Из лошков в котёночки

POV Антона       Прохладный зимний воздух резкими порывами пытался остудить моё разгоряченное тело. Наверное, я протрезвел именно в тот момент, когда осознал, что поцеловал Лёшу. Или, возможно, из-за прилива адреналина в кровь мне показалось, что алкоголь уже не властен над моим разумом. Я простоял в одиночестве секунд тридцать, пытаясь хотя бы не понять, что произошло и что сейчас делать, а просто успокоиться, но тут мой относительный покой нарушили. Аккуратно открыв дверь, на балкон вошёл Алексей. Из-за градуса и темноты улицы его глаза всё ещё казались застланы темью. По ним читалось возбуждение, и, хоть он выглядел спокойным и полностью владеющим ситуацией, было понятно, что, ну, в общем-то, ему нихрена непонятно.       Я решил не проявлять инициативу и не начинать разговор, потому что совершенно не мог сообразить, что у него в голове. Либо он сейчас скажет, что влюблен в меня и предложит быть вместе, укатить в Канаду и нарожать детишек; либо попросит отстать от его гетеросексуальной попы и никогда не смотреть в ее сторону. Вариантов развития событий было много, но здесь и сейчас, хоть в глубине души я и надеялся на хэппи энд, ожидать его было бы фатальной ошибкой. Потому что чудес не бывает. Золушка так и останется работать у мачехи и её сестёр, а Белоснежку сожрут волки в лесу, вот и всё. Унижаемый своими сверстниками, я знаю правила этой игры.       Алексей тихо подошёл ко мне и опёрся локтями на балконное ограждение (учим русский язык: урок первый – это ограждение называется балюстрада) и задумчиво посмотрел вдаль, на яркие огоньки соседних домов, сухие ветки высоких деревьев. Окружающую нас тишину прерывали лишь периодические потоки ветра, действующие как успокаивающая бушующие эмоции колыбель. Через несколько минут уверенный бас Лёши разбавил уличные звуки: - Что ты пил? Я почувствовал фруктовый вкус.       Мои щёки запылали с новой силой, и я вновь начал вспоминать то, что всё это время пытался настойчиво забыть. - Какое-то пиво… Не помню с каким вкусом, но вроде вишня. Я не смотрел на этикетку, - пытался я ответить максимально спокойно, но, скорее всего, ему удалось уловить в моём голосе волнение.       Мы простояли молча ещё секунд десять, которые длились для меня целую вечность, после чего Лёша тише, чем в предыдущий раз, ответил мне: - Мне понравился вкус этого пива. Я бы хотел ещё раз его попробовать… - он ожидающе посмотрел на меня с каким-то вызовом.       Я испуганно посмотрел в его прищуренные глаза. - Наверное, там его уже выпили, но я могу посмотреть… - если уж притворяться тупым, то до конца… До какого конца я, правда, ещё не понял. - Нет, я хочу попробовать его сейчас, - его реплика звучала напористо, даже угрожающе, и я начал медленно пятиться назад.       Он, видимо, сумел уловить еле заметные нотки страха в моем поведении, так что решил действовать более напористо, приближаясь ко мне с той же скоростью, с которой я отодвигался от него. Но в какой-то момент эта игра ему надоела: - Прости, но…тебе было неприятно? – он заглянул прямо в глаза, выжидая судьбоносный ответ.       Что я должен ему сказать? Обманывать себя я не буду – мне понравилось. Безумно. Я хочу попробовать алкоголь на твоих губах, распробовать вкус розовых губ. Я уже вкусил запретный плод, и отказаться от его сладкого сока теперь из разряда невозможного. Но я боюсь, что если открою тебе свои желания, нас вдвоем скинут со скалы в пучину как грешников. А этого себе я не позволю: я не утяну тебя с собой. - Антон, пожалуйста, скажи правду, - он мягко прикоснулся к моему запястью. Наверное, он увидел, что я замешкался с ответом.       Твою мать! Если бы я сразу ответил, что мне не понравилось, он бы мне ещё поверил, но теперь… Кого я боюсь? Тех, кто и так меня постоянно задевал и унижал? До какой стадии самоненависти я должен дойти, чтобы перестать, наконец, бояться? И он взрослый парень – если бы он сомневался, то не пошел бы за мной. Как же всё сложно…Но… - Нет, мне было не неприятно…Мне было хорошо, - я быстро приблизился к его лицу, перехватив его запястье в свою руку и буквально сталкивая наши губы.       Он быстро отреагировал, вырвал свою руку из моей и обвил её вокруг моей талии, а второй подпёр мою спину, крепко прижимая меня к себе. Я запустил свои руки ему в волосы, пытаясь чуть возвыситься над ним, становясь на носочки. Наши языки при этом кружились в собственном танце, сплетались и расплетались, так быстро и необузданно, будто мы хотели пить, а напиться не могли.       Холодный зимний ветер ничуть не остужал нас, даже не привлекал к себе особого внимания, потому что мы были увлечены друг другом и полностью сконцентрированы только на нежных и страстных прикосновениях. Казалось, даже если сейчас сюда зайдет хозяйка квартиры, или кто-нибудь из ребят, да даже моя мама, мне будет всё равно. Я не остановлюсь, пока в лёгких не кончится воздух.       Я не сразу почувствовал жар внизу, но, конечно, я был возбужден: я не мог не быть! Решив проверить, какие в этом плане дела у Алексея, я постарался незаметно прижаться к нему бедром. Меня накатила новая волна возбуждения, когда я почувствовал, как в ногу тычется «нечто» горячее и твердое. «Он возбужден!» - пронеслось в моем сознании. Эта мысль для меня была как спасательный круг – значит, я ему действительно нравлюсь. Хотя, стал бы он меня с такой страстью целовать, если бы ему не нравился?..       Очередной сильный порыв ветра, нехватка воздуха и понимание, что мы уже явно содержались, сыграли как стоп-кран несущегося на всех парах поезда. Мы оторвались друг от друга, не разрывая зрительного контакта.       Что-то между нами изменится. В худшую или лучшую сторону, но наши отношения не станут прежними. Я понял это, как только заглянул в его застланные желанием глаза. Как только увидел в них отражение возбужденного и по уши влюбленного в него себя.