Лев Николаевич, простите

— Ольга Николаевна, я это… документы принесла, — заглянув в учительскую, пробормотала я. — А, да, Марья, входи. Сразу тебя и зарегистрируем. Хотела у вашей классной взять данные, так она всё ещё на больничном. Я протянула паспорт и СНИЛС и уселась рядом, наблюдая, как учитель ищет в списке сайтов нужный. В томительном ожидании осмотрела всю учительскую, благо других учителей не было. — Ой, ты такая тут милашка, щёчки, и волосы короче, — разглядывая мой паспорт с белобрысой причёской до плеч, улыбнулась она. — Больше трёх лет прошло… — косясь на себя четырнадцатилетнюю со стрижкой каре, смутилась я. Регистрация представляла собой несколько шагов с вводом данных. Пока учитель щёлкала по кнопкам клавиатуры, я усиленно боролась с накатившим сном. «Компьютерные игры удивительным способом сжимают время», — заметила я, опомнившись уже под утро. Осторожно наблюдая за Ольгой Николаевной, я детально исследовала её точёный профиль. Высокий лоб, обрамлённый прядью волос, прямой аккуратный носик, бугорки губ, изящным изгибом переходящие в округлый подбородок. Эти черты словно ваял щепетильный античный скульптор, доводя своё произведение до совершенства. А после этот лик следовало бы, как нечто прекрасное, отчеканить на монетах, чтобы как можно большее количество людей могло восхищаться красотой некой Ольги Николаевны. Женщина продолжала забивать информацию то наклоняя, то вновь поднимая голову к экрану так, что выпуклая венка на шее едва заметно пульсировала. Завораживала, притягивая взгляд… и мои несмело тянущиеся пальцы… Мягкая кожа шеи вибрирует под подушечкой среднего пальца, и моё сердце подстраивается, начиная биться в такт с сидящей рядом Мельпоменой — древнегреческой музой моей трагедии, наверняка, не подозревающей, что для меня она является дарителем и карателем в одном лице. Медленный поворот головы, и её бездонные глубины изумрудных глаз внимательно изучают меня и блестят всеми гранями драгоценного камня. Тёплая ладонь берёт мою кисть со своей шеи и преподносит к приоткрытым губам, обдавая потоком дыхания. Мой прерванный вдох теряется где-то в закоулках груди, когда горячие губы касаются очерченных линий на ладони. Этот обжигающий поцелуй непременно должен был изменить природную графику полос — линию сердца заострить в бешеный ритм кардиограммы, линию ума прервать, а линию судьбы выгнуть в большой вопрос. Она поняла? Она поняла, что моё стихотворение о ней! Так страшно и радостно, что захватывает дух. Это как стоишь на краю обрыва, и остаётся сделать только шаг и взлететь! Или упасть… Не дай мне упасть. Позволь продолжить. Прильнуть всем телом. Прижаться и зарыться носом в гладких волосах. Вдохнуть твой дурманящий запах. Её глаза смеются, глядя на мои растерянные метания, отражающиеся в голубых очах. Обещают… Обещают и скользят взглядом по моим закусанным губам, растягивая мозговзрывающее ожидание. Она движется ближе ко мне, и глубокий страстный поцелуй накрывает и разрывает меня на миллионы порхающих бабочек. Умопомрачительный поцелуй затягивается настолько, что невозможно самовольно оторваться… но этому способствует открывшаяся дверь учительской. И рой пышнокрылых мотыльков осыпается наземь, потрясённый бесцеремонно ворвавшимся вихрем. Глухие шаги и неразборчивый голос биологички, дошедшей до шкафа и взявшей классный журнал, доносился до меня сквозь пелену паники. Не останавливаясь, она перекинулась парой слов с Ольгой Николаевной, неотрывно глядящей в экран, и ретировалась, закрыв за собой дверь. Я в оба глаза смотрела на мгновение назад целующую меня учительницу, абсолютно спокойную и увлечённую делом. А меня колотило, и кисть, сжимающая собственную шею, чувствовала отдающийся в венах пульс. Ничего не было? Конечно, не было. Эротическая дрёма? Капец, меня накрыло… Мозг, что ты делаешь со мной?! А если б это происходило наяву? Всего одна минута может настолько перевернуть мой мир, что от этого становится не по себе. Всего одна минута… Один шаг, и всё будет иначе. Полёт или падение. Просто сделай шаг и узнаешь! Я не рискну. Я трусиха. Успокоив взбудораженные чувства, я вновь ощутила, как усталость захватывает обволакивающим туманом. Надо взбодриться! Я потянулась, расправляя плечи и зевая в голос. — Так-так, Виноградова, значит, проигнорировала мои наказы? — не отрываясь от монитора и сдерживая улыбку, Ольга Николаевна старалась придать своему голосу строгий тон. — А я и не опоздала сегодня, — хлопая глазами, пробормотала я, излучая саму чистоту и непорочность, тщательно скрывая то, что сейчас вытворяло моё воображение. Забудь. Забудь! Я невозмутима. Режим пофигиста включён. — Если ещё будешь на моих уроках клевать носом — влеплю двойку. — За что? — За поведение. — Это не педагогично! — Зато действенно. Я прорычала от бессилия. Вот есть у учителей козырь, которым они могут нами манипулировать и ничего поделать с этим нельзя. Ольга Николаевна усмехнулась на мой гортанный рык. — Так и не решилась поменять концовку? Грустно звучит. — Зато правдиво, — в тон предыдущего диалога ответила я. Она хмыкнула и, прицепив файл с моим «творением отчаяния», нажала на кнопку «Отправить». На экране высветилось: «Спасибо за вашу заявку в конкурсе. После проверки данных регистрации вам поступит информация о дальнейших действиях». — Всё. Теперь ждём ответа, — было сигналом, что мне можно уже сбежать и не краснеть в присутствии учительницы, борясь со своими откровенно-пошлыми мыслями.