Пленник Мохенджо-Даро

Санджив произнёс ещё несколько столь же непонятных слов, а затем пристально посмотрел в глаза Динешу и кивнул, приглашая начинать. Динеш прищурился. — Правило первое — всегда говорить мне правду и только правду. Ни слова лжи я не потерплю. Отвечать на мои вопросы откровенно, не пытаться уйти от ответа. Санджив стиснул зубы, но кивнул. Динеш задумался. В данный момент это правило было для него актуальнее всех остальных, но пересматривать однажды данное слово он не любил, потому тоже считал, что границы нужно оговорить сразу же. — Правило второе. Ты подчиняешься мне и только мне. Любой мой приказ для тебя — закон. Но ты и не будешь оскорблять моё окружение. Будешь скромен и вежлив до тех пор, пока я не прикажу иного. Санджив понимающе кивнул. — Могу я по вашему приказу причинять им боль? — тут же уточнил он. — Да. Я хотел бы пользоваться твоими навыками… не только в постели, — отозвался Динеш, и по телу Санджива пробежала дрожь. Динеш, впрочем, этого не заметил и, поразмыслив некоторое время, продолжал: — Не вижу смысла ограничивать твои перемещения, но всё, что я говорю тебе, должно оставаться между нами. Никому постороннему ты не смеешь рассказывать о том, что видел в моём доме или в моём присутствии, о том, что слышал от меня или про меня. Все подобные вещи ты можешь обсуждать только со мной. Санджив кивнул. Особого вопроса третье правило у него не вызвало. — Это всё? — уточнил Санджив. Динеш задумался. В детстве ему рассказывали немало сказок о джинах, и хотя Санджив вроде бы джином не был, вёл себя как-то уж очень похоже. Потому Динеш ещё некоторое время старательно искал в происходящем подвох, а затем всё-таки подтвердил: — Это всё. Санджив с ощутимым облегчением кивнул. — Танеш санада Динеш, танар, — произнёс он. Знак на его плече вспыхнул и погас. — Спасибо, — добавил он уже спокойнее. Затем наклонился и быстрым поцелуем коснулся босой ступни Динеша, так что тот не успел до конца поверить, что видит это движение наяву — и тут же выпрямился. — Вас ждёт ваш брат, — напомнил он. — Он мне… не брат… — поправил Динеш и потёр лоб, — но об этом мы поговорим потом. Раз уж ты сам принёс мне такие клятвы, то я первым делом хочу, чтобы ты рассказал, что это за знак. Динеш ткнул пальцем в татуировку на плече пленника. Санджив скрипнул зубами. Он очень хотел промолчать, но змея слабо замерцала и руку постепенно стала охватывать боль. — Это печать, — быстро проговорил он, и боль стала слабеть. — Продолжай, — с нажимом произнёс Динеш, внимательно глядя ему в глаза. Того, что происходило с татуировкой, он не замечал. Санджив испустил шумный вздох. — Я… не знал ни мать, ни отца. Когда был ребёнком, не имел ни крова, ни еды. В раннем детстве мне встретился странствующий монах. Он сказал, что даст мне крышу над головой и еду. Но я должен буду поклясться… он сказал мне те слова, которые я говорил сейчас тебе. Сказал, что мои слова закрепят печать. И так… она появилась на моей руке. Динеш нахмурился и задумчиво посмотрел на печать, но та уже потухла и теперь почти не привлекала к себе внимания. Вопросов оставалась тьма, но Савитар ждал, и потому приходилось отложить их на следующий раз. — Допустим, твой ответ меня удовлетворил, — медленно произнёс он. — Сейчас мы пойдём к старшему сыну махараджи. Ты видел его только что. Динеш задумался о том, что стоит рассказать о Савитаре и о чём нужно предупредить. — Он опасный человек, хотя в общении довольно мил. Не привлекай лишнего внимания к себе. Если бы не прямой приказ, я бы не стал брать тебя с собой. Но… — Я понимаю, мой господин, — Санджив, не вставая с колен, изобразил поклон. — Он может приказывать тебе. — Не совсем, — Динеш помрачнел. — Но он сын царя. А я… я — нет. Так или иначе, никто из нас не должен его оскорбить. Но ты всё равно подчиняешься только мне. Динеш вздохнул, переводя дух. — Поскольку наша небольшая забава испортила мне туалет, а ты и вовсе не купался с утра, нам придётся вместе лезть в бассейн. Однако, думаю, сегодня тебе лучше не помогать мне с умыванием… иначе мы не уложимся за полчаса. По губам Санджива промелькнула мимолётная улыбка, и он снова понимающе кивнул. В глазах засветился самодовольный огонёк. — Я всё-таки привлекаю тебя? — прямо спросил он. Улыбка коснулась и губ Динеша. — Привлекаешь, — признал он. — Иначе я бы тебя не взял. — Это могла быть жалость… — Санджив невольно отвёл взгляд. Динеш задумался. Затем качнул головой. — Не думаю, — наконец произнёс он вслух, — обычно я не склонен спасать преступников и заступаться за рабов. Динеш встал. Уже поднимаясь, поймал руку раба и потянул его следом за собой, в сторону бассейна. Ни останавливаясь ни на миг, Динеш шагнул в воду и Санджив рухнул следом за ним. От неожиданности тот пошёл на дно, схватился за господина, и план Динеша не затягивать купание едва не рухнул, потому что, когда он оказался в крепких объятьях своего пленника, тело невольно взбунтовалось. Санджив вынырнул из воды прямо напротив него. В глазах его светился жадный вопрос, когда он произнёс: — Я чувствую, твоё тело требует… внимания, господин. Я мог бы его оказать. Не обязательно делать то же самое для меня. Динеш поднял бровь. — Ты делал это для прошлого господина? — не удержавшись, поинтересовался он. Всё-таки Санджив, на его взгляд, совсем не походил на постельного раба. Санджив отвёл взгляд. — Нет, — признался он. — Прошлый господин подобное запрещал. Но в твоих правилах такого пункта нет. Динеш хмыкнул. Поймал пленника за поясницу и притянул ещё ближе к себе. Наклонился и зарылся носом в его плечо. Запах ночного пота мешался с ароматами цветов, маслами, которыми натирали тело Санджива вчера. Динеш вздохнул. — Не сейчас, — с грустью сказал он. — Занимайся собой. Подумал и добавил: — И до ухода больше меня не соблазняй. Санджив послушно отплыл к дальнему бортику и там принялся неторопливо смывать с себя ночной пот. Купальные принадлежности с вечера остались лежать на полу, но поначалу он не был уверен, дозволяется ли ему их брать. С прошлым хозяином всё было не так. От слова совсем. Поэтому вопросы о том, можно ли прикасаться к своему обнажённому господину и пользоваться его мылом, перед Сандживом не вставали до сих пор никогда. Воля господина была законом, а сам он, Господин, воспринимался скорее как божество, нежели как человек. Динеш был из плоти и крови, и Санджив странно ощущал себя рядом с ним, когда думал об этом. «Подчиняться человеку…» — Санджив пытался обкатать в голове эту мысль, сделать её частью своей новой реальности. Пока что получалось с трудом. Он хотел Динешу не столько подчиняться, сколько просто… быть рядом. И да, всё-таки прикасаться к нему. Там, в монастыре, их было много и даже просто увидеть Господина доводилось далеко не каждый день. И теперь Санджив невольно с опаской думал о том, что быть на виду у господина каждый день, быть его единственным рабом… означает быть единственным, кому он отдаёт приказы. Единственным, кто виноват в неудачах. Единственным, кто терпит наказания от него. Последняя мысль заранее доставляла Сандживу нездоровое, но желанное наслаждение. Он вспомнил, как позволил себе смелость коснуться поцелуем ноги господина — и пожалел о том, что этот момент оказался столь мимолётен. Щёки его порозовели, дыхание участилось, и погруженный в собственные воспоминания и фантазии, Санджив не сразу заметил, что господин уже выбрался из бассейна и стоит над ним, протягивая рабу шёлковое покрывало. По стройному телу стекали струйки воды. Тугие мышцы при каждом движении переливались под смуглой кожей. Влажные кончики кос липли к обнажённым плечам. — Ну, — поторопил его господин. Санджив окинул покрывало задумчивым взглядом. Ничего подобного он никогда не носил, потому что на его взгляд такая одежда была ужасно неудобна в бою. И хотя дороговизну предложенной вещи Санджив оценил, он, всё же, осторожно спросил: — Позволено ли мне будет узнать… что стало с той одеждой, в которой я был? Динеш нахмурился и некоторое время молчал. Стилистические капризы пленника занимали его мало. Однако упоминание об одежде помогло вспомнить и о порке, и о намерениях махараджи — раз уж тот решил устроить показательную экзекуцию, а затем казнь, значит, наверняка палачи не добились результата наедине. «Что же он тогда решился отдать своего пленника мне?» — пронеслось в голове, но Динеш решил отложить эту мысль. — Вылезай, — велел он и отбросил покрывало. Санджив ловко подтянулся на руках и замер, обнажённый перед своим господином. Веки его были чуть приспущены, сквозь чёрные ресницы слабо мерцали ониксы зрачков. Динеш невольно закусил губу, когда провёл глазами вниз. Пленник был хорошо сложён — это Динеш заметил ещё вчера. Сейчас же его интересовало другое. Взяв пленника за плечо, он чуть отодвинул его от края бассейна и обошёл по кругу. Боевой опыт позволял Динешу на глаз определить какими болезнями страдает тот, кто стоит перед ним. У Санджива, похоже, было ушиблено бедро. Помимо шрамов на спине и ссадин, оставленных его же собственной рукой, Динеш теперь разглядел несколько следов от ожогов. Не удержавшись, коснулся того, что находился на здоровом бедре. Санджив сдержал дрожь и скосил глаза. Взгляд его под пологом ресниц стал ещё более испытующим. — Если бы господин объяснил, чего он желает от меня… — Просто хочу понять, насколько ты здоров, — оборвал его Динеш и подавил желание провести рукой по опалённой солнцем и измученной плетью спине. «Ещё бы ты его не победил», — с некоторой обидой на самого себя подумал Динеш.— «Он, наверное, еле стоит». Нужно было бы, всё же, оставить раба дома и позвать лекаря, но Савитар высказал своё желание достаточно чётко. «И что ему в голову взбрело…» — Динеш отогнал мгновенную злость и, повинуясь порыву, качнулся к пленнику. Обхватил его затылок одной рукой и, чуть оттянув волосы назад, приник поцелуем к губам. От неожиданности Санджив выдохнул ему в рот, и горячий воздух защекотал чувствительную поверхность щёк. Тело Санджива было так близко, что Динеш отчётливо ощущал, как напрягается у бедра его плоть. Когда Динеш отстранился, Санджив тяжело дышал и взгляд его заволокло дымкой желания. — Ладно, — твёрдо произнес Динеш, — с одеждой и прочим разберёмся потом. Сейчас одевайся в то, что есть, и идём.