Чара, Фриск и Азриэль

«02:42» — сообщали электронный часы красными цифрами. Круглые красные глазки Чары светились подобно этим цифрам. В зубах он держал похожую на отрубленный черный палец сигару, медленно тлеющую розовато-серым с конца. Лицо Чары, освещенное этой сигарой, было мрачным и унылым. Глядя на него, самому хотелось поморщиться. Напротив Чары сидела Фриск, тупо смотревшая в стакан с водой, зажатый в руке. Она не отпила ни глотка. Ее волосы казались черными. Можно было подумать, что ее мысли заняты чем-то серьезным. Впрочем, так оно было. Азриэль нервно покачивался. Он чем-то напоминал огромный маятник, если, конечно, в мире есть маятник, покрытый жестким белым мехом. Молчание было гнетущим. Сигара в зубах Чары тлела. Азриэль качался. Фриск смотрела в одну точку. Первым молчание нарушил Чара. Вернее сказать, сперва он выпустил в воздух струю серого дыма, глубоко и тяжело вздохнул, и только уж потом начал говорить. — Снова, — как будто безразличным голосом сказал он. Слово было тяжелым, как гиря. Казалось, можно было услышать, как, прорвав тишину, оно упало на пол. Азриэль шмыгнул носом и провел рукой по глазам. Шмыгнул еще раз. — Вижу, у тебя тоже, — каждое слово Чара процедил сквозь зубы. Возможно, причиной тому была крепка сжатая в этих самых зубах сигара, а, возможно, ему просто не хотелось ничего говорить. Лучше бы он и не говорил. Азриэль взвыл, как раненый зверь. Руками он вцепился в волосы, как будто хотел вырвать их с корнем. Повалившись на стол, он начал совсем уж отчаянно рыдать. — Аззи, ты чего? — Фриск, выдернутая из своих мыслей, как рыба из воды, не сразу поняла, что произошло. — Что ты, что ты… Приобняв дрожащие круглые плечи Азриэля, она начала гладить его, шепча что-то ласковое в большие уши, похожие на куски белого плюша: — Все нормально… не надо… Азриэль ее как будто не слышал. Он продолжал плакать. Иногда он издавал протяжные звуки, напоминавшие скулеж. — Азриэль, ну что же ты… — голос Фриск стал тонким и неровным. Он напоминал звук, который обычно издает надколотый стеклянный колокольчик. — Не плачь… ну хватит… В последнем «хватит» стали отчетливо слышны слезы. — Когда ты плачешь, мне тоже плакать хочется, — глаза Фриск увлажнились. Она даже не пыталась их вытирать. Чара вдруг резко вскочил. — Как же вы мне надоели, Господи, — прошипел он. — Ненавижу, когда плачут. Сказав это, он тяжелыми шагами вышел из кухни. Азриэль поднял голову, смотря вслед уходящему другу. Вскоре Чару совсем не стало видно. Скрипнула входная дверь — Чара вышел на веранду. — Мне… мне снова приснился кошмар… — глотая слезы, мямлил Азриэль, — Я… я… я… — После каждого «я» его горло судорожно сокращалось, как будто он вот-вот был готов вырвать. — Попей водички — легче станет, — Фриск протянула ему стакан, который пару минут назад сжимала в руках. Азриэль вцепился в него и почти моментально осушил. Вдохнув, он продолжил: — Я… снова был Цветиком… Я… снова хотел убить тебя… Фриск дала Азриэлю пару салфеток, найденных на столе. Он шумно высморкался. — П-понимаешь, это… то есть… — тут он забарабанил пальцами по столу, собираясь с мыслями. — Одно дело — видеть это со стороны, но совсем другое — снова переживать это. Даже не так. Нет. Не переживать это. Я снова ничего не чувствовал, понимаешь? Снова эта щемящая… — не знаю, что — на сердце. Как будто ты умер, но в то же время… ох, я не могу об этом говорить. — монстр встал. Подойдя к раковине, он открыл окно. Весенняя ночь была тихой и очень душной — свежего воздуха в кухне практически не прибавилось. Тем не менее, Азриэлю стало явно лучше. Он в последний раз вытер глаза и посмотрел в пол: — Ты была такой маленькой… Удивительно, до чего ты изменилась. И как я только мог спутать тебя с Чарой? У вас же ничего общего! Ты такая добрая, отзывчивая… ты — спаситель монстров. А я? Я хотел тебя убить… Азриэль закрыл лицо когтистыми руками и издал странный звук, напоминающий сразу и рык, и мычание. — Мне тоже… приснилось кое-что, — Фриск села на место Азриэля. — Я снова всех вас убила. Азриэль сел рядом с Фриск. Его большие серые глаза смотрели на Фриск с нежностью и болью. От одного только этого взгляда Фриск стало легче. — Я вижу лицо твоей мамы, Азриэль. Вижу как… Боже, я не могу это описать… я своими руками убиваю ее, понимаешь? Вернее, как бы и не своими. — Я совсем себе не подчиняюсь, мои руки словно… не принадлежат мне. Азриэль стал легонько гладить Фриск по запястью. Не сказав ни слова, та бросилась ему на грудь, обвив его спину своими руками. Азриэль услышал ее всхлипывания у себя под ухом. В них было что-то детское, что-то, чему долго не давали волю. — Я же всех вас люблю… вы — моя семья… я не хочу вам зла… — Шшш… это всего лишь плохой сон, — утешал плачущую Фриск Азриэль. Монстр напоминал большую мягкую игрушку. Если бы он не гладил маленькой уткнувшейся в него Фриск волосы, сходство было бы абсолютным. — Плачь, Фриск, ничего не бойся. Это полезно. — Я уже все, — Фриск улыбнулась. Ее ресницы слиплись от слёз, сделав и без того узкие глаза ещё уже. — Мне честно лучше. А тебе? — Если тебе хорошо, то и мне тоже. — Как ты думаешь, что приснилось Чаре? Ариэль нахмурился: — Вряд ли что-то хорошее. Он сам не свой. — Может, пойдем к нему? — Думаю, и вправду стоит.

***

— Явились? — Чара противно осклабился. Он почти докурил сигару — во рту у него остался небольшой кусочек. — Чара, можно узнать… — Азриэль положил руку на плечо друга. Последний отшатнулся, как будто рука его обожгла. — Нельзя. — Ну всё-таки, что тебе приснилось? Может, расскажешь нам? Что «снова»? — Фриск погладила Чару по плечу. — Не расскажу. Это вы можете по очереди друг другу сопли вытирать — я не буду. Увольте. Фриск обняла Чару, обхватив его талию. Глаза последнего стали размером с блюдца. — Т-т-ты ч-ч-че-г-г-го?.. — промямлил он. Чара выгнулся, подняв руки. Он стал удивительно похож на какую-то немыслимую букву немыслимого алфавита. Его рот превратился в тонкую полосу, вроде бритвенного пореза. — Можешь не говорить. Но это не означает, что мы не утешим тебя. Ты можешь молчать, но мы тебя никогда не бросим. Азриэль обнял Чару следом. Тот напрягся ещё сильнее. — Ну… ладно уж. Чара расслабил мышцы, отдав себя на произвол друзей: — Мне снилась мама. Снова… не Ториэль, то есть, а моя биологическая мама… Фриск и Азриэль навострили уши, готовые ловить каждое слово.