашала вас провести вместе время! Хотела пригласить вас к себе в салон! И чего ради? Чтобы вы выставляли из меня злодейку? Расстроенную, слова её подводили. Красноречие, к сожалению, никуда не девалось. Каллен хотел его оборвать, — но этого не понадобилось. Он едва ли не уткнулся носом ей в макушку, когда Эвелин выступила между ним и графиней. — Графиня. Тон её был сдержан, но резок. Каллен не знал, что графиня увидела на её лице, но, как и он сам мгновением ранее, она невольно отступила. Прижимая к груди свой многострадальный платок, она окинула Тревельян опасливым взглядом. Бросила она, тем не менее, с вызовом: — Инквизитор. Я хочу — я требую, чтобы ваш командир ответил за свои грубые слова. Миледи Тревельян, — нажала она, — заставьте его извиниться! — Графиня, — ледяным тоном произнесла Тревельян, — кто вы такая, чтобы указывать мне, что делать? Графиня отпрянула, словно от пощёчины. Каллен, не веря своим ушам, застыл, проглотив заготовленные ругательства. Медленно — от возмущения, — орлесианка завела: — Да как вы... Я графиня Тьери, милочка! И я требую к себе должного уважения! — найдясь, заявила женщина; Каллен, не удержавшись, скривился. — Если вы со всеми гостями говорите в таком тоне, то Инквизиции не видать союзников, как вам собственного носа! — По крайней мере, свой нос я не сую куда не следует, — ответила Тревельян предельно спокойно. — И я бы следила за своими словами более внимательно, будучи на вашем месте. Не дав себя оборвать, Тревельян сказала, понизив голос: — Не обманывайтесь тем, что я сменила камзол на одежду армейской выправки. Можете быть уверены, леди Монтилье держит меня в курсе всего, что касается дипломатических связей Инквизиции. А леди Соловей — в курсе всего остального, — нажала она. — Всего, что происходит в ваших землях, касаемо пожаров на полях и эпидемии холеры, ударившей по вашему дому. По мере слов Тревельян графиня спадала в лице. Когда монолог был окончен, она не была способна ничего ответить, кроме гримасы плохо скрытого беспокойства. Тревельян сделала неспешный, твёрдый шаг к орлесианке и, вынудив попятиться, властно обратилась к ней: — Я вам не «милочка», графиня, — подчеркнула Эвелин Тревельян, отчётливо произнося слоги. — Не забывайтесь. Осанка её была идеальна, — Каллен не мог перестать ей поражаться. Он понятия не имел, что именно происходит в землях графини помимо того знания, что Эвелин уже дала понять. Он не знал, что это значит для графини, её положения и их союза, но одно он понимал точно — глядя на то, как графиня дышала в возмущении, но не решалась возражать, на месте Эвелин, видит Создатель, он не смог бы удержать себя от глумления. Тревельян застыла ровно. Недвижимая, она выдержала молчание, полное намёков и скрытых угроз, давящее на собеседницу пудами тяжести. Морозный воздух явственно холодил кожу графини и ту часть ткани, по которой расползались нелепые винные круги. Глядя на них, Каллен услышал негромкий, но не терпящий возражений тон Эвелин: — Мы с вами поняли друг друга, графиня Тьери? Графиня, сглотнув ком яда, застрявший у неё в горле, смогла только кивнуть. — Разумеется... Инквизитор Тревельян. С выражением недовольства на лице она, подняв гордо голову, смотрела на свои туфли, не поднимая глаз на Эвелин. Каллен, не сдержавшись, усмехнулся. Поджав губы в тонкую бескровную линию, графиня попыталась уколоть взглядом, но его это не заботило. В конце концов, окинув его презрительным взглядом, про себя она признала его победу, — Каллен знал, видел на её выбеленном лице, красочной маской тихой ярости. Отвернувшись от него, она вместо этого обратилась к Инквизитору: — Если наша беседа окончена, Инквизитор, с вашего позволения... Она выжидательно посмотрела на Тревельян, всей позой выражая намерение уйти. Каллен не мог нарадоваться, ликуя про себя, что — наконец-то! — разбалованную дворянку поставили на место. Эвелин, тем не менее, её остановила. — Погодите, миледи, — обратилась она мягче, — я понимаю ваше желание сменить одежду. Но нам следует разъяснить ещё один инцидент. И, отступив в сторону, Эвелин развернулась к Каллену. Глядя глаза в глаза, она сказала: — Извинитесь, командир. Ваши слова были резки и неуместны. Каллен замер. Графиня опешила не меньше. Редкие люди, бродившие вокруг с видом, как будто они не подслушивают, вероятно, оторопели не меньше. В стороне послышался бас Быка — удивлённо-восхищённое «ха!», который тот обронил. Молчание затянулось. Ничего не происходило. Каллен смотрел на Тревельян, она — на него, а графиня, в конец растерявшись, переводила взгляд с одного на другого. Наконец, Каллен глухо спросил: — Что? Тревельян натянула улыбку — такую, какими аристократы пестрили при дворе, поддерживая вынужденные разговоры. — Командир, — обратилась она ровно. — Извинитесь перед графиней. — Что? — бросил Каллен, раздражаясь. — За что? — За ваши грубые слова, — терпеливо объяснила она. — Они расстроили нашу гостью. Не так следует обращаться к дамам. Или вы не согласны? На сей раз пришёл черёд графини соблюдать молчание. Тем не менее, Каллен мог поклясться, — наблюдала она с внимательнейшим интересом. Каллен рассердился. — Вздор! — бросил он. — Что за чушь? Ты слышала, что она говорила! Эта женщина — склочная сплетница! Тревельян подняла ладонь, и Каллен невольно умолк. Ледяным голосом Эвелин подчеркнула: — Эта женщина — наш гость, командир. Гость Инквизиции. Мой гость. И я попрошу вас следить за своим тоном. Каллен попытался возразить. Подступив ближе, он запально обратился: — Но, Инквизитор! Тревельян остановила его новым взмахом ладони. Посмотрела в этот раз она строго. Без намёка на улыбку. — Командир, — требовательно обратилась она, — с каких пор вы оспариваете мои приказы? Каллен нахмурился. Внутри его раздирало раздражение, и злость, и обида, но вылиться им наружу на этот раз он не дал. Каллен бросил предостерегающий взгляд в сторону графини. Вздёрнув подбородок, он процедил сквозь зубы: — Прошу прощения. Миледи. На удивление, графиня выглядела несколько успокоенной. Она окинула присутствующих задумчивым взглядом и, поправив испорченную накидку, обратилась к Тревельян: — Возможно, я всё-таки несколько заблуждалась... Вы весьма резки, миледи. Но чувство справедливости, похоже, вас ещё не до конца не покинуло. Подумав, она добавила: — Полагаю, лорд Эльмонд найдёт это любопытным. Тревельян благодарно склонила голову. Стоя по правое плечо Каллена, она ответила благосклонно: — Благодарю, графиня. Позвольте мне вас уверить, мне действительно жаль, что ваш день был испорчен. Леди Монтилье проследит, чтобы ваше дальнейшее пребывание в Скайхолде было гораздо более комфортным. — Тогда, — обратилась она, — смею ли я рассчитывать, что мои обидчики понесут наказание? — Я разберусь лично, — заверила Тревельян, добавляя твёрже: — Так, как посчитаю нужным. Графиня поджала губы, но кичиться не стала. Оглядевшись напоследок, она сдержанно кивнула в сторону Каллена — тот, в свою очередь, заставил себя кивнуть в ответ. Когда Графиня в сопровождении мельтешащих слуг удалилась по лестнице, Каллен громко фыркнул, отворачиваясь и взлохмачивая волосы. — Что за цирк, — пробормотал он. Мотая неодобрительно головой, он развернулся к Тревельян. Та со строгостью на лице указывала зазевавшимся возвращаться к распорядку. Окружающие спешили разойтись, ускоряя шаг, когда Каллен обратился к ней, приглушая голос. — С каких пор мы распинаемся перед аристократами? — возмутился Каллен и махнул рукой. — Такими, как она? Гнать их надо, и всё! Эвелин выглядела угрюмо. Поза её оставалась такой же идеально каменной, но на лице проступила живая раздражённость. Видя её, Каллен ощутил смутное облегчение. Разговаривать с мраморной статуей идеальных манер не хотелось. Хотелось услышать мысли Эвелин, нервной и заполошной. Честной. Настоящей. — Каллен, ты не можешь так себя вести, — заявила она, понизив тон. Каллен соглашаться не собирался. Сжав эфес, он склонился ближе и заявил Тревельян в лицо: — Она скользкая избалованная язва! — Какой бы она ни была, Жозефина её не в грязи нашла, — настояла Эвелин, хмурясь под его пристальным взглядом. — Да даже если бы в грязи, Каллен, даже если бы она случайно к нам заехала, перепутав Скайхолд с Вершилем. Даже если бы она требовала от тебя демоновы анисовы тарты. Во имя Создателя! Научись. Разговаривать. Вежливо! Повышала тон Тревельян редко. Видимо, потому что считала это ниже своего достоинства, улаживать дела криками там, где можно было вести диалог, — осознал Каллен только сейчас. Он думал, что наверно, где-то в этом споре она была права, но почему-то глядя на неё, потерявшую драгоценное терпение, он ощущал только раздражение. И остановиться уже не мог. — Да кто я им, нянька? — возмутился он и фыркнул. — Они тебя поносят за глаза, а мне им вежливо улыбаться! Я не собираюсь... — Каллен! — оборвала Тревельян, топая ногой. — Это Игра! И плевать я хотела, кто и что говорит у меня за спиной, когда мой собственный командир не в состоянии поддержать банальный этикет! Каллен открыл рот, но она не дала ему и слова вставить. — Где ты рос, храмовник, на улице? — бросила она, злая, взмахнув руками. — Мы кто по-твоему, сброд наёмников? Собрались здесь плевать в лицо каждому встречному, разграбляя их караваны? — Что за чушь! Ты знаешь, что это не так! — Так какого демона, объясни, мне, ты не можешь вести себя подобающе?! — Инквизитор, — раздался в стороне чужой голос. На устремившуюся к ним Жозефину оба обернулись одновременно. Она поспешила приблизиться и ухватилась за предплечья каждого цепкой хваткой. На лице посла было написано крайнее беспокойство, когда она переводила взгляд с Эвелин на самого Каллена. В трёх футах позади Жозефины стоял Хоук. Скрестив руки, на взгляд Каллена он покачал головой и указал в сторону. Каллен порывисто оглянулся, но увиденное слегка остудило пыл. Люди, поймав его взгляд, тушевались, отворачивались и ускоряли шаг. Только тогда Каллен осознал, что они спорили во дворе, повысив голоса. Судя по тому, как Эвелина свела брови и сжала губы, она поняла это тоже. Вся её фигура сжалась у него на глазах, когда она обхватила себя под локти, закрываясь. —...тише. Хорошо? Инквизитор? — уговаривала Жозефина настойчиво, и оглянувшись на Каллена, нажала: — Командир? Каллен понял, что не слушал. Ещё он понял, что в такой ситуации вряд ли можно быть правым, потому лишь кивнул, примиряясь. Ладони невольно сжались в кулаки, когда он смотрел перед собой. Эвелин, с опущенным взглядом, опущенными плечами, выглядела поверженной. Это не радовало. Ни капли удовлетворения, которое могло бы прийти, не приходило. Глядя на расстроенную Еву Каллен чувствовал себя крайне, крайне паршиво. Освободившись от хватки, Эвелин, не глянув в глаза, широкой походкой устремилась к крепости, подняв голову и разыгрывая невозмутимость. Шаг её, тем не менее, был чуть спешным, чуть нервным. Её гордость трещала по швам, и в этих трещинах сквозила слабость. Жозефина поспешила за ней. Хоук, бросив задумчивый взгляд в сторону Каллена, в конце концов направился в крепость тоже. Единственный, кто не мог сейчас пойти следом, был Каллен. И он сам был в этом виноват. И сбегая к себе в кабинет, он думал только о том, что вполне вероятно, утешать её будет Хоук. Хоук, известный на весь Киркволл повеса, Хоук, для которого заигрывания — манера общения, уместно или нет. Каллен захлопнул дверь. Подлетев к столу, он сбросил перчатки, рыча и меряя шагом комнату. Это день был полон глупых, очень глупых ошибок.