Лев Николаевич, простите

Который час я не находила себе места, дважды собиралась с духом, но оставалась сидеть перед развёрнутым дневником с ярко-красным комментарием классной руководительницы. Возмездие неизбежно, так что не будем тянуть кота за хвост и бередить свою душу истошными воплями мохнатого. Я дождалась, когда мама закончит с домашними делами и устроится перед телевизором отдыхать. — Мам… Тебе завтра нужно в школу, — скривившись в кающемся виде, проговорила я. — Опять? Недавно же было родительское собрание. — К директору вызывают, — сказала я и уставилась на маму, ожидая её реакции. — Зачем? — удивилась она, потому что это был первый раз за все десять лет моей учёбы. — Ну… — замялась я, стоя перед ней, как пионер на линейке. — Так, иди сюда, — она протянула мне руку и усадила рядом с собой на диван, обняв обеими руками, — рассказывай. Мне даже интересно, что ты там натворила. — Помнишь, ты согласилась, что я могу сама распоряжаться своими вещами? — Допустим. — Я про телефон. — А-а. — Мне же Дэн отдал свой, а мой остался свободным. И я его обменяла. — На что-то запрещённое, раз меня вызывают? — Помнишь Лариску Воронову? Мама начала в голове прокручивать лица одноклассников, хмуря брови. — Такая с кучерявыми волосами, мелкая, с Веркой они дружат. Понимания в глазах мамы я так и не увидела и, вздохнув, полезла в ящик за фотоальбомом. Достала большую общую фотографию выпускного девятого класса и указала пальцем на девчонку в жёлтом платье. — А-а, Лариса. Да, помню. — У них многодетная семья и, по-моему, отца нет. А некоторые придурки из класса ржут над ней, что у неё нет телефона. И чё-то обидно за неё стало. Оскорблять подачками я не хотела. Она бы его не взяла. Да и отдавать просто такую дорогую вещь тоже жалко. Короче, я предложила, чтобы она за меня сделала проект по Технологии взамен на телефон. Это была честная сделка. Откуда директор узнала? Лора не должна была сдать. — Могла бы бабушке телефон отдать. Она давно жалуется на свой, что глючит. — Это не телефон, а бабушка глючит. Дэн смотрел, всё там нормально работало. Просто это старость… — Маша! — А что? Она с кнопочным-то кое-как разобралась, а с таким совсем мрак будет. А Ворониной он куда больше нужен. — Во сколько завтра? — вздохнула мама. — В шесть. — Тогда у школы встретимся, домой заходить не буду. — Ма-а-ам, — крепко обняв и уткнувшись в тёплую шею, протянула я без лишних слов. Нежный поцелуй в макушку не заставил себя ждать. Я нервно перетаптывалась, немного резонируя то ли от предстоящей встречи, то ли от холода, пробирающегося сквозь толщу куртки. Окидывая взглядом вечерний снежный пейзаж, я то и дело поглядывала на часы. Стрелки уже были на шести, а мама только вывернула из-за угла школы на освещённую фонарями площадку. — Где чепчик на бестолковку? — недовольно проговорила она, завидев меня стоящей у входа в школу с непокрытой головой. — В кармане, — заверила я. — Я внутри тебя ждала, только вышла. — Как директора зовут? — спросила мама, поднимаясь по скользким ступеням крыльца. Я вдруг резко задумалась. — Ты что не знаешь, как зовут твоего директора?! — изумилась мама. — Незачем мне это. Я с ней не общалась до этого дня. Я достала телефон и нажала одну из иконок быстрого вызова. — Котэ, здоров. Как Примадонну зовут? — И тебе привет, — радостно прощебетала та. — Что, не помнишь? И почему я не удивлена? Тебе пора витаминчики для памяти принимать. — Ни к чему засорять мозг не нужной информацией, там хранятся только важные данные. Так ты мне скажешь? Мы уже почти дошли! — Тамара Петровна. — Точно! Тамара Петровна, — проговорила я маме. — Спасибо. — Потом расскажешь, как прошло. — Ага, — кивнула я и отключилась. — Здравствуйте, проходите, — секретарь указала на приоткрытую дверь директорского кабинета, в которую вошла мама, а я, выдохнув и собрав всю свою волю и смелость, хвостиком шмыгнула за ней. В просторной комнате за столом переговоров сидели, ссутулившись, испуганная Лариса и её напряженная, с прямой спиной и переплетёнными пальцами на поверхности стола, мама. В центре восседала директриса с пышным начёсом на макушке и недовольной, что какие-то нерадивые школьники смеют тратить её драгоценное время, мордой, именно мордой, так как она была пухлой, по циркулю, и крайне неприятной. А ещё эта извечно кроваво-алая помада наводила жути, будто она любила перекусывать непослушными мальчиками и девочками, а, судя по её габаритам, в ней пропало немало ребят. По бокам от неё располагались наша широкая классная, смотревшая усталым презренным взглядом, и учительница технологии, слишком активная и возмущённая настолько, что её негодование, прям, выплескивалось из широко раскрытых, но заплывших глаз. Сейчас они были злыми тучными женщинами, так что ассоциация с тремя толстяками из одноименной сказки, так и витала в мыслях. Моё нутро трепетало где-то в районе живота в ожидании слушаний и приговора. Эти инквизиторы, держащие наши с Лорой судьбы в своих руках, вызывали чувство неприязни и какого-то отвращения. А может, это мой страх делает их такими ужасными?! — Присаживайтесь, — указав на свободные места напротив семейства Ворониных, скомандовала Примадонна. Присутствующие коротко, едва слышно поздоровались друг с другом. Без вступления директриса сразу перешла к делу. — Родители, мы вас пригласили, чтобы донести до вашего сведения, что в школе произошёл вопиющий случай, участниками которого являются ваши дети, — медленно и монотонно, словно получает удовольствие от глумления, начала директриса вколачивать гвозди в наши гробы. На столе появился толстый проект по технологии с моей фамилией на титульном листе и белый смартфон некогда бывший моим. Я не смела поднять глаза на судей, оставалось только рассматривать свои пальцы и иногда переглядываться с Ларисой, весь вид которой кричал, что она сейчас скончается от нервного потрясения. Неужто у меня такой же жалкий вид? Я сжала зубы, прогоняя дрожь прочь. — …Видите ли, наша школа превратилась в зону торгово-рыночных отношений. Видимо, по мнению девочек, совершенно нормально покупать и продавать знания. Это возмутительное и неподобающее поведение для ученика. А если все поголовно начнут покупать контрольные, рефераты? Это уже будет не школа, а чёрт знает что! Какой специалист, какой человек может получиться из ребёнка, который с детства решает проблемы с помощью денег? Боюсь представить такое будущее… Мамы, как школьницы, краснели с нами наравне. Прости, мамочка, что тебе приходится выслушивать весь этот поток негатива из-за меня. Что за бес меня попутал связаться с Лорой? Пожалела девчонку? Захотела помочь? Ну, вот тебе расплата — получите, распишитесь. — …Необходимо пресечь это безобразие на корню, дабы не подрывать дисциплину и не превращать получение образования в подлог. Мама перевела сосредоточенный взгляд с меня на Ларису и, прекращая «понос слов» распалённой властной женщины, убедительно сказала: — Мы можем поговорить без девочек? — все непонимающе посмотрели на неё. Несмотря на напряжённое состояние, внешне источающая уверенность мама заставила окружающих согласиться. Она ласковым взглядом успокаивающе кивнула мне, давая понять, что сама разберётся, не стоит переживать. Отодвинув стулья со скрежетом, что оглушающе прозвучал в абсолютно тихом кабинете, мы вышли из «зала суда», закрыв за собой дверь. Секретарь внимательно и тревожно наблюдала за тем, как мы устроились на стульях в приёмной. Она, конечно же, всё прекрасно слышала и была не в восторге, что её начальница не в духе. Отвратное настроение директрисы всегда сказывалось потом на девушке. — Маш, я ничего не говорила, — чуть не плача, прошептала Лора, заглядывая мне в глаза. Я сидела в прострации, пытаясь поначалу превратиться вслух и уловить происходящее за дверью. — Правда. Я не знаю, как они всё узнали, — она продолжала смотреть на меня виновато и с надеждой. — Ты мне не веришь? — Верю, — успокоила я её, похлопав ладонью по колену. — Конечно, верю. Спустя долгие восемь минут дверь кабинета открылась и оттуда вышли наши эмоционально выжитые родительницы. — Пойдёмте, — обессилено кивнула нам с Ларисой моя мама. — Заберите, — мать Ворониной протянула моей маме телефон, но та перевела взгляд на меня, давая понять, что телефон является моей собственностью и мне его забирать. — Нет! Он её, — указала я на Лариску, — она его честно заработала. Я его не заберу. Если он ей не нужен, можете выкинуть. Закончив фразу, я быстро скрылась в коридоре, чтобы они не успели ничего предпринять. Мама лишь развела руками и вышла следом из приёмной, оставив Ворониных. — Тебе сильно попало? — шагая по заснеженной тропинке из школы, наконец, спросила я идущую рядом маму. — Неприятно, но переживу. — Извини. — Да ничего. Что поделаешь, если дочь Робин Гуд? — Робин Гуд? — усмехнулась я сравнению, — хороший парень, помогающий нуждающимся? — Не все считали Робин Гуда благодетелем. Те, кого он грабил, люто его ненавидели. Всегда будут две стороны, одни будут считать тебя хорошим человеком, а другие плохим. Не бывает абсолютного зла и абсолютного добра. — Всё относительно, — закончила я мысль, которую пыталась донести до меня мама. — Тебе дали время до конца месяца подготовить… Внимание! Свой проект. — Что?! — я аж потеряла дар речи, не зная, как выразить своё возмущение. — Да, — закивала мама. — Я лишилась телефона, получила порцию пенделей, ещё и проект делать?! Где справедливость?! — зарычав от злости, я плюхнулась в большой сугроб, остудить пыл. — Давай, вставай. Промокнешь, — мама протянула мне руку. — Добро наказуемо, — опечалено сделала я вывод, схватившись за тёплую ладонь. — Добро нужно творить аккуратно, — поправила мама. Этот несчастный проект я всё-таки сделала. Если честно, то не без помощи мамы. Она сжалилась надо мной и большую часть по пошиву домашних тапочек взяла на себя, а я оформила текстовую часть со схемами и рисунками процесса кройки и шитья. Я предложила изготовить тапочки в белом цвете и преподнести технологичке в подарок, но мама не поддержала мой чёрный юмор. А зря, так как отношение учительницы ко мне после всей этой заварушки значительно ухудшилось. Она стала вязаться по всяким пустякам, придираясь и занижая оценки. Как и сейчас, наше с мамой творение оценила не высшим баллом, а о-очень натянутой четвёркой. Всю жизнь по трудам у меня была твёрдая пятёрка, а теперь только «хорошо». Плевать. Много чести.