lovedrunks

джинен запоминает его как паренька, что главенствует в природоведческом кружке, паренька в футболке «grow trees not armies» и смешных полукруглых очках. он из тех, кто тащится от всяких выставок современного искусства, особенно от бесплатных, потому что как прилежному студенту ему в повседневной жизни едва ли хватает на проезд и обед. дэхви обычно говорит негромко, почти вполголоса, но зато – так, что невольно потрясаешься его заразительным обаянием, сквозящим в улыбке и часто моргающих глазах. таких как ли дэхви обычно избивают забавы ради в грязном переулке за школой. такие как ли дэхви обычно сами поднимаются на ноги, отряхиваются от пыли и грязи и гордо вскидывают голову, чтобы, даже почти не пошатываясь, вернуться в общагу и уже там рыдать под напором холодного душа. джинен всегда смотрит на дэхви издалека и никогда не решается подойти, пока однажды не: – я могу присесть здесь? тривиально, словно в дораме, но в их студенческом сквере занята каждая лавочка, а на этой, слегка кривовато стоящей на выступе под наклонившимся дубом, сидит один джинен, сосредоточенно вчитываясь в абзацы заданного по корейской литературе романа. – конечно, – он не может не задержать на дэхви взгляд, хоть и согласие выдает аскетично, таким тоном, будто ему почти все равно, сядет здесь дэхви или нет. он садится. пихает наушники в уши, откидывается на спинку скамейки и прикрывает глаза, подставляя лицо несуществующему солнцу, которое в этом участке сквера прячется под тяжелой дубовой кроной. джинен не по собственной воле чувствует, как терпко от дэхви пахнет стиральным порошком и всем таким чистеньким, будто если сейчас сжать ладонью ткань его бледно-лилового джемпера – она захрустит, как накрахмаленная. это ощущается странно, и джинен почти борется с желанием коснуться и попробовать, но все, на что его хватает – это тайком поглядывать на спокойный профиль дэхви, подстраховавшись раскрытой книгой, которую он, собственно, прекратил читать еще в момент внезапного: «я могу присесть здесь?». дэхви мог все на свете, но зачем-то все равно спросил. – что такое? – он резко распахивает глаза, глядя прямо в джиненовы, и джинен вздрагивает, роняя книгу на колени и чудом успевая одним движением поймать ее, когда она уже почти летит в траву под ногами. – что? – растерянно переспрашивает джинен. – ты пялишься. не кажется, будто дэхви этим огорчен, – скорее, просто действительно заинтересован в причине. – а, прости. за этим стоит скучная и крайне неубедительная история: бэ джинен, будучи главным красавчиком старшей школы, всегда слишком уставал от множества влюбленных и завистливых взглядов в свою сторону. на него смотрели даже те, кто отрицал то, насколько его внешность была хороша. а здесь, теперь, конкретно в этом пространстве и затянувшемся временном промежутке, когда все предпочитают неотрывно смотреть на ли дэхви, принца театрального кружка, пианиста музыкального кружка, главного редактора студенческой газеты, он чувствует себя так, будто впервые за долгое время жизни может свободно дышать. – я устал от того, что все пялятся. дэхви говорит в точности то, о чем изо дня в день думал джинен в старшей школе. возможно, дэхви обидится, но джинен не может сдержаться – и выдает: – с таким личиком тебе давно стоило бы привыкнуть. дэхви в ответ – сначала смотрит на него непонимающе и растерянно, а после – во вселенской обиде поджимает губы и резко подрывается со скамейки, уносясь в неизвестном направлении. / на протяжении почти недели джинен искренне не понимает, что он такого сказал. это же ли дэхви – у него правильные черты лица, красивые волосы, умопомрачительная фигура и люксовые шмотки, которые смотрятся еще более люксовыми на нем. дэхви пора бы перестать обижаться на то, как много окружающие обсуждают его внешность, потому что он сам так демонстративно выставляет все самое лучшее напоказ. джинен не удивляется, когда узнает, что в дэхви влюблена половина потока. джинен очень радуется, когда понимает, что сам в него не влюблен. / они ненарочно сталкиваются в очереди к кофейному автомату, когда у дэхви на айфоне 10%, и ему приходится отказаться от соцсетей как минимум до прибытия домой, а джинен – прямо посреди скучной лекции по истории культуры – захотел заразительно крепкий, заразительно сладкий американо с молоком. дэхви смотрит на него обиженно и надменно. джинен пробует одолеть его злодейской усмешкой. – но ты правда красивый, – говорит он вместо приветствия почти шепотом, так, чтобы никто из собравшихся не услышал. дэхви от его слов закашливается. – замолчи, – шипит он, успокоившись. прерывисто и с дрожью в пальцах тыкая на рандомные кнопки на автомате, дэхви в итоге получает жуткий, разбавленный водой горячий шоколад, который летит в мусорный бак после первого же глотка. – это все ты, – бормочет он джинену, смиренно потягивающему свой американо, облокотившись на холодную коридорную стену. – ты теперь во всех своих неудачах будешь винить меня? – беззлобно уточняет он. дэхви молчит и почти истерично быстро, как золушка, убегает прочь по коридору. / в пятницу после обеда дэхви приходит в университет закрывать долги, а джинен долго скетчит случайных студентов на той самой скамейке в сквере. дэхви уныло выплывает из здания университета, когда за горизонтом уже брезжит закат, заходит за ближайшую стену и, пятерней откинув волосы со лба, достает из заднего кармана брюк сигареты. удивительно, как он умудряется выглядеть потрясающе, даже занимаясь тем, что абсолютно ему не идет. джинен решает быстро, колко и смазано запечатлеть это на плотной альбомной бумаге. / – у меня теперь есть на тебя компромат, – он размахивает листком, вырванным из альбома, перед лицом дэхви, прямо посреди почти опустевшего университетского коридора. на листке – дэхви; дэхви карандашным грифелем, опирающийся на стену переулка и уныло выпускающий дым тонкой сигареты в жаркий весенний воздух. – что это? – он спрашивает так, будто не понимает. – хочешь, подарю? – хмыкает джинен, свободно передавая рисунок ему в руки. – лучше сожги, – дэхви возвращает его хлопком ладони по груди и, ни разу не оглядываясь, уносится прочь по коридору.