Белая дорога через черный лес

*** В лесу было тихо и прохладно. Пахло густым земляным духом, прелой листвой, цветами. Они росли в изобилии — крохотные белые звездочки колыхались над травой, словно вуаль невесты. Гай вдохнул — и поморщился. Запах был тяжелым и приторным, казалось, воздух можно лизнуть — и почувствовать липкую медвяную сладость. — Странно, — Локсли остановился, склонив голову набок. Он то ли вглядывался, то ли вслушивался во что-то. Гай тоже замер. — Что странного? — Пчел нет. — И что? — Не знаю. Просто странно. Солнечный день, ветра нет, цветы пахнут так, будто нектар с них на землю капает. И ни пчел, ни шмелей, ни бабочек. Гай присмотрелся. Действительно, ни пчел, ни бабочек. — Может, мух тут тоже нет. И комаров. Мне нравится. — И птицы молчат. — Зато никто на голову не нагадит. Шагай. Или ты собрался поставить тут пасеку? Гай, не оглядываясь, пошел вперед. Дорога белой лентой скользила через лес, ровная и гладкая. Ровно шесть квадратов, стык в стык. В полутьме казалось, что мрамор светится — смутно, как луна сквозь облака. Тишина, до этого незаметная, теперь звенела в ушах, и звука шагов было недостаточно, чтобы ее заглушить. Да и сами звуки получались бледными, словно вылинявшими. Они тонули в этом влажном, густом воздухе, захлебывались в нем. Все время казалось, что кто-то смотрит в спину. Гай прислушался. Нет, ни звука. Но свербящая между лопатками точка никуда не исчезала. Локсли догнал его, пошел рядом. — Ты торопишься. — Конечно. Это вам, разбойникам некуда спешить. Не этот путник — так следующий. — Ах да. Ты же занятой человек. Вдруг кто налог не заплатил, мытарь с недобором уехал. А Гизборна-то и нет. Некому порядок навести. — Ты идиот? Или правда в это веришь? — Во что? — В эту вот хрень. Что если меня не будет, то недоимки никто собирать не станет. — Я… — Ты кретин. Хотя чего я ожидал? Все саксы тупые, как овцы. — Эй! Я пытаюсь быть любезным. — Я тоже. Пытаюсь. Локсли, если не будет меня — шериф наймет другого начальника стражи. Нового. И ему нужно будет произвести впечатление. На шерифа, на крестьян… Он ваши деревеньки вытрясет, как прилежная хозяйка — вшивую шубу. Вы плакать будете, меня вспоминая. — Да. Тебя же так любят. — Мне похрен, любят меня или нет. Зато мне платят. Сами. И никого вешать не надо. Посмотрю я, что вы запоете, когда новый начальник порядок наводить станет. — Тебя послушать, так мы должны быть благодарны. — Насрать мне на вашу благодарность. Вы должны платить налоги, как велит король. А свою благодарность можете засунуть в задницу. — Гляди! — Робин ткнул пальцем куда-то вбок. Глаза у него стали круглые, как плошки. — Что? — Кот! Вон там, под деревом! Видишь? Гай прищурился, проследил взглядом место. Действительно, у тропинки, ручейком петлявшей между деревьями, сидел кот. Издалека он походил на кочку, поросшую рыжеватой жухлой травой. — И что? Ты так любишь котов, Локсли? — И это я, по-твоему, идиот. Гизборн, коты не живут в лесу. Это не белки. Если он тут — значит, где-то неподалеку жилье. Мысль была хорошей. То, что пришла она не ему, а Локсли, раздражало — но не настолько, чтобы отказаться от шанса. Люди — это беседа. А беседа — это информация. Кем бы эти люди ни были, хоть отшельниками, хоть браконьерами. — Да, пожалуй. Надо осмотреть тропинки. Может, найдем следы. — Кис-кис, — умильно сказал Локсли, присаживаясь на корточки. — Кис-кис-кис. Кот облизал лапу и обтер ею шею. Осмотрел внимательно, опять облизал. Локсли интересовал его не больше, чем придорожный камень. — Ты рехнулся? Нам нужен не кот, а… О боже… Кот лизнул лапу еще раз, а потом запустил в нее зубы. Заурчал, дернул головой и оторвал кусок плоти. Кровь закапала на траву. — Он себя жрет! Локсли, мать твою, ты видишь?! Жрет! Кот жевал отъеденный кусок, мерно, по-коровьи двигая челюстями. Сглотнул, облизался и снова откусил. Кровь испачкала рыжеватую шерсть, капли повисли на усах. — Пошел вон, — сказал Локсли, все еще сидя на корточках. — Чур меня. Сгинь. Гай наклонился. Не сводя с кота взгляда, он шарил по земле, зарываясь пальцами в траву. Наконец в руку попало что-то твердое. — Брысь! Именем Господа! Нахер пошел! Ком земли ударился в гладкий рыжий бок, разлетелся черными брызгами. Кот оскорбленно мявкнул, подпрыгнул и нырнул в траву. Гай вытер ладони о штаны. Руки дрожали. — Что это было? — Не знаю. И не хочу знать, — Локсли поднялся, облизал губы. Он побледнел, и смуглая кожа приобрела неприятный желтоватый оттенок, как у тяжелобольного. — Может, он бешеный? — Может. Слушай, Локсли. Я думаю, нам не надо искать его хозяев. — Да. Не надо. Пошли отсюда. — Пошли.