Пленник Мохенджо-Даро

— Сегодня вы снова отправитесь на встречу с одним из братьев? Возможно, с третьим? — спросил Санджив, когда омовение подходило к концу. Динеш качнул головой и слабо, устало обернулся. — Надеюсь, что нет. Я не собирался выходить из дома. Если только… ты не захочешь посмотреть дворец. Санджив удивлённо вскинулся. Он стоял на коленях с мягким покрывалом в руках и теперь с удивлением смотрел снизу вверх. — Что может зависеть от меня?.. — такая же слабая улыбка промелькнула у него на губах. Динеш коснулся кончиками пальцев его виска и провёл вниз, вдоль скулы к самой шее. Санджив прикрыл глаза и запрокинул голову, подставляясь под ласку, но, к удивлению Динеша, в этом жесте не было той приторной сладости, которую демонстрировал накануне Лаид. — Да… — глухо ответил Динеш. — Я хочу провести этот день с тобой. Санджив вздрогнул, распахнул глаза. Заметив, что Динеш, смущённый собственным порывом, собирается убрать руку, торопливо прижал её к щеке. — Если такова воля господина, — сдавленно отозвался он. — Одевайся, — слабая улыбка вернулась Динешу на лицо. — Если кто-то будет любопытствовать, я скажу, что показываю сад своему новому рабу — чтобы он мог выполнять мои распоряжения, даже если меня рядом нет. Санджив смутился. Последние слова всколыхнули ворох противоречивых мыслей, всю ночь кружившихся у него в голове. Говорил ли господин всерьёз? Стал бы сам лично показывать рабу сад? «Ему ведь больше некого послать», — тут же сообразил он. «Но если так — зачем упомянул, что скажет об этом другим?» Само то, что новый господин готов был потратить на него целый день, должно было радовать, но Санджив с горечью ощущал, что этого мало. Он хотел, чтобы Динеш сегодня думал о нём, не как о рабе. «А как о ком?» — Сандживу самому стало смешно. «Кем ещё ты можешь быть для него? Ты должен радоваться, что он тебя до сих пор не убил». Радоваться не получалось, и всё время, что они провели в саду, Санджив оставался мрачен и хмур. Сад был красив, а генерал показывал вовсе не те места, куда Санджив отправился бы выполнять заказ. Он видел сверху и хорошо запомнил повороты и аллеи, ведущие к центральному дворцу. Путь отступления, рисунок крепостных стен… Динеш показал ему грот, спрятанный под струями водопада. За завесой воды, отделившей их от остального мира, легко было поверить, что они здесь вдвоём. Не как слуга и господин. А как… кто-то ещё. Показал спрятанную среди деревьев поляну, где цвели удивительные белые цветы. Санджив никогда не видел таких в горах. Показал заброшенный павильон, полный облупившихся картин, где, должно быть, десяток лет никто не бывал. Все места, которые показывал Динеш, находились далеко от людей и были спрятаны так, что даже с холмов их не разглядеть. И Санджив раз за разом задавался вопросом: зачем о них знать рабу? Чем это знание может помочь? Но ответа так и не нашёл. Закат сменил очередной рассвет. Дожди всё никак не начинались, и над садом висела привычная обоим жара. Санджив пытался привыкнуть к новой жизни, но получалось с трудом. Каждое утро он просыпался с чувством, что находится там, в пещере под монастырём, и по обе стороны от него спят ещё два десятка таких же, как он. В те ночи, когда господин брал его в постель, это чувство слабело. И когда, очнувшись от дрёмы, Санджив чувствовал, что его обнимает сильная мужская рука, ему казалось, что всё это по-прежнему сон. И всё-таки он тосковал — по миру, который потерял. Он был небольшим, со всех сторон этот мир окружали стены, но воздух там полнился запахом диких трав, а не приторной сладостью садовых цветов. И свобода, надежда на которую просыпалась в его голове каждый раз, когда Санджив покидал стены монастыря, теперь казалась такой же далёкой, как и все прошедшие годы. — Ты хотел бы вернуться назад? — как-то спросил его Динеш. Санджив молчал, не зная, что сказать. — Я не хотел бы иметь другого господина, кроме тебя, — только и ответил он. Тем временем, интерес к новому увлечению Динеша — как и к нему самому — не угасал. На третий день, когда Динеш едва проснулся и, сидя на веранде, потягивал холодный травяной напиток, двое девушек показались вдали среди деревьев — Ришима и Рати. Санджив, сидевший у ног господина, напрягся. Лаид, стоявший с подносом у дверей в дом, смотрел на посетительниц с любопытством. — Драгоценный мой! Ты совсем нас позабыл! — окликнула Ришима Динеша издалека. Шенапати и сам с удивлением понял, что за три дня ни разу не нашёл времени переговорить с подругой, а сестёр не видел с самого представления, устроенного, по словам Рати, в честь его возвращения. Динеш же даже не удосужился толком похвалить танцы — настолько далеко были его мысли в тот вечер. — О, про вас я помню всегда! — с улыбкой ответил он и поднялся навстречу гостьям. — Я не хотел тревожить вас. Думал, вы готовитесь к празднику первого дождя. Про праздник Динеш тоже вспомнил только что, и, судя по взгляду, Ришима это поняла. — Мне кажется, ты увлёкся чем-то поинтереснее нас, вот и всё, — заметила она. — Интереснее вас в этом саду ничего нет, — заверил её Динеш. Девушки сели. Генерал приказал Лаиду принести ещё фруктов, а когда угощение оказалось на столе, ленивый, бессмысленный разговор уже тёк вовсю. Ришима, однако, за мягкой улыбкой прятала серьёзность. Она всё ждала возможности рассказать Динешу о разговоре, который застала недавно, но не хотела делать этого при племяннице. Рати же, то и дело косила глаза на раба. И, когда это пристальное внимание стало Динеша основательно раздражать, он не удержался и спросил: — Что не даёт тебе покоя, сестра? Отец слишком пристально за тобой следит? — Динеш! — одёрнула его Ришима. Рати натянуто улыбнулась. — Просто никогда не встречала таких рабов. И это клеймо у него на плече… Динеш вздрогнул. Когда взгляд Рати снова опустился к рабу, ему показалось, что смотрит она уж слишком внимательно для дочери махараджи. — Так! — вклинилась Ришима, чувствуя, что разговор до добра не доведёт. — Думаю, нам и правда пора. До следующего представления всего несколько дней. Уверена, ты почтишь нас вниманием, Динеш? Ведь так? — Конечно, — легко согласился тот, зная, что отступать некуда. — Но до тех пор я хотела бы кое-что тебе показать. Мне привезли новые ткани, никак не могу сделать выбор… Какая будет больше радовать глаз мужчин. Динеш поднял бровь. — Хорошо, — снова согласился он. — Ты сама придёшь ко мне… вместе с тканями? Или мне тебя навестить? — Я пришлю к тебе слугу, он позовёт. Рати, идём. Рати, впрочем, не спешила вставать, и Динеш снова не удержался. — Только не говори, что тебе тоже не даёт покоя существование моего раба. — Динеш! — снова окликнула его Ришима. Развернулась и замерла, сделав вывод, что так просто они не уйдут. — Что значит — «и мне?» — с любопытством спросила Рати, будто не чувствуя, как накалилась обстановка с обеих сторон. Динеш замолк, не желая рассказывать про встречи с царевичами. — Мне просто его жаль, — продолжила тем временем Рати. — Он не рождён быть рабом. Никто не рождён. А теперь принадлежит такому злому человеку, как ты, Динеш. Это не самая лучшая судьба. — Лучше бы его казнили, да? — генерал сам чувствовал, что его несёт. Ему уже было стыдно за этот срыв и за то, что он кричит именно на Рати, никогда не причинявшую ему вреда, но взгляд её васильковых глаз был таким искренним и таким жалостливым, что Динеш почти физически ощущал обвинения, срывавшиеся с её языка. — Нам нужно идти, — твёрдо повторила Ришима. — И мы пойдём, — согласилась Рати. — Мы ведь всё равно ничего не можем сделать. Мы такие же рабыни… Как и он. Рати развернулась и пошла прочь. Динеш, вставший было, чтобы прямо смотреть ей в глаза, теперь рухнул обратно в кресло. Стиснул виски и застонал. «Только тебя мне не хватало», — думал он. Санджив осторожно коснулся его колена. — Отпусти Лаида, — прошептал он. Динеш послушно махнул рукой, давая второму рабу знак, что можно идти. Лаид поколебался. Он чувствовал, что такие минуты перевешивают чашу весов в пользу Санджива, но поделать ничего не мог — с ним господин явно не собирался сейчас говорить. Даже если бы он и пал на колени, как пленник. Лаид нехотя скрылся за дверью, а Санджив осторожно отодвинул руки Динеша от его головы и сам взял в ладони его лицо. Заставил посмотреть на себя. — Я не знаю лучшей судьбы, чем быть с тобой. Динеш вздохнул. Слова Санджива отвлекли его, но поставили новый вопрос. — Не знаешь, — повторил он. — А если бы знал? В моём доме ты нашёл спасение от неминуемой гибели. От опасной службы и… от одиночества, может быть. Потому что ты тоже одинок! Но если бы ты был свободен… Захотел бы ты быть со мной, Санджив? Динеш замолк лишь на секунду, а затем, не давая пленнику возможности ответить, продолжил с горечью: — Конечно бы, захотел. Кто не захотел бы жить во дворце? Прости, что мало думаю о твоих нуждах. О том, чего ты от меня ждёшь… Я всё тебе дам. Всё, о чём ты мечтал. — Я ничего не жду, — тихо сказал Санджив. Но Динеш уже не услышал его слов. Он снова погрузился в себя.