Вожделенная награда за поражение

      Зачастую, это случалось довольно часто, и Джону Силверу давно пора было привыкнуть. Стоило ему не противиться мысли о том, что их общее сосуществование с капитаном Флинтом, вполне можно назвать дружбой, происходили события, которые напрочь уносили прочь всю долю его уверенности в этом столь невероятном факте. И сейчас он в очередной раз готов был признать опечаливающее событие, закрыть глаза на которое было в сотни раз тяжелее, чем до того, как их отношения заимели то незначительное, но всё же увесистое развитие, принявшее образ доверия. Джон обманчиво полагал, что Флинт, открывший ему секрет своего прошлого, впредь будет считать его равным и считаться с его словами. Но тот не счёл нужным обсудить с ним план своих дальнейших действия, тем самым пресекая все тщетные надежды Джона на иной исход.       В данный момент масштабность сего происшествия переходила все границы дозволенного. Сегодняшним утром новость о том, что капитан Флинт перешёл на сторону Вудса Роджерса, разлетелась по всему Нассау, и так уж случилось, что квартермейстер этого человека, о котором талдычили направо и налево в каждом проулке и доме, узнал об этом решении своего капитана едва ли не в самую последнюю очередь.       Джон Сильвер не был зол.       Он был в бешенстве. Ему только что пришлось разбираться с членами команды Моржа, которые были в том же бурном смятении, что и он сам, застигнутые столь шокирующими известиями. При этом он оказался перед ними полностью безоружным, так как из-за поспешности всего происходящего совершенно не имел возможности обдумать свои собственные слова, перед тем как усладить ими уши всех своих подчиненных. Поэтому его речь едва ли не впервые была не столь конструктивной и действенной. Многие восприняли его заверения в здравомыслие капитана, как попытку уйти от разговора, и совсем единицы не воспротивились намерениям Джона сослаться на преимущество помилования, как необходимой меры, способной сохранить их достоинство и жизнь. Люди очень неохотно будут внимать словам, резко противоположным тем, которыми их пичкали буквально пару часов назад. Но в том, что они последуют его наставлениям, он не сомневался, хоть и считал, что для этого и потребуется некоторое количество времени.       Немаловажной проблемой являлся и Билли, которого известие о смене сторон капитана привело в настоящее бешенство. И раньше проявляющий признаки недоверия, он стерпел заверения Джона не так легко, как все остальные, наверняка раздумывая над идеей развития бунта, и это была лишь малая доля того, что могло случиться, не поговори Сильвер прямо сейчас с капитаном и не выясни подробности случившегося.       Команда всегда ждала от него нужных приказов и ответов, но сейчас их квартермейстер не имел ни того, ни другого. Ведь он до сих пор не догадывался, как ему поступать в условиях волнения и зарождающегося бунта, и какие именно слова произносить, чтобы погасить пламя, которое готово вот-вот взорваться. План Флинта, в который он предпочёл не повещать Сильвера, имел для него самое отдаленное представление, поэтому Джон терялся в догадках. Было ли решение капитана вовсе обдуманным? Что он желал видеть в качестве последствий и считал ли нужным задумываться о них, перед тем, как принимать подношение Роджерса, не посоветовавшись с ним?       Он был уверен, что найти Флинта в такой час будет задачей не из легких, однако увидел капитана на выходе из дома губернатора, шагающего своей неизменной уверенной походкой, почти сразу, как только задался целью его отыскать и появился на улице города.       — Что, чёрт возьми, с вами такое? — он произнес фразу прежде, чем успел разглядеть капитана и только сейчас смог увидеть необычное облачение, в которое был одет Флинт, чересчур напоминающее офицерские камзолы. — Эта одежда вам совершенно не к лицу. И когда вы намеревались сказать о задуманном мне?       Флинт нехотя повернулся к нему, кидая незаинтересованный взгляд из-под вечно нахмуренных бровей, словно вовсе не желал видеть Сильвера в этот момент, но уже не противился неизбежному.       — Дай-ка подумать, никогда? — немного устало ответил он.       — Что на вас нашло? — не унимал своего пыла Сильвер. — Как, по-вашему, я должен был объяснить команде, что наши действия, направленные против английской власти, должны будут резко прекратиться, лишь потому, что капитан нашего корабля сошёл с ума и сдался на милость короне?       Но Флинт либо не считал это такой уж великой проблемой, либо не желал мириться с тем, что его квартермейстер бывает неспособным унять пересуды, и в привычной манере усмехнулся, продолжая свой путь вперёд.       — Ты должен был сообщить им что угодно, помимо правды, — иронично сказал он. — И, очевидно, прекрасно справился с поставленной задачей, в чём я ни на минуту не сомневался.       Самоуверенный тон как никогда действовал Джону на нервы, но он всё же предпочёл взять себя в руки, понимая, что с этим человеком результативнее и эффективнее говорить на его условиях и в той же манере. Только так Флинт посчитал бы нужным ответить на его вопросы хотя бы отдалённо похожими на правду словами, а сейчас Джону не терпелось узнать, в чём же замысел капитана, всегда ведущего себя преувеличенно самонадеянно, но никогда не поступающего без тщательного обдумывания. И он очень надеялся, что таковой замысел всё же был. Иначе все его утренние старания пошли бы крахом.       — Я даже не знал, в чём именно моя задача, — более спокойно ответил Джон, направляясь за капитаном, который зашагал в сторону гавани, не оглядываясь, прекрасно зная, что его верный квартермейстер последует за ним. — Ведь вы не сказали мне ни слова о том, что собираетесь сделать. Входило ли в ваши планы, что команда Моржа последует за вами, приняв ненавистные им помилования, или же ваши действия должны были нести индивидуальный характер?       Передвигаться на костыле Джон давно привык, однако в спешке это давалось куда тяжелее, а капитан совсем не желал сбавить ход. Поэтому проклятые руки чуть было не подвели его, а пресловутый костыль едва не вылетел из пальцев, когда капитан резко произнёс.       — Они все раздумывали над этим.       Джон Сильвер недоуменно взглянул на Флинта, чей взгляд был устремлён куда-то вперед, в невидимое пространство на горизонте. Он делал так почти постоянно, когда произносил фразы, имеющие большую ценность, чем какие-либо другие. Словно где-то вдали имелась страница книги, доступная лишь взгляду Флинта, и он черпал оттуда свои непоколебимые философские истины, неподвластные Сильверу. Ум этого человека был странно устроен: в нём не было места для раздумий о судьбах всего человечества, о печалях и горестях несчастных и униженных, не нашлось там и колебаний перед лицом сомнительного для многих выбора. Однако в его конструктивном видении реальности этой жизни, приправленном приобретённым опытом и мудростью, с лёгкостью находились ответы на многие вопросы, столь сложные и глубокомысленные, о которых для других проще было бы вовсе никогда не задумываться, чем искать ответы. Однако, для этого человека они были как на ладони. И пожалуй, именно за эту мудрость его полагалось безмерно уважать.       Каким бы ни был человеком капитан Флинт, он ни на секунду не терял того величия в глазах Джона, даже при тех нелицеприятных поступках, совершаемых им в порывах гнева и ярости. Такое осознание своих собственных чувств порой пугало Сильвера до дрожи. Но не отменяло этого.       — Даже до того, как мы с тобой отправились на разговор с Роджерсом, — меж тем продолжил Флинт с целью объяснить свои недавние слова. — Еще до того, как всё это началось, они не раз задумывались над тем, что хотели бы получить те же условия, что и их трусливые сородичи, которые оставались на острове в момент захвата его английскими кораблями и признали их власть. Многие из них, уж поверь мне, даже сожалели о том, что тоже не оказались там, и в их руках сейчас не появилось заветных бумажек с помилованием. Всё это лишь доказывает бессмысленность наших дальнейших действий, если бы они были бы направлены против Роджерса. Лишь малая часть пиратов желала боя...       — Давайте не будем прикрываться этими словами о том, что хотели бы члены команды, — перебил его Джон, закатив глаза. — Мы оба знаем, что их желания и стремления никогда в должной мере не интересовали вас, как капитана. Принятие их решений всегда руководствовалось нашими целями. Точнее, вашими, — уточнил он. — И так было всегда. Но сейчас ваша главная цель находится под этой крышей, и именно поэтому команда интересует вас в последнюю очередь. Она просто не нужна вам. Я прекрасно понимаю, почему.       — Правда? — Флинт изогнул бровь, кинув быстрый взгляд на Джона.       — Но раз я посвящен в эту тайну, моим единственным желанием было бы то, чтобы вы считались с моими словами или хотя бы предупреждали о своих решениях, прежде чем совершать немыслимое!       — Ты прекрасно знал, какие у него условия.       — Да, но я и подумать не мог, о том что вы рванетесь искать Вейна в ту же минуту, как закончили разговор с Роджерсом! — Джон снова взбесился. — Это на вас не похоже. И почему вы не подумали о том, что он лжет?       Молчание затянулось, и Джон, не удержавшись, протянул руку, хватая капитана за рукав и вынуждая его остановиться. Прищуренные глаза, в которых так редко можно было углядеть намёки на эмоции, посмотрели на Сильвера с небывалой выразительностью. В них не промелькнуло сомнения или неуверенности, и это лишь ещё больше повергло Джона в удивление.       — Почему вы до сих пор так уверены в его словах?       Он желал бы, чтобы Томас Гамильтон был жив. Какая-то маленькая часть его души, которая за время знакомства с капитаном Флинтом, всё ещё имела глупость считать того другом и сопереживать этому безмерно жестокому, но столь несчастному человеку, втайне благодарила бы обстоятельства, в которых стало бы известно о живом Томасе Гамильтоне. Однако, он не верил ни единому слову Роджерса и был крайне удивлён несвойственной Флинту глупостью, которую он проявлял, доверившись губернатору. По всем законам логики, сейчас Флинт обязан был раздумывать над тем, как ему добиться встречи с Томасом, ведь губернатор не настолько глуп, чтобы раскрывать свой главный козырь настолько поспешно. Если только всё же...       — Не может быть, — поражённо пролепетал он, во все глаза уставившись на капитана, который был чересчур спокоен, даже расслаблен.       В глазах Флинта читалось что-то такое, чего ещё не было пару часов назад, когда Джон имел возможность видеть его. И такая перемена имела лишь одну причину.       — Вы видели его, — утвердительно произнес Сильвер, и Флинт тут же отвернулся, пытаясь скрыть эмоции. — Вы видели Томаса Гамильтона живым. Поверить не могу. Какого черта судьба так благосклонна к вам?       Эта фраза вырвалась сама собой, и Флинт мгновенно вырвал свою руку из захвата Сильвера, проявляя раздражение и давая понять, что Джон начинает перегибать палку, говоря то, что ему не следовало бы. Однако, он уже замолк, проворачивая в голове эту неожиданную новость и примиряясь с тем, что Томас Гамильтон действительно жив.       — И что будет дальше? — спросил он.       — Дальше я выполню обязанности, порученные мне господином Роджерсом, как и было обещано. И буду ожидать, что он выполнит в ответ свои.       Флинт ответил спокойным тоном, но всё же было ясно, что этот вопрос волнует его не меньше, чем самого Сильвера, и Джон поразился тому, что сразу не приметил изменения, произошедшие в капитане после произошедших событий. Нетрудно было себе представить, что терзает его в данный момент, и насколько ситуация, которая представлена его глазам, имеющая столь шаткое положение, не радует его. Томас Гамильтон жив, однако он находится в руках их заклятого врага, вынуждаемого Флинта пойти на попятную против принятых решений и заложенных истин.       — Но как же ополчение? Как же намерения противостоять Англии во что бы то ни стало, потому что именно она отравляет всё существование на этом острове тем, кто желает свободы и равенства. Разве это не ваши слова? Вы так просто откажетесь от своих целей?       Но стоило Джону вновь посмотреть на Флинта, как все его вопросы не потребовали ответа.       — Черт возьми, — произнёс он, не в силах сдержать эмоций. — Если кто-либо когда-либо спросит меня, что самое удивительное, что я видел за всю свою жизнь, ответом будет: Капитан Флинт, который готов поступиться собственным принципам ради одного единственного человека. Когда вы сказали, что он дорог вам, я и представить не мог, насколько.       — Англия забрала у меня всё, но она же и позволила себе вернуть это, — ответил Флинт, и в его голосе проскальзывало то, что было совсем ему несвойственно. — Она вправе просить у меня что угодно взамен. И я готов заплатить.       Он тяжело вздохнул перед тем, как сказать последнюю фразу, и слегка сузил глаза, как делал лишь в тех случаях, когда ситуация требовала решений, не вполне приходящихся по нраву капитана, но иного выхода не наблюдалось.       — Поверить не могу. Вы так легко сдались? А если все ваши усилия будут напрасными, и Роджерс отвернется от вас, когда вы выполните часть уговора? Что если…       — Я не намерен выслушивать твои опасения.       Джон никогда бы не подумал, что между ними случится такой разговор. Он даже представить себе не мог, насколько жизнь Томаса Гамильтона перевесит стремления Флинта начать необходимую ему войну, и даже заставит опуститься перед столь ненавистной Англией на колени. Такое решение являлось безумием, но оно же и было единственно возможным и правильным. По лицу Флинта невозможно было прочитать ни доли эмоций, и Сильверу оставалось лишь догадываться, что же тот чувствует в данный момент. Бунтует ли вся его сущность перед тем, что предстоит ему сделать? Или же затаилась в предвкушении от возможной мысли, что он снова будет рядом с человеком, которого безмерно уважал и, вероятно, любил Флинт, и которого не чаял увидеть более .       Томас Гамильтон, буквально восставший из мертвых, сейчас всё ещё имел влияние на Джеймса Флинта. Нет, — поправил себя Джон. — Он всегда имел на него влияние. Ведь, если судить по словам самого Флинта, именно из-за этого человека он развязал войну, которой поклялся отдать всего себя. Думая о Томасе Гамильтоне, Сильвер допускал огромную ошибку. Он действительно недооценил ту степень поступков, которые готов совершить Флинт ради него. Это осознание было настолько поразительным, что Сильвер замер в удивлении, не в силах понять, что ему говорить, и нужно ли вообще. Он не сразу понял, что капитан обращается к нему.       —Я вынужден спросить, — прозвучал голос Флинта. — Мое нынешнее решение непоколебимо, но что в отношении тебя?       — Меня?       — На какой ты сейчас стороне, у тебя все еще есть время на выбор.       Джон Сильвер задумался, понимая, насколько сейчас важен его ответ.       — Пока наши с вами дороги совпадают, я на вашей стороне, — ответил он.       — И они совпадают? — бровь Флинта приподнялась, когда он посмотрел на Сильвера, но тот предпочёл лишь неопределенно пожать плечами, при этом он не сдержал улыбки, брошенной в сторону капитана, и сам осознал, что заранее знал свой ответ, прежде чем прозвучал вопрос.       Он просто не мог уйти сейчас, не выяснив, чем же всё закончиться. И не стоило кривить душой, но Джон Сильвер втайне желал увидеть то, каким будет капитан Флинт, если отобрать у него цель и подарить шанс... Он смотрел на капитана, и впервые чувствовал, что мысли того не были столь слажены и упорядочены, как им полагается быть, а взгляд мечется и блуждает, будто видит совсем не голубой берег Нассау, открывающийся перед ними. Хотелось бы Джону Сильверу знать, что представляется глазам великого Джеймса Флинта в данный момент: его прошлое или его будущее, но ему оставалось лишь строить предположения и теряться в догадках, ведь как бы хорошо он не изучил Флинта, сейчас перед ним был совершенно другой человек...