Случайность

Прошло всего пару календарных дней, но прошедшее время ощущалось не меньше, чем длительный месяц. После того случая с Костей я неделю не мог уснуть. В школу я приходил уставший, не готовый и сонный от всех тех мыслей, что беспорядочно слонялись в моей голове. А как иначе, если его тело нашли? На все вопросы я бездумно махал головой, говоря, что ничего не знаю, но от того лишь сильнее загонял себя в тупик. К счастью, друзья меня оправдывали, отрицая мое присутствие в подвале в тот злополучный день. Их помощь грела бы мне душу, если бы только я не знал, что они обманывали всех вокруг. Косые взгляды друзей не прекращали преследовать меня, точно вынуждая признаться. Только я все это игнорирую, каждый раз находя повод избегать с ними любого общения. В моей душе мучительно скреблись отголоски совести, но больше от того, что друзья могли пострадать за свою же ложь во благо. Неужели им есть дело до преступника? Вскоре меня оставили в покое с расспросами, да только я понимаю, что это всего лишь иллюзия. Как такое можно просто оставить? Погиб человек и на это вот так легко закроют глаза? Ответ для меня был очевиден. Приближался конец недели. Я, наконец, мог теперь остаться в своей комнате наедине с пожирающими мыслями, несмотря на все возгласы Паши, что веду я себя крайне странно в последние дни. Завернувшись в одеяло с головой, я лежу на собственной кровати, желая отгородиться от внешнего мира. К сожалению, от себя мне не скрыться. Думать о чем-либо, кроме коптящегося тела Кости, я банально не мог. В мышцы до сих пор тянуло от моих усилий затащить его в печь. Мысли об убийстве плавно сменялись воспоминаниями о Славе, и о том, что, возможно, я хотел той смерти. Да только посмотрит ли он на меня теперь, если узнает, что ради него мне пришлось устранить Дема? Неведение разрывало меня изнутри. Мне хотелось знать. В мыслях я не раз спрашивал Аида его мнения, и мое пошатанное сознание каждый раз отвечало мне его голосом одно: “ты убийца”. Сомневаюсь, что хоть кто-нибудь скажет обо мне иное. Футболка начинала прилипать к телу от длительного нахождения под одеялом, но это меньшее, о чем мне действительно стоило переживать. В планы мои не входило, ни вставать, ни даже элементарно менять положение в постели. Весь день я хотел провести, завернувшись в одеяло, в каком смог бы тихо разъедать себя изнутри, но зазвонивший телефон с моим мнением не считался. Я надеялся, что звонил мне Слава, каким-то чудом узнавший обо всем и собирающийся меня поддержать. Глупость, но мне хотелось именно этого. Нежелание подниматься с кровати меня тормозило, но потом я подумал и ответил на звонок. - Привет, Саша, - казалось, чересчур громко поздоровался со мной Ял, от чего я на долю секунды отвел телефон от уха. Весь день я провел в тишине, находясь лишь в немом диалоге с самим собой, потому голос Леши звучал для меня так непривычно. Уверен, у меня была бы такая же реакция и на шепот. Скорчившись от звука, я вынудил себя прислонить телефон обратно к уху и ответить: - Привет, Лёша. Что-то случилось? - я старался не показывать волнения, потому что боялся того, что он мог мне на это сказать. - Да случилось. Я уезжаю, а провожать меня некому, - его голос звучал взволнованно, но после перешел на более теплый тон, и мне казалось, что он улыбнулся на последнем слове. Я помнил про его поездку домой. Помнил про конец учебного года, с каждым днем приближения к которому Леша все чаще восторженно вспоминал о дне, когда отправится в Украину с родителями. Сейчас в голове у меня был только один вопрос: “почему я?” Разве не мог он поговорить с Равом или Никитой о встрече, чтобы те его проводили? Видимо, такова моя участь, раз в самые тяжелые дни своей жизни мне не позволяют провести и дня в одиночестве. Идти я не хотел, а потому начал оправдываться, что нахожусь от дома далеко и встретиться с другом мне проблематично. На мои отговорки Ял только со смешком отвечал, что проходит рядом с моим домом, да и Паша сказал ему, где я. Глубоко вдохнув, чтобы не заметна была в голосе моя обида на брата я, не видя смысла продолжать обманывать, невольно согласился. Высвободившись из многочисленных слоев одеяла на себе, я неохотно поднялся с кровати. Выглянув в окно, я действительно увидел Ященко, что направлялся прямо к моему дому. Причесав пальцами челку и переодевшись в первое, что попалось мне в комнате на глаза, я покинул квартиру. Могу поклясться, что выгляжу чертовски убитым, но это не та проблема, о которой стоило бы переживать в моей ситуации. Распахнув перед собой подъездную дверь, взглядом я встретился с другом, какого впервые в жизни не был рад видеть. Он поздоровался со мной, а после начал говорить, как именно мы доберемся на вокзал, но я на все его реплики безучастно кивал. Вскоре, он понял, что хорошего собеседника из меня сегодня не выйдет, и мы продолжили идти в абсолютной тишине. Спустя час неспешного шага мы добрались до наземного спуска в метро. Ступая вниз по ступеням, я обратил внимание, как тихо и спокойно было здесь, под землей. Людей было мало, никто ни кричал и не торопился. За исключением Леши. Он тут же рванул смотреть расписание поездов, а я, не зная, куда себя деть, ближе подошел к краю платформы, что отделяла от рельсов. Ял вскоре ко мне присоединился, что-то говоря о времени прибытия поезда, но мне до этого не было дела. Я готов был простоять в ожидании столько, сколько потребуется, только бы не говорить с другом ни о чем. По частым поворотом головы Ященко в мою сторону, я понял, что он пытался понять, почему я так себя вел. Все пытались в последнее время. Но я и сам не понимал, что происходило со мной. В конце концов, даже поделиться этим я ни с кем не мог. О таком не говорят, я и это понимал. Своим поведением я понимал, что вызывал только больше подозрений, но с каждым днем мне все больше казалось, что я готов к тому, что со мной станет, когда правда станет известна. Одни чувства к Славе сдерживали меня от признания и внушали надежду на лучшее. Терпения Леши хватило на пару минут, а после, забыв про все то молчание, что царило между нами по дороге сюда, он осторожно начал со мной говорить. Ему было интересно, как я себя чувствовал, что со мной происходило, но на все я отвечал короткими общими фразами. На протяжении всего разговора я боялся, что Лёша скажет о том, что он всё знает. Я уверен, что знает об этом он не наверняка, но то вряд ли остановит его, чтобы высказать свои элементарные предположения. Хотя, мне кажется, вся школа уже думает о том, что к исчезновению Кости причастен именно я. Насколько наивным следует быть, чтобы считать, что никто не станет думать на меня? На человека, что вместе с Демом спустился в подвал. Спустя пару минут пустого разговора, в каком я вел себя настолько безучастно, насколько был способен, во мне постепенно стали просыпаться частицы спокойствия. Ял не говорил ничего, что говорило бы о его подозрениях в мой адрес. Он, казалось, догадывался о том давлении, что я испытывал от всех тех взглядов с прищуром, с какими встречался на каждом шагу, и не произносил ни слова об этом. До одного момента. - Слушай, Саш, а ты не знаешь, куда Костя делся? - поинтересовался Леша, осторожно стараясь уловить мою реакцию на этот вопрос. Поджав губы, я непринужденно постарался отвернуть голову, точно и не собирался уходить от ответа. Мне казалось, что Ял смотрел мне прямо в душу. В его глазах, вид каких мне удалось уловить за ту долю секунды, что он задавал этот вопрос, так и читалось "я всё знаю". Мне стало страшно, но от частых предположений Лёши, что одновременно оправдывал меня и высказывал свои идеи о том, где сейчас мог быть Дем, в голове моей с мучительным и тяжелым ритмом зазвучал пульс, в избавлении о которого я стал мечтать заткнуть друга. Банальное игнорирование переставало помогать, ведь чем больше я старался не слушать Яла, тем громче для меня звучал его голос. Сделав шаг в сторону и запрокинув голову, я старался справиться с теми чувствами вины и злобы, что с каждой секундой только росли. Вскоре я и сам не понял, как толкнул Лёшу с платформы прямо на рельсы. Когда я это понял, было уже поздно. Под звуки его стонов я поспешил покинуть метро. Не знаю, заметил ли кто, но в тот момент я хотел убежать от всего этого так далеко, как только мог. Выбравшись на поверхность, я обнаружил в своей голове мысли, что говорили мне: он все еще мог быть жив. В это я верил слабо, да и что если он умер? Тогда я сам сведу к себе все подозрения, явившись обратно на место преступления. Отмахнувшись от идей вернуться, я побежал в сторону дома. Слезы наворачивались на глазах, но я старался не обращать на это внимания. Какие теперь могут быть слезы? Если кто-то узнает, что виноват во всем я, то от простых слез мне явно не станет легче. Оказавшись дома, я погрузился в свои мысли. Я не мог поверить в то, что из-за какого-то глупого вопроса я убил своего друга. Мог ли он действительно все знать? Теперь мне хотелось ответить на свой же вопрос положительно, а иначе Леша умер ни за что. Но, если он все же догадывался, могут ли другие, как и он, считать, что виновен здесь только я?