Наступила ночь. Попов вернул Антона в его клетку спустя долгое времяпровождение на улице возле одного из деревьев. Там они были потому, что князь отважился на
дурной поступок — зубами вгрызться в нос мужчины, затем, пользуясь моментом, залепить всей той кашей, что была на ковре, прямо в лицо Арсению, а после сбежать на улицу. Конечно же, совсем позабыв о том, что они связаны друг с другом. За все его представление граф наказал его «прогулкой». Поэтому молодому князю пришлось сначала провести весь день на солнце, загорая на своей могиле полностью связанным, а весь вечер привязанным к дереву, лежа уже на траве. Проведенные последние часы на улице заставили понять, что лежать на траве удобно только первый час, что к концу дня после невыносимой жар наступает холод, особенно когда приходиться находиться голым, что теперь он ненавидит насекомых и много чего другого.
Шастун долго мерз на земле, голова на удивление не тревожила его. На тот момент волновали только комары, которые хотели высосать вместе с кровью всю жизненную силу. Устав их отгонять от ноющего тела, он позволил им сожрать себя. Глаза слипались и он был готов уснуть и на земле, наплевав на все, ведь сам же согласился на этот «ад», но полностью погрузиться в сон не дал граф, который потащил его обратно в дом, взвалив как мешок себе на плечо. Тогда приказа сопротивляться не было в мыслях, юноша в дреме желал только одного — тепла. Ему бы не помешала и мягкая перина, но Антон на нее даже не рассчитывал после того, что сделал.
Сейчас парень лежал на ковре, который оказался в комнате как только они пришли, и пытался прийти в себя. Граф скинул его достаточно травматично для самого князя. Перед этим еще и задев его головой дверной косяк. Сон, конечно же, сошел на нет. Он лежал на боку, обхватив себя руками и смотрел на спящих псов, не думая ни о чем. Иногда он надолго закрывал глаза пытаясь уснуть и набраться сил, так как понимал, что следующий день также не обойдется без
приключений. Но бессонница ему мешала.
Князь лежал на боку, подвернув ковер и используя его в качестве подушки. С другой половины ковра до сих пор лежала еда, от которой сильно пахло, вызывая тошноту. Хотелось есть, но падать низко не могла позволить его гордость. Ведь тогда он проиграет мужчине, подтверждая статус его щенка. Разозлившись на Арсения из-за собственных мыслей, с психом перевернулся на другой бок, в очередной раз проклиная графа. Спина болела от ожогов и дергаться не следовало. Глубоко вздохнув, успокоился и снова уставился в стену.
Взгляд скользил по комоду, а после по его цепи, которая к нему вела. Шастун вдруг подскочил, понимая, что это может быть его шанс на свободу, если он постарается выдернуть свой поводок. Боль вовремя дала о себе знать, однако не остановила князя. Переждав последствия своих рывков, он медленно решил подкрасться к комоду, с каждым движением оглядываясь на мирно спящих собак. Ему бы очень не хотелось, чтобы те проснулись и испортили все его планы.
Оказалось, что цепка действительно вела к держателю на стене, а выбить его не доставило труда. Схватив ее, стал наматывать так же, как это делал граф, чтобы она не мешала ему идти и не звенела так громко. Неспешно он справился с задачей и, не издавая ни звука, встал, косясь на псов. После маленькими шажками пробрался двери, молясь, чтобы та была открыта, хоть и глубоко сомневался в этом. Брюнет не мог его не закрыть. Однако ручка двери поддалась и Шастун не мог этому не радоваться. Перед тем как все же открыть дверь, он снова обернулся на бывших сожителей и, убедившись в том, что опасности нет, вышел, приоткрыв дверь.
Слабая улыбка сразу же исчезла с лица парня. Он не успел ничего разглядеть, как на него обрушилась какая-то жидкость. В ноздри моментально ударил запах крови, и Шастун, убрав ее с глаз, открыл их под шум столкновения ведра с полом, замечая мужчину с ружьем. Оно было направленно на него, но не это его волновало. А то, что он повелся на его ловушку. Шастун ладонью стирает с лица чужую кровь, пытаясь не думать и не предполагать чья она.
— А я думал, что и не выйдешь, не додумаешься и опять ничего не найдешь. Помнишь? Как в подвале, — граф хмыкнул и подошел ближе, не отводя прицел от Антона. Юноша на его слова только сжал кулаки, глаза со смешинкой бесили его так, что хотелось подойти и вырвать их. Он не понимал того, для чего все это делается.
— В какие игры ты играешь? — сквозь зубы прошипел он, сам делая шаг в сторону Попова.
— В очень веселые, — дуло ружья опустилось и было перехвачено другой рукой, мужчина наступал на него, но у парня не было и мысли отступать. Страха не было вовсе, так как князь понял, что бояться Арсения не нужно. Для него все происходящее игра, так почему бы и Шастуну в нее не поиграть?
Лунный свет из окон освещал их. Стоя в полуметре друг от друга, Антон смотрел в глаза напротив, улыбаясь им. Несмотря ни на что, он отвечал графу той самоуверенностью, что была в первую их встречу после долгих лет. Заметив, что это раздражает графа, хоть он и пытается это скрыть, растянул свои губы еще больше. Ему вдруг стало так все равно на испытания, на ловушки и эту кровь, которая продолжала стекать с него, злить Попова оказалось очень интересным занятием. Он даже заставил его поменяться в лице, что не могло не радовать. Продолжаться бесконечно происходящее не могло, юноша осознавал это, но ничего не предпринимал. Арсений сам довел его до пустоты в мыслях, поэтому сам должен прервать эти гляделки. Что в конечном итоге он и сделал.
Резко сократив расстояние, он одной рукой схватился за кровавую шею и, не давая опомниться князю, языком прошелся по его щеке. Антон, моментально придя в себя, отшатнулся, распахивая глаза и уставляясь на довольную рожу.
— Хороша твоя кобылка, — облизываясь сказал Попов, и снова попытался попробовать кровь с юноши, тем временем который, от ужаса и понимания того, что он услышал, хотел просто закричать и расплакаться, как маленький ребенок.
Увидев, что граф направляется к нему, начал отступать, и как он не повторял себе свои же мысли о том, что можно не бояться мужчину, контролировать собственный страх сейчас он не мог.
Шастун отмахивался руками, когда к нему подошли вплотную, толкался и пытался дать отпор дьяволу, пока не получил прикладом ружья в живот. Согнувшись пополам, отшатнулся и врезался спиной в дверь.
— Не смей мне улыбаться, — послышалось от Арсения, и князь поднял голову, — Твоя улыбка означает, что я не справляюсь с частью нашей сделки, — лицо чудовища было невозмутимо спокойным, но глаза выдавали его гнев, и парня, заметив это, переклинило вновь. На его слова он ответил именно тем, что бесит его самого — самодовольная раздражающая улыбка. — Не в твоем положении строить из себя счастливого, — дуло снова было направлено на Шастуна, а после приставлено к его красному лбу, — Поэтому все то, что было — теперь
ничто по сравнению с тем, что тебя ожидает завтра.
Затем граф заволок его в комнату, не пристегивая и оставляя с открытой дверью, что озадачило Антона вначале. Но как только заметил, что собачий сон был прерван, понял о лишней необходимости этих двух вещей. Перед ним его цепь и закрытая дверь, которая надвигается, шумно ступая лапами.
Князь с каждым шагом псов отступал назад, пока не был забит в угол.
***
За всю ночь Шастун не сомкнул глаз. Все это время ему приходилось охранять себя от чудовищ, которые постоянно пытались добраться до крови. В какой-то час, когда силы были на исходе и веки просто слипались, запутывая ресницы, одна из голов приняла его ногу за кость. Язык и зубы прошлись по щиколотке, разбудив Антона и взбодрив на долгое время. Пару раз, когда он давал слабину, то зубы моментально появлялись в разных местах, кусая, вылизывая, но не с агрессивностью, а даже с какой-то осторожностью. Однако все равно это не могло не тревожить беспокойное сердце юноши.
Ко всему кошмару, происходящему ночью, добавлялись воспоминания, а еще поступок графа. Антон, относясь к любому животному как к родному, как к частице себя, не может принять того, что человек так запросто мог распотрошить ни в чем неповинное существо, собрать с него кровь и потом же ею полакомиться. Из-за всяких мыслей голова гудела, одновременно она была забита всеми вещами на свете и была пуста с гуляющим в ней ветром. Но даже так он смог осознать одну важную вещь. Граф
специально не дает ему отдыха.
Он издевается над ним, не давай набрать кислород в легкие, выспаться или хотя бы морально осознать, что происходит с ним, мужчиной и псами. Проблема также состоит в том, что знать точно, что произойдет в следующую секунду невозможно. А если вспомнить еще и угрозы на следующий день, то Антон — явно нажил себе огромные проблемы.
Когда взошло солнце и просочилось в окно, Шастун прикрыл глаза, понимая что так больше продолжаться не может, ему уже было все равно на псов и на то, чего они хотят. Мозг выключался, ему нужен был отдых. Поджав колени к груди и обняв их руками, положил на них голову и, забывая обо всем, уснул. Сквозь сон он чувствовал как его облизывают, но сил хоть как-то отреагировать на это не было.
***
Вода окружала его со всех сторон, Антон тонул в ней и что-то сверху давило, не давая вынырнуть на сушу и вдохнуть жизненно необходимый воздух. Князь толкался вверх, пытаясь сломать тот лед, который преграждал путь к свободе. Но все было безуспешно. Шастун начал задыхаться и кашлять, вбирая воду в себя и в следующую секунду осознавая, что он находится не в воде, а в крови собственного коня.
Рука мужчины отпустила больную голову, и Антон буквально выпрыгнул из воды.
— Доброе утро, князь, как вам спалось? — голос раздался где-то рядом, но понять откуда точно он исходил определить было сложно. Кашель душил его, а глаза застилала пелена, через которую что-либо развидеть было невозможно. Единственное, что вертелось в мыслях, что сон оказался отчасти правдой, ведь он действительно находился в воде.
Юноша долго не мог прийти в себя и это с чего-то выбесило Попова, который схватился за его лицо и потянул на себя, задирая светлую макушку. Шастун все также кашлял, пытаясь избавиться от воды, а точнее от ощущения, так как казалось, что легкие просто забиты ею. Прищурившись, он смог разглядеть Арсения, но от вида его перевернутого лица князя затошнило и он выскользнул из холодных рук, выпрямляя голову.
Голос сзади что-то говорил, но разобрать не получалось, шум в мыслях только возрастал, пока от очередного прикосновения к себе, князь не подпрыгнул на месте, меняя свое положение и рывком перебираясь к другой стенке купальни.
— Ты боишься меня? — Антон наконец смог разглядеть фигуру мужчины и даже сфокусировать взгляд, чтобы опять же возненавидеть его улыбку, — Правильно.
— Ничего я не… — речь прервал кашель, из-за которого глаза решили вылезть наружу.
— Конечно-конечно, — шепот оказался над ухом, и Шастун проклинал собственную слабость и неконтролируемую рассеянность. Пальцы опять появились на коже, царапая щеки и сползая ниже, — может свернуть тебе шею? — Антон вцепился в чужие руки, рыча. Хотелось много чего ответить, но першение в горле не позволяло ему. Попов, видимо, задал этот вопрос себе и сам же на него ответил так как принялся за дело, выворачивая юношу. Князь не думал, что у него получится, но, собрав все свои силы, смог отпихнуть графа, встать и в очередной раз попробовать сбежать.
Однако в этот раз остановил его не мужчина, а завис он сам. Поднявшись из бочковидной купальни, взгляд упал на траву, на которой он обнаружил огромные пятна крови. Его ступор прервал Арсений, который потянул его обратно под воду. Шастун сопротивлялся напору и в итоге, толкнув своей ногой в грудь демону, смог снова ощутить своей кожей утренний прохладный ветер, кусающий кожу.
— Ублюдок, — произнес он, наблюдая за тем, как злой граф потирает ушибленное место.
— Тот еще! — отвечает брюнет и меняет гнев на
милость, — все-таки предоставлю тебе окончательный выбор: быстрая смерть или же боль и страдание.
— А что такого случилось, — начал Шастун, замечая как к нему вернулся его глас, — что ты решил меня так «обрадовать»?
— Дела случились. Возиться с тобой некогда, хотя я уже столько тебе пообещал! — Граф сказал это с досадой, но мгновенно вернул свою самодовольную маску, а после так вообще неожиданно решил залезть в воду к юноше, что собственно его не осчастливило. Вжавшись в стенку своеобразной ванны, Антон следил за всеми действиями и был готов к нанесению удара, он знал, что от такого человека можно ожидать все, что угодно. Какое-то оружие явно всегда есть при нем.
Мужчина стоял над своим пленником, разглядывая его и чего-то ожидая. Но так и ничего не дождавшись, залепил звонкую пощечину, предлагая все же ответить на поставленный вопрос.
— Ты знаешь мой ответ. Я его не изменю!
