Опасная территория

      В 14 лет, будучи еще Самантой Гроувз, Рут впервые убила человека. Не своими руками, но спланировала убийство, довела до конца. И, когда думает об этом сейчас, представляет, как в страхе быстро забилось его сердце перед тем, как прекратить биться вовсе, не чувствует совершенно ничего. Ни угрызений совести, ни вины. Даже удовлетворения и облегчения от того, что тот понес заслуженное наказание за свое преступление и не остался безнаказанным. Ни-че-го.       Хотя иногда Рут жалеет. Жалеет о потерянной жизни и о том, к чему все привело. Потому что она не была до конца осторожна. В итоге ее нашли и, пусть она не была той девушкой, что пришлась бы им по вкусу, забрали все равно. В качестве наказания, а может, на замену. Кто знает.       Рут так и не узнала, почему. Теперь, годы спустя, понимает, что это уже не важно. Она такая, какая есть, занимается чем занимается, и никакие копания в прошлом этого не изменят.       Она потеряла счет годам, не помнит, сколько уже в деле (и говорит себе, что лучше и не помнить), но достаточно долго, чтобы ей начали доверять. В некоторой степени. Дали ей независимость. Но Рут-то знает, что это не по-настоящему, это ложь, иллюзия. И знает, что за ней всегда кто-то следит. Но хотя бы есть иллюзия – это в счет идет, иллюзия, что именно она контролирует ситуацию.       Вик, ее сутенер, ну, один из (тоже был чуть не после школы, когда Рут впервые его встретила) разрешает работать по своему усмотрению. Ему наплевать, где она и с кем, пока ему вовремя отстегивают деньги. И именно эта иллюзия свободы, иллюзия выбора помогают жить с этим дальше.       Что Рут нравится во всей этой иллюзии – можно быть избирательной. И, как бы смешно для ее образа жизни это не звучало, у нее все же есть свои критерии.       Обычно она избегала дорогие бары Манхэттена, но в один все же отваживалась заходить. По рангу тот был где-то между дешевым и дорогим, и там было полно обеспеченных мужчин в поисках как раз того, что могла им предложить Рут. Но избирательная Рут сразу, при входе, почти всех из них отметала и искала глазами нужное. Женатые – мимо (слишком много мороки и риск, что пойдут на попятную), их сразу видно по белому, незагоревшему следу от кольца на пальце.       Глаза Рут скользнули по барной стойке, и она довольно улыбнулась увиденному. Женщина, одна, сидит с недопитой бутылкой пива и хмуро разглядывает людей в помещении. Черные волосы и темно-темно-карие глаза. Рут в деле большую часть жизни, поэтому научилась очень хорошо читать людей и могла судить по тому, как женщина пристально разглядывает людей в баре, что та хочет хорошо провести ночь. И, похоже, она также не ищет кого попало.       Рут подкрадывается к стойке так, чтобы женщина ее не заметила. Бармен стреляет в нее знакомым взглядом. Она ему не нравится, но до тех пор, пока в его заведении никто никому ни за что не платит, он терпит. Рут же ценит свою анонимность и не боится, что тот возьмет и вызовет полицию. Ведь она прекрасно знает о незаконном игорном заведении в глубине здания. Так что тот ее не замечает ровно до тех пор, пока она не распугивает клиентов.       – Угостишь выпивкой? – закидывает удочку Рут, наклоняясь к уху незнакомки. Та даже не дернулась, просто обернулась, и хмурый взгляд ее стал пристальным.       – Зачем мне это? – спрашивает.       Рут пожимает плечами.       – Потому что явно хочешь хорошо провести время. А я точно могу тебе с этим помочь.       На ее губах заиграла довольная ухмылка – незнакомка неторопливо осмотрела ее с ног до головы, обратив внимание на откровенное красное платье, которое Рут решила надеть тем вечером.       – Сомневаюсь, - почти прорычала та в ответ и снова вернулась к своему пиву.       Рут не знала, что ее так выдало, но была уверенна почти на все сто, что вкусы этой женщины очень даже… жесткие, а вот ее откровенное платье явно показывало традиционность и кружева. «Нужно было надеть кожу», – подумала про себя Рут.       – А я бы не сомневалась, – ответила Рут низким, хриплым голосом.       Бармен бросил ей убийственный взгляд – она явно играла с огнем. А вот женщина не сводила с нее глаз и сглотнула, будто бы из всех сил старалась смотреть в глаза. Рут едва сдержала ухмылку – незнакомка попалась на крючок. Она быстро вышла из бара. Зная, что за ней наблюдают, убедилась, что виляет бедрами немного активнее обычного.       Прохладный воздух улицы бодрил. По телу Рут пробежала дрожь, и теперь она жалела, что не надела кожанку, совсем по другой причине. Вытащив из сумочки пачку сигарет, она подкурила одну. Сама она не курила, а держала пачку на случай, если попросят клиенты (большинство из них, как и она, не курят, но они и так настолько перешагнули черту, что, видимо, решали зайти еще дальше), а еще сигареты идеально подходили как оправдание немного задержаться.       Как она и подозревала, незнакомка не заставила себя долго ждать. Рут протянула ей сигарету, получив в ответ сердитый взгляд.       – Не курю.       Рут только пожала плечами и глубоко затянулась. Отчего подавилась – дым жег легкие так, что она едва не сплюнула.       – И ты тоже явно не куришь, – добавила брюнетка, глядя на Рут с приподнятой бровью.       Приятно было видеть, что суровость оставила ее черты. Ей даже подумалось, что она смогла растопить изначальный лед, и теперь пролезть в душу лишь дело техники.       Рут выбросила недокуренную сигарету.       – Слушай, – голос незнакомки звучал почти опасливо, – у меня специфические вкусы.       Рут пожала плечами.       – Я согласна на все. В зависимости от цены, – добавляет она, и не без удовольствия наблюдает за тем, как лицо брюнетки озаряется пониманием.       – Так ты проститутка? – послышалось недоверчиво.       Рут всегда передергивало от этого слова.       – Вообще-то, профессиональный эскорт.       Та только фыркнула:       – Без разницы.       Но не для Рут. Проститутки стоят на обочинах, даже в холод собачий, снимают там клиентов и трахаются с ними на задних сидениях машин. Она же цепляет клиентов в барах, а потом, как правило, ведет в дешевые отели. По крайней мере, это разграничение четко запечатлелось в ее мозгу. Конечно, притворяться, делать вид, что она профессионал своего дела, не так больно, как признать другую правду.       – Если волнуешься о том, с кем я была раньше, – говорит Рут, – то я очень серьезно отношусь к безопасности. И к здоровью.       Она попыталась натянуть на лицо соблазнительную улыбку, ту самую, на которую повелось бесконечное множество клиентов, но не смогла убрать из голоса умиления. Эта бесконечная сердитость, исходящая от нее, словно обезоруживала Рут, стягивала с нее профессионализм, как стриптизер одежду.       – Учитывая, с каким отребьем, если не хуже, ты якшаешься, – возразила незнакомка, – очень сомневаюсь.       – А ты нет? – ухмыльнулась Рут.       – Я тебе ни за что не платила, – возразили ей, но в сказанном безошибочно скользило непроизнесенное «пока».       – Но всерьез подумываешь, – закидывает удочку Рут. – Так кто же ты после этого?       – Не интересует, – насмешливо ответила та, повернулась на каблуках и раздраженно зашагала прочь.       На губах Рут снова заиграла улыбка, и внутри появилось чувство, похожее на разочарование. Но оно проигнорировалось – в ее ремесле это опасная территория, и Рут возвращается в бар. В конце концов, нужно работать. Она давным-давно хорошо усвоила, что такое плохая сторона Вика. И, если вернуться с пустыми руками, это точно приведет его в ярость.

***

      Рут не ходила каждую ночь в одно и то же место, но была парочка, куда она не раз возвращалась. В бар с незаконным игровым заведением в глубине. Может, это декор сыграл свою роль. Он нравился ей, чем-то напоминал о доме. Пока все не покатилось к черту.       Сегодня ее угостили выпивкой. Какой-то парень в дорогом костюме, пока не понял, кто она, и не сбежал. После Рут заказала что-то сладкое и крепкое, чтобы смыть это неприятное чувство. Нет, она редко пила (Вику не нравилось, когда его девчонки прикладывались к рюмке на работе), но в дело снова вступила эта видимость контроля, которая сказала: "Ничего страшного, разок можно".       Ночь выдалась спокойной, и ей уже казалось, что придется третий раз подряд идти домой ни с чем. Эта мысль не давала ей покоя – если дело пойдёт так и дальше, Вик взбесится, и конец ее самопровозглашённой свободе. Так что она натянула свою самую лучшую фальшивую улыбку, отыскала самого пьяного одинокого посетителя бара и начала заговаривать. «Это всего лишь игра», – напоминает она себе. Та, в которой ждет победа.       Парень, которого она окучивала, был так пьян, что каждое его слово звучало неразборчиво, а дыхание горело алкоголем. Так пьян, что согласился бы на все, что предложила бы Рут. Можно было заполучить содержимое его бумажника, даже ничего не делая. Он наверняка упадет на первую же горизонтальную поверхность.       Но до этого не доходит. Они даже из бара не успевают выйти. Порыв ветра слегка приподнял волосы Рут, когда кто-то пронесся мимо них и резко процедил “свалил” ее потенциальному клиенту.       Рут заинтриговано приподняла бровь, а пьяный парень в замешательстве приоткрыл рот. На губах первой заиграла улыбка – искренняя, впервые за этот вечер.       Та женщина из бара, с которой они встретились пару недель назад. Брюзга, что оставила Рут одну холодной ночью. С глубоким порезом над левым глазом и, похоже, парой поломанных ребер. В Рут расцветает любопытство, но она не спрашивает – это в ее обязанности не входит. Вместо этого она облокачивается на стул и пальцем проводит вокруг горлышка почти пустого стакана.       – Слушай, уговор такой, – низким голосом прошипела брюнетка. – У меня специфические вкусы. Не разговариваем, пока не скажу, идем туда, где не нужны паспорта, и платят наличкой. Идет?       Рут на некоторое время погружается в раздумья. С пьяным было бы проще – ровно что взять выходной. Но это женщина как-то странно ее заинтриговала. В глубине ее глаз тьма, и это не тот темный отголосок стыда, когда стесняются платить за секс. Там что-то жестокое, безжалостное. Нечто, что есть внутри ее самой, и лучше бы не было (потому что не из-за этого изначально она сейчас сидит здесь?)       – Может, для начала обсудим расценки? – протянула она легкомысленно, надеясь спрятаться от тьмы за пеленой отчужденности.

***

      Рут не надеялась на новую встречу, но она состоялась. Деньги уплачены, Рут довела ее до оргазма (два раза, но не то чтобы она считала), однако поступать так не в ее правилах. Видеться с клиентами снова она не привыкла: убедилась на собственном опыте, сколько от этого проблем. Как легко некоторые привязываются (и это было бы даже мило, если бы не было так по-смешному странно).       Но только не сейчас. И не с ней. Рут не понимала, в чем дело, но брюнетка оказалась не такой, как другие клиенты, не такой, как другие люди, и Рут знала, что вот она уж точно не воспримет все, что между ними, превратно. И, может, поэтому после четвертого раза к ряду Рут дала ей свой номер телефона, прекратив эти выслеживания. Больше не придется вести охоту по барам, будто та – единственный эскорт на весь город.       Приподнятая в ответ бровь, но весь эффект поубавился от недавних оргазмов и обнаженной фигуры на дешевой постели мотеля.       – Сэм, – произнесла она наконец.       – Что? – переспрашивает Рут, немного напрягшись.       – Можешь звать меня Сэм.       Рут улыбается (и на этот раз улыбка снова искренняя), и что-то в ее голосе говорит Рут, что это не какое-нибудь вранье, призванное сбить с толку, сохранить анонимность. Имя настоящее, сокращенное от полного, но все же что ни на есть настоящее.       – Хорошо, Сэм. – говорит Рут, натягивая остатки одежды; голос ее до невозможности сладкий. – До скорого.       Потому что знает, что новая встреча будет. Уверенна.

***

      – Может, покажешься врачу?       От пуговки на джинсах, кругом во весь бок, тянется глубокая рана. Сэм же глядит на него так, словно впервые видит.       – Все нормально, – пожимает она плечами, побуждая Рут и дальше раздеваться.       Но Рут останавливается.       – Так ты теперь у нас врач? – произносит беззлобно.       Она-то не доктор, но за все эти годы повидала достаточно ран (большинство у себя), чтобы отличить обычный порез от серьезной раны, которую без постороннего вмешательства и с аптечкой первой помощи не вылечить.       – Вообще-то, – отвечает Сэм, – была.       Пальцы Рут застывают. Впервые Сэм упомянула что-то из своей жизни, и Рут точно не этого ожидала. Учитывая количество повреждений на теле брюнетки, представлялось что-то более впечатляющее. Закралась даже мысль, что Сэм врет, но этот будничный тон свидетельствовал об обратном. Может, Сэм и была доктором, но теперь уж точно сменила род деятельности.       Вопрос крутится на кончике языка, но Рут сдерживается. Не для разговоров они встречаются, в конце концов. Бывали ночи, когда и словом не обмолвились.       На этот раз, когда Сэм была полностью удовлетворена, а Рут получила свои деньги, она, как и всегда, ушла первой, но домой не пошла, а вместо этого нырнула в подворотню напротив и стала ждать, пока Сэм покинет отель. Через десять минут та появилась, с румянцем на щеках, и вовсе не от холода. Рут последовала за ней, держась на расстоянии. Не понятно, то ли Сэм поняла, что за ней слежка, то ли та просто параноик, но Рут показалось, что они ходят кругами.       В итоге, где-то в центре города и в паре остановок метро, Сэм остановилась перед одной из высоток, достала ключи и вошла в парадную. Рут стала ждать. Вот кто-то вышел, и она поспешила наперехват захлопывающейся двери. Рут осмотрела почтовые ящики, не зная, что ищет, пока взгляд не упал на нужный. Вот, должно быть, и ее имя.       Самин Шоу.       Рут не знала, почему, но эта информация что-то пробудила в ней. Она поплелась домой, поведя себя неожиданно безрассудно, когда Вик потребовал свою долю. Саркастичный ответ сорвался с губ прежде, чем Рут смогла обуздать себя, и Вик ударил ее по лицу. Кольцо на пальце впилось в щеку, разрывая кожу.       Щиплет. Это было предупреждение, совет на будущее снова не быть такой дерзкой. Но Рут думала о Сэм, об этом уродливом шраме на весь бок, и на ноющую щеку обращала ноль внимания.

***

      – Никогда не думала уйти из бизнеса?       Рут застыла от неожиданного вопроса. Да и ответа она не знала (ведь этот ответ ранил слишком сильно, чтобы даже думать об этом) поэтому натянула на лицо защищающуюся улыбку, словно щит.       – Думаешь, ты первая из клиентов, кто об этом спрашивает?       Сэм, конечно, не первая, но точно первая, кто заставил всерьез задуматься над вопросом. По лицу брюнетки на несколько мгновений расползается раздражение, пока не сменяется привычным безразличием (Рут предпочитает ее умиротворенное лицо после оргазма, словно та снимает разом все маски). Интересно, раздражение предназначалось самой себе за то, что вообще спросила, или Рут, за что, что ушла от ответа.       – Почему интересуешься? – спрашивает Рут. Любопытно ведь, какое Сэм вообще дело.       – Ты умная, – пожимает плечами та. – Могла бы уйти, если бы захотела.       – Но не хочу, – огрызается Рут в ответ, пытаясь подавить злость в голосе, потому что как она смеет? Как смеет даже просто делать вид, что знает хоть что-то о ее жизни? – Я в своем деле хороша.       Сэм согласно смотрит на нее, будто это бесспорный факт, и Рут на мгновение довольна собой, но от этого и грустно.       – Не переживай обо мне, Сэм, – произносит Рут с легкостью в голосе, которую на самом деле не чувствует. – Я себя в обиду не дам.       Продержалась же она до сегодняшнего дня.

***

      Телефон Рут запищал, и Вик схватил его прежде, чем она успела среагировать.       – Что это нафиг за Сэм? – спросил он с подозрением в голосе.       – Постоянная, я тебе о ней рассказывала, – ответила Рут, протягивая руку к телефону. Но Вик на сантиметров 30 ее выше, и достать телефон нереально.       – С каких пор берешь постоянных? – спрашивает Вик.       Рут пожимает плечами, пытаясь вспомнить, упоминала ли она когда-нибудь в разговорах Сэм, но так и не вспомнила. По имени, по крайней мере. Наверное, это и взбесило Вика так сильно.       – Поднимешь цены, – сказал Вик и протянул телефон. Рут взяла его и стала читать смс от Сэм. Вик уже ответил вместо нее, и это как-то странно разозлило, будто бы тот вторгся во что-то важное, только ее, куда и близко допущен не был.       – Зачем? – спросила.       – Потому что я так сказал, – огрызается Вик, больно сжимая ее руку, впиваясь пальцами в кожу. Будет синяк, и она не сдерживает стон. Вик ухмыляется, злобно и опасно, желая поставить ее на место. Она уже сталкивалась с этой усмешкой, и ей было очень хорошо известно, что случается с теми, кто стирает ее с лица.       – Ладно, хорошо, – отвечает она, и в ее голосе едва заметное глумление, которого раньше там не было – не с ним. Сама не понимала, что сделало ее такой смелой, такой дерзкой. Вик замечает и еще сильнее сжимает запястье.       – В половину.       Рут это кажется немного неоправданным, но она промолчала и подняла цену только на двадцать. Да и то, как-то это слишком.

***

      Когда Вик приводит новых девочек, Рут старается не попадаться ему на глаза.       Одни из них должны ему или его друзьям: наркоманки и игроманки, которых слишком затянуло. У иных вариантов не было: или панель, или подохнуть. Но некоторые… У Рут просто сердце кровью обливается.       Не зависимые, не дуры, что приехали в Нью-Йорк без плана в поисках лучшей жизни – на них ей посрать. Это дети. Дети: напуганные и такие юные. Наверное, такой была и она когда-то, в первые свои месяцы в Нью-Йорке.       Чаще всего она по максимуму старается их не замечать. Чаще всего они здесь и не задерживаются, отправляясь куда-то далеко, даже и думать не хочется, куда. Но сегодня Вик заставил остаться, заставил ходить за ним, и Рут даже подумалось, что все это делается неспроста. Будто ее пытаются наказать.       Но Рут всегда хорошо умела не обращать внимания на то, на что не хочется, и она заставляет себя держать лицо, не вникать. Так проще. Пока не слышит тихий плач, а после хлесткий звук удара Вика по лицу. Он шипит, чтобы девочка заткнулась. Та продолжает плакать, и это еще больше бесит Вика. Рут отводит глаза и думает о чем угодно, только не о происходящем, притворяясь, что ей все равно.