Пленник Мохенджо-Даро

— Сегодня ложись со мной, — сказал Динеш, когда оружие было выбрано, а приказы слугам отданы, и в углу комнаты стоял мешок с провиантом, который принесли рабы. Санджив кивнул. Оказаться в одной постели с другим мужчиной всё ещё было для него странно, но ему и в голову не пришло бы оспорить приказ господина. Тем более, что возможность касаться красивого молодого хозяина сулила приятные перспективы, даже если дело ограничилось бы только прикосновением. Но Динеш, начав раздеваться, отчего-то замешкался. Остановился, наполовину скинув с плеч верхнее одеяние, повернулся к Сандживу и зачем-то сказал: — Я не хотел, чтобы это звучало как приказ. Санджив удивлённо посмотрел на него. — Всё в порядке, господин. Я рад сделать, как вы скажете. Динеш отчего-то нахмурился ещё сильней, но, ничего больше не сказав, молча продолжил раздеваться. И только когда оба оказались в постели, потянулся к Сандживу, прижал его к себе. Ладонь его прошлась по обнажённому, крепкому плечу. — Вы хотите, чтобы я что-то сделал для вас? — вполголоса спросил Санджив, отчасти надеясь услышать вполне конкретный приказ. Но Динеш лишь покачал головой. В темноте он уткнулся лбом невольнику в плечо. — Сегодня днём был последний раз, — тихо сказал он. — Я имею в виду… До возвращения домой. Вряд ли у нас будет на это время в пути. Санджив кивнул и теперь, озвученная вслух, эта мысль и у него вызвала разочарование. — Господин, могу я спросить?.. Динеш отозвался едва заметным кивком. — Куда мы идём? Динеш вздохнул, перевернулся на спину и, больше не касаясь Санджива, уставился в потолок. — Моя… названная сестра просила меня вчера об одолжении. Я думал, что просто отправлю за нужной ей вещью своих людей, но всё оказалось куда сложнее. Она просила не привлекать к делу посторонних. Поэтому очень удачно, что я могу взять с собой тебя. В последних словах Сандживу почудилась лёгкая неуверенность. — Вы не доверяете мне? — спросил он. Динеш промолчал. Со всех сторон стены Мохенджо-Даро окружали джунгли — такие густые и непредсказуемые, что даже Динеш, проведший в походах половину своей жизни, не смог бы наверняка сказать, какие из рассказов странников правда, а какие — вымысел. Говорили, что глубоко в джунглях обитают потомки древних народов, и в руинах некогда построенных ими городов можно найти тайны жизни и смерти, силы и власти. Говорили, что это и не дикари вовсе, а злые духи. И что защищают те руины деревья, готовые выпростать свои корни из земли и встать на защиту потерянных знаний. Говорили, что воины и охотники, исчезнувшие в джунглях, не обретают покоя, а живыми мертвецами бродят среди деревьев в поисках дороги домой. Всего на расстоянии суток пути и в стороне от проторенных дорог джунгли были так густы, что вряд ли нашлась бы хоть одна точная карта этих мест. Зная всё это, ни один здравомыслящий обитатель города не вышел бы в джунгли в одиночку дальше, чем на полудневный переход. «Что ж, — Динеш погладил висевшую у пояса фалькату, — мы и выходим втроём». Хаята, как и было уговорено, встретила их на рассвете и раньше, чем дворец пробудился ото сна, повела к тайному выходу, о существовании которого знали только приближённые махараджи. Когда Динеш спросил, почему они не воспользуются главными воротами, служанка ответила: — Незачем нас видеть лишним глазам. Будь ситуация немного иной, будь Динеш девушкой, а она мужчиной, мог бы подумать, что проводница собирается попросту отвести его в джунгли и убить. Впрочем, и сейчас причин для подозрений хватало — хоть Динеш и не был родным сыном махараджи, у него хватало недоброжелателей при дворе. С тех пор, как его семья погибла, у махараджи не было причин сберегать его в живых, и только то, что Динеш собственным мечом и умом ежегодно убеждал его в своей пользе, оправдывало место названного сына во дворце. Затея, придуманная Нилой, вполне могла оказаться ловушкой, попыткой избавиться от нежеланного жениха. А Динеш никак не смог бы точно сказать, желает она этого брака или нет. Раздумывая обо всём об этом, он шёл по тоннелю и ни на минуту не убирал пальцев с рукояти меча. Хаята двигалась на два шага впереди с факелом в руках. Санджив — на пару шагов позади. Близость пленника вызывала у Динеша неясные чувства — надежду вперемешку с опасением. Он слишком хорошо понимал, что у Санджива всё ещё нет никакого повода хранить ему верность. Слишком мало знал о печати. И слишком много — о людях и о том, насколько замысловатыми бывают чужие планы. — Ты, наверное, давно служишь моей сестре, раз она поручила тебе столь сложное дело? — спросил Динеш спустя какое-то время, ускоряя шаг, чтобы нагнать Хаяту. Впереди показался тусклый свет, прикрытый многослойными кронами тропических деревьев, и Хаята потушила факел о стену, прежде чем ответить: — Не больше года, мой господин. Но мы очень… дружны. Динеш хмыкнул. Это объясняло тот факт, что он ни разу не видел эту служанку до сих пор. Проводя по полгода вдали от дворца Динеш не мог похвастаться, что так уж близко знает кого-то из братьев и сестёр, но всё же, их отношения внешне выглядели достаточно тёплыми, чтобы очередные капризы принцев и принцесс не становились для Динеша неожиданностью. Сейчас, вспоминая последнюю встречу с невестой и обдумывая само её странное желание, он отмечал про себя, что никогда раньше не замечал за Нилой увлечения свойствами зелий и эликсиров. Насколько он знал сестру, ей больше нравилось изучать жизнь за пределами дворца. «Не Хаята ли надоумила её на новое увлечение?» — подумал он теперь. Все трое вышли на свет, но воздух кругом оставался таким же тяжёлым, как и в тоннеле, только здесь, снаружи, он был ещё и горячим, и заросли травы и кустарника такими плотными, что вскоре обоим мужчинам пришлось взяться за мечи и по очереди прорубать дорогу вперёд. Ничего похожего на дорогу поблизости не было, а Хаята так и не сказала, куда их ведёт. Впрочем, чем дольше они двигались, тем больше Динеш приходил к выводу, что засаду в таком месте не получилось бы устроить при всём желании — для этого пришлось бы проложить в густых зарослях просеку, которая была бы заметна издалека. Так прошло несколько часов и, в который раз отдавая Сандживу фалькату, чтобы тот сменил его впереди, Динеш перевёл дух, вытер пот и спросил: — Долго ли нам так идти? И что мы ищем? — Ещё немного, — откликнулась Хаята. — выйдем к берегу озера и разобьём лагерь, хорошо? Бросив взгляд на спутницу, Динеш пришёл к выводу, что она устала так же, как и они, и вряд ли будет врать. Но, всё-таки, спросил: — А что потом? — Проведём там ночь. Чувствуя, что этот ответ спутника не удовлетворил, Хаята вздохнула и продолжила: — Слышал ли ты когда-нибудь о дворце короля-Гориллы? Лезвие фалькаты шумно лязгнуло о ствол дерева и оба говоривших посмотрели на Санджива. Тот быстро отвернулся и продолжил прорубать путь. Динеш приподнял бровь и перевёл взгляд на Хаяту. — Какие-то сказки, которые пересказывают в гаремах от безделья? — Можно сказать и так, — согласилась Хаята. — Только мы с госпожой читали, что это место служило отправной точкой для дальнего и быстрого пути в семь других джиньих дворцов. И на острове Богомола стоит один из них. Всё это путешествие вызывало у Динеша всё большие сомнения. В детстве ему почти не рассказывали сказок — во дворце заниматься этим было попросту некому. Он плохо помнил няню, которая кормила его после того, как Динеш покинул родительский дом, куда лучше — стражей, которые бдительно следили за тем, чтобы принц-заложник не покидал дворца и не проводил время с ненужными людьми. Динеш быстро понял, что военная служба махарадже станет для него единственным способом покинуть эту золотую темницу и от того с двойным усердием занимался мужскими науками — воинским искусством, стратегией, географией. Он знал, что то, что для других принцев будет лишь славной игрой, для него окажется единственным шансом на свободу. Сейчас же, он с горькой усмешкой думал, что даже женщины, вечные пленницы гаремной половины, знают сказок больше, чем он. К вечеру все трое наконец добрались до берега озера. Ночи здесь были жаркими, но это не отменяло необходимости развести костёр для готовки еды. Хаята взялась заняться огнём, но Динеш всё ещё не знал точно, сколько времени они проведут в пути, поэтому считал полезным поохотиться до наступления темноты и, насколько возможно, растянуть взятый с собой запас. Санджив, с момента, когда они вышли на берег ни на мгновение не опустился на землю. Стоял, чуть опустив веки, вроде бы ожидая приказа, но на деле Динеш заметил, как он насторожённо оглядывается по сторонам. Когда Динеш оставил вещи и собрался идти в джунгли, Санджив тут же подался за ним. — Я просто поохочусь, — предупредил его Динеш. — Я помогу, — откликнулся Санджив. Динеш развернулся и, посмотрев на него, улыбнулся. Он сам не знал, чего в этой улыбки больше — желания повлиять и убедить, или искренности. — Санджив, я видел с каким трудом ты шёл, — тихо сказал он. — Особенно вторую часть пути. — Вам показалось, господин. Динеш качнул головой. — Сколько дней ты провёл в темнице? Санджив молчал. Он не помнил, потому что в камеру не заглядывало солнце, а считать по приёмам пищи не всегда получалось, потому что он не знал, приносили ли её хотя бы раз в день. — Иди отдохни, — прервал затянувшееся молчание Динеш. — Я в состоянии добыть нам еды. И хочу посмотреть, на что на пределе сил будешь способен ты. — Я и сейчас не подведу, — нахмурился Санджив. — Не спорь, — Динеш стиснул его плечо. Какое-то время стоял, смотрел на спутника, разглядывая его осунувшееся, но упрямое лицо. Боролся с несвоевременным желанием его поцеловать. Совсем не надо было Хаяте знать, что он делает с этим рабом. Коротко выдохнув, заставил себя опустить руку, отвернулся и решительно двинулся прочь.