* * *
Второе за это утро пробуждение далось ей тяжелее. Голова заметно болела то ли после пережитого волнения, то ли от неправильного режима сна. Когда она открыла глаза, Северус уже избавился от бинтов и привычными движениями разминал руку. Вряд ли это был первый или даже десятый перелом в его жизни. Отек с лица спал, но, судя по чуть блестевшей коже, он воспользовался ещё каким-то лечебным кремом, чтобы избавиться от гематом. Почему раньше она не задумывалась не только о самих встречах Пожирателей, но и о том, через что ему приходилось проходить, чтобы вести себя после этого, как будто ничего не случилось? Северус выглядел задумчивым и отстраненным. Он пропустил её в ванну вперед, а потом надолго там пропал. Она вскипятила чайник ещё раз и хотела уже было постучаться, но он опередил её и ушел в спальню, из которой появился в полном облачении, закрытый и холодный. По его просьбе завтрак появился прямо на кухне. Они молча поели, впрочем, по совершенно объективным причинам — оба были очень голодны, однако, Гермиона все же тревожилась за его состояние. Он заметил это. — Меня не отпускает ситуация. — Тебя что-то беспокоит? — Да, но это пока не проблема первой важности. Сейчас все дело в Драко. — Он теперь тебе доверяет, разве это не упрощает дело? Снейп странно на неё посмотрел. — Конечно, быть в курсе происходящего выгоднее, да. — Прости, я говорю так, как будто вы собрались в квиддич поиграть, а не убить Дамблдора, — на последних словах Гермиона замешкалась, но не сообразила, чем заменить их, чтобы сгладить остроту. — Когда я устроил вам разнос, я не преуменьшил последствия. И, учитывая обстоятельства, все может пойти под откос гораздо раньше, чем предполагалось. — Думаешь, он решит действовать быстрее? — Гермиона сжалась, но сразу расслабила плечи. — Я однажды посмеялась, что у нас война по расписанию только в летнее время, и все равно подспудно ждала, что все и сейчас затянется. — Наверняка он захочет, как минимум, что-то выкинуть. Круциатус, — он изогнул губы в насмешке, — подстегивает. — Опять мы подкинули тебе проблем. — Как обычно. Годы идут, а ничего не меняется, — он погладил её по щеке. — Впрочем не стоит умалять наши успехи по уничтожению крестражей. — Конкретно наши успехи уже не кажутся такими впечатляющими, учитывая последствия. — За такие вещи всегда приходится платить. — И почему-то платить приходится тебе. — И я готов к этому, всегда был. Однако, есть цена, которая даже мне кажется чрезмерно высокой… — О чем ты? Северус вдруг поднялся и сгреб её в объятиях, заставляя встать со стула. — Мне придется выставить тебя сегодня. Драко наверняка заявится после моего вызова, по крайней мере, поинтересоваться настроением Лорда. Будет неловко, если вы пересечетесь. — Да уж, — она рассмеялась. — Но я не хочу уходить. — А я не хочу тебя отпускать. Но, боюсь, что сейчас у меня нет сил, чтобы затащить тебя в постель обратно, — она чувствовала в его голосе улыбку. — Как ты? — Сносно. Не хуже, чем обычно. Ей все же пришлось влезть во вчерашнюю одежду и окольными путями вернуться в гриффиндорскую башню. Её искали. Мало того, что ребята хотели обсудить вчерашнее, так ещё некстати оказалось, что она все ещё староста. Она потратила половину утра на разбор очередного конфликта на пару с префектом Когтеврана и исчерпала последние запасы своего психического здоровья. Когда Гарри и Рон спасли её от несвоевременной просьбы Невилла и затащили в комнату, она совершенно позорным образом разрыдалась на глазах у друзей. — Я думала, что мы сможем сделать что-то, помочь. — Хотели как лучше, а получилось как всегда, — философски заметил Рон. — Теперь Выручай-комната разрушена, Малфой наверняка морально уничтожен и слетел с катушек, а Северус… — Что-то ещё произошло? — Гарри приобнял её. — Воландеморт его вызывал вчера. Я, — она всхлипнула, — я не знала, что делать. — Ну, он же шпион, — растерянно ответил Гарри. — Ты не понял, он вернулся ночью в очень плохом состоянии. Мне пришлось оказывать ему медицинскую помощь, и я поняла, что совершенно не готова… — Так ты ночевала у него? — Рон пошел красными пятнами. — Да! — вдруг взбеленилась она. — Предавалась неистовой любви с человеком после множественных Круциатусов. Люблю, знаете, приправить ночь парочкой переломов и кровью. — Успокойся, Гермиона. Мы же не знали. Да и он, я уверен, не хотел бы, чтобы ты так нервничала. — Ты над ним так трясешься, как будто он хрустальный. — То есть, когда я тряслась только над вами, Рон, тебя все устраивало, а сейчас конкуренцию почувствовал? — Скажи ещё, что это я во всем виноват. Гарри посмотрел на них неодобрительно. Уизли поднял руки, прекращая ссору. — Если и виноваты, то все. Кто знал, что все так обернется. В конце концов, в этом есть и положительные стороны — крестраж уничтожен, а Воландеморт даже не подозревает, что это не случайность. — Вот только у Малфоя рвет крышу, — Гермиона взяла себя в руки. — И пока он что-нибудь не сделает, мы бессильны. — Белые ходят первыми, — Рон мрачно пнул ковер. — А мы ещё и играем в поддавки. Все ещё в подавленном настроении — только Гарри старался держаться молодцом — они спустились на обед. Снейпа за столом преподавателей она не заметила и хотела уже расстроиться, когда поняла, что Драко тоже нет. Может они обсуждают план прямо сейчас, и у них появится хоть какая-то определенность? Так странно, что они оказались в полной зависимости от Малфоя и его решений. Он всегда был для них ничтожеством, досаждающим слизеринским слизняком, гадким и навязчивым, но, в целом, не заслуживающим хоть какого-то уважения. Со всем своим клубком змей, тупоголовыми телохранителями и властолюбивым папашей Драко все это время оставался на позиции завистливого мелкого пакостника, даже когда эти пакости выходили за все рамки разумного. А теперь он был марионеткой в большой игре Воландеморта и Дамблдора, по сути, исполнителем воли их обоих, находясь в совершенно безвыходном положении, оставшись без защиты своей семьи и положения, и все же он имел власть над всеми ими. Победа и поражение в одном флаконе. После обеда директор позвал Гарри к себе на личный разговор, и Гермиона разнервничалась с новой силой. Теперь даже Рон был на её стороне. Что-то происходило, и они чувствовали это. Они ждали возвращения друга вдвоем и вяло переругивались, хотя все эти их любовные отношения вдруг резко отошли на второй план. Как бы Уизли не бесился из-за Снейпа и Джинни, даже ему хватало мозгов понять, насколько неуместно было разводить ссоры из-за «неверного выбора» в данное время. — Если тебе так завидно на нас смотреть, то опять закрути с Лавандой. — А я уже. — Ну вот и хорошо, что тебе ещё недостает? — А что если мы умрем? Или они умрут? — Не думала, что ты задумываешься над такими экзистенциальными вопросами, — она стушевалась. — Не знаю, что за вопросы такие, но моя сестра уже чуть не погибла из-за Воландеморта, если помнишь. Что если Гарри… — Все эти рассуждения все равно не принесут пользы, чем больше думаешь… — Дамблдору уже практически каюк, о чем ещё остается думать? — он говорил зло, но как-то по-другому, не как раздраженный мальчишка. — Или думаешь, что я такой дурак, что вообще не понимаю, что к чему? — И до чего же ты додумался? — Не проще ли не завязывать все эти отношения, когда все катится к чертям? — Ты считаешь, что надо разорвать связи, потому что кто-то может погибнуть? Тогда в чем вообще смысл воевать? — Гарри тоже так думает. Он уж держится на расстоянии от Джинни, хоть и сомневается. — Я не считаю, что есть время жить, а есть умирать. Мы живем все время и сражаемся за это, а не для того, чтобы победить и остаться на пепелище. — Все это хорошо, но представь, что с тобой будет, если твой обожаемый Снейп не вернется с очередного вызова. Гермиона остолбенела и вытаращилась на Рона. В дверь постучали. — Ребят, я не особо понимаю, что происходит, но выглядит так, как будто Дамблдор раздает последние указания. Гарри зашел в комнату, погруженный в свои мысли, не замечая повисшее напряжение. Он рухнул в кресло рядом с другом и уставился в пустоту. — Мы долго говорили о войне и о долге, он сказал, что гордится мной и считает, что я сделаю правильный выбор между простым и правильным. А потом вдруг ни с того ни с сего попросил меня разоружить его. Вообще без объяснений. Ни черта не понимаю. Внутри Гермионы все похолоднело. — Гарри, он подарил тебе что-нибудь? — Откуда ты… Да, — и он достал из кармана снитч.16. Победы
21 мая 2019 г. в 12:45
— Дай мне пароль от комнат.
— Маковый цвет.
Он поцеловал её в уголок рта и ушел, она так и осталась неподвижно сидеть в кресле. Хотелось кричать, плакать и бежать за ним, как будто она могла защитить его от Воландеморта. Гермиона не сделала ничего из этого. Она переоделась в удобную одежду, завязала волосы в косу и проверила свою аптечку. Не густо. Проникнув в покои Северуса, пытаясь оставаться незамеченной, она немного растерялась. Находиться там в тишине и одиночестве было странно. Она обошла кабинет. Это не был его первый вызов, значит он как-то справлялся и раньше. У него должны быть зелья, план действий, все же будет хорошо? Она даже толком не знала диагностирующие и специализированные медицинские чары. Что она вообще знала? Как трансфигурировать крысу в чашку? Чем это поможет?
Гермиона нашла несколько склянок в шкафу. Укрепляющее, обезболивающее, крововосполняющее. Видимо, сварены для больничного крыла. Она бы не отказалась от рябинового отвара или экстракта бадьяна, но это уже было не плохо. Надо просто держать себя в руках и действовать по обстоятельствам. Может все ещё обойдется. Зачем Воландеморту вообще убивать Северуса? Это же бессмысленно, ему ещё нужно приглядывать за Драко, школой, Дамблдором. Паника накатывала на неё удушливой волной. Она положила зелья в карманы мантии и устроилась на диване. Зайти в личные комнаты так и не решилась.
Несмотря на волнение, а может и благодаря ему, Гермиона быстро провалилась в тревожную полудрему. Её преследовали видения, одно ужаснее другого, но все они не задерживались надолго и исчезали маревом, тут же заменяясь на новые. Видимо, это вконец измотало её, и она погрузилась в более глубокий сон, пока не почувствовала, как её обнимают и целуют. Она не открыла глаза, но узнала руки даже сквозь ткань. Губы стали требовательнее, и она почувствовала волну возбуждения. Ей казалось, что сейчас он подхватит её и унесет в спальню, но внезапно все прекратилось. Гермиона потянулась вперед за руками и свалилась с дивана. Раздался неясный шум. Её дезориентировало, и она слепо озиралась вокруг, пока не привыкла к привычной тусклой темноте подземелий. Неуместно стало интересно, какие же чары не позволяют комнатам быть непроглядно темными даже в отсутствии окон. Наконец, она догадалась достать палочку и осветить комнату слабым Люмосом, чтобы не слепить себя. Недалеко от двери на полу что-то чернело. Она практически подползла ближе, не решаясь встать в полный рост и коснулась знакомой плотной ткани. Закусив губу, попыталась перевернуть тело. Это далось ей с трудом, и она лишь неловко завалила его на бок. Внезапно в нос ударил тяжелый металлический запах. Её замутило. Снейп был без сознания, его лицо не выделялось в полутьме, залитое кровью, а она даже не могла понять, дышит он или нет. Её руки затряслись и сердце гулко застучало где-то в горле. Гермиона обняла себя за плечи и выдохнула.
Она перевернула его Мобиликорпусом и, наконец, догадалась нащупать пульс. Артерия под пальцами слабо, но ровно пульсировала, грудь едва заметно поднималась в такт поверхностному дыханию. Она осмотрела его, ощупывая и расстегивая одежду, но не заметила кровотечений, кроме разбитого лица. Правое предплечье было явно сломано, она почувствовала бугор выпирающей кости даже сквозь рукав. Подавив всхлип, Гермиона разрезала ткань заклинанием и раздела его. Положение плеча странно исказилось, до неё дошло, что оно выбито. Переведя дыхание, она использовала Эпискеи на травмы и поняла, что забыла заклинание для накладывания шин. Кажется, Люпин применял его к Рону. Она вцепилась в кончик своей растрепанной косы и закусила губу.
— Ферула, — её неуверенный шепот разрезал тишину не хуже крика, и она неловко дернулась, но вокруг поврежденной конечности послушно обвились бинты и гипсовые планки, фиксируя оба повреждения.
Она очистила его лицо и засуетилась, заживляя мелкие ссадины. Пришлось вправить и многострадальный нос. Один глаз заплыл и выглядел совсем скверно. Гермиона вспомнила про зелья и влила ему в рот укрепляющее, неловко разливая часть и пытаясь заставить сглотнуть и не дать подавиться. Хотелось привести его в чувство и спросить совета, но она не была уверена, что болевой шок не доконает его. Не надо было ходить к Трелони, чтобы понять, что на нем использовалось Круцио. Мышцы были одеревенелыми, и он казался напряженным, несмотря на бессознательное состояние. Наверняка были повреждены многие суставы, возможно порваны связки, кровоподтеки ещё не проявились в полную силу, но уже выделялись на бледной коже. Северус был холодным и каким-то неуместно хрупким, как безжизненная фарфоровая кукла.
Она стащила с него ботинки и, не без труда, штаны. В кармане нашлась палочка, и она забрала её себе. Колени были разбиты, как будто его заставляли вставать и склоняться много раз подряд. Разобравшись и с этим, она в нерешительности замерла. Глаза были сухими и горячими, Гермиона чувствовала собственный стресс как что-то инородное, тяжелым комком осевшее где-то в желудке. Еле найдя в себе силы отойти от него, она отыскала нужную панель и открыла проход в личные комнаты. Стараясь действовать аккуратно, она отлевитировала Снейпа до спальни, истерично радуясь, что умудряется не собирать им все углы. Уложив его в постель и убедившись, что ему комфортно, она накрыла его одеялом и легла рядом со здоровой рукой, не удосужившись даже раздеться. В кармане звякнули зелья, она выложила их и его палочку на тумбу, вцепилась в его плечо и отключилась, даже не заметив этого.
Утром, или точнее тогда, когда она проснулась, ничего не изменилось. Снейп все также лежал рядом, отделенный от неё простыней, и ровно дышал. Она порадовалась, что его дыхание стало глубже, но не знала, было ли нормально то, что он так долго не приходил в сознание. Гермиона бегло осмотрела его, подмечая, что мышцы расслабились и повреждения на лице выглядят не так уж страшно — видимо немного укрепляющего все же попало в его желудок, несмотря на её старания пролить все, что можно. Она встала и в нерешительности застыла, не зная, дать ему отдохнуть еще или попытаться разбудить. А вдруг он в коме? Она ахнула, а потом заметила на столике пустые пузырьки из-под зелий. Как минимум, обезболивающее, что оставила ночью.
Немного успокоившись, Гермиона дошла до душа и смыла с себя панику, убеждая, что кризис уже миновал и ничего непоправимого не случилось. Вчерашнюю одежду надевать не хотелось — она ассоциировалась у неё с болью. Неловко порывшись в его шкафу, она вытащила рубашку и застегнулась на все пуговицы. Для себя Гермиона решила, что это просто часть её психологической защиты от пережитого стресса и потребность быть ближе к Северусу. На кухне пришлось повозиться с чайником и плитой, она не привыкла заниматься этим в магическом мире, где технологии не дошли даже до обычных маггловских газовых плит, не говоря уж об электрических. В шкафах нашелся чай, сахар и даже какие-то крекеры, количество которых она незамедлительно уменьшила, поняв, насколько хочет есть. Адреналин кончился еще вчера. Дожидаясь, когда вода закипит, она вернулась в спальню. Снейп посмотрел на неё с тревогой, но сразу же переключил внимание на её наряд.
— Не было времени отговаривать тебя, — его голос был хриплым, видимо связки были сорваны. — Устроила в моей спальне больничный пункт?
— Северус, — она бросилась к нему, аккуратно обнимая и стараясь не задеть поврежденную руку. — Я так переволновалась.
— Все хорошо, Гермиона. Я бы даже сказал отлично.
Она посмотрела ему в глаза с тревогой. Может он головой приложился?
— Что же тут хорошего? Ты ранен…
— Это всего лишь сломанная рука и пару разбитых суставов от Круцио. Не самые лучшие воспоминания, но ничего страшного.
— Вчера все выглядело немного иначе. Ты потерял сознание.
— И пришел бы в себя чуть позже, в любом случае. А потом поправил бы свое здоровье, как и десятки раз до этого. Если бы все перешло границы моих возможностей, я бы обратился к Дамблдору или Помфри за помощью, не думай, что я настолько безрассуден.
— Ты просто успокаиваешь меня, — она погладила его по здоровому плечу. — Как ты себя чувствуешь?
— Отвратительно, — прозвучало почти весело. — Но кажется я уже получаю компенсацию.
Он дотронулся до её бедра, едва прикрытого белой тканью, и мягко улыбнулся. Она потянулась к нему и отпрянула, когда он резко выдохнул.
— Теперь я не только старик, но и настоящая развалина. Что ты тут до сих пор со мной делаешь?
— Собираюсь сделать чай, — она услышала, как шипит чайник, — ты будешь?
— Просто воды.
Гермиона сбегала на кухню и собрала поднос для них, который водрузила все на тот же прикроватный столик. Снейп взял стакан и начал жадно пить. Она не удержалась и все же залезла под одеяло к нему, дотрагиваясь холодными ногами до его согретого тела. Он шикнул на неё и притянул, аккуратно прижимая к себе.
— Почему ты считаешь, что все прошло хорошо? — наконец спросила она, почти невесомо поглаживая ему грудь.
— Он просто выместил злость. Не пытался найти причину, чтобы убить меня, не лез в голову, только наказал за неудачу, — Снейп немного помолчал. — Если бы мне пришлось держать ментальные щиты до конца, то это убило бы меня. А так он удовлетворился тем, что я ничего не знал о делах Драко в Выручай-комнате, и просто использовал Круцио за Круцио, пока я не начал терять сознание на слишком долгий отрезок времени, чтобы это продолжало быть забавным.
— Но твоя рука…
— Не думай об этом. Это просто пара сломанных костей.
— Бывало и хуже?
Северус не ответил и поцеловал её в лоб, неловко повернувшись.
— Мне надо ещё немного отдохнуть, — он пошевелил пальцами из-под бинтов, намекая.
— Я побуду здесь?
— Конечно.
Его дыхание быстро выровнялось и веки перестали подрагивать, но она ещё долго наблюдала за ним, чувствуя, как сердце сжимается от нежности и почти материнской любви. Ей так хотелось оградить его ото всей этой боли, эмоциональной и физической, хотя она была не в том положении и силах. Он же начал оберегать её гораздо раньше, чем она смогла даже предположить его истинное положение в войне. Пусть даже особым благородством профессор не страдал и относился к ним всегда с ноткой презрения. Сейчас она была готова простить ему и его характер, и его предвзятость, и все те годы не самых лучших отношений. Впрочем, раненый и спящий он не кололся сарказмом и не пытался оттолкнуть её, что давало ей возможность как следует расчувствоваться.
Гермиона улыбнулась и сонно потерлась о его плечо носом, не решаясь на какие-то более активные действия. Теперь, когда она почти успокоилась, близость его тела пьянила её. Он не притрагивался к ней две недели и это чертовски её расстраивало. Но и раззадоривало. Она дотронулась губами до его кожи и погрузилась в волнительные мечты, постепенно засыпая снова.