Лев Николаевич, простите

День накануне празднования восьмого марта был для меня волнительным и даже тревожным. Я долго созревала, обдумывала и в итоге решила. Ай, была — не была! Поздравлю Ольгу Николаевну с Международным женским днём и вручу ей букет цветов. Она женщина. Красивая женщина. Мой учитель. Хороший учитель. Почему я не могу подарить ей цветы?! И полночи не спав и обдумывая эту мысль, определилась. Могу! После уроков я решительно направилась в цветочную лавку и выбрала там семь ярко-жёлтых тюльпанов в крафтовой бумажной обёртке с искусно завязанной лентой. Букетик смотрелся красочно и стильно. Я была довольна и, трепеща в предвкушении, понеслась обратно в школу, в которой вот-вот должен был начаться праздничный концерт, в котором я, как участник театральной студии, принимала участие. Небольшая Философская постановка о добре и зле под музыкальное сопровождение одной из душевных песен постсоветской эстрады прошла на ура! Зрители оценили, да и я сама выкладывалась по полной, не проигрывая, а проживая переживания героя о выборе, который делает каждый человек, сталкиваясь с трудностями. И мой выбор был уже сделан, поэтому после концерта я топталась в коридоре между кабинетами в ожидании. Стук каблуков по лестнице предвещал скорую развязку событий, и я, выдыхая, заглушала нервное биение неспокойного сердца. Вскоре в проёме появились двое, Ольга Николаевна и моя классная Вера Олеговна, неплохая женщина, участливая и справедливая, ругала только за дело, да и хвалила тоже. Но сейчас она была тут вообще не к месту, и рушила мои планы на корню. Они обе смотрели на меня, а я с дурацкой улыбкой до ушей смотрела на них и понимала, что ситуация не из лучших. Два учителя и один букет. — Марья, прекрасный концерт, и ваш номер был замечательным. Мне очень понравилось, как ты выступила, — говорила Ольга Николаевна, а я густо покрывалась румянцем, принимая лестные слова, всё ещё не зная, как поступить. — Да-да, восхитительно, я готова была расплакаться, — поддержала «классная» и, расплывшись в широкой улыбке, протянула руки и взяла букет из моих рук, — Машенька, какой красивый букет! Она зарылась своим крупным носом в душистые цветы, благоухающие весенней свежестью, а я с хлопающими глазами, переводила взгляд с Веры Олеговны на букет и на Ольгу Николаевну, а потом обратно, открывая рот в попытке сказать, что произошло недоразумение. — Это… это… — судорожно бормотала я, не в силах ничего сделать. И как же мне выдрать букет, если она в него так вцепилась?! Вот я валенок сибирский! Надо было дождаться и выловить русичку одну. А теперь моя затея пошла крахом! Твою ж налево! Ольга Николаевна с интересом наблюдала за моей паникой, и её глаза смеялись, сияя изумрудами. Она явно поняла, что произошло и, сложив руки на груди, ожидала, что же я предприму. — С праздником, — с вселенским страданием на лице обречённо произнесла я и поскорей скрылась на лестничной клетке. — Спасибо, — услышала я в след два радостных голоса. Всю следующую неделю я смущалась и краснела в присутствии Ольги Николаевны, стыдливо понимая, что она сразу раскусила мои намерения вручить ей букет и что стала свидетелем моей безоговорочной капитуляции перед активностью классной руководительницы. Оконфузилась, так оконфузилась… Я чувствовала себя неудачницей, и было до смешного глупое состояние. И, видимо, устав лицезреть моё самобичевание, учительница попыталась облегчить мою участь страдальца, вызвав на диалог и повысив мою самооценку. — Марья… — около входа в учительскую знакомый голос заставил встрепенуться и остановиться в потоке школьников, нёсшихся по узкому длинному коридору. — Поздравляю! Говорят, ты успешно выступила на олимпиаде по физике. — Ну, как успешно… — потупив взор, не в силах вынести взгляда проникновенных зелёных глаз, проговорила я, — пятое место по району. — Ты считаешь, это плохой результат? — Ольга Николаевна смотрела на меня немного сверху вниз, выигрывая в росте за счёт каблуков. — Есть к чему стремиться, — пожала я плечами, поправив лямку сползающего рюкзака. — Умница! Хотела бы я, чтобы ты и в моих олимпиадах когда-нибудь поучаствовала. — Да вы что?! Литература для меня неподъёмна, — покачала я головой, — тем более, я решила больше не участвовать в олимпиадах и прочих конкурсах. Жуткий стресс для организма. — Так, а вот этого я не слышала! Маргарита Павловна намерена в следующем году взять тебя в оборот и начать заранее подготовку к олимпиаде. Я удивлённо посмотрела на учителя. Вот засада! Этот лишний напряг мне вовсе не нужен. — Как я поняла, в этом году вы даже не готовились? — Не особо. Маргарита Павловна напрочь забыла об олимпиаде и только накануне нам с Ваней и Лизой сказала, что нужно отстоять честь школы. И что неплохо бы пробежаться по пройденному материалу. Ольга Николаевна умилительно улыбнулась, глядя большими глазами с чёрными изогнутыми ресницами так, что заставила меня нервно сглатывать. — Точно не хочешь русский и литературу подтянуть? — усмехаясь уголками губ, хитро скосилась она. — Ой, нет. Гуманитарные науки вот совсем не моё… — Махоуни! — раздалось из другого конца коридора, и моё лицо скривилось. Катька, видимо, заждалась. — Давай беги, — кивнула она, смеясь моему очередному прозвищу. — Молодец! — Спасибо, — немного смущаясь похвале, протянула я, и, несясь по плохо освещённому коридору, радостно прокричала в ответ, — бегу, Катетер!