Лев Николаевич, простите

— Ой, да сколько можно?! — взмолилась Катюха, слушая очередную рокерскую песню, исполняемую парнем из параллельного класса с отсутствующим напрочь голосом. — Следующие мы! — завопила одна из девиц, стараясь перекричать громкие басы, звучавшие из динамиков домашнего караоке. — Я пойду прогуляюсь, — махнула я рукой подруге, устав от низкокачественного подражания, и, встав с широкого дивана, заполненного ребятами из параллели и другими знакомыми Торковского Кости, вышла из комнаты, прикрыв за собой дверь. Из другой комнаты слышались увлечённые вскрики и шум галдящего стадиона. На полу и в креслах восседали парни и следили за игрой футбольных команд на большом экране. Приглядевшись, я поняла, что это не трансляция матча, а компьютерная игра, выведенная на большой экран телевизора, в которую сейчас рубились Ватсон и Торчок. Парни, захваченные процессом, лихорадочно жали на кнопки и стики геймпада, подкрепляя свои успехи и неудачи крепкими словцами. На экране команда синих ворвалась в штрафную и после голевой передачи отправила мяч в сетку. Счёт стал 2:1. Костик взметнул руки вверх и заорал во всё горло; его клич подхватила болеющая за него половина. На табло оставалась пара минут, но фактически в реальном времени было секунд двадцать, и переломить исход матча уже было маловероятно. — Твою мать… Все обеденные деньги на неделю просрал, — расстроено протянул Дима, взлохматив пальцами и так торчащие волосы. Мгновенья пролетели и с финальным свистком Торковский загребающим движением забрал купюры, лежащие в миске между ними. — Ну, так что? Кто ещё хочет распрощаться со своими денежками? — с ухмыляющимся видом говорил хозяин, окидывая взглядом гостей. — О, Машка! Ты ж умеешь играть в футбол! Или только вживую? — FIFA. PES. — ответила я, ловя на себе оценивающие взгляды, — только я на клаве. На геймпаде не люблю. — Без проблем! — заверил Костя и полез переставлять разъёмы, — на деньги или интерес? — Ставка? — Для тебя любая, — делая уступающий шаг, снисходительно проговорил смазливый парень. Я пошарила в кармане, аккуратно пробралась сквозь расставленные на полу алкогольные напитки и газировку и бросила в миску сотку, усаживаясь по-турецки рядом с соперником. — Назначение кнопок перепроверю, — предупредила я. — Валяй. — Машка, давай, отомсти за меня! — пробурчал мне на ухо Ватсон, сидящий надо мной в кресле, и, положив свои большие ладони мне на плечи, стал их массировать. — Он, похоже, профи, — скосилась я на Торчка и повела плечами, добавив, — Дим, ты мне мешаешь. — А, кстати, Костян, ты же не был сегодня на физре? — вдруг заржал Васнецов Серёга. — Нет, — уставился он на подавшего голос парня, — а что? — Да, в басике прикол был! — подхватил Дима, похлопав меня по плечу. Шестерёнки в моей голове быстро завертелись, и мыслительный процесс выдал результат. Я вдруг оцепенела, словно меня сбросили в прорубь. Прошиб холодный пот, а нервная усмешка искривила губы. Чёрт… А я думала никто не заметил. Уроки физкультуры на лыжах всё реже проходили успешно, школьники зачастую старались отлынить от снежных пробежек по лесу, «забывая» экипировку и прогуливая урок поддержания здоровья. И на родительском собрании было принято решение с января заменить лыжи посещением бассейна, который находился в десяти минутах от школы. Ученики это предложение поддержали. Хоть и наблюдалось некоторое количество прогульщиков, но, в целом, занятия проходили удовлетворительно. Четыре выделенные дорожки мерными рядами бороздили юные пловцы, чередуя стили плавания. Олег Эдуардович был доволен, и сегодняшний урок решил посвятить отработке техники прыжка с тумбы. Ничто не предвещало беды, ведь я была в себе уверена, так как в начальной школе занималась в плавательной секции, и всё, чему учил физрук, я уже умела. Парни один за другим забирались на тумбу, вставали в позицию старта в наклоне и по команде совершали прыжок. Кто идеально заходил в воду, кто расплёскивал хлорные брызги корявыми ногами, кто отбивал себе пузо, плюхаясь неудачно. В общей массе прыжки мальчиков были неплохи. И когда настала очередь девчонок, основная часть скучковалась у стеночки, не желая быть первыми. Я, как опытный юзер плавательного бассейна, безропотно поднялась на тумбу, поправив шапочку и плавки. И, получив одобрительный кивок физрука, кошачьим движением сильно отпружинила от тумбы и, пролетев плавной дугой, как нож в масло, вошла в воду. Прохлада мягким саваном окутала меня, облизывая с кончиков пальцев вытянутых рук дальше вдоль по телу. Но под водой меня точно пробило молнией. Шок разметал ворох панических мыслей по черепной коробке, затормозив реакцию тела и оставив лишь ощущения от восприятия окружающего. Я чувствовала, как мои недостаточно плотно облегающие плавки от купальника предательски соскользнули с бёдер, а я неслась дальше, выпархивая из них. И когда уже они были в районе коленей, я спохватилась, прекратив бороздить просторы подводного мира. Схватив трусы, я натянула их на положенное им место и с болью в сердце и с огромным нежеланием неторопливо всплыла, ожидая прикованных взглядов к моему позору. Держась над поверхностью воды на уровне носа, я пристальным взором оглядела окружающих. Парни уже все были в воде и отрабатывали плавание на спине на соседних дорожках. Никто не проявлял повышенного ко мне интереса. Развернувшись к девчонкам, только сейчас подошедшим к бортику бассейна, а до этого стоящим у стены, я поняла, что они тоже видеть не могли. И только физрук, давящийся в беззвучном хохоте, показывал мне большой палец. Эдуардыч… Глазастый… Гортанный рык обречённости скрыл тот поток ругательств, который хотел изрыгнуться наружу. Покрываясь пурпурным цветом, я медленно опустилась под воду, которая должна была закипеть от того пылающего стыда, что охватил меня. Моя надежда, что это останется достоянием только физрука, с каждым новым словом Васнецова покидала меня с ужасающей быстротой. — Ты бы видел! Короче, представь… Моё сердце бухнуло в живот, а лоб покрылся испариной. — …идёт Дрын по раздевалке, подходит к шкафчику. Открывает. Смотрит. Пусто. Закрывает. Смотрит на номерок. Вновь открывает шкафчик. Смотрит. Пусто. Закрывает. Смех в комнате уже слышался со всех сторон; Лапшин сидел, краснел, неловко улыбаясь подкалывающим его парням. А я облегчённо-протяжно выдохнула, собираясь слушать дальше. — …обходит по кругу все шкафчики. Опять останавливается у своего. Открывает. Смотрит. Пусто. Надо было видеть его лицо. Мы уже все ржали в голос, а он с таким непонятливым видом пялился на нас. — Да пошли вы, — смеялся со всеми Андрей, — спрятали мои вещи, уроды. Балконная дверь распахнулась, и в сладковатом дыму оттуда выплыл Калина. На утеплённой лоджии сидела компания, балующаяся кальяном. — Чё ржём? — осмотрев игроков косыми глазами, выдал парень и уселся на свободное место на полу, внимательно наблюдая за происходящим на экране. — Маша, я за тебя! — Так! А за меня есть хоть кто-нибудь? — всё ещё улыбаясь рассказу о потери вещей, хозяин оглядел присутствующих, потягивающих пиво из бутылок и пластиковых стаканов, — или все обиженные и угнетённые? Пройдя все шаги выбора параметров, мы оказались на поле, и голоса комментаторов и гул стадиона заполнили комнату. Моя команда «Крылья Советов» в белом начала атаку, игроки в красном — «ЦСКА» — защищались. Хоть и кнопки были назначены в том порядке, в котором я привыкла, но само расположение их на финтепуперной клавиатуре Торковского было под углом, и нажимались они куда плавнее моих. — Маняша! Наша очередь, — известила влетевшая в комнату Катя, чуть не сшибшая бутылку сидящего на полу Васнецова, и, резко остановившись на пороге, уставилась на нас, — опять ты за компом?! Я тебя не для этого из дома вытащила! — Кать, чуть позже, — не отрываясь от экрана, проговорила я. — Не мешай, Лисчук! — бросил Ватсон, ожидая, что, наконец, отстоят его поруганную честь. — Короче, я буду петь с Хворостиной! И не обижайся потом! — она, надувшись, развернулась и ушла. — Слава Богу! — не отвлекаясь, прошептала я, радуясь, что меня обошла стороной участь вокального исполнения хитов начала двухтысячных. Ознакомление с особенностями клавиатуры далось мне пропущенным голом на восьмой минуте матча. Самодовольный смешок Костика и разочарованный вздох болельщиков прокатился по комнате, обдав противной липкой волной. Но уже на пятнадцатой минуте преимущество владения мячом сместилось в мою пользу, и теперь Торковский усиленно пыхтел, отбирая и отбивая направленный к его воротам мяч. А что ты хотел, мальчик мой? Долгие тёмные вечера я коротала за компьютером и отработанные движения пальцев уже были на автомате, достаточно было импульса, а дальше кисти порхали над клавиатурой в замысловатых порывах, так что несколько кубков УЕФА и Чемпионатов мира красовались на моей виртуальной полке почёта. Так случается, когда избегаешь общества людей и пытаешься очистить голову от навязчивых, мучающих мыслей. Финальный свисток и счёт 3:1 в мою пользу сбили спесь и позёрство с Торковского, который поднялся, разминая затёкшие ноги: — Поздравляю, — слащаво улыбаясь, протянул он свою руку, — огорчать девушек не в моих принципах. — Конечно, — пожала я его ладонь, улыбаясь также мерзко, мысленно добавив «джентльмен хренов». — Моя королева! — завопил Ватсон, хватая меня своими ручищами и поднимая вверх. — Пусти! Дурак, больно! — смеясь и корчась, еле выговорила я. — Отдай! — вырвав из рук Лапшина баночку Колы, он протянул её мне, — этот божественный напиток для тебя! — Спасибо, — я переглянулась с удивлённым Андреем и похлопала по плечу высокого парня, надеясь остудить пыл разбушевавшегося ликования. — О, Колян! — оживился проигравший и направился в коридор, бросая на ходу, — играйте пока свободно. Я повернула голову и увидела в коридоре ухмыляющегося Трифонова, который кивнул Косте и с небрежным видом окинул взглядом ребят. Что за дела с ним Костик имеет? Какого он здесь трётся?! Эбонитовая палочка, блин. Насторожённое чувство неприязни заставило не сводить глаз с этой парочки, шепчущейся в коридоре. Торковский протянул ТриКо замятые в руке купюры, а тот ему небольшой пакетик. Ещё наркоты здесь не хватало! Весь радушный запал от посиделки улетучился. Это место вдруг стало грязным и отвратным, захотелось поскорей уйти отсюда, подальше от тошнотворной ауры, источаемой пришедшим Коляном. Хозяин увёл нового гостя на кухню, где располагался импровизированный бар. — Маш, давай после них с тобой, — предложил Лапшин, кивнув в сторону экрана. — Андрей, я уже всё, — отказалась я и поспешила в гостиную, где Катя с Юлей до сих пор задушевно лили песни, не подпуская других к микрофонам. Я дождалась конца слёзной истории о несчастной, чтоб её, любви. И категорично заявила подруге, что мы уходим. Та хотела возразить, но мой, полагаю, непреклонный мрачный вид её убедил. Вместе с нами покинул вечеринку и накуренный Калинин Витя, и я бы не придала этому значения, если бы на следующей неделе не была свидетелем удручающей сцены: на большой перемене, в углу холла, наезжающего вида ТриКо толковал что-то малоприятное ссутулившемуся и сжавшемуся Калине. Хотя Витя был выше того на полголовы, всё же слабым выглядел именно он. Я стояла и смотрела за неравной битвой какими-то судьбами связавшихся друг с другом подростков. Гонор и оправдание, угрозы и испуг, презрение и покорность. Две противоположности, выясняющие отношения. Как только бледный парень с потерянным взглядом оказался рядом, я затащила его за угол и прижала к стене: — Ты чё? На наркоту подсел?! — понизив голос, сурово отчеканила я. — Чё? — огорошено уставился он, нисколько не сопротивляясь, и только после того, как его взгляд сфокусировался на мне, Калина осмыслил вопрос и ответил, — нет! С чего ты взяла? — Тогда какие у тебя тёрки с Трифоновым. Что он от тебя хочет? — Да, ничё, — замялся парень, отворачивая лицо. — Калинин! Что за дела? — прижала я его ещё сильнее. — Да, успокойся ты. Денег я ему должен, — попытался он убрать моё предплечье со своей груди, но я держала крепко. — За что? — Это моё дело. — Если ты связался с ним, то у тебя проблемы… — озвучив и так явное заключение, я ослабила хватку и расправила примятые складочки на его рубашке. — Ты уверен, что сам их сможешь разрешить? — Не знаю, — засунув руки в карманы брюк, парень пожал плечами, — Надеюсь. — Слушай, я не хочу рассказывать твоим родителям о сомнительных связях. Но ты меня вынуждаешь. Этот тип опасен. — Давай ты ещё меня попрессуй! — вспыхнул он. — Говори, — от моего требовательного тона Калина протяжно вздохнул. — По глупости взял у него взаймы. А он, козлина, на счётчик поставил. Проценты зарубил. Хотя я вернул всё, но он ещё требует. — Сколько? — Пятнадцать тысяч. — Сколько?! Зачем тебе нужны были такие деньги? — Да я у него только пять брал. — Хера се процентная ставка… Разбирайся с этим быстрей, Вить, — неодобрительно качая головой, я взглянула в его уставшие глаза, — подумай, всё же лучше, если ты расскажешь родителям, пока совсем не затянуло.