Пленник Мохенджо-Даро

Гробовое молчание за спиной всё более угнетало Динеша по мере того, как они возвращались на постоялый двор. Казалось бы, Санджив на людях так и должен был себя вести. Да и к тому же — чего он вообще ждал от раба? Никогда в жизни Динешу в голову бы не пришло переживать о том, как относится к нему какой-нибудь слуга. Мысли о подобных глупостях и сейчас будили в нём досаду. Поэтому, когда они вернулись на постоялый двор, он спросил более чем раздражённо: — Что тебя не устраивает, Санджив? Было это на лестнице, так что попыткой завести разговор посреди дороги они устроили небольшой затор. Санджив смотрел на хозяина кристально чистыми глазами. — Разве меня может что-то не устраивать в поступках господина? Динешу захотелось его ударить. Однако в этот момент проходивший мимо постоялец толкнул в плечо его самого, так что Динеш выругался сквозь зубы. Молча взял Санджива за локоть и потащил вниз. У стойки хозяина он остановился на мгновение, чтобы бросить: — Нам за тот столик в углу самой лучшей еды, и чтобы кувшин с вином не пустел. В остальном - близко не подходить и не мешать. Не глядя на то, как кланяется в ответ трактирщик, он протащил Санджива дальше в тот самый угол, силой усадил на скамью спиной ко входу и сам опустился на вторую, стоявшую напротив, возле стены. — Санджив, — напряжённо повторил он. — Мы договаривались, что ты не будешь врать. — Я и не могу тебе врать, — легко согласился Санджив. — И умалчивать! Санджив молчал. — Боль от печати тебя забавляет? — не выдержав, продолжил шенапати. — Тебе, может, нравится её ощущать? — Нет, — внезапно резко откликнулся Санджив. Помолчал, как будто всё ещё решался заговорить или нет. — Я её боюсь. — Так не мучай себя. Динешу мгновенно стало стыдно и за эту вспышку и за собственную злость. — Говори откровенно, я не накажу, — мягче попросил он. Странная улыбка промелькнула у Санджива на губах, и посмотрел он на Динеша как-то снисходительно, но тут же продолжил: — Я правда понимаю, что должен делать то, что ты прикажешь, господин. — Но… — Но этот гадатель тоже прав. Для тебя пустое место беды простых людей. — Продажных девок и бродяг. — Девок и бродяг, — подтвердил Санджив. — Таких, каким был я, пока не продал себя насовсем и не оказался в монастыре. Появилась подавальщица и разговор угас. Санджив ел молча и мало, и Динеш, на сей раз, к нему не лез. Только когда дело подходило к концу, спросил: — А ты знаешь, кем были твои родители? Санджив покачал головой. — Я их не помню, — признался он, и по интонациям его голоса Динеш понял, что Санджив слишком расстроен последними событиями, чтобы держать привычную иллюзию невозмутимости. Динеш помолчал. — Я немного помню своих, — откликнулся он, но продолжать не стал. В голове мелькали лишь смутные образы — красивая женщина в длинном платье, юбки слегка колышутся на ветру. Вдалеке плещется море, и солнце светит ей в спину так, что не видно лица. Мужчина с курчавой бородой выходит из дома ей навстречу. Женщина берёт его за руку и ведёт к дверям. Динеш качнул головой, разгоняя эти образы и пытаясь представить, что было бы, если бы вместо этого в его памяти остались только грязные закоулки бедных кварталов нижнего города. — Я не могу думать обо всех, — сказал он наконец. — Но если ты этого хочешь, я сделаю что смогу, чтобы разобраться в этом деле. Лицо Санджива не отразило особой радости, но он всё-таки кивнул. С вечера Динеш попросил гостиничного мальчика-слугу отнести весточку Бахрану, а уже на утро на подоконнике приоткрытого окна их спальни сидела чёрная птица. Динеш едва продрал глаза и увидел её, вопреки обыкновению, сразу же встал и пошёл отвязывать от лапки малюсенький финиковый лист с посланием. Санджив, только-только вернувшийся со двора с водой для умывания, остановился на почтительном расстоянии у него за спиной, но смотрел так выжидательно, что Динеш чувствовал напряжение затылком. — Я сам умоюсь, — сказал он, отложил листок и отобрал у Санджива кадушку с водой. — Принеси завтрак, поедим и сразу пойдём. Вообще-то, идти в то место, о котором сообщал ему Барид, лучше было в сумерках. Динеш понял это уже по дороге к побережью. Здесь, в Мохенджо-Даро, до моря было далеко, но торговые суда свободно ходили по течению Инда, поэтому вдоль берега выросло множество обычных портовых заведений — доков, складов, рынков, таверн и постоялых домов. В одних местах они были новыми и собирали хорошую прибыль, в других, как в этом, давно прогнили и опустели. Постоялый двор, название которого сообщал Динешу Барид, явно переживал лучшие времена. — Что мы здесь ищем? — шёпотом спросил Санджив в конце концов, когда они добрались до места, обошли его кругом и направились к дверям явно пустого здания. — Работорговцев, которые не дают тебе покоя, — откликнулся Динеш и открыл дверь. Санджив напрягся, инстинктивно приготовившись принять атаку… но ничего не произошло. Внутри было тихо и темно. Динеш, как будто бы не меньше удивлённый этим обстоятельством, наклонился, вглядываясь в темноту. — Пусто! — провозгласил он. — Господин, если ты постоянно будешь лезть вперёд, тебе понадобится не телохранитель, а гробовщик, — напряжённо процедил Санджив. — Ну, хорошо, — Динеш отодвинулся в сторону и красивым жестом указал ему на дверной проём, предлагая заходить первым. — Хотя, вообще-то, если бы я обдумывал каждый свой шаг, до сих пор бы не познакомился с тобой. Динеш подмигнул. Санджив не без напряжения отметил, что шенапати, похоже, всё происходящее весьма веселит. С тех самых пор, как они оказались за пределами дворца махараджи, Динеш заметно изменился. Санджив не так долго его знал, но вначале шенапати показался ему мрачным и замкнутым, таким же сдержанным и отстранённым, как и он сам. Теперь же на лице господина то и дело мелькала улыбка, и Санджив попросту не знал, как воспринимать его мягкие подшучивания. Никто и никогда не обращался к нему так. Там, в монастыре, общение между учениками всячески пресекалось, за любые проявления личных привязанностей полагалось суровое наказание вплоть до долгой мучительной смерти. Тем более странно было сейчас ощущать эти лёгкие беззлобные поддразнивания даже не от равного — от господина. Обо всём этом Санджив думал, уже заходя внутрь опустевшего зала, потому что нарушать приказы хозяина, даже такого странного, в любом случае казалось ему недопустимым. Он постоял, выжидая, когда глаза привыкнут к темноте, прислушиваясь к посторонним звукам — где-то вдали капала вода и не более того. — Пусто, — подтвердил он, и Динеш ткнул его пальцем в спину, заставляя освободить дорогу. — Осмотрим все помещения, — серьёзно сказал он. — Бахран говорит, что окрестные бродяги несколько раз видели, как девушек волокли сюда. — Хорошее место для логова работорговцев, — согласился Санджив. Динеш беззвучно кивнул. — Надо убедиться, что здесь никого нет, — «и что где-нибудь под обломками не закопан мертвец», — брезгливо добавил он про себя. — Если здесь действительно пусто, устроим засаду и будем ждать. Девушки пропадают каждую вторую ночь. Не сегодня, так завтра сюда кто-нибудь придёт. Ждать две ночи напролёт, к счастью, не пришлось. Правда, Динеш успел измаяться уже в течении первого дня и пару раз пожалел, что не взял с собой еды. Он уже всерьёз подумывал послать Санджива за ужином, когда дверь скрипнула. Они с Сандживом устроились в коридоре, за прогнившей и обвалившейся стеной, отделявшей этот закуток от общей залы, так, что от входа их никак не должно было быть видно. К тому же, на них играла темнота. Услышав этот негромкий звук, Динеш тут же подвинулся так, чтобы лучше видеть происходящее в обеденной комнате. В таверну вошли четверо. Одна из них была закутана в сизое плотное покрывало и слегка дрожала — то ли от страха, то ли от холода, воцарившегося ночью в окрестностях реки. Троих других можно было, конечно, принять за работорговцев, но, откровенно говоря, длинные одеяния, слегка видневшиеся из-под таких же плотных тёмных плащей, выдавали в них представителей немного другой профессии. «Если я сейчас увижу полумесяц…» — подумал шенапати, но закончить мысль не успел, потому что один из троих мужчин прошёл вперёд, к стойке, и вынул из-за неё неприятного вида металлический предмет. Динеш поблагодарил себя за сообразительность — поначалу он хотел спрятаться именно там, но решил, что надежней, всё же, коридор. Мужчина поднёс предмет к лицу девушки. — Разожгите огонь, — приказал он. Двое его подручных засуетились, выполняя приказ. Третий продолжал держать девушку за руки. — Мне придётся раскалить эти щипцы, или ты заговоришь сама? — поинтересовался мужчина. Динеш услышал, как сбивается дыхание Санджива у него за спиной. — Тише… — одними губами прошептал он в надежде, что спутник его услышит. Но Санджив продолжал тяжело дышать. Обернувшись к нему, Динеш проследил за внимательным взглядом его расширившихся глаз. Взгляд этот определённо был устремлён на щипцы. Динеш едва не крякнул вслух, поняв насколько неприятное вышло совпадение — в лучшем случае, Санджив сейчас вспоминал ту ночь, когда его самого чуть не казнили. Что в худшем, Динеш не мог даже предположить. Тем временем мужчина поднял руку, заставляя своих помощников замереть. — Здесь кто-то есть, — возвестил он. Динеш думал очень быстро. Такое с ним иногда случалось. С одной стороны, ему и самому совсем не хотелось смотреть, как девушку будут пытать. С другой, их всё равно уже почти раскрыли, и с каждым мгновением они рисковали всё сильней. — Вперёд! — вполголоса скомандовал он и первым последовал своему приказу.