Сладкий виноград

Наполовину разломленный крейсер сепаратистов под управлением едва ли не лучшего пилота галактики совершал практически контролируемое падение на Корускант. Скайуокерская манера пилотирования была узнаваема и неподражаема — корабль разваливался на куски, но, объятый пламенем, всё же приземлился. Канцлер Палпатин был доставлен к зданию Сената в целости и сохранности, сепаратисты же, напротив, лишились своего лидера — графа Дуку (к чему так же приложил руку Избранный). Гривуса, правда, упустили. Политики окружили Палпатина и увлекли его за собой в здание Сената, Кеноби отправился на доклад к Совету. Герою же дня было не до поздравлений в свой адрес. Заметив в тени колонн одинокую женскую фигуру, он извинился перед Органой и оставил все мелочные тревоги, печали и радости позади. Кое-кто был гораздо важнее для него, чем Канцлер и всё остальное. Сенатор Амидала ждала его. Скайуокер настолько был рад встрече со своей возлюбленной супругой, что не видел ничего и никого другого вокруг. Опьянённый близостью любимой, он поцеловал её и не сразу заметил некоторое важное в ней изменение. Падме была беременна. Поглощённый своими чувствами от долгожданной встречи и ожидавшей его огромной приятной новости, Анакин не обратил внимания на другую фигуру, стоявшую чуть поодаль. Точнее, проходившую мимо, как бы между прочим. Тоненькая, скрытая недорогим, но добротным плащом, она походила на случайно мелькнувшую тень. Возникшую внезапно и столь же быстро исчезнувшую. Словно облако заслонило собой на мгновение солнце, но неустанный ветер-бродяга тут же прогнал его прочь. Скайуокер ничего не увидел, впрочем, и Падме тоже. Фигурка удалялась прочь, спеша скрыться, ускоряя шаг с каждым метром, уходя от Сената. Ступая всё тяжелее и быстрее, едва ли не срываясь на бег. Слёзы текли по её щекам. Страшный секрет узнала Алоли только что… Никогда ей не повезёт со Скайуокером, ни сейчас, ни через парочку лет, когда она станет достаточно взрослой для него. Сердце Анакина уже занято, глубоко и, наверное, навсегда. Она прекрасно его понимала, пораженная тем же любовным недугом, что и он сам. Но его чувство было взаимным, её же — нет. В этом сомнений не оставалось. Алоли бесцельно бродила по городу, в душе жалобно пели скрипки, слёзы успели пролиться и высохнуть, но раны в душе ещё долго продолжали кровоточить. Она вернулась в Храм, уставшая, замерзшая и чуточку даже злая на всех в этом мире. На Скайуокера — за то, что так непозволительно красив и притягателен, но недоступен для неё. На сенатора от Набу — за то, что та прекраснее и желаннее, чем сама Алоли. Злилась на себя. Маленькая глупенькая влюблённая дурочка. Ну на что ты надеялась? Чего ты ждала — волшебного чуда? Счастливого случая? Вечно леденеющая в его присутствии, с трудом подбирающая слова. А когда придумаешь, что хотела произнести — оказывается уже слишком поздно, момент упущен и не повторится уже, наверное, никогда. Смешная девчонка, запутавшаяся в своих мечтах. Идиотка. Дни, казавшиеся Алоли близнецами, плавно перетекали один в другой. Капля за каплей они падали с неба, одинаковые и унылые. Сила молчала, не давая ответов. А те, что были — Алоли не желала слышать их, сосредоточенно исполняя свои обязанности, приставленная обучать нехитрым начальным техникам владения Силой юнлингов. Вдалеке догорал очередной закат. Никогда не спящий город загорался бесчисленным количеством огней. Когда Алоли была совсем маленькой, они казались ей звездами. Со временем иллюзия развеялась, как и многие детские сказки, и без того разбитые вдребезги войной, а теперь ещё и потерей надежды… Скайуокер опалил ей сердце, сжег дотла, сам того и не подозревая. Тот знаменательный день был так похож на все остальные. Так непримечателен, так обычен, так сер и будничен. Последний день Старой Республики подходил к концу и закончился трагедией. Винду с тройкой джедаев так и не вернулись тем вечером, вместо них в Храм вошел Скайуокер в сопровождении солдат 501-го легиона. Это была резня, не особо кровавая только потому, что бластерные разряды и световой меч прижигали раны. Это был бесславный конец джедаев. Пророчество об Избранном оказалось злой насмешкой судьбы, изощрённой ловушкой для адептов светлой стороны Силы. Темная сторона золотом горела в глазах Анакина Скайуокера, ситха. Безжалостно и бесцеремонно вырезавшего всех тех, кому не посчастливилось оказаться в ту ночь в Храме. Почти всех. Алоли поспешила убраться прочь, позорно бежав… здраво рассудив, что против Избранного вкупе с солдатами у неё нет ни шанса. Это была бы достойная, но безрассудная смерть. Никому, в общем-то, не нужная, бесполезная трата. Оставшись, Алоли никого бы не спасла, поэтому предпочла отступить. Трусость? Возможно. Но почему-то, несмотря на разбитое сердце, ей мучительно сильно хотелось жить. Базовый инстинкт выживания отключил все остальные чувства, заставляя её двигаться всё быстрее и ни в коем случае не оглядываться. Она запомнила навсегда золото в глазах ситха, Скайуокер в очередной раз её не заметил, погружённый в свою собственную ярость и боль. Он ещё жалел о том, что делал в ту ночь. Но поворачивать назад и что-то менять было уже слишком поздно. И потом — обретённое могущество начинало ему нравиться… заслоняя все прочие чувства, заслоняя мотивы, приведшие его на темную сторону. Оказавшись в некотором подобии безопасности на расстоянии от Храма, удаляясь от него с каждым шагом, избегая патрулей, Алоли старалась быть как можно незаметнее. У неё не было времени на то, чтобы захватить с собой те немногие личные вещи из своей кельи, которые у неё были. Оставалось полагаться на то, что она имела при себе сейчас — всего несколько кредитов небольшого достоинства, которых хватило бы разве что на пару-другую обедов в недорогих забегаловках. Одежда джедая, сменить которую на что-нибудь менее приметное не было возможности. Световой меч — она даже не успела подумать о том, оставить его или бросить где-нибудь. Задумавшись на пару мгновений, пока решила сохранить. Она посмотрела вверх и, конечно же, не увидела звёзд, впрочем, как и самого неба. Только уходящие в бесконечную высь громады зданий города-планеты. Где-то там, на орбите, среди прочих висел крейсер «Дух Республики» адмирала Юларена. Оставалось надеяться, что его предложение о помощи не было простой вежливостью. Тонкая ниточка, но у Алоли не было больше ничего, за что она могла бы держаться. Адмирал ответил не сразу, заставив девушку изрядно понервничать. Но, наконец, она услышала мужской голос, показавшийся ей то ли немного усталым, то ли чуточку сонным. Хриплые нотки были её надеждой, оказались — её спасением. И пока повсюду в галактике солдаты-клоны усердно исполняли Приказ 66, оказавшийся роковым для джедаев, Алоли Мандиса пила горячий чёрный каф, кутаясь в рубашку Юларена, приняв перед этим душ. Предпринятые меры как нельзя лучше помогли успокоить расстроенные нервы. Хотя бы чуть-чуть. Сила полнилась страданием уходивших из жизни джедаев. Ложь, предательство, обман. Всё это завёрнуто в красивые слова. Демократия умирала под гром аплодисментов, а Императором стал ситх. Обезображенное лицо Палпатин скрывал под глубоко надвинутым капюшоном, ловко оборачивая ситуацию в свою пользу. Заговор джедаев против Республики! Алоли смотрела запись выступления Императора перед Сенатом снова и снова. Она хотела бы не верить своим глазам, своим ушам… но теперь, когда правда, наконец, вылезла наружу, всё встало на свои места. Так, до обидного просто, спрятанное под самым носом — на виду. Только вот никто не хотел замечать. Всегда двое их. Учитель и ученик. Ни больше ни меньше. Граф Дуку умер, Скайуокер занял его место. Новый ученик, сменивший того, что не справился со своей ролью, точнее, до конца сыграл её и теперь должен был уйти. А учителем был Палпатин, искусно дергающий за ниточки, скрываясь в тени. Так просто, так элегантно, так дерзко! В каюту вошел Юларен, как никогда, серьёзный и мрачный. — Мне нужна ваша помощь, адмирал, — повторила она сейчас, как и тогда, пару часов назад, пытаясь связаться с ним. — И чем же именно я могу вам помочь? — сдержанный голос адмирала всё же не был лишен сочувствия. — Не стану упоминать, что не смогу сделать ничего противозаконного для вас, Алоли. Впервые он назвал её по имени, вероятно, делая скидку на очень трудные жизненные обстоятельства. Просто-таки громадные. Она понимающе улыбнулась. — Я не стала бы просить вас помочь мне скрыться или что-нибудь в таком роде. Скорее наоборот. Помогите мне предстать перед судом. Отдайте меня адмиралу Таркину. — Таркину? — переспросил Юларен. — Вы знакомы с ним, Алоли? — Лично — нет. Но он хотя бы судил Асоку Тано, прежде чем вынести приговор. В то время как Приказ 66 исполняют, расстреливая на месте… Вся её бравада, вся ещё остававшаяся в ней сила духа таяли с каждой секундой, угрожая вот-вот закончиться. Совсем. Девушка мелко дрожала, едва сдерживая слезы, теряя остатки самообладания. — Мне страшно, адмирал, — прошептала она, чувствуя, как он обнимает её, притягивая к себе. Вместо ненужных слов, которые только и способны, что растравить и ранить ещё сильнее и без того изорванную в клочки уставшую душу. Он пахнет войной, флотом, мужчиной. Сильный, надёжный, всегда знающий, что делать. Человек, отдающий приказы. Человек, которому есть до неё дело — пусть и самую капельку. — Я помогу вам, Алоли, — тихо ответил Юларен, неловко погладив девушку по волосам, чувствуя, что она начинает успокаиваться. — Спасибо, адмирал. Я отплачу вам когда-нибудь, — пообещала она, перестав дрожать. В мужских объятиях чувствуя себя в безопасности. Пусть и не настолько крепких, чтобы защитить её от всех напастей этого жестокого мира. Юларен сомневался, что ей выпадет подобный шанс. Суд, на который она так надеялась, если и состоится, то, скорее всего, будет лишь отсрочкой неизбежного приговора. Она была слишком молода, чтобы умирать. Но, к сожалению, Юларен не мог помочь ей ничем другим. В самом деле, если Мандиса и не участвовала в заговоре и ничего о нём не знала, не мог же он спрятать её, увезти или вовсе подделать запись о смерти. Оставалось только надеяться, что она знает, что делает. Что её ведёт Сила. *** Резкие, заостренные черты лица адмирала Таркина нисколько Алоли не пугали. При более благоприятных обстоятельствах он мог бы ей даже понравиться… Но сейчас это она должна была прийтись ему хоть чуточку по душе, дабы он не отправил её на расстрел немедленно. Искусство кокетства не только было неуместным сейчас, но и без того никогда не давалось ей. Джедаи этому не учили — очаровывать, не применяя Силу. Поэтому приходилось полагаться на прямоту и откровенность.  — Вы требуете справедливого суда? — после некоторого молчания ответил Таркин, переводя взгляд с девушки на адмирала Юларена и обратно.  — Смиренно прошу, губернатор, — уточнила Мандиса, интуитивно выбирая обращение, предпочитаемое выходцем с Эриаду более других. Пронзительно голубые глаза Таркина смотрели на девушку в джедайской одежде. Серебристый цилиндр — световой меч — обманчиво безопасно лежал на столе губернатора. Руки Мандисы были скованы наручниками, но это было более чем скромным препятствием для тренированного джедая.  — И почему же вы решили обратиться именно ко мне? — коротко спросил Таркин. Алоли объяснила.  — А… процесс над Тано, — протянул Таркин. — Но я выступал на стороне обвинения, если вы не забыли.  — Не забыла, губернатор. Но у Тано был шанс оправдать себя.  — И такого же шанса, полагаю, вы хотите и для себя?  — Да, — коротко ответила девушка. В глубине души полагая, что до суда дело не дойдет. И ей очень-очень повезет, если она правильно угадает…  — Что же… — Таркин не сложил картинно руки домиком, тем не менее Алоли была уверена, что ему это очень пойдёт. — Не рассчитывайте, однако, слишком на смягчающие обстоятельства добровольной сдачи. Измена — чересчур серьёзное преступление, чтобы остаться безнаказанным.  — Я понимаю, губернатор. Таркин вызвал охрану, и девушку увели. Из Алоли Мандисы получился едва ли не примерный заключенный. Она вела себя смирно, не нарывалась на неприятности и подчинялась абсолютно всем тюремным правилам, даже не пытаясь искать лазейки для того, чтобы выбраться из заключения. Это не было её целью, скорее наоборот, она с радостью задержалась бы здесь как можно дольше. Она не знала, сколько прошло времени с того момента, как её поместили в камеру. Алоли не считала дни, проживая их одинаково в соответствии с тюремным расписанием. Медитировала, повторяла тысячи раз боевые движения, предупредив перед первой тренировкой охрану, что не стоит паниковать, видя на экранах монитора последовательности гимнастических упражнений, доступных на маленькой площади. Охрана насторожилась, но, убедившись, что заключенная никуда из клетки своей не исчезает и не собирается совершать побег — относительно успокоилась. Суд так и не состоялся. Вместо этого за ней пришёл человек в плаще из зейд-ткани, входившей в моду (если бы ситхи и их приспешники не были равнодушны к такому понятию) в определённых кругах, протянул руку. Аура тёмной стороны явственно окутывала его с ног до головы. Тщеславным и гордым был человек, вербующий рекрутов в армию тьмы. Его называли незатейливо и по ситхским меркам скромно — «Господин». Алоли преклонила колено и поцеловала протянутую руку — жилистую руку старика, привыкшего к беспрекословному исполнению своих приказов. Правильный выбор. Он выглядел излишне церемонно, но в складках длинной одежды прятался световой меч, и сомнений в красном цвете его клинка быть не могло. Он безжалостно разрубил бы девушку, если бы она поступила неправильно. Но Храм и джедаи безвозвратно ушли в прошлое, Алоли же направлялась в будущее. Мандису обрили наголо, забрали все её вещи и после процедуры дезинфекции выдали новые — стандартный набор из нижнего белья, комбинезона и пары ботинок. Новообращенные ученики ситхов жили в одной большой комнате с рядами одинаковых двухэтажных коек — условия ещё более аскетичные, нежели те, которых придерживались джедаи. Алоли лишили даже её имени и отпечатков пальцев, стерев из списков живых. Официально теперь она числилась мертвой, и, если не познает тёмную сторону достаточно хорошо, чтобы превзойти всех остальных учеников (набранных почти одновременно с ней), она станет таковой и в реальности. Им выдали номера, но каждый сам себе придумал новое имя, надеясь выдержать финальное испытание и заслужить себе ситхское имя. Алоли выбрала незатейливое и простое на первый взгляд — Роза. Казалось бы, безыскусное для ситха, но со смыслом. Розы завораживают своей красотой, привлекают ароматом. Но попробуй сорвать — и изрежешь все руки шипами. Романтический образ. Номера были больше формальностью, строчкой в отчетах, нежели обязательным атрибутом общения мастеров и учеников. Строгие зловещие фигуры в чёрном — их наставники — вообще не затрудняли себя запоминанием номеров или вновь выбранных имен, одинаково презрительно относясь ко всем, искусно разжигая ненависть в их сердцах. Ложь, обман, плутовство, предательство и так далее — всё это и прочие аспекты негативных эмоций, проявляемых в каждом действии ученика на пути тёмной стороны, поощрялись ими. Чем отвратительнее были твои мысли и поступки, чем интенсивнее горели твои эмоции, тем лучше. Впрочем, если тебе нравилось, ты мог сидеть себе в сторонке и быть незаметным, словно тень. Главное — добиваешься ли ты результата, а средства можешь использовать любые, какие тебе по душе. И если жестокость, жесткость и даже садизм, особенно заметные в некоторых учениках, поощрялись (хотя с мастерами и их зловещими ухмылками никогда нельзя было угадать наверняка), то обманчивая покладистость и мягкость Розы, её намеренная неконфликтность, её замкнутость не были чем-то таким, за что ситхи наказывали. Ибо скрытность также была присуща им. Роза упорно тренировалась, училась, оттачивая как ментальные, так и физические техники в равной степени. Выпуская на волю свои страсти, свои желания, запретные у джедаев, но поощряемые ситхами. Спокойствие — ложь, есть только страсть. Её страстью, заветным желанием, затмившим все остальные, была месть. Она жаждала найти Скайуокера и вырезать его сердце, сжать в руках и заставить испытывать боль. Ту, что горела в ней каждый день её жизни. Боль, которую невозможно было унять, только лишь затолкать подальше, где она не так ярко и страшно пылает, выжигая все остальные чувства. Месть. И самое ужасное в ней то, что не за убитых джедаев она хочет ему отплатить. Вовсе нет, это не трогает её чёрствое сердце, больше нет. Месть за то, что он её не любил, не замечал. Эгоистичная месть, хотя и мелкая, но вполне себе в духе ситхов. Самовлюблённая месть, без претензий на галактическое господство и совершенство. Маленькая месть в масштабах вселенной, но огромная для неё самой. У каждого ученика были свои причины попасть сюда, ступить на тернистый путь тёмной стороны, кривую дорожку зла, не желающего признавать свою порочность. Но Роза знала, что она ужасна, если не снаружи, то внутри — это уж точно. И если из неё не получился хороший джедай, то, может быть, плохой испорченный ситх — самое то? Господин наблюдал за поединком, ученики сражались друг с другом, и победитель мог остаться только один. Самый злой, самый хитрый, самый выносливый, самый упёртый, самый лучший. Впрочем, до решающего испытания дожили не все, парочка учеников отсеялась ещё в процессе обучения, не выдержав высоких ситхских стандартов — сломавшись на том этапе, где кандидатам на соискание желаемой должности предложено было выбить некоторые сведения из пленных солдат. Кто-то пустил в ход ментальные пытки, кто-то физические, кто-то так и не смог добиться результата, который устраивал бы мастера. Роза к пыткам испытывала физическое отвращение и потому тоже могла провалиться на этом этапе. — Итак, солдат, — начала она, подходя к доставшемуся ей объекту. — У тебя есть выбор — сообщить мне то, что я хочу узнать, и отделаться лёгким испугом или же превратиться в говорящий кусок мяса и всё равно всё мне рассказать. Не знаю, как ты, но лично я предпочитаю первый вариант. Быстрее и чище. Ответом было замысловатое ругательство на смеси общегалактического и хаттского. Роза укоризненно покачала головой, изучая свои остро заточенные ногти, через мгновенье с кончиков пальцев сорвались разряды синих молний, прожаривая солдата до нужной кондиции. Сама Роза недовольно поморщилась, что не ускользнуло от внимания мастера, наблюдавшего за ней. Вкупе с некоторой толикой ментального воздействия положительный результат в итоге был достигнут. — Ты справилась, но пытка не принесла тебе удовольствия, ученик, — заметил позже наставник. Без одобрения или порицания, просто констатируя факт. — Этого не было в задании — наслаждаться пыткой, — зло ответила Роза, резко отвесив поклон мастеру, почти дерзко. Глаза её потемнели, бесцельных мучений ради самого процесса она терпеть не могла. — Данные получены, мастер. — По крайней мере, она выполнила поставленную перед ней задачу, — заметил позже Господин, когда обсуждались результаты этого «урока». — И её не вывернуло наизнанку, когда всё закончилось. Вероятно, у маленькой мисс другие страсти, и причинение боли в её списке удовольствий не значится. Маленькая мисс, как называл её неоднократно Господин, неожиданно для всех остальных мастеров стала победительницей. Ей досталась жизнь и служение во славу Империи, в то время как остальным — смерть, и некоторых убила она сама. Не то чтобы мастера особо следили за поединком в плане сопереживания или поддержки своих фаворитов, вовсе нет. Но они делали ставки. Маленькая тоненькая девушка, выбравшая себе цветочное имя, победила всех остальных. Верзилу, полагавшегося на физическую мощь, хитрых и юрких мальчишек, подобранных с нижних уровней Центра Империи, парочку бывших соучеников по Храму, грезивших высокими идеалами Силы, теперь уже тёмной её стороны, нескольких других, ловких и упорных, но, однако же, недостаточно для того, чтобы победить. Нелюдимая одиночка, всегда державшаяся в тени, она стояла в окружении мёртвых тел, обессилевшая, в чужой и своей крови (они использовали не только световые мечи, но и сталь), раненая… на коленях, но победившая. Но это было только начало.