Шесть с половиной недель

      Когда Александр открыл мне дверь, в первое мгновение я потеряла дар речи — показалось, что его футболка вся в крови.       — П-привет, — выдавила из себя.       — Это сок, — сказал Александр поспешно, видя мой испуг. — Я делаю для тебя гранатовый сок.       Это было настолько мило, что я взвизгнула и запрыгнула на него, обхватив ногами поясницу, а руками обняв за шею.       — Ты знаешь, что ты герой? Что ты самый лучший добытчик гранатового сока в мире?! — с восторгом сказала я, целуя его. Моя короткая плиссированная юбка взметнулась вверх, и Александр подхватил меня под голые ягодицы.       — Здравствуй, Алиса. — Ответный поцелуй был быстрый, но искренний и жаркий. Александр закрыл дверь и пошёл на кухню. — Видишь, что творится? — показал на залитый соком пол. — Лучше бы купил по старинке.       Посадив меня на стол между кофемашиной и плитой, он стал убирать последствия своего героизма бумажными полотенцами. А я смотрела на него, улыбалась и болтала ногой.       На обеденном столе уже стояли тарелки с закусками и большие пузатые бокалы, пока пустые. Благодаря Александру я стала немного разбираться если не в вине, то хотя бы в винной посуде — сегодняшние бокалы предназначались для бордо. Значит, будет мясо. Потом моё внимание привлекли звуки электроскрипки. Музыка из динамиков звучала негромко, но эти пассажи невозможно было спутать ни с чем.       — Любишь Ванессу Мэй? — спросила я.       — Изредка включаю, да… Ты, кстати, знала, что она встречалась с одним французским сомелье? — Александр при каждой возможности переводил разговор на своё увлечение.       — Оу, так вот в чём её основная заслуга, вот почему её музыка тебе нравится, — хихикнула я.       — Она, безусловно, талантливая скрипачка, но этот факт из её личной жизни прибавил ей плюсов в моих глазах, тут ты права, — Александр тоже смеялся. — Ну, вот и всё, — удовлетворённо оглядев кухню, сказал он. — Сейчас только переоденусь и будем обедать… но сначала надо тебя снять. Ах, да, ещё разуть. Иди-ка сюда.       — Сам иди-ка сюда. — Когда Александр подошёл, я притянула его к себе поближе и начала стаскивать с него испачканную футболку. — Ммм… какие нынче добытчики соков сексуальные пошли, — ворковала я, водя по его груди ладонями.       Мне не было неловко, я не стыдилась того, что делала, и в этом был виноват Александр. «Не сдерживай себя, Алиса, — говорил он мне менторским тоном заправского лектора, продолжая моё «обучение». — Если тебе хочется что-то сказать — говори, хочется получить — только намекни мне, хочется сделать — делай. Единственное ограничение — чтобы это не вредило твоему здоровью. Ну и, в идеале, моему тоже…» Следуя его наставлениям, я сняла стопор со своих желаний.       — Да ты шалунья, — целуя меня, Александр задрал мою юбку и гладил бёдра.       — Ты даже не догадываешься, насколько, — прошептала я ему на ухо и стала расстёгивать джинсы.       Его могучая грудь в поросли светлых волос возбуждала меня, самодовольный низкий смех кружил голову, от виртуозности губ и языка дрожь прокатывалась по всему телу, а колени сами разъезжались в стороны.       Александр открыл ящик над нашими головами и зашарил там рукой. Я знала, что он ищет. В одну из первых встреч мне понадобились ножницы, и я рыскала, выдвигая все ящики подряд. Ножницы нашла не сразу, зато на упаковки с презервативами натыкалась постоянно, в этой квартире они были повсюду. Понимая, что эти залежи здесь не только ради меня — скорее всего, в жизни Александра есть и другие женщины — постаралась не зацикливаться на этом. И потом, в моменты вспышек ревности, пыталась себя образумить, уговаривая, что я здесь лишь для того, чтобы выиграть спор, поэтому у меня нет права ни допрашивать, ни уж, тем более, ревновать.       Александр продолжал одной рукой тискать мою попу, другой шелестел упаковкой, а когда был готов и придвинул меня к самому краю стола, я перехватила инициативу.       — Хочу сама, — глядя ему в глаза, сказала я, оттянула в сторону тонкую полоску стрингов и направила его в себя.       Сегодня на обед Александр приготовил нам утиные ножки конфи и воздушное пюре из корня сельдерея. Мне нравилось, как он готовил. Все знают, что лучшие кулинары это мужчины, в списке знаменитых поваров женских имён нет, и вряд ли в мире найдётся человек, который ни разу не слышал о Гордоне Рамзи, Алене Дюкассе, Джейми Оливере или Вольфганге Паке. Но одно дело знаменитости, другое — простой человек, с которым ты случайно познакомился на улице, и который даже не имеет специального образования.       Всё, чем Александр кормил меня, было не только очень вкусным, но и изысканно поданным, будь то спагетти с морепродуктами или лазанья, жареный гребешок со шпинатом и кедровыми орешками или запечённый палтус с прованскими травами. На завтрак он баловал меня кукурузной кашей с тыквой, блинчиками с кленовым сиропом или нежными сырниками со сметаной и свежей малиной. Готовил он быстро, ловко и всегда с энтузиазмом. Я любила наблюдать за процессом.       На комплименты стряпне Александра я не скупилась, но совсем не потому, что моё восхищение планировалось и продумывалось заранее. Я хвалила искренне, к тому же со знанием дела, ведь у меня было с чем сравнивать. Мои родители, большие гурманы, разъезжая по миру, всегда посещали самые лучшие рестораны: мы обедали в роскошном «Аль-Махара» в Дубае, в «Ла Пергола» — единственном ресторане Рима с тремя звёздами Мишлен, мортоновских стейк-хаусах в Америке и потрясающих маленьких семейных ресторанчиках провинциальной Италии. Не один раз папа водил нас в «Серебряную башню», легендарный ресторан в Париже, который славился своей «кровяной уткой» и гордился ею до такой степени, что нумеровал: каждому посетителю, заказавшему фирменное блюдо, выдавали специальный сертификат с номером съеденной утки. Сегодняшняя утка Александра была вкуснее, и я очень жалела, что не могла сказать ему об этом.       — Это просто фантастика! — пробубнила я с набитым ртом.       — Спасибо, мне очень приятно, что тебе нравится, Алиса, — сказал Александр. — Я вот иногда думаю, как сложилась бы моя жизнь, если бы я выбрал профессию повара?       — Думаю, что у тебя был бы самый крутой ресторан в Питере!       Александр пил какое-то красное вино и, как обычно, рассказывал мне о вине. Я пила гранатовый сок и, как обычно, слушала. Мне было хорошо, но очень грустно — июль подошёл к концу, как и моя работа у папы, а с этим всем и мои визиты сюда. Начинался август, и пришла пора заканчивать этот фарс и возвращаться к своей жизни. Мысленно я благодарила Александра — за то, что он учил меня обращаться с мужчинами, не стесняться своего тела и не стыдиться своих желаний. А ещё за то, что пробудил мою чувственность. Теперь я знала точно, что не бревно. Я поняла это после предыдущей нашей встречи, походившей на обоюдное сексуальное помешательство.       Сам Александр вряд ли будет сильно скучать по мне, искать меня или жалеть, когда поймёт, что я больше никогда не приду. Я не верила в искренность его просьбы не пропадать, слишком она напоминала досаду хозяина, от которого убежала непослушная собака. В случайную встречу тоже не верила — через две недели мы улетали на Мальдивы, потом меня ждал шоппинг в Милане, а с сентября начинался последний учебный год в Швейцарии. Следующее лето мы с родителями распланировали давно, к тому же это было время поступления в университет. Сейчас я не смогла бы сказать даже приблизительно, когда вернусь в Россию снова.       — Вернись, Алиса, — сказал Александр, и я вздрогнула. Я не заметила, как задумалась и перестала его слушать. — Ещё сока?       — У меня есть для тебя подарок, — сказала я после того, как мы пообедали и Александр убрал со стола. Он не позволял ему помогать, чему я была только рада, так как не любила домашнюю работу. Достала из сумочки свёрток, упакованный в красивую бумагу и перевязанный ленточкой, протянула радостно: — Открой.       Александр очень удивился, а когда открыл, удивился ещё больше.       — Предлагаешь поехать на море? — Он развернул купальные шорты, которые я купила ему в миланском аэропорту, и приложил к себе.       — Нет… — Я немного растерялась. Эта спонтанно купленная вещица не имела ни тайного смысла, ни подвоха, ни определённого намёка. Мне просто хотелось порадовать человека, которому была благодарна, хотелось оставить ему на память ничего не говорящий пустяк.       — Прощальный подарок? — Александр нахмурился и пристально посмотрел на меня.       Моё сердце ухнуло вниз. Не ожидала, что это будет столь очевидно.       — П-почему ты так решил?       — Они дорогие, Алиса. Это Вилебреквин, они стоят от двухсот до четырёхсот долларов.       — Знаю, я сама их выбирала, — пролепетала я. — Но… эээ… они были со скидкой. Эта модель была с большой скидкой.       — То есть ты отказалась брать кольцо, которое я купил для тебя, а сама принесла мне подарок? И хочешь, чтобы я его принял?       — Я купила их случайно, — продолжала я блеять. — Увидела и сразу вспомнила о тебе. Ты сам говорил, что я могу делать, что хочу. Я захотела для тебя эти трусы в черепашках. А кольцо не хочу. И если ты их сейчас не наденешь, я уйду. И никогда больше не приду. — Я уже чуть не плакала.       — Конечно, я надену их, раз такое дело… Но ты шантажистка, Алиса, так и знай! — Он подошёл ко мне, поцеловал и прижал к себе. — Спасибо, черепашки очень симпатичные!       Когда Александр переоделся в обновку и рассматривал себя в зеркале, я подошла сзади и обняла его за талию. Выглянула из-за плеча.       — Посмотри, какой ты в них красавчик. — Потом приспустила шорты чуть ниже, чтобы стало видно косые мышцы живота. — Ммм… я говорила уже, что бог секса должен быть похож на тебя?       — Говорила, да. — Александр развернулся, взял моё лицо в ладони и посмотрел в глаза. — Иногда я не могу понять тебя, Алиса.       — А тебе обязательно нужно всегда всё понимать? — От синевы его глаз я задыхалась. От знания того, что больше никогда этого не увижу, губы предательски дрожали. — Неужели ты не можешь просто наслаждаться? Просто отпустить себя и наслаждаться моментом, не задумываясь? — Почему-то после этих слов Александр отстранился и стал очень серьёзным.       Мы лежали на кровати, я только что прочитала вслух очередной рассказ Джерома. Сегодня это был «Миссис Корнер расплачивается» — про то, как меняется человек, когда выпьет. Мне нравился юмор Джерома, и когда читала, смеялась до слёз, живо представляя, как бедная миссис, привыкшая командовать мужем-подкаблучником, и при этом тайно мечтающая о «властном господине», вдруг обнаруживает, что в подпитии её благоверный способен и перечить, и повелевать. Тема алкоголя, столь близкая Александру, странным образом захватила и меня. Пить я, конечно, не начала, но на выбор произведений для наших «литературных вечеров» она немного повлияла.       Александр закурил, его грудь уже высохла от капелек воды после душа, бёдра прикрывала простыня. Сигаретный дым поднимался к потолку и как-то быстро, незаметно исчезал, не оставляя даже запаха. Одеяло комом сбилось у нас в ногах.       Убрав книгу, я умостилась головой на животе Александра и перебирала пальцами волосы на «тёщиной дорожке». Раньше я и не знала, что волосы от пупка до лобка имеют отдельное название, причём у женщин и мужчин разные, но мой «профессор» меня просветил. Иногда я приподнималась, чтобы захватить волоски губами, обводила языком выступающие тазовые косточки, целовала в пупок.       — Расскажи мне что-нибудь о себе, Алиса. — Сигарета начала потрескивать, когда Александр снова глубоко затянулся. Он не первый раз спрашивал, но я так до сих пор ничего и не рассказала, старательно избегая всего, что могло хотя бы косвенно меня выдать. Что можно рассказать о моей жизни такого, чтобы это не вызвало дополнительных расспросов?       — Мне некогда, разве ты не видишь? — Я вновь попыталась обратить щекотливую ситуацию в шутку. Сегодня, в нашу последнюю встречу, глупо было раскрывать то, что так тщательно оберегалось мной всё это время.       — Вижу, и мне очень нравится твоё занятие. Но хотелось бы наконец-то узнать о тебе чуть больше… да хоть что-нибудь бы узнать. Ты не говоришь, сколько тебе лет, где ты работаешь или учишься, где живёшь. До сих пор ты даже не дала мне свой телефон. Как-то это не по-дружески, Алиса. Друзья так не поступают. — За шутливым тоном угадывалось недовольство.       — А как поступают друзья? — спросила я, легонько кусая его за живот. — Они делают так? — откинув простыню, прошлась губами по члену. — А так? — опустилась ниже, взяла в рот яичко, осторожно обвела его языком. Поцеловав напоследок ещё раз в пупок, вернула простыню на место, подтянулась на руках и посмотрела в глаза. — Ты когда-нибудь кончал друзьям в рот? А между грудей?       Уже было неважно, что он подумает обо мне или что скажет. Плевать. Я не добилась своего, у меня не получилось увлечь взрослого мужчину настолько, чтобы он признался мне в любви. Ни во взгляде Александра, ни в его словах ни разу не мелькнуло и намёка на это — даже когда он дарил кольцо, даже когда просил не пропадать. А ведь в прошлый раз я почти умоляла его: «Смотри мне в глаза. Скажи мне, чего ты хочешь», в надежде услышать три заветных слова. Он двигался во мне, смотрел мне в глаза и говорил лишь: «Я хочу тебя, Алиса». Это я и без него знала.       Ладно, неважно. Зато целый месяц я могла не сдерживать себя, оставалась собой, и Александр меня за это не осуждал. И пусть сегодня я всё испорчу, и он тоже скажет, что я глупая болтушка — плевать.       Александр ничего подобного не сказал, зато расхохотался так, что я думала, прибегут соседи.       — Иди ко мне, — продолжая смеяться, он обнял меня одной рукой, в другой держа тлеющую сигарету, и прижал к себе так сильно, что мне стало больно. — Обещай мне, Алиса…       — Что?       — Обещай, что не изменишься. Останешься такой же.       — Я не совсем тебя понимаю.       — С возрастом люди теряют способность говорить и делать что-то спонтанно, не думая. Некоторые считают, что мы умнеем, кто-то, что надеваем на себя маску. Как защиту от внешнего мира, дань воспитанию, общественному мнению.       — А как считаешь ты?       — Я думаю, что человеческие чувства просто изнашиваются, притупляются. Мы устаём. Нас перестают радовать простые вещи, а непосредственность и свежие порывы мы считаем глупостью или недостатком воспитания. Не слушай таких, Алиса. Если из десятков людей, окружающих тебя, найдётся хотя бы парочка, кто тебя поддержит, знай — это твои люди. Держись их. И не поддавайся другим.       — Хорошо, — сказала я после небольшого раздумья. — И в благодарность за твой совет, так уж и быть, расскажу несколько историй о себе.       Александр разжал объятия, и я села. Мне нравилось смотреть на него. Мне нравилось, когда он смеялся и морщинки собирались в уголках глаз, разбегаясь лучиками к вискам. Мне нравилось, что, развлекаясь сама, я развлекала и его тоже.       — Однажды я была уличной танцовщицей, веселила народ, и тем зарабатывала себе на кусок хлеба, — начала я. — Меня увидел один богатый господин. У него были очень красивые синие глаза, блестящая чёрная карета и доброе сердце. Он отвёз меня в таверну и накормил. И потом ещё кормил не один раз, сытно и вкусно. Он был очень добрый…       Александр снова засмеялся. Он выпустил вверх очередную струю дыма, с интересом слушая меня.       — Потом ещё я была Спящей Красавицей. Я спала долго и очень крепко, и во всём королевстве никто не мог меня разбудить. Но пришёл прекрасный принц, у которого тоже были синие глаза. Обычно Спящих Красавиц прекрасные принцы будят поцелуями. Но у того принца были инновационные методы…       Я несла бред, за который Юрка уже давно бы обозвал меня глупышкой, но Александр в который раз только рассмеялся. И в его смехе, и в его глазах были искреннее веселье и одобрение — он смеялся не надо мной, а лишь над тем, что я говорила.       — Как-то я была наложницей в доме одного падишаха, — продолжала я отвлекать его от заданного в начале разговора вопроса. — Я провинилась, оставив хозяина грустить в одиночестве, и он наказал меня. Он разгневался, и его синие глаза стали холодными, словно лёд. Хозяин положил меня на лавку и наказывал, наказывал, наказывал…       Александр перестал смеяться, даже улыбаться перестал. Не отрывая от меня взгляда, он затушил сигарету, его ноздри подрагивали. Я старалась не смотреть вниз, на его пах.       — А ещё я была принцессой. И вот после прогулки в дивном лесу я вернулась в свой замок, в который забрался злой дракон. Но отважный рыцарь уже убил его, и сам был весь в крови. Я сняла с него окровавленные доспехи, а потом взяла его копьё в свою руку… и… погоди, что ты делаешь? Александр, ты не дал мне закончить… — Я уже лежала на спине, вжатая в матрас сильным телом.       — У вас была очень насыщенная жизнь, товарищ Шахерезада, как я погляжу. — Синие глаза прожигали меня насквозь. — Кто же ты сейчас, Алиса?       — Ты мне скажи.       Он так и не сказал этого вслух, но я всё поняла по его взгляду. Сейчас я видела это отчётливо. Ты проиграл, Юрка.