Замедление

Ханна стала проводить больше времени дома у Юнги, отчаянно нуждаясь в чем-то, что он не мог ей дать. Он думает, что, возможно, она подслушала разговор у бара, и ей не понравилось то, что она услышала, так как в последнее время она только топит себя в алкоголе и постели Юнги. Единственная причина, по которой он разрешил ей остаться — ему её жаль и ещё, потому что ему не так одиноко, когда кто-то вертится возле. Она заполняет огромную дыру, что образовалась в средине квартире, как только он сюда переехал. Юнги хорошо приспособился к жизни, но приятно не беспокоиться об этом. С того времени, как Ханна появилась рядом, Юнги стал понимать, насколько он эгоистичен. Хоть её постоянное присутствие раздражает, но он не просит её уйти, потому что иногда это приятно, когда кто-то вертится возле. В идеальном представлении, он мог бы держать её рядом, когда захочет и выгонять, когда с неё было достаточно. Иногда он думает, что мог бы просто издеваться над ней, как над игрушкой, толкать и притягивать вперед-назад, просто ради собственного удовольствия — но даже Юнги не настолько холоден. Не к кому-то, кто так же жалок, как она. Как следствие того, что в последнее время его дом не принадлежал ему, Юнги осознал, что он все больше и больше проводит времени вне — в студии, например, или в случайном баре — просто, чтобы избегать её. По меньшей мере, это неудобство, но вряд ли Юнги собирается что-либо комментировать. Не когда Ханна выглядит как стекло, которое может разбиться от любого громкого звука. Вечерами четверга, бары всегда до ужаса тихие, не важно в какой бар он зайдет, там всегда таятся знакомые лица. Бизнесмен, сидящий в конце бара, рассматривает свой стакан, потому что чем больше времени он проводит здесь, тем меньше он должен будет провести с женой. Жалкий дружелюбный алкоголик, который иногда сидит один, иногда с другими постоянными, иногда пытается начать разговор с Юнги или другими посетителями, пока пытается стоять прямо. Парочка, которая редко переговаривается. Работники бара, которые выглядят мучительно несчастными на протяжении их медленной шестичасовой смены. Юнги интересно, сколько времени это займет, прежде чем он станет таким же, как они. Одиним из посетителей бара в средине недели. Парнем, который прячется в баре, потому что не хочет идти домой и видеть свою «девушку по договоренности». Это грустно. Он несчастный и чувствует себя так, словно его жизнь превращается больше в шутку, чем тогда, когда он был с Хосоком. На протяжении времени, когда он избегал своего дома, избегал «девушку по договоренности», избегал свое собственное расписание, если мог, Юнги понимает, что думает о Чоне все чаще и чаще в последнее время. Он думает о том, чтобы случилось, если бы у него хватило смелости нажать на звонок в хосокову квартиру, когда он пришел туда несколько месяцев назад. Он думает о том, чтобы случилось бы, если бы он сдался, когда Хосок написал ему и сказал, что тоже скучает. Сказал бы приехать, разрешил бы трахать себя так, как ему захочется и потом отправил бы его назад к своей девушке. Он не встречал его девушку, но Юнги уверен, что она хорошая девочка. Он сомневается, что Хосок согласился бы на меньшее. Юнги никогда не был хорошим. Юнги думает о том, не лучше ли быть домоседом или ему просто стоит добавить это в длинный список испорченных вещей, которые он делал в своей жизни, не задумываясь. Быть обманщиком мешало бы Хосоку, думает он. Хосок всегда был хорошим внутри, всегда слишком хорошим. Он не был бы хорош во вранье. Это слишком сильно повлияло бы на его сознание. Юнги думает немного дольше о том, действительно ли скучает по нему Хосок, или сообщение, что он отправил Юнги, было лишь мгновенной ошибкой суждения. Ностальгия умеет делать забавные вещи с человеческими эмоциями, как могут алкоголь, скука и одиночество. Бог знает, чем он думал, когда отправлял это сообщение. Возможно, в его воображении, Юнги стрелял в него, а Чон лишь уклонялся от пуль. Возможно, он благодарен, что Юнги сказал нет. А может, и нет. Может, он все ещё скучает по Юнги. Может, он думает о нем, пока трахает свою девушку, пытается глотнуть имя Юнги, когда кончает, прямо так, как делал и сам Мин. Эта мысль заставляет его чувствовать себя лучше. Он ненавидит быть единственным, кто страдает. Думая о Хосоке, одним вечером он оказывается у жилого здания, стоя достаточно далеко от хосоковой квартиры, чтобы контролировать вездесущий соблазн оказаться у его двери в страхе, но достаточно близко, чтобы, если он сдастся, он сможет быть там, прежде чем у него будет возможность изменить свое решение. И вместо того, чтобы побродить вокруг, ожидая, пока решение не изменится, Юнги оказывается в каком-то тихом баре, где его приветствуют те же посетители-в-средине-недели. Юнги заказывает виски, но вспоминает о том, как виски будоражат его разум, и останавливает бармена, изменяя свой заказ на пиво. Он убеждается, что его столик находится достаточно далеко от других и осматривает весь бар. Юнги наслаждается рассматриванием людей. Как правило он находит вдохновение в странных местах, в странных людях. Даже парень, что заснул у окна, мог зажечь начало чего-либо, если Юнги когда-нибудь дал ему возможность зажечь. И он сидит там, пиво за пивом, час за часом, ждет, что произойдет что-то спонтанное и волшебное. Ждет чего-то вроде прозрения, чего-то вроде свободы от той тяжести, что постоянно преследовала его в последнее время. Юнги испробовал все. Испробовал логическое мышление, пробовал двигаться дальше, пробовал быть хорошим парнем и оставаться далеко, но все, что у него осталась — красивая девушка с разбитым сердцем, которую он никогда не полюбит и страстное желание в груди, которое болит сильнее, когда он один. Так что он в ожидании ответа, который упадет с неба и деликатно приземлится на колени. Он в ожидании того, что все уладится, пока он напивается, сторонится всех и вся как только может. Юнги сидит там в ожидании ответа, который упадет с неба. Такое никогда не случается. Но удобный случай входит в бар с кругами под глазами и оседает в баре. Это занимает какое-то время, прежде чем Хосок заметит Юнги в его тихом углу, но даже перед этим Чон вертится на своем стуле, окидывает бар взглядом так, будто он может почувствовать Юнги, но не может увидеть его. Нога стучит по полу, пальцы барабанят по поверхности бара, он опускает стакан виски, которое бармен подает ему за один раз. Юнги хочет знать, что сделало его таким напряженным, хочет провести ногтями по напряженным мышцам, пока не почувствует, как тот обмякает. Когда Хосок наконец замечает его, их глаза пересекаются. Первый дождь после засухи. Признание отображается на лице Хосока, признание повергает его в шок, шок превращается в замешательство, а желудок Юнги переворачивается вверх ногами, наизнанку и остается там. В конце концов, замешательство превращается во что-то теплое. Никто из них не говорит, когда Хосок садится за столик Юнги. Хосок смотрит на собственный стакан, а Юнги сцепляет пальцы в замок под столом. — Почему ты пьешь пиво? — первое, что говорит Хосок за прошедший месяц, месяц, и Юнги спрашивает себя: зачем? Почему он пьет пиво, если он так легко мог наклонится и выпить виски из чужого стакана. — Потому что я хочу сохранить контроль. Взгляд Хосока переключается с Юнги на его стакан, снова на Юнги, и снова, не задерживаясь дольше нескольких секунд. — Над чем? — Над собой. Над своими эмоциями, действиями. — Зачем? Это первый разговор лицом к лицу спустя месяцы и он о том, почему Юнги пьет пиво, если это так волнует, если Хосока действительно заботит это. — Потому что твоя квартира в десяти минутах отсюда и с достаточным количеством виски внутри я подумаю, что завалится к тебе домой — хорошая идея. — У меня есть девушка. — Мне похуй, — Хосок выламывает улыбку, а Юнги чувствует алкоголь в своих кишках. — И не начинай разговор о своей девушке. Ты был единственным, кто написал и сказал, что скучает по мне несколько недель назад, не я. Хосок кивает с согласием и подносит стакан к губам. Лед ударяется друг о друга:  — Я почти позвонил тебе несколько дней назад. Юнги сжимает челюсть. Хосок скучает по мне, все ещё скучает по мне, это не было ошибкой, когда он мне написал в тот день, он не сожалеет об этом, боже, я так сильно хочу прикоснутся к нему. — Я думал, что сказал тебе удалить мой номер, — слава богу голос Юнги не трясется, не выдает, как сильно дрожит. Хосок кратко смеется, но неподдельно и в его глазах замирает улыбка, когда он смотрит на Юнги. Каждый нерв в теле Юнги замирает. — Когда я вообще тебя слушал? — спрашивает Хосок. Юнги улыбается в ответ. — Да брось, Юнги, — язык тела Хосока меняется, когда он опирается на локти, разворачивает тело по направлению Юнги, улыбается так, как однажды в одну их прекрасную ночь, когда Юнги не чувствовал, будто разрушает все хорошее в себе. — Ты не можешь сказать, что не скучал по мне. Хосок — смелая улыбка, скрывающаяся под застенчивыми глазами, и Юнги думает: да, блять, я скучаю по тебе каждый день. — Я скучаю по тому, как мы трахались, если это то, что ты подразумеваешь. Хосокова гордость стучится, и он разваливается на стуле, самоуверенная улыбка сменяется на искусственную. Очевидно, он ожидал, что Юнги обрушится, наводя на мысль о том, что Хосок предлагает ему. Очевидно, что нет, несмотря на то, как сильно он его хотел. И очевидно, что Хосоку не нравится, что он единственный открыто отчаянный. Хосок следит за полосками на столе, избегая зрительного контакта. — Хочешь, чтобы я трахнул тебя прямо сейчас? Да. — Нет. — Врун. Хосок всегда знал его лучше, чем он сам себя. Юнги улыбается. — Ностальгия хочет, чтобы я трахнул тебя. Мое тело так сильно хочет трахнуть тебя. — Хосок встрепенулся, сел более ровнее. — Но я не хочу трахать тебя, Чон Хосок. Хосок колеблется. — Почему нет? Юнги не очень хорош в быстром мышлении, но ему никогда и не нужно было, потому что Хосок обычно не задавал вопросы. — У тебя есть девушка. — И? Ты сам сказал, что тебе похуй. Я буду единственным обманщиком. — Я не хочу быть тем, кто подтолкнет тебя к этому обману. — С какого времени у тебя появилась мораль? –должно было быть больно, но он знает, все потому, что Хосок стал смущаться. Это правда, в любом случае. — Ты скучаешь по мне, Юнги, я знаю. Так что перестань, — он тянется через стол и хватает предплечье Юнги. В конце концов, это просто дружеское прикосновение, но тело Юнги поет, кричит под весом знакомой ладони. — Лишь один раз, ностальгия. За все те года, что Юнги знал Хосока, он никогда не видел его таким. Ни разу. Он никогда не был таким торопливым, опрометчивым и отчаянным. Будто у Юнги было что-то, чего Хосок страстно делал, что-то, к чему он пристрастился и не хочет отпускать. И Юнги хочет дать ему это так сильно. Он хочет сказать, срать на его девушку, срать на Ханну, срать на морали и делать то, что хочет Хосок. Но он никогда так не старался быть лучше, и он хочет, чтобы Хосок двигался дальше и был лучше тоже. Он не может сказать слова «нет» или «я не хочу тебя» или «я не буду с тобой трахаться», потому что Юнги устал от такого количества лжи за одну ночь, поэтому он говорит самую правильную вещь: «У меня есть девушка». Хосок отдергивает руку достаточно резко, чтобы разбить стакан. — Оу, — Юнги ненавидит то, как сжаты кулаки Хосока, ненавидит, что является причиной этому. — Кто? — Её зовут Ханна. Ты её в любом случае не знаешь. Юнги замечает, что Чон пытается подобрать правильные слова. Практически может видеть десятки вопросов, жужжащих в его голове. — Ты её любишь? Юнги смеется из-за количества вопросов, которые задает Чон. Он лучше чем кто-либо должен знать, что Юнги не способен любить. Эта функция не встроена. Это не в его ДНК. — У людей появилась привычка спрашивать меня об этом, когда это не их сраное дело, — он допивает остатки своего пива. — А что насчет тебя, а? Несколько недель назад ты говорил мне о том, как сильно хочешь быть честен со своей девушкой, а сейчас ты практически просишь меня трахнуть тебя. Ты её любишь? — Нет, — отсутствующий взгляд Хосока, смотрящий на поверхность стола, заставляет кровь в жилах застыть. — Нет, я не люблю её. Я хотел бы. Но я не люблю. Не могу, — он моргает, глаза расфокусируются и встречаются со взглядом Юнги. — Ты не ответил на мой вопрос. Юнги улыбается Хосоку, совсем чу-чуть, но нежно, когда он тянется к пачке сигарет. — Не задавай глупые вопросы, Хосок. — Он находит одну, хватает и вытаскивает из пачки. — Я даже себя не люблю. Юнги ждет, пока не оказывается снаружи, чтобы поджечь сигарету. Снаружи ветрено и ему нужно было чиркнуть зажигалку четыре раза, прежде чем появился огонь. Хосок не идет за ним. Юнги идет долгим путем домой, и каждый шаг становится тяжелее и тяжелее, а когда он наконец-то добирается до своего дома, Ханны там уже нет.