Лев Николаевич, простите

Часы, дни, недели затяжно перекатывались во временном отрезке, именовавшемся «зима». Трескучие морозы погрузили мир в спячку. Казалось, конца и края нет этой обледеневшей мерзлоте, раскрасившей окна белыми узорами. Не хотелось вылезать из тёплой постели, высовывать нос на холодную улицу, бежать по скользким дорожкам в школу, и, отмучившись полдня, пускаться в обратную дорогу. Ты пребываешь в процессе ожидания, что когда-то потом будет лучше. Предположительно, с приходом весны и яркого солнца. Но, а пока ты будто существуешь ожившим мертвецом, который склоняется туда-сюда, не понимая, зачем же он это делает? Как же это страшно, когда ничего не хочется. Вернуть бы хоть частичку радости и света в свой мир, да ненавистная зима никак этому не способствует. К тому же, мой план отречения был рассмотрен и принят, поэтому уроки русского и литературы протекали ровно для нервной психики. Личные обращения сократились до абсолютного минимума, занятия для меня проходили в молчаливом забытьи. И когда поступило предложение от Кати провести выходные под пушистым пледом за просмотром сериалов, я оповестила родителей и наперевес с рюкзаком с вещами выдвинулась по известному мне адресу. Простояв с минуту в тёмном коридоре, я вновь затрезвонила. Замок щёлкнул, и металлическая дверь отворилась, а на пороге вся в слезах стояла Катя. Встревожившись, я на миг растерялась, но, быстро взяв себя в руки, вошла в квартиру, прикрывая за собой дверь. Обеспокоено оглядев подругу, шмыгавшую носом и протирающую красные глаза, я спросила: — Что такое? — Что?! Что?! С ним совершенно невозможно! Как только я начинаю его раздевать, он доводит меня до слёз! — всплеснув руками, возбуждённо жаловалась Катя. Я опешила, хлопая глазами и глядя на возмущённую рыдающую подругу. У неё есть парень? И она мне ни слова не сказала?! И они близки?! Из комнаты раздался хриплый низкий голос: — Кать, кто там? Я, до сих пор одетая, стоя на месте, глянула в сторону комнаты, однако никого не увидела. Я помешала? В другой ситуации мне бы стоило уйти, но не тогда, когда моя подруга в таком разбитом виде. Я стала рьяно скидывать ботинки, пребывая в противоречивых чувствах. Хотелось врезать тому, кто посмел так расстроить подругу. Хотя, с другой стороны, причина совсем неординарная. То есть, Катька домогается парня. А он отказывает? Такое бывает, да? — Кто он? — почему-то шёпотом спросила я, кивнув в сторону комнаты. Катя тяжело вздохнула, вновь шмыгнув носом: — Лука. Что за имя? Аккурат для священнослужителя. Поэтому и не даётся Катьке? Вера не позволяет? Пока я размышляла, из комнаты вышла фигура и прислонилась к косяку. Я подняла глаза: бледная красноносая Настя с намотанным на шее шарфом едва кивнула, пытаясь изобразить улыбку, и прохрипела: — А, Маша. Привет. Я взглянула снова на подругу непонимающим взором, которая с чувством глубокого оскорбления смахнула со щеки слезу. — Катька хватит дурить. А то она сейчас всю квартиру перевернёт в поисках твоего ухажёра, — произнесла сестра, слышавшая наш разговор. — Так ты о ком говорила? — переспросила я, переводя взгляд с сестры на подругу. Она растянулась в злорадной улыбке и произнесла: — Лука. А фамилия его Репчатый! Ты бы видела свою физиономию, — злодейски хохоча, подруга ускакала на кухню. — Я заболела, поэтому сегодня на обед картошка, копчёная скумбрия и ударная доза противовирусного, — сиплым голосом пояснила Настя, проходя мимо, и зашла следом за сестрой на кухню. В небольшом помещении было душно, на плите стояла кастрюля, бурлящая белой пеной. Катька, дорезая вторую головку лука, обливалась слезами. — Актриса хренова! — пробурчала я, усаживаясь за стол. — У меня, определённо, талант! — деловито ответила та на оскорбление и сунула мне под нос тарелку с нарезанными луковыми кольцами, так что в носу и глазах сразу защипало. Объевшиеся вкусной и полезной пищей мы источали такой стойкий аромат, что все микробы на расстоянии пары метров прощались с жизнью, корчась в предсмертных судорогах. Как и обещалось, накрывшись объёмным пледом, мы третий час вяло следили за происходящим на экране. Мохнатый белый котёнок заметно подрос и вальяжно, ощущая себя единоличным хозяином всего окружающего, прогуливался по нам, выбирая наиболее удобное место для лежбища. Кот навернул пару кругов и, устроившись у меня на груди, начал перебирать лапками, громко фырча, прикрывая разноцветные глазки от удовольствия. — Забери его, — скорчилась я, предвкушая скорое появление симптомов аллергии, которая неожиданно проявилась в первое знакомство с шерстяным малышом. Слёзы и сопли не заставили себя долго ждать, и, к большому сожалению, мне пришлось отказаться от близких контактов с этим милым созданием. — Смотри, как он тебя любит, — умиляясь, подруга наблюдала за своим котёночком, который усердно массировал меня. — Он душит меня своей любовью! — Да ты… антибьютифулатор! — обиженно за Пушка выдала Катя. — Кто? — усмехнулась я. — Такого слова нет. — Слова, может, и нет, но ты есть! Как можно отвергать такое прекрасное существо? — подняв тёпленькое тельце котика и переложив к себе, ворчала подруга. — Думаешь, мне не хочется его потискать? Я сама от этого страдаю. — Это всё в твоей голове. Любить надо себя и окружающий мир. А не прятать… это глубоко внутри. Она будто между делом бросила эту фразу, продолжая играться с котёнком, хотя явно закончила не теми словами, которые хотели сорваться с её языка. Катя наверняка рассчитывала продолжить, развить эту тему, но я испугалась, проигнорировав её философское изречение. Я не была готова копаться в своих чувствах и, тем более, открываться другим, даже если это самый близкий человек. — Он что, так всю ночь будет тарахтеть? — простонала я, второй час пытаясь уснуть под громкое сопровождение мохнатого. — Потерпи, уже скоро, — сквозь сон пробормотала подруга, притягивая ближе к себе белое тельце котика, — ворчунья.