Монстры. Начало и конец

      Союз не сводил взгляда с туманного массива, крепко сжимая пальцами ставню. Лучи закатного солнца опускались ниже и ниже, утягивая за собой лазурный полог небес в успокаивающую атласную синеву. Еще один день — ни намека на движение в молочной дымке. Стук в дверь заставил сердце коммуниста дрогнуть, глаза расширились, в зрачках засверкали блики души. — Эй, брат?       Нет, пустая надежда, очередная иллюзорная обманка судьбы. — Заходи, — устало и еле слышно бросил Советы, прикрывая одну ставню.       Еще один день, еще одна ночь. Неделя тянулась мучительно медленно, в сознании, подернутом бессонницей, так вообще ощущалась как одни сутки, полные бесконечной канители мыслей и боли в груди.       Коммунист уселся на кровать, морщась отвернулся от изножья: чертова рубашка до сих пор там лежала. Выстиранная и аккуратно сложенная с поистине немецкой педантичностью — у СССР просто в голове не укладывался образ Рейха, стирающего у реки. Но это был факт, как и другие мелочи, которые он не замечал и ставшие нестерпимо яркими после ссоры. Всегда наполненный кувшин воды, книги именно русских классиков, чтобы и он в час скуки мог почитать, краски сделанные вручную, потому что у Союза болела голова от химии и растворителей. Незаметно, без нарочитости, чтобы он не ощущал этого, но незримо присутствующее. СССР повернул голову: альбом лежал на самом видном месте — возьми да открой. Ведь там был секрет, тайна, раскрытие которой могло дать все ответы или хотя бы часть их. Но рука не поднималась. Это личное — если Рейх скрывает это, значит, он действительно недостоин знать. — Не вернулся? — Югославия осторожно присел рядом с ним.       Советы мотнул головой, разглядывая уже пообтрепавшийся корешок и торчащие листы.       Он перевел взгляд на стену: тоже загадка в мазках и линиях. «Вот любит он… — СССР хмыкнул. — Задачки подкинуть». — Так пущай сидит, — славянин чуть откинулся на спину, деловито закинув ногу на ногу. — Ишь ты, вертихвост какой.       Красный обернулся к нему и фыркнул от смеха. Вид и тон у Югослава был, как у той самой Надежды из фильма «Любовь и голуби». Но улыбка тут же померкла, не было сил держаться, когда глухая тоска жадно обхватывала каждую клеточку тела. — Главное — не бежишь, мужик! — ФНРЮ резко сел, хлопнув себя по коленям. — А то это как с котами, мордой в говно тыкнул и не гладь, а то не поймет взаимосвязь. — Можешь чуть-чуть помолчать? — Советы ощутил поднимающееся раздражение. — Я благодарен, что ты меня поддерживаешь… но тут мы были оба неправы. — Да поделом ты этого избил! — славянин сложил руки на груди и одобрительно закивал. — Сам напрашивался! — Рейх не моя собственность, — СССР встал, расхаживая туда-обратно. — Понимаешь? И так ни черта между нами не ясно, а я еще не просто масла, а тротила в огонь подкинул! — Так Рейх тебе сам любезно взрывчатку и подсовывал, — Югославия нахмурился. — Вообще, хорошо что рассорились. Ты совсем… не такой стал. Без обид.       Советы замер, он напрягся так, что мягкие черты лица вытянулись и ожесточились: — О чем ты? — глухо произнес он, не оборачиваясь. — Рохлей стал, — славянин словно не хотел замечать перемен в его настроении. — Как пёс за ним бегаешь, а он и рад. Ты в конце-концов, изводишь себя рядом с ним. А ему и дела до тебя нет. Со стороны виднее, знаешь ли. И видно, что ты…       Когда рука резко схватила югослава за грудки, тот даже испугаться толком не успел. Широко открытые глаза с ужасом смотрели в лицо друга. Глаза Союза похолодели, налились свинцовостью. ФНРЮ видел его таким лишь несколько раз при жизни, и впечатления остались надолго. Но никак не мог взять в толк — в чем сейчас провинился? Всего лишь хотел мира и добра своему названному «брату», разве на такое сердятся? — Ты сейчас ляпнешь глупость, — почти рыча произнес СССР. — И непоправимую. Уверен что хочешь её закончить?       Югославия мотнул головой, обхватив руками его кисти и так же жестко ответил ему: — Ты зол, может оправдано. Но ваши отношения начинают выходить из-под контроля. Вы друг другу вредить начинаете.       Он вздохнул, дальнейшее, ему кажется далось с трудом. Моральным, неподъемным трудом: — Ты победитель, он — побежденный. Ты — герой, а он — злодей. Из этого никогда не могло выйти что-то хорошее, пойми, друг. Ты… просто повелся на химию. И это тянет тебя на дно.       Советы глубоко вздохнул: старая песня на новый лад. Он мягко отпустил друга, хлопнув его по плечу: — Я уже там.       ФНРЮ раздраженно фыркнул, двумя руками встряхнув свои волосы. Смотря на поникшего друга, он понял, что надавил на больное. Меньше всего Союзу хотелось выслушивать очевидные вещи, ему нужно было помочь: — Извинись перед Италией.       СССР понуро ответил: — Рейха это не вернет. — Нет, — славянин направился к выходу. — Но немного облегчит груз на твоей душе.       Замерев у двери, устало взглянул на пустующую улицу. — Эй, — он обернулся, снова улыбаясь, его лицо стало привычно добродушным. — Из каждой задницы есть выход, понимаешь?       Коммунист ощутил как немного посветлело на душе: — Конечно знаю, брат.       Югославия, приподняв плечи, улыбнулся во всю немного щербатую ширь, лихо нацепив на голову кепку. Убрав руки в карманы, посвистывая, направился домой. Союз хмыкнул, подходя к окну. Прежде чем закрыть другую ставню, погрузив комнату полностью в блаженную темноту, свернул одеяло на вечно холодной стороне кровати. «Удобно закинуть ногу и руку», — оправдывал он каждый раз себя. ***       Коммунист кривил губу, покуривая самокрутку у входа в дом Тибета. То что «итальяшка» до сих пор был там, сомнений у него не было. «На совесть поработал, — с неким садистским удовлетворением подумалось СССР. — На этой морде еще долго заживать будет, а свистеть носом так до конца жизни придется». Остатки докуренной до основания самокрутки были растерты между пальцев и брошены в небольшую глиняную плошку, стоявшую на каменных перилах. Облизнув губы, Советы глубоко вздохнул: держать себя в руках. Он в конце-концов прожил столько лет — недостойно так по-юношески возгораться от каждой глупости. — Товарищ Советский Союз? — Тибет удивленно обернулся.       СССР сконфуженно отступил, дернувшись от скользнувших по затылку бус. Совсем забыл хотя бы отметить свое присутствие перед входом в чужое жилище.       Независимый взглянул на него сверху-вниз, держась в тени шкафа. Вид у него был, как у лани, что услышала тревожный хруст веток в чаще леса. С того дня, Советы совсем не заходил к нему и успешно избегал встречи даже на улице. — Неожиданно, — хмыкнув, произнес Италия, старательно пытаясь усесться вертикально.       Он возлежал на небольшом матрасе на полу, прикрытый тонким одеялом. Лицо все еще украшали повязки, но с глаз спал отек да и нос, к сожалению Союза, не сипел. Монарх в целом уже выглядел прилично, даже позволил себе хитрую полуулыбку. — Вы за лекарствами? — суетно поинтересовался юноша, стараясь придать своему виду умиротворение.       Выходило у него плохо, Советам не надо было иметь семь пядей во лбу, чтобы ощутить насколько был напряжен буддист. В груди неприятно кольнуло, конечности словно обхватила вязкая слизь, ему хотелось спрятать глаза и вообще уйти прочь. Как совестливый школьник, замерший у дверей домой, чтобы сообщить матери о своих «похождениях» в школе. Взрослому и отвечавшему за целый народ — такие чувства были противны. — Я… пришел поговорить с вами, Королевство Италия, — наконец смог произнести СССР.       Под повязками было совершенно не видно маленьких движений мышц, но глаза монарха выдали его: он был удивлен. Тибет же наоборот расслабился, опустив плечи и позволив себе отвернуться к столу, произнеся: — Не обращайте на меня внимания.       Независимый понимал, что по-хорошему, нужно уйти. Но взглянув на иную, темную сторону, личности Союза — всерьез опасался оставлять его наедине с острым на язык больным. И так была вероятность, что он не сможет предотвратить события, если у коммуниста вновь «сорвет чеку».       Советы закрыл глаза, снова глубоко вбирая воздух и выпуская его. Он военный, взрослый, даже возрастной, — справится. — Я хотел принести искренние извинения вам, — СССР снова вдохнул и выдохнул, выталкивать из себя слова было неимоверно сложно. — Ничто не может оправдать мой поступок.       Он смог, в конце-концов столько лет в политическом котле варился. — Верно подмечено, — Италия хмыкнул, самодовольно встряхнув головой. — Но я не зол на вас, товарищ Союз. Вы поступили так, как вам это свойственно. С диктаторской жадностью и агрессией. Как можно сердиться на то, что естественно для таких дикарей?       Лицо Советов исказилось, руки сжались в кулаки. Внутри него воспрянуло пламя и оно рвалось к голове. — Ты сам напрашивался, — слова клокотали, грозясь сорваться на агрессивный рык. — Твое, падла ты такая, поведение было провокационным! Должен был быть готов к последствиям! — Как можно быть готовым к тому, что в час интимный с другом из ниоткуда вырвется злой красный лось? — Достаточно, — голос Тибета был тих, но тверд, участники конфликта синхронно взглянули на него. — Если вы, уважаемый Италия, продолжите провокацию — я вам до белизны кишки лекарственным раствором через клизму промою. Ясно?       Союз изогнул губы в победоносной улыбке, глядя на поникшего монарха. — А вам, товарищ Советский Союз, — почему-то в его сторону было больше пламенности, Независимый даже обернулся, впившись взглядом в него. — Если не будете держать себя и свой буйный нрав в руках — вход в мой дом будет вам закрыт. Навсегда.       СССР пристыженно отвел взгляд: он прекрасно понимал чувства Тибета. «Можно ещё больше все испоганить?» — подумалось ему. — Я принимаю ваши извинения, — произнес Италия, опасливо косясь на вновь вернувшегося к своим делам Тибета. — Славно, — Советы вежливо улыбнулся, хотя во взгляде все еще сквозила угроза. — Но позвольте одно дельное замечание, товарищ Союз, — монарх чуть запрокинул голову, сложив пальцы перед собой, словно в молитве. — Вам стоит прекратить доставать Рейха той чушью, которую, помилуй Мадонна, Вы считаете верной.       СССР посмотрел на него сверху-вниз, только начавший остывать пожар в груди разгорелся вновь. — Тебе какое до этого дело? — Союз еще шире улыбнулся, непроизвольно, скорее нервно. — Мое дело, как раз таки было, пока вы не вылетели и не начали избивать меня. Я его друг, а вы… впрочем, не важно. Это теперь не имеет значения.       Италия хмыкнул, одарив коммуниста таким взглядом, что тому срочно понадобилось что-нибудь разбить. Желательно о чью-то конкретную голову. — Сказал «а», говори «бэ», — угрожающе произнес Советы. — Уверены? — Италия краем глаза присматривался к Тибету.       Тот уже третий раз переставлял одну склянку с места на место. Из-за очень коротких волос было прекрасно видно, как у него напряжены мышцы лица и навострены уши. — Правда может вас снова… — монарх неоднозначно взмахнул рукой. — Я уж сдержусь как-нибудь, — СССР растянул улыбку еще шире, эмоция была настолько неискренняя, что выглядела чужеродно на обычно мягком лице.       Королевство Италия глубоко вздохнул и словно нехотя сказал: — Вообще Рейх говорил об этом исключительно между нами… — Продолжишь в том же духе — шею сверну, — коммунист напряженно поднял плечи.       Советы дернулся, когда Тибет резко хлопнул ладонями по столу. Кажется, даже просветленный и миролюбивый юноша достиг той точки, когда руки тянутся, хорошо если к предметам. — Вы меня оба уже достали, — Тибет развернулся на пятках, его лицо пылало. — Никакого терпения с вами! Вы что его вообще слушаете, товарищ Советский Союз? Шли бы вы отсюда! — Насовсем? — как-то грустно произнес СССР. — Пока либо с Рейхом не помиритесь, либо этот не свалит к чертовой матери, — рыкнул Тибет.       Италия и Советы, не поворачивая друг к другу головы, обменялись многозначительными взглядами. Видеть Независимого таким воспламененным — равноценно явлению льва, поедающего траву. Непривычно и на грани фантастики. — И все же, — попытался продолжить Италия.       Буддист обернулся к нему. Тень так упала на его лицо, что монарху невольно пришли на ум библейские гравюры, на которых пытались изобразить владык Ада. Ярость в чертах на грани с безумной красотой, глаза сверкающие мистическим пламенем. — Дело сделал и пойду, — Советы отступил и как можно ласковее произнес. — Ты уж прости, Тибет. — Я на вас не злюсь, просто ужасно недоволен вашим поведением.       «Знакомо звучит, — СССР кивнул ему, покидая ставшую менее умиротворенной обитель. — Надо матушку навестить, давно в гости к ней не заглядывал. Беспокоится скорей всего».       Когда широкоплечая фигура скрылась за поворотом соседнего дома, Тибет расслабленно опустил плечи и обратил серьезный взгляд на итальянца. Тот улегся на бок, мило улыбаясь своему «врачу». — Вы своего не добьетесь, — холодно бросил буддист, все же возвращаясь к сортировке лекарств. — Хм, — монарх мурлыкнул. — А вам ведь хочется, чтобы добился.       Независимый даже взглядом его не одарил, продолжая тонкими пальцами ловко менять местами склянки по цвету, заполненности и назначению. Но рука невольно замерла на резном рисунке на внешней стенке небольшого шкафчика: очень красивое ветвистое дерево с цветами, похожими на розы. Подарок Союза за «услугу», мелочь, но сделанная с большой душой. — Что же вам сказал Рейх? — тихо произнес буддист.       Италия перевернулся обратно на спину, лицо все еще нещадно саднило, Союз кажется перемолол каждую косточку. — Не могу сказать дословно, — он закрыл глаза, удобно закинув руки за голову. — Скажу одно: если товарищ Нерушимый найдет верное слово и верный подход…       Он громко вздохнул, разведя руки в стороны: — Все наши с вами, Тибет, чувства могут идти по известному женскому органу.       Независимый поднял голову, улыбка еле заметным шёлковым мотыльком скользнула по его тонким губам. — Что по судьбе — то нам неподвластно, — юноша сделал шаг назад, с удовольствием рассматривая порядок на столе. — Мы все хозяева своей судьбы. — Вы уверены, что хотите со мной посоревноваться в философии?       Монарх фыркнул, артистично дрожащим голосом произнеся: — Сдаюсь, белый флаг!       И сам засмеялся. Все таки самоирония была чертой, отличавшей его от суровой и жестокой матери. — Что же, — Тибет заглянул за шкаф у окна, перебирая что-то. — Спускайте штаны.       Королевство Италия даже привстал немного: — Я конечно расстроен, но… а черт с вами, вы слишком хороши, чтобы отказывать!       Он приспустил штаны до колен, откинув одеяло. Взгляд быстро скользнул по очертаниям тела в довольно легкой тканевой одежде. — На живот укладывайтесь, — юноша наклонился совсем вплотную к стенке: только ноги и симпатичное приложением к ним виднелось. — Эээ… я конечно свободных нравов, но предпочитаю «вести». Может через пару раз… — Прошу прощения, — Тибет ненадолго вынырнул. — Но вы неправильно меня поняли. Вы же не прекратили дразнить Союза? Не прекратили. А я свое слово держу.       Он достал предмет, напоминавший смесь шприца и насоса угрожающего размера и длинной трубки. — Так что готовьте свои «тылы», приятно вам точно не будет.       Монарх громко сглотнул: не мирный буддист, Ямараджа во плоти. Тактичное покашливание, заставило буддиста и итальянца синхронно обернуться. — Я тут кажется не вовремя, — сконфуженно произнес Сикким.       Королевство Италия быстро вздернул штаны назад. Тибет отшвырнул предмет, мило улыбнувшись старичку: — Я к вам вечером собирался! Что-то случилось?       Сикким оживленно кивнул. Он выглядел на удивление бодро, даже как-то моложе казался или мягкий свет дневного солнца за спиной его так молодил. Спина прямая, руки не дрожат, и надеты лучшие одежды. — Дело есть, да, — старичок заговорщицки подмигнул юноше. — Только ты мне и помощник.       Независимый настороженно заглянул Сиккиму в глаза, изучая и пытаясь прочесть мысли. Когда он нащупал верную нить — зрачки расширились, губа чуть дрогнула. — Раз… кхм, конечно. Это мой долг.       Италия удивленно смотрел, как юноша, старательно держа улыбку на лице, направился за милым стариком. Монарху даже радоваться не хотелось, что «кармическая» прошла мимо него.        Советы заглянул в окно, чуть отодвинув ажурный тюль: внутри было абсолютно пусто. Союз потер затылок: стоял полдень, обычно она в это время предпочитала рукодельничать в прохладе комнаты. — Матушку ищете?       СССР вздрогнул, оборачиваясь. Германская империя стояла внизу, держа в руках пустой глиняный кувшин. «Пустое ведро было бы — точно день насмарку», — коммунист наклонился через перила: — Ага, не видали?       Императрица осуждающе приподняла бровь: нет, все-таки этот здоровый лоб манерами не отличался. «И что только их связало друг с другом?», — подумалось ей, пока она критично присматривалась к чертам лица Советов. — К Осману она ушла, — она вздохнула, убирая пряди, выбившиеся из тугой хитросплетенной прически.       Союз устало выдохнул, укладывая голову на перила и свесив руки. «Как пес», — еле сдерживая улыбку, подметила Германская империя. — У меня есть для Вас дельная новость, — бросила она, разворачиваясь в сторону улицы, ведущей к реке. — Это какая? — тут же встрепенулся СССР.       «Хвостом еще помаши», — немка фыркнула, но тут же приняла обратно серьезный вид. Она неспешно шла, прикрыв глаза от жаляще яркого солнца. — Так, — Советы догнав ее, одернул простую хлопковую рубаху без украшений. — Что вы хотели мне поведать, достопочтенная фрау?       «Смотрите-ка, сразу манеры пробудились», — она снисходительно улыбнулась ему. — Я тут свой садик разбила, — издалека завела императрица. — Пример с Сиккима взяла. Погода жаркая, знаете ли, душистые травы такое плохо переносят. Им воды надо, да побольше, как и всякому ростку. Хотя, помнится у нас лавровый лист и без капли воды в течение месяца зеленел и благоухал.       Советы молчал, не спуская с неё взгляда и не смея торопить или перебивать. Германская империя приятно удивилась, видимо часть благотворного влияния все же была. — Что я вокруг да около. Рейх в городе — с Великобританией в шахматы играют. Там, у фонтана неработающего.       Лицо СССР передало столько эмоций, что немка даже немного оступилась. Радость, удивление, настороженность и умиротворение — в одну секунду. — Спасибо, — Союз широко улыбнулся ей, одаривая ее волнами чего-то бесконечно светлого.       «Кажется поняла», — императрица еле-еле нашла силы улыбнуться в ответ. Что сказать, эта эмоция была чужда ее холодному лицу. — Позволите пару замечаний, прежде чем Вы направитесь к нему? — Конечно, — коммунист продолжал улыбаться, кажется ему уже ничего не могло сбить настрой. — Мой внук, при всей твердости своего характера и выправке, остается избалованным ребёнком. Это всегда было и есть в нем. А Вы его детской эгоцентричности только потакаете.       Она зажмурилась от луча, сверкнувшего сквозь здания, когда они с СССР поднялись по узкой, уходящей вверх дорожке. Советы сделал шаг и оказавшись перед ней, заслонил от болезненного света. Императрица медленно скользнула взглядом по ровной спине, к широким плечам и остановилась на кудрявом затылке. Уголок бледной губы чуть приподнялся, в глазах блеснула и погасла искра. — Возможно дело в том, что у него первая любовь была… — она призадумалась, стоит ли вообще коммунисту давать такую информацию, но решительно продолжила. — Ненормальная. И это, в мягкой форме, если описывать.       Союз осторожно спросил: — Это «был» или «была»? — Был. Человек, психолог с медицинского учреждения, — её лицо чуть перекосило от неприятных воспоминаний. — Все что можно в его голове извратил. — А еще что-то про садовников мне рассказывали, — хохотнул коммунист. — Истина все та же, даже при вскрытии старых «язв». Он сам тянулся к этому ужасному человеку.       Они дальше шли молча, каждый думая о своем. На развилке, СССР обернулся к ней: — Спасибо, я Вас услышал и принял к сведению.       Германская империя кивнула и чуть с насмешкой протянула: — Только «миритесь» уж потише или хотя бы до второго куплета дойдите.       Коммунист вспыхнул: только на этот раз от смущения. Императрица засмеялась, в свете блеснули аккуратные клыки. -… Похоже, цугцванг, — задумчиво протянул Австро-Венгрия.       Рейх лишь ухмыльнулся, пальцами перебирая свои фигуры. Стороны в течении получаса игры не потеряли даже пешки — сражение шло почти незримо неопытному взгляду. Но в этом трио слишком хорошо умели двигать не только резные фигуры. Великобритания мотнула головой, переместив сигарету из угла в угол губ. Она закинула ногу на бортик фонтана, потянувшись и понаклонявшись в разные стороны. К своему неудовольствию, отметила, что ни Германия, ни Венгерская корона даже украдкой не взглянули. — Мат, — произнес нацист, мило осклабившись.       Он передвинул фигуру ладьи и чуть откинулся спиной назад. Королевство Соединенных островов, развела руки, приняв покорное выражение. Двоецарствие нагнулся, внимательно изучая позиции и восхищенно вздохнул: — Поразительно!       Нацист улыбнулся, протягивая руку королеве для пожатия. Та вполне миролюбиво ответила на жест. — Хватку потеряла, — у неё был низкий, бархатный голос с хрипотцой. — Здесь особо не с кем поиграть… в таком духе, не обижайтесь, Австро-Венгрия. — Что Вы, — аристократ махнул рукой. — Ошибочное мнение, что я души не чаю в этой игре. Уже привык.       Великобритания перевела взгляд за плечо Рейха, тут же смешливо хмыкнув. — О, кажется по вашу душу пришли.       Германии даже оборачиваться не нужно было, чтобы понять о ком она. — Взглядом буравит или идет? — Совмещает, — королева потушила остатки сигареты о бортик старого фонтана.       Советы хоть шел, уверенно расправив плечи, внутри у него не утихало давно забытое юношеское возбуждение. Когда внутри сердце так и ухает, в голове не прекращается поток беспорядочных мыслей и прогнозов, как поступить и при этом не выглядеть идиотом, а внутренности предательски сводит в мучительно приятных спазмах. Когда он дошел до фонтана, Рейх продолжал сидеть к нему спиной. СССР учтиво поклонился монархическим особам и недрогнувшим голосом произнес: — Даже не поздороваешься? — Доброго дня, — тут же ответил нацист холодным, даже подмораживающим тоном.       Советы ощутил гнетущее напряжение и неловко убрал руки в карманы галифе, запрокинув голову к небу. «Задница», — чуть не вслух произнес Союз, продолжая: — Чудесная погода, не правда ли?       Великобритания фыркнула в сжатый кулак: на её вкус это было слишком неловко. Она хорошо знала коммуниста и всю его подноготную, оттого особенно умилительнее становилось. Австро-Венгрия тактично смотрел куда-то в сторону, старательно делая вид, что ему не интересно к чему приведет встреча. — Да, неплохая, — учтиво, но без энтузиазма ответил нацист.       СССР несмотря на свидетелей очень захотелось схватить его за шею и сжать как следует. — Что — в шахматы играете? — Советы старательно искал пути к более располагающей беседе.       Примерно, с успехом слепого среди разложенных, заряженных мышеловок. — Уже сыграли пару партий, — Рейх наконец-то обернулся к нему.       У Союза внутри поднялась приторная тошнота: абсолютно безэмоциональный взгляд, словно Германия смотрел на пустое место. Рейх любил играть в своего рода «холодного короля», но время от времени наедине, когда поворачивались лицом к лицу, СССР замечал в зрачках мелькавшую завораживающую чертинку. У Советов появилось ощущение глухого провала, словно сделал шаг в абсолютный вакуум. — Го, седалища просиживаете, господа-зануды?       Югославия появился внезапно для Союза: он был так поглощен своими эмоциями, что весь мир потерял разом четкость. Рейх уже успел отвернуться от него, скучающе качая ногой. Славянин пришел в компании Чехословакии, подмышкой тот держал мяч. Он взглянул на «аристократию» и задорно ухмыльнулся. — Добрейшего вам дня, — поздоровался ЧССР, в его смущенном взгляде так и сквозило «вы уж простите манеры моего друга». — Культурно проводим досуг, — тут же парировал Германия. — Ум как и тело — требуют упражнений. — По-занудски не разговариваю, — ФНРЮ одарил его лукавой улыбкой. — Брат, пошли в мяч погоняем!       Югославия тут же немного одернул себя: вид у друга был какой-то совсем потерянный. — Славяне только со славянами играть горазды, — вдруг заговорила Великобритания. — Это нам вы говорите? — балагур захохотал. — Да вы даже по мячу не попадете, Ваше Величество! — О, это вызов, мальчишка? — королева одарила его истинно «чеширской» полуулыбкой. — Почему бы и нет? — Югославия горделиво выпятил грудь. — Трое на трое!       Рейх иронично изогнул бровь, Австро-Венгрия неловко попятился: — Я, — Двоецарствие покашлял. — В активных играх не силен, честно говоря. — Не имею желания участвовать в дурацкой игре, — Германия встал, явно вознамериваясь уйти. — А если, — вдруг заговорил Союз, в его глазах мелькнул азарт, — На желание?       Немец сверлил его взглядом и что-то знакомое, заставившее СССР вновь воодушевиться, мелькнуло в его лице: — На одно? — Нет, даже не так. Проигравшая сторона будет сутки исполнять любое желание выигравшей, — коммунист дерзко добавил. — Если, конечно, кишка у вас не тонка. — Я что-то чувствую, что это плохая идея, — вмешался в их диалог Чехословакия, нервно облизнув губы. — Не ссы, братец! — Югославу идея видимо пришлась по душе. — Мы благочестивые граждане, аристократишек сильно мучить не будем, хе-хе. — Самонадеянно! — Великобритания хлопнула в ладони. — По рукам, мальчики. Только не хнычьте потом.       Она расстегнула комбинезон: ФНРЮ восхищенно открыл рот, Чехословакия невольно залился краской, спешно отворачиваясь, Австро-Венгрия все это время смотрел куда-то в сторону, думая как избавиться от этой повинности, а Союз и Рейх не спускали немного натянутого взгляда друг с друга, не обратив на это внимания. Королева опустила верхнюю часть одежды оставшись в облегающей белой майке, которая только подчеркивала хорошие физические данные. «Другое дело», — внутри мурлыкнула она, смотря на двух славян. Осталось только сделать выбор, в случае победы. Великобританка бросила полный сожаления взгляд на Советы, уж из трех славян она знала, кого бы точно выбрала. — Правила то вам рассказать или инструкцию сразу приложить? — насмешливо крикнул Югославия, пиная вверх одной ногой мячик.       Поле, где обычно гоняли мяч те, кому это было интересно, находилось чуть за городом, ближе к дороге, ведущей к крепости Убар. Место было выбрано неспроста: здесь мистическим образом трава практически не росла, только песчаная земля да валуны причудливых форм по краям. Пара скрещенных друг с другом монументальных камня были воротами с одной стороны, с другой — уже вручную подтащенные булыжники. После небольшого обсуждения было решено поставить Чехословакию на ворота, Югославию — в защиту, Союза — в нападение. СССР хмыкнул, глядя на Рейха в позиции защиты — уж кто, кто, а он был идеальной кандидатурой для нападающего. — До какого счета играем? — крикнул Австро-Венгрия. — Пять голов! — ответил ему Югославия и тише добавил. — Чтобы не устраивать избиение котят на полдня…       Великобритания и Советы сошлись на центре поля, югослав пнул мяч в их сторону. Советы ловко перехватил его ногой, любезно подтолкнув королеве: — После Вас! — чуть присев в реверансе, произнес он.       Британка ничего не ответила: лишь помчалась с мячом вперед, как таран, лихо обойдя коммуниста. Югославия еле-еле увел у нее мяч, задорно присвистнув, подал пас другу. Советы принял грудью, вертанувшись вокруг оси помчался к воротам, где напряженно вытянулся Двоецарствие. Без парадного камзола и рубашки, в майке он выглядел немного нелепо, особенно со своими костлявыми плечами и непомерно длинными руками. «Уж его финтом обдурить — как у дитя конфету отобрать!», — подумал коммунист, напрочь забыв про защиту.       Рейх незаметно возник перед его носом, без капли эмоций уведя у него из- под ног мяч, элегантно поднырнув под руку. Так же легко обошел югослава, перепасовав удар Великобритании. Та уже, почти не останавливая мяч, ловко забила гол прямо выше головы Чехословакии. — Ебенко техника… — выдохнул ФНРЮ. — Мяу, — бросил Советы, хлопнув его по плечу. — Собрались!

***

— Тайм аут! — крикнул СССР, низко наклонившись и упершись ладонями в колени. — У нас перераскадровка! — Вам это не поможет! — крикнула королева, откинув волосы со лба.       В её словах было слишком много правды: счет был четыре — один. И тот жалкий гол коммунист выудил, ударив с другого конца поля на везение. Рейх в тандеме с Великобританией играли, как чемпионы мира, потому Советы решил, что надо кардинально менять стратегию. Пот градом катился по обнаженному торсу, и нога снова предательски судорожно выла в боли. — Что делаем? — спросил Югославия, почти лежа на плече Чехословакии. — Я — на ворота, ты — в защите, Чехословакия — на нападение. Просто не давай Рейху выбить мяч с пределов поля противника, понял? — Легко сказать! — ФНРЮ взмахнул руками. — Вон, даже не вспотел!       СССР прошелся по воображаемому пути игры: нацист был ловок, но избегал прямого контакта и старался сразу отвести мяч подальше. Также Великобритания старалась сразу занять позицию с другого конца поля. — Смотри, — Советы тыльной стороной руки вытер пот с лба. — Мяч у Рейха — мчись к нашим воротам и закрывай королеву. Перехватишь мяч — ко мне в ворота, а я дам пас Чехословакии через поле на их сторону. А там, ты уж не оплошай.       Последнее он сказал притихшему чехословаку. Тот встрепенулся, озадаченно моргая: — Да я же мазила! — А ты не сильно бей и ниже, ниже, — Союз хохотнул. — Австро-Венгрия тоже не ахти какой вратарь! А со своего роста, ему низины трудно контролировать. А ты у нас… кхм, тот еще шпингалет, без обид. Главное, увидишь, что Рейх к тебе несется, не пасуй, а бей. — Рейха? — Мяч! — коммунист хохотнул. — Нет, его конечно тоже можешь, но это — «красная карточка».       ЧССР кивнул и даже уверенно сжал кулаки.       Югославия оказался совсем внезапно, даже для себя, перед королевой, перехватил мяч лбом. Предмет наудачу отрикошетил прямиком выскочившему из своей зоны СССР. Тот перехватил телом, вертанулся, еле-еле мешком не рухнув вниз, следуя инерции, пнул от души на другой конец поля. Рейх проводил мяч взглядом, тут же разворачиваясь и ринувшись обратно. Чехословакия, притоптывая на месте, отчаянно повторял себе, что «не оплошает». Кое- как перехватил низко подлетевший к земле мяч, пнул, почти не глядя, в сторону ворот, крепко зажмурившись. Громогласное: «гоол!» заставило его радостно подпрыгнуть и нервно взглянуть на Австро-Венгрию. Тот невинно улыбнувшись, показал большой палец, при этом находясь в не очень грациозном полушпагате.       Югославия никак не мог выбить мяч у Рейха. После ещё двух голов, команда противников раскусила их хитрость и теперь юркий нацист несся прямиком к воротам. Союз ухмыльнулся, когда их взгляды пересеклись.       Удар. СССР ловко перехватил мяч руками: — Для дурацкой игры ты слишком стараешься! — поддразнил он Рейха.       Великобритания легко оказывалась перед Югославией, перекрывая возможности дать пас ему. Чехословакия маячил где-то на другом конце, старательно перебирая ногами в их сторону. Советы пнул мяч в сторону нападающего, но нацист, легко добежав до места падения предмета, перехватил его у СССР и снова ринулся к воротам. — Знаешь, победа не так важна, как удовольствие от игры! — Союз снова отбил удар, отправив мяч к вырвавшемуся из-за спины британки ФНРЮ.       Та, почти прижавшись грудью к его спине, к растерянному смущению славянина, легко перепасовала Рейху. Тот тут же ударил наотмашь, почти забив, СССР поймал мяч, больно ухнувшись на пятую точку. — Ни одна игра не затевается ради игры, — немец чуть улыбнулся ему, глаза даже стали немного живее. — Всё ради того, чтобы чувствовать себя победителем.       В груди Союза что-то шелохнулось, послав зашифрованный импульс в голову. Глаза чуть расширились, хмыкнув, он отправил мяч на другой конец поля.       Чехословакия даже вполне сносно принял пас, ринувшись к воротам. Какое же у него было удивление, когда перед ним возникла королева, выбивая мяч обратно к Германии. Бедный чехословак, запутавшись в собственных ногах, неловко упал прямо на неё. — Ох мой… Ох, ох, простите! — ЧССР залился краской, упал он аккурат лицом в вырез. — Я… Ох мягк… То есть, извините!       Великобритания заразительно засмеялась, бросив колкость: — Вы не на мои «мячи» пяльтесь, а на игровой!       Рейх перехватил пас, увернувшись от Югослава, который не рассчитав центробежную силу, грохнулся, перекувырнувшись через себя.       СССР подмигнул нацисту, замерев в ожидании. Германия стоял одной ногой на мяче, рассчитывая и анализируя.       Удар. — Вашу мать... — Югославия обречённо зарылся лицом в ладони.       Мяч пролетел в миллиметре от рук Союза. Игра была окончена в пользу команды «аристократов». — Что же, — Великобритания кокетливо улыбнулась, рассматривая приунывших славян. — Рейх, право первого выбора за Вами! Вы нам победу выбили…       Рейх приподнял тонкие брови, медленно прошёл мимо выстроившихся в линию проигравших. — Как будто у меня есть из чего выбирать, — елейно протянул он сквозь клыки. — Союз. Или хочешь отказаться от слова чести? — А чего мне бояться? — СССР немного вымученно улыбнулся, нога ужасно болела. — Знаешь, — Германия приподнялся на цыпочках, чтобы шепнуть тому в ухо. — Ведь я могу приказать тебе все что угодно. А я давно хочу… «Укротить» хромого коня.       Советы сглотнул, но как можно беззаботнее ответил: — Так наш договор с прошлого пари ещё в силе - мне нельзя. — Тебе и не надо, — Рейх ещё шире оскалился, глаза зловеще блеснули. — Попал он в передрягу, — уныло протянул Югославия, незаметно скрестив пальцы, чтобы его выбрала Великобритания.