Our Mercurial Selves

Декабрь 1981 года Ледяной ветер ворвался в холл, когда хозяин поместья Малфоев распахнул входную дверь. — Maman! Я так рад, что вы смогли приехать! — Люциус поприветствовал свою мать, достойную бывшую леди Малфой. Он наклонился, чтобы поцеловать ее в щеку. Меланиппа Малфой была на голову ниже своего сына, и она была настолько изящна, что выглядела скорее как эльфийка, чем как человек. Годы были добры к ней, и она все еще считалась красавицей. Серебристо-белые волосы, слегка вьющиеся, доходили ей до подбородка. Ее глаза были такими голубыми, что на них было страшно смотреть, они искрились, когда смотрели на сына. Он не видел свою мать со дня свадьбы. Она вернулась во Францию после смерти его отца и не могла вернуться, пока Волдеморт был активен. — Ты такой худой, mon lapin*, — она обхватила его лицо ладонью. — Мракоборцы все еще здесь? __________________________________________________________________ *мой кролик __________________________________________________________________ — С меня официально сняты все обвинения. — А твоя жена? Где она? — прощебетала мать на одном дыхании. Он слегка поморщился от ее тона. Его мать и Нарцисса никогда не ладили. В то время как его отец был увлечен родословной Блэков, его мать была склонна бросаться такими терминами, как «бред» и «безумие». — Меланиппа. Как чудесно видеть тебя снова, — из сада донесся холодный голос. Одетая в черную мантию, с волосами, собранными в высокую прическу, его жена выглядела более подходяще для сражения с драконами, чем для уютного времяпрепровождения со своей семьей. — Нарцисса, — француженка коротко кивнула и позволила ладоням опуститься на плечи Люциуса. — Где мои внуки? — В детской, с нашей няней-эльфом — Хммм, — фыркнула Меланиппа. — В мое время мы не оставляли детей наедине с эльфами. Нехорошо позволять им чувствовать себя слишком комфортно рядом с низшими существами. Полагаю, у вас есть нянька-кентавр? Увидев, что жена ощетинилась, Люциус поспешно обнял мать. — Почему бы нам не представить тебя детям, Maman? Наверху Гермиона и Драко играли яркими кубиками под бдительным взглядом эльфа. — Мама! — закричал Драко, как только они вошли в комнату. Он протянул к Нарциссе пухлые ручки и рассмеялся, когда она подхватила его на руки. — Привет, Драко, — тихо сказала мать Люциуса, проведя изящным пальцем по его лицу. Драко с любопытством посмотрел на бабушку, но прижался к Нарциссе. Люциус не был уверен, но ему показалось, что в глазах жены промелькнуло удовлетворение. Что-то дернуло его за край мантии, и он увидел улыбающееся лицо дочери. — Папа, вверх? — спросила она высоким детским голосом. Он наклонился, чтобы поднять ее, и сам благоговейно улыбнулся, когда она захихикала. — А это, должно быть, Гермиона! Девочка замерла, когда Меланиппа подошла ближе, но не отпрянула, как Драко. Вместо этого она указала на нитку жемчуга на шее пожилой женщины и проворковала: — Красиво! — Какая прелестная девочка, — сказала Меланиппа, поглаживая Гермиону по щеке. — Ты знаешь, кто я? Гермиона поморщилась, словно пытаясь вспомнить. — Хммм? — она вопросительно посмотрела на отца. Меланиппе наклонилась вперед. — Я твоя mémère*, — сказала она заговорщически. _________________________________________________ *Мамаша (дословно), старшая мать — бабушка _________________________________________________ Гермиона наклонилась вперед. — Мемми. Женщина усмехнулась. — Довольно неплохо. Могу я…? — спросила она, раскрывая объятия. Гермиона скользнула к Меланиппе и радостно схватила жемчужины. — Красивая Мемми, — сказала она, снова хихикая. Облегчение разлилось по груди Люциуса при виде явного восторга матери. Он беспокоился, что она будет равнодушна к «сироте», которую он удочерил, но остаток дня она провела, воркуя над детьми. И он узнал — почему — в тот же вечер, когда они вдвоем устроились в его кабинете. — Я очень рада, что Драко унаследовал цвет волос Малфоев. Малфой что-то невнятно промурлыкал и покрутил в руках стакан. Вино согревало и клонило в сон. — Но Гермиона — точная копия твоей двоюродной бабушки Люсиль. Все были опустошены, когда она утонула. Сопротивляясь желанию закатить глаза, мужчина протянул: — Поразительное сходство. Что-то жесткое сверкнуло в глазах матери. — Когда ты перестанешь лгать мне, Люциус? Я твоя мать, а не какой-то там сброд, ищущий сплетен. Удивленно моргая, он поставил стакан. — Не уверен, что понимаю, о чем вы, мама. — Я знаю, что она не подкидыш, которого вы решили взять к себе по доброте душевной. Любой, у кого есть хоть капля мозгов, может увидеть, как сильно ты любишь ребенка, и как сильно она обожает тебя. Также я вижу холодность Нарциссы. Я не осуждаю тебя, mon lapin, — она взяла сына за руку и крепко сжала. — Я даже не стану спрашивать о матери, хотя не могу представить, почему она позволила такой милой девочке ускользнуть из своей жизни. Малфой глубоко вздохнул. — Мать Гермионы умерла. — Люциусу вдруг показалось, что легче позволить матери поверить в то, что Гермиона принадлежит ему. Эта мысль сделала его счастливым. К несчастью, мать заметила, что на его губах появилась улыбка. — Ты не первый Малфой, который любит своего бастарда больше, чем наследника… — Я люблю их одинаково! — запротестовал блондин, ощущая странное чувство вины. Конечно, он любил своих детей одинаково. Драко был его наследником, ради Мерлина! Но Гермиона… он залпом осушил свой стакан. — Я рада, что Нарцисса согласилась на удочерение, — мать продолжала, как будто он ничего не говорил. — Так всем будет легче. Половина наших родственников и знакомых забудет, что она не Нарциссы, а другая слишком хорошо воспитана, чтобы указывать на это. Через несколько лет Гермиона будет считаться таким же Малфоем, как и Драко. — Потому что так оно и есть, — проворчал Люциус. — О, я знаю, — глаза Меланиппы сверкнули, — она не робкая, правда? Я вижу в ней ту же искру, что и в тебе. Жаль, что Драко такой застенчивый, но, думаю, в нем есть что-то от Блэков. Малфой подавил желание рассмеяться. Никто в британском обществе не посмеет назвать Блэков застенчивыми. — ПАПА! Душераздирающий крик прервал их, и Люциус мгновенно вскочил на ноги. Пробежка по коридору из кабинета в спальню Гермионы, к сожалению, стала обычной частью его вечерней рутины. Он едва заметил, что мать последовала за ним, когда он ворвался в спальню дочери. — Нееееет! — Милая, — промурлыкал он, раскачивая дочь взад и вперед, — милая, проснись. — Холодно, — всхлипнула она, зарываясь в его рубашку. Ее лицо было бледным, а когда она медленно открыла глаза, они покраснели от усталости. — Папа, холодно. — О, ma petite*, — Меланиппа взмахнула волшебной палочкой, и появилась большая темно-розовая шаль. Она накинула ее на девочку, которая все еще шмыгала носом у груди Люциуса. — Это происходит каждую ночь? _____________________________________________________ *Детка _____________________________________________________ Поколебавшись, сын кивнул. — Обстоятельства… при которых умерла ее мать, были неприятными, — объяснил он, прижимая к себе Гермиону. — Гермиона была там, когда это случилось. Ужас наполнил глаза его матери. — Бедный ребенок, — подойдя ближе, Меланиппа плотнее закутала Гермиону в мягкую шаль и положила свою прохладную руку на руку сына. В коридоре послышались шаги. — Как она? — прошептала Нарцисса, прислонившись к двери. — Я слышала, как девочка кричала. Меланиппа бросила на нее суровый взгляд, который, к счастью, остался незамеченным. — С ней все в порядке. Драко? — В порядке, — Нарцисса хотела еще что-то сказать, но ее взгляд метнулся к Меланиппе, и она передумала. — Мне нужно закончить несколько писем… — Иди, — мягко сказал муж, улыбаясь. — Я обо всем позабочусь. Блондинка кивнула и пошла прочь. Вскоре Гермиона уже дремала в объятиях отца, но ему не хотелось укладывать ее обратно в постель. Вместо этого он завернул ее в материнскую шаль и отнес в свой кабинет. — Хорошо, что у нее есть ты, — тихо сказала мать, устраиваясь рядом с ним на кожаном диване напротив стола. Она провела изящной рукой по непослушным кудрям Гермионы. — Каждый ребенок должен знать, что его защитят родители. — И я это сделаю, — сказал Люциус, чувствуя себя увереннее, чем когда-либо в жизни. Он прижал ее к себе, улыбаясь ее тихому сопению. — Всегда. Всегда. [Начало Июля 1996 года] Люциус очнулся от своих мыслей, когда звон наполнил маленькую темницу под Министерством. Суд над ним был перенесен, и поэтому сегодня утром его бесцеремонно доставили из Азкабана в здание Министерства. В камерах Министерства было теплее, чем в Азкабане, и за это он был благодарен. Мужчина никогда не чувствовал ничего похожего на пронизывающий холод крепости Северного моря. Его глаза напряглись, когда яркий свет заполнил подземелье, и он услышал властный голос: — Я привел посетителя к Малфою. Дородный волшебник, который сидел снаружи от его камеры, поднялся на ноги.  — Не было никаких уведомлений о том, что ему разрешено… — Ты смеешь сомневаться во мне, Биллонд? Наконец, владелец голоса появился в поле зрения, и, хотя его челюсть была решительно сжата, глаза странно ввалились. Это было похоже на несовершенный Империус. Когда заклинатель еще не до конца овладел искусством непростительных проклятий. Мракоборец по имени Биллонд, однако, ничего не заметил и после причитаний по поводу «неуважения» поплелся впускать новоприбывших. Малфой подкрался поближе к решетке, напряженно вглядываясь в мерцающий свет. Взгляд упал на человека, следующего за незнакомым мракоборцем, глаза блондина расширились. — Гермиона! — прохрипел он. Его руки обхватили грубые прутья, и он прислонился лбом к железу, его глаза наслаждались самой драгоценной вещью в мире. — Милая, как ты… — О, папа, — ее каштановые глаза наполнились непролитыми слезами, когда она прижалась к камере. Мягкие, теплые пальцы обхватили его холодные, и девушка наклонила голову так, что их лбы почти соприкоснулись. Грубый голос выкрикнул: — Тебе нельзя подходить так близко! — Заткнись, Биллонд, — проскрежетал второй мракоборец. — Найди лорду Малфою что-нибудь поесть. Биллонд снова что-то проворчал, но двинулся вдоль длинного ряда камер так, чтобы его не было видно. — Это твоя работа? — тихо спросил отец. Она кивнула: — Белла учит меня. Ледяное беспокойство потекло по его венам, но мужчина сумел подавить его. — Значит, Беллатрикс обучает тебя? Гермиона кивнула, и когда снова взглянула на него, он заметил темно-фиолетовые синяки под ее глазами. — Ты спала? — спросил Люциус, протягивая пальцы через решетку, чтобы коснуться ее щеки. Она улыбнулась, и его сердце сжалось от зрелости, которую он увидел в ее взгляде. — Тебе не следует беспокоиться обо мне, пап. Что-то свирепое овладело им, и рука, не прикасавшаяся к ней, крепко сжала один из прутьев. — Я всегда буду волноваться, — пообещал он. — Я знаю, — сказала брюнетка, обхватив его пальцы своими. — Как твоя мать? — тихо спросил он. — А Драко? Он… он говорит… — Все в порядке, — заверила Гермиона. Она задумчиво посмотрела на него, словно раздумывая, не сказать ли ему еще что-нибудь. — Мы собираемся провести остаток лета в лесном домике, — выпалила она. — Я думаю, мама собирается остаться там и после того, как мы вернемся в Хогвартс. Эльфы всю неделю лихорадочно пакуют вещи. Он кивнул. — Умная мысль. Там самая сильная защита. Гермиона опустила глаза. — И он не защищен кровными чарами, — проворчала она. — Так что Беллатрикс не сможет войти. Так много вопросов роилось в голове, но Люциус подавил их, решив вместо этого мягко улыбнуться. — Возможно, вам троим будет полезно провести некоторое время вместе. — Я не собираюсь быть там, как в ловушке, папа. У меня все еще есть обязанности в Министерстве, и Беллатрикс тренирует меня днем… Его затошнило при мысли о том, что эта женщина учит его маленькую девочку быть идеальным Пожирателем Смерти. Громкий лязг прервал ее, и она напряглась. — Они скоро придут за мной, — сказал блондин, пытаясь звучать бодро, но безуспешно. — Послушай, дорогая, прежде чем ты уйдешь… я хочу, чтобы ты пообещала мне, что независимо от того, что случится, независимо от того, что Дамблдор или Темный Лорд скажут тебе, я хочу, чтобы ты защитила… — Я буду защищать Драко и маму, — перебила Гермиона, слегка смеясь. — Я хочу, чтобы ты защитила себя, — закончил отец. Он нежно погладил ее по подбородку. — Драко такой же взрослый, как и ты, и вполне хороший волшебник. И мы оба знаем, что твоя мать более чем способна позаботиться о себе. Но ты, другое дело… — он не мог поцеловать ее в лоб, поэтому схватил ее пальцы и поцеловал их. — Если с тобой что-нибудь случится… — голос его дрогнул, и мысли, которые не давали ему покоя в Азкабане, рванулись вперед, угрожая сокрушить его. — Папа, — прошептала она, стараясь говорить непринужденно, несмотря на подозрительный блеск в глазах, — со мной ничего не случится. Я в полном порядке, обещаю. И ты тоже будешь. Я собираюсь вытащить тебя отсюда в ближайшее время. Темный Лорд пообещал мне, что вы все будете освобождены, как только мы сможем свергнуть Министерство. Люциус кивнул и улыбнулся, пробегая глазами по ее лицу, как будто пытался запомнить ее. — Пора, мисс Малфой, — пролаял скрипучий голос. — Держись, папа, — прошептала брюнетка. — Я тебя вытащу. — Я люблю тебя, — выдохнул Малфой, пытаясь сохранить самообладание. — Больше всего на свете. — Я тоже люблю тебя, папа, больше всего на свете. А потом Гермиона ушла, и он почувствовал, что последние остатки самообладания покинули его.