Случайность

Очередной день моей неконтролируемой тяги к убийствам увенчался смертью. За последний месяц их количество насухо опустошило мою способность к сопереживанию. Они имели для меня значение, но нескончаемые переживания медленно стали входить в привычку и, вскоре, я научился их не замечать. Изменить я уже вряд ли что-то смогу. Правда, одно каждодневное ощущение меня так и не отпускало. Я боялся. Рав знал, что расправлялся с друзьями именно я, и ничего не останавливало его сказать об этом остальным. Вдруг они поверили ему? Тогда недолго останется мне ходить безнаказанным. И все же худшей частью всего этого станет отторжение Славы, если он узнает. Но я знаю, что он так не поступит! Ежесекундно я внушал себе, что он сможет по-прежнему видеть хорошее во мне. Даже после всего этого, я не переставал верить, что Аид меня не оставит. Иначе я думать не мог – в конце концов, все, что я сделал, было ради него. Жаль, не уверен, что остальные разделяли мое мировоззрение на этот счет. Убивать друзей, чтобы об этом не узнал Слава я и сам не хотел, но чувства к нему были сильнее морального компаса. От всех этих противоречий у меня по кусочкам раскалывалась черепная коробка, отгоняя всякий сон. Даже свыкнувшись с мыслью, что мертвых не воскресить, я так и не мог заставить себя уснуть. Из-за этого пришлось перебраться на диван, а иначе Паша отказывался слушать мои постоянные стоны и ворочания в нашей комнате. Он говорил, что спать у меня выходило только с криками, что для меня приравнивалось к настоящей бессоннице. Я игнорировал все его вопросы и предложения о помощи. Не отпускали мысли и о том, что он прекрасно знает, что происходило на самом деле, да только не говорит об этом. Я же надеялся, что со стороны это выглядело как боль от утраты. Мое безэмоциональное состояние походило на безумие. Все время я проводил в кровати, не ел и только успевал заряжать телефон. Тем временем, прошло три дня, как я не появлялся в школе. Моя пассивность неплохо походила на болезнь с вкраплениями депрессии, благодаря которым я оставался дома. Но ведь я знал, что долго это не продлиться. Об убийствах так быстро не забывают, и однажды мне все же придется вернуться к посещению школы. Возможно, когда-нибудь я буду к этому готов, но не сейчас. Если бы причина не была такой трагичной, я мог бы даже расслаблено выдохнуть от осознания, что все меньше подозрений было направленно в мою сторону. Те, для кого я был возможным убийцей, уже были мертвы, а живые друзья меня и не спрашивали. Волнение от того, что они все знают, во мне присутствовало, но так я думал об этом все реже. Наверное, даже смогу когда-нибудь возобновить посещение школы. Пока я все это обдумывал, вблизи меня зазвонил телефон. Мне не хотелось брать трубку, но я понимал, если сделаю это – то хуже ситуация точно не станет. Да и мое внезапное исчезновение выглядело слишком уж неестественно, а потому все больше причин я находил, чтобы ответить и отвести возможные подозрения: - Саня, привет, - радостно крикнул Алмат, заставив меня поморщиться и отодвинуть телефон. – Я зайду к тебе после школы? - Я даже и сказать ничего не успел, а он уже поблагодарил меня и отключился. Было предсказуемо, что он не станет дожидаться моего ответа. Это даже вызвало у меня некое подобие улыбки в качестве напоминания о старых временах. Ностальгия, смешанная с волнением, привели меня назад в настоящее. А вдруг Алмат придет, чтобы добиться от меня признания? Отбросив мысли о плохом, я зашел на кухню, ставя чайник на плиту. Смотря на часы, я понимал, что время “после школы” подходило все ближе, и иметь нагретый чайник к тому моменту было бы кстати. Став искать пакетики с заваркой, я проверил сначала стол, а после принялся открывать все шкафы, что мне попадались. В одном из них я нашел какие-то таблетки для сердца. Сжав бутылек в ладони, я хотел отправить его на место, но не смог. Страх признания меня не оставлял, и я по-прежнему ловил себя на мысли, что убью, если придется. Меньше всего я хотел поступать так с Алматом, да и у себя дома расправляться с ним не хотелось, но мне нужен был запасной план. Разложив на столе полотенце, я высыпал все таблетки и, накрыв их слоем ткани, принялся разбивать их ложкой. Паша что-то крикнул из соседней комнаты в ответ на создаваемый мной шум, на что я пообещал, что сейчас закончу. Раскрыв полотенце и стряхнув весь порошок в пустой бутылек, я был готов теперь к встрече с другом. Надеюсь, он уйдет отсюда живым. Вскоре вскипел чайник, а в дверь позвонили. Я неторопливо открыл замок и увидел Алмата, да не одного, а с Женей. Проглотив свое удивление и странный взгляд Эффекта, я распахнул дверь, а сам отошел в сторону: - Проходите, - тихо сказал я, смотря на что угодно, только не на друзей. - Чай будете? Став разуваться, Женя что-то негромко сказал Алмату про то, каким я был бледным, на что тот кинул на меня короткий взгляд. В квартире они меньше минуты, а уже создавали мне поводы для переживания и раздражения. Посмотрев по сторонам, точно изображая, что речь шла не обо мне, Женя, наконец, произнес: - Да, не откажусь, - весело сказал он, смотря на меня и, видимо, ожидая завершения манипуляций Алмата со шнурками. Войдя в зал, Эффект тут же побрел на кухню, а Смейл, пробубнив что-то про то, что не хочет, пошел отыскивать в доме Пашу. Как ребенок, усевшись на крае стула, Женя завороженными глазами стал осматривать все, что ему попадалось, и в том числе, меня, когда я готовил для него чай. Не зная, куда может зайти наш разговор, я достал из шкафа темную кружку, чтобы не был виден след таблеточного порошка. Намеренно налив ему полную кружку кипятка, чтобы меньше болтал, я отдал чай Жене, сам присаживаясь рядом. Он, ожидаемо, обжегся кипятком, на что я смотрел не без удовольствия, ведь после этого он долго еще не решался заговорить, осторожно делая глотки с края чашки. Спустя какое-то время он начал говорить и, к счастью, не про убийства, но темы были к этому довольно близки. Он спрашивал, почему я не появлялся в школе, все ли со мной хорошо, а я как-то скомкано и неохотно уходил от ответа. Он нервно смеялся над своими и, в том числе, моими, словами, кажется, хоть как-то стараясь разбавить неловкий разговор. Да только не выходило. Теряясь в идеях, способных меня разговорить, друг хаотично стал рассуждать о разных вещах, неосторожно коснувшись одного вопроса: - Слушай, а ведь когда возможных убийц искали, больше половины подозрений пало на тебя, - то, что должно было вызвать во мне злобу отказывалось работать, но на физическом уровне я определенно понимал, что в венах закипала кровь. - Как они вообще посмели тебя обвинить? Ты же ведь драться не умеешь, - сказал Женя, краснея и заглушая последние свои слова сдержанным смехом. Он пытался на меня не смотреть, видимо, понимая, что говорить об этом я не хотел. С ним я впервые находил себя думающем не о последствиях, а о том, как бесполезны и раздражающи его попытки вывести меня на диалог. Я хотел только одного - заткнуть его. Он не давал мне поводов переживать, что знает личность убийцы, но одного его поведения и нелепых разговоров было достаточно. Я знал, что поблизости был Алмат, но это не останавливало меня от желания расправы, вынудившего меня начать приводить запасной план в действие: - Может еще чаю? - пытаясь натянуть на себя улыбку и звучать менее убитым, спросил я. Женя неловко кивнул головой, отставляя пустую кружку на край стола. Забрав чашку, я перенес ее на соседний стол, упорно стараясь закрыть руками каждое свое действие. Осторожно высыпав бо́льшую часть порошка и бросив пакетик заварки, я стал заливать все кипятком. Обернувшись, я увидел Женю, пялившегося в свой экран телефона, так что переживать за сорванные планы мне не приходилось. Я надеялся на его невнимательность, но и сам старался не расслабляться. Вынув из кружки пакетик с заваркой, я заметил, как стремительно стал образовываться белый налет от таблеток. Взяв ложку, делая вид, что занимаюсь размешиванием сахара, я постарался его убрать, но белая пенка не исчезала. - Спроси, может Паша будет чай, - я сдержанно проговорил каждое слово, после чего, не оборачиваясь, услышал, как заскрипел стул и как стремительно Женя ушел искать брата. Окончательно убедившись, что друг ушел, я судорожно стал снимать ложкой пенку, какую частично пытался размешивать. К счастью, чай быстро принял привычный вид, но поднесся кружку ближе к носу, я ощутил острый аромат медицины. Чай черный, а запах имел как больничная палата. Вернув пакетик с заваркой обратно в кружку, я надеялся, что так аромат хотя бы частично исчезнет. Вместе с тем, как я поставил кружку на стол, на кухню вернулся Женя. Он что-то быстро стал мне рассказывать про Пашу, но я не слушал, наблюдая за его движениями. Я боялся, что он почувствует запах, обратит внимание на вкус или просто не захочет пить. Мои опасения не подтвердились, и он сделал глоток. Поджав губы, он посмотрел на кружку, затем на меня, но пить все же продолжил. Немного успокоившись, я присел рядом, наблюдая, как друг медленно себя убивал. Со временем, похоже, мой пристальный взгляд его смутил, и кружку он все же оставил. Я не понимал, что шло не так, и почему он остановился, одаривая меня таким испуганным и напряженным взглядом. - Я все понял. Прости, что смотрю на тебя, - отсаживаясь чуть дальше, недовольно пробубнил я. - Да нет, просто у тебя какой-то чай странный, - переминая край одежды, неуверенно оправдывался Женя. Поднявшись на ноги, я провел рукой по лицу, шумно выдыхая и запрокидывая голову. Таблетки ожидаемо подействовали бы не сразу, но той концентрации, что выпил Женя, могло быть недостаточно для смертельного исхода. Не найдя ничего лучше, я подошел вплотную к другу. Не став уговаривать, я холодно на него посмотрел, на что он ответил суетливым взглядом. Заметив, что его ладони были на коленях, я прижал их коленной чашечкой и частично голенью. Первое время Эффект, казалось, от страха ничего не предпринимал, но когда я стал зажимать ему нос, чтобы открыть рот, он начал сопротивляться. Расположив одну руку поперек его груди и прижимая его к стене, второй я пытался залить чай в его открытый рот. От жидкости в горле он практически не издавал звуков, но то не мешало ему активно мне противостоять. Ногой я пытался удерживать его руки и одновременно давить на живот, чтобы ограничить его движения, но он не сдавался. Тогда руку с его груди я перевел на шею, стараясь умерить его подвижность. Не знаю, сколько чая попало ему в желудок тогда, но моя футболка вся была в мокрых пятнах, да и на полу были брызги. Когда же я закончил, Женя едва шевелился. Возможно, он был утомлен, но вероятнее, к нему постепенно приходили последствия интоксикации. Стеклянными глазами смотря в пустоту, он медленно стал сползать по стене, к которой ранее был прижат. Его рот кривился в неестественных выражениях, а лицо заметно бледнело. Убрав кружку в сторону, я вышел с ним в коридор, где позже открыл входную дверь. Женя, казалось, совершенно не понимал, что происходило, а потому, взяв его обувь с собой, я вывел его из квартиры. Покинув подъезд, я тут же повел его к ближайшим мусорным бакам, а он послушно за мной последовал. Уложив его среди мусора и закрыв его тело мешками, я понимал, что вскоре здесь найдут бездыханное тело. Искривив на прощание губы в улыбке, я в последний раз на него посмотрел. Всем своим видом он говорил, что даже и не понимал, что с ним происходило. Я же, боясь быть увиденным, поспешил вернуться домой. Войдя в незапертую квартиру, я стал думать, что делать с Алматом. Пусть мне и удастся убедить его, что Женя решил пораньше уйти домой, все же я буду под подозрениями, когда Смирнов завтра не явится в школу. Кандидата очевиднее меня точно не будет. Я тихо зашел в нашу с Пашей комнату. К счастью, друг и брат находились в наушниках, а потому, скорее всего, не слышали расправы над Женей. Оставаясь некоторое время незамеченным, я не мог решиться на то, что собирался сделать. Я не могу вот так взять и убить своего лучшего друга. Мы с Алматом дружим с детства, и лишить его жизнь не моргнув и глазом я не смогу. Но я должен. - Алмат, а пошли я тебе кое-что покажу, - говорить я старался погромче, чтобы друг услышал меня в наушниках. Вынув гарнитуру из уха, он непонимающе посмотрел на меня, я и повторил. Паша, казалось, не особо был расстроен тем, что я уводил нашего общего друга или же делал вид, что это его не волновало. При выходе из квартиры Смейл тут же поинтересовался исчезновением Жени, на что я выдал готовую версию о его срочных делах дома. Кажется, сработало. Но, в прочем, Алмат мало о чем переживал, поэтому ответ и “не знаю” вполне мог для него пройти. Когда же дело дошло до моей мокрой футболки, я отмахнулся, объяснив это пролитым чаем, после чего стал игнорировать все, что говорил мне друг. Я пропускал все его вопросы по типу "куда мы идем?", "а что покажешь?" и все в таком роде. Но когда мы стали приближаться к подъезду, в какой можно было свободно зайти без ключа, он, кажется, постепенно стал что-то понимать. Надеюсь, истинный мой замысел оставался для него непонятен. Наконец, преодолев неработающий лифт, мы поднялись на крышу. Алмат разочарованно вздохнул, напоминая о всех тех разах, что мы сюда приходили. Эти воспоминания заставляли что-то в моей груди шевелиться. Игнорируя всякую мораль, всплывающую в сознании, я стал пропускать Смейла вперед, сам держась позади. Как мы и делали это раньше, он подошел к самому краю, а я, набравшись смелости, его толкнул. Пошатнувшись, он остался стоять на месте, выставляя руки по сторонам: - Саня, блин! – обозленно прошипел он в ответ на мои действия. - Прости, Алмат, я просто споткнулся, - огорченно соврал я, присоединяясь к нахождению у самого края. Точно угадав мысли друг друга, мы вскоре присели на крыше, совсем немного свешивая кончики стоп с края. Чем дольше мы наблюдали за городским пейзажем, тем больше сомнений во мне закрадывалось. Я не хотел его убивать. Он был одним из самых близких людей в моей жизни, и закончить его жизненный путь, я понимал, что не мог. Иногда мне казалось, что даже Паша не знал всего того, о чем я мог спокойно поговорить с Алматом. Он был тем человек, что всегда вставал на мою сторону без какой-либо критики. А теперь я должен был его убить. Понимая, что больше этот разговор не повторится, я осторожно начал: - Знал бы ты, какая фигня вокруг творится, - задумавшись, я посмотрел вниз, но тут же одумался, вспоминая про свой страх высоты. Откинувшись назад, он помолчал некоторое время, а потом ответил: - Да знаю, у нас друзья умирают, как мухи, - его голос звучал неоправданно спокойно. – Это еще какая фигня. На моем лице появилась глупая улыбка. Меня всегда удивляло то спокойствие, с каким он мог относиться к серьезным вещам. Жаль, он не знал, что убийца находился прямо перед ним и вот-вот собирался забрать его жизнь. Мне хотелось признаться ему, рассказать обо всем том, что происходило со мной за последний месяц. Он бы не понял, но мне определенно стало бы легче. В конце концов, возможность сознаться в убийстве дается не каждый день, и не каждый готов это услышать. В последний момент меня отговорили крупицы разума. Какая-та часть меня знала, что если я обо всем расскажу, Алмат первым же делом соберется бежать, а мне нельзя позволить ему уйти. - А знаешь... Cегодня город такой красивый, - произнес я, поднимаясь на ноги. – Жаль, что ты видишь его в последний раз... Не успел Алмат сказать и слова, как я толкнул его с крыши ударом ноги в спину. Я стоял и смотрел на то, как он летит вниз. Слезы ручьем текли из глаз, а на лице была улыбка. На самом деле, мне было бесконечно больно осознавать, что его я больше не увижу, но эта проступающая улыбка точно пыталась уменьшить мою боль. Но я понимал, что невозможно избавить меня от этих страданий. Я лишился лучшего друга. Его тело лежало вблизи припаркованных машин, а самого его окружало стремительно растущее алое пятно. Чувствуя, как начинала кружиться голова при виде высоты и мертвого друга, я отстранился от края. - Никто не должен знать о том, кто убийца, - тихо прошептал я, удаляясь с крыши.