Пленник Мохенджо-Даро

С утра Динеш не жалел о сделанном, проступок Санджива он всё ещё считал серьёзным и не простил бы подобного никому из своих воинов. Однако Санджив был не просто его воином, и Динеш переживал о том, как повлияет случившееся на их неокрепшие отношения. Санджив на утро был молчалив. Не улыбался, но признаков непокорности или недовольства не проявлял. Он, как всегда, принёс проспавшему до рассвета господину завтрак, поставил поднос на постель возле него, а сам встал возле окна и замер там, глядя на улицу. — Ты уже ел? — тихо спросил Динеш. Санджив, даже не обернувшись, качнул головой. — Я не привык много есть, господин, — коротко и как-то отстранённо откликнулся он. Несмотря на то, что в его поведение не проглядывалось ни вызова, ни протеста, Динеш ощущал и его подавленность, и воцарившееся между ними напряжение. Он пару раз ковырнул ложкой кашу с финиками, один раз даже положил в рот. Потом отложил ложку в сторону, отодвинул поднос с завтраком и, уставившись перед собой, произнёс: — Знаешь, откуда у меня шрам? Санджив, как и ожидал шенапати, мгновенно вскинулся и пристально посмотрел на него. Удостоверившись, что завладел его вниманием, Динеш продолжал: — Его звали Ватшар. Он был одним из лучших воинов, которых я тогда знал. Динеш ненадолго замолк. Говорить о случившемся оказалось тяжелее, чем он ожидал. — Он… служил в моём войске, — продолжил он и, зажмурившись на мгновение, размял шею, как будто это могло ослабить накалившуюся в груди боль. — Маэндра, конечно, говорил мне, что не надо тащить в постель солдат, — Динеш хмыкнул. — Но когда я делал, как он говорит… Динеш снова недолго помолчал. — Он был красивый… — задумчиво продолжил он. — Красивей, чем дозволено быть мужчине. И молодой. Моложе меня на несколько лет. В тот вечер мы праздновали победу. Успешно отбили горный перевал, встали лагерем… Впереди оставался последний, решающий бой. Динеш сделал паузу. — Мы были в шатре вдвоём. Я даже охрану отпустил. Он лежал на циновках, а я поднялся, чтобы налить ему вина. Он встал. Я чувствовал его приближение. Прекрасно знал, что он вот-вот коснётся меня. Я думал… он собирается меня обнять. А потом почувствовал под лопаткой металл. Он медленно повернулся: — Тебя когда-нибудь били так… насквозь? Санджив сглотнул. — Только в бою, — сдавленно откликнулся он. — Странное чувство… Я даже не сразу понял, что произошло. Потом упал. Шевелиться было больно, и встать никак не мог. Так и лежал, пока на утро меня не пришёл будить слуга. Ватшара я больше не видел. Последнее, что запомнил, это его обнажённое и прекрасное, распростертое на покрывалах тело… Его затуманившийся взгляд и томительно-красивое лицо. Динеш замолк и снова уставился перед собой. — Когда это случилось? — тихо спросил Санджив. Динеш лишь раздражённо повёл плечом. — Год назад или около того. Спустя секунду молчания, Санджив плавно и быстро скользнул к его постели и опустился на колени возле неё. Его рука потянулась к руке Динеша и замерла на полпути. — Динеш, — сказал он ещё тише, старательно пытаясь заглянуть шенапати в глаза. — Я бы всё сделал, чтобы с тобой такого никогда больше не произошло. Я всем сердцем хочу обещать тебе, что никогда не предам. — Но не можешь, — Динеш вздохнул, прикрыл глаза и откинул голову на подушки. — Динеш, я думаю об этом всё утро. Динеш вскинулся, удивлённо посмотрел на него. На мгновение на лице его отразилась боль. — Я думал… дело в том, что произошло вчера. Санджив смотрел на него так, как будто вовсе не понял, что шенапати имеет в виду. — В том, что я тебя наказал. Лёгкая улыбка проскользнула у Санджива по губам, он всё-таки взял руку Динеша, стиснул в пальцах и приложил к губам. — Ты мой хозяин, — тихо сказал он. — Я целиком тебе принадлежу. Хочешь — убей, тебе решать. — Но я не хочу тебя убивать! — Динеш приподнялся на локте и наклонился к нему. — Если… ты понимаешь… что был не прав… то, почему? Санджив молчал, он чуть отвернулся и теперь смотрел перед собой. — Я и сам не знаю, — медленно признался он. — Может, я ошибся. Я видел, что он готовит заклятье и смотрит на тебя. Динеш шумно выдохнул и в кои-то веки не нашёл, что сказать. — Зачем ты выкрал у меня амулет? — Прости, — Санджив совсем опустил взгляд. — Этого я не могу сказать. Динеш видел, как медленно начинает тлеть на его плече печать, но если Сандживу и было больно, вида он не подавал. — Не отвечай, — быстро приказал Динеш, и свет печати мгновенно погас. — Я чувствую, что разговорами эту проблему не разрешить, — наконец произнёс он. — Чем быстрее я выясню, что здесь происходит, тем раньше смогу тебя освободить. — Освободить? — Санджив насторожённо посмотрел на него, не уверенный в том, что правильно понял его слова. Но Динеш никак не отреагировал на этот взгляд. Он уже опустил ноги с кровати и шарил ими в поиске сандалий. Когда хотел, шенапати мог одеваться очень быстро и вовсе не нуждался в помощи рабов. Сандживу оставалось только стоять, замерев, на коленях и смотреть на него. Динеш помнил про намёк предсказателя относительно храма любви. Он, также, достаточно разбирался в религии, чтобы легко опознать в медном лотосе символ этого храма. Кое-какой опыт подсказывал ему, что медное украшение означает невысокий статус хозяйки. — А в твоём монастыре были какие-то знаки отличия или различия между послушниками? — спросил он, когда оба, уже одетые, вышли на городскую улицу. Динеш при этом всю дорогу поигрывал талисманом в виде полумесяца, который вчера прихватил с мёртвого тела, а теперь нёс в руках. Эти махинации уже какое-то время вызывали у Санджива заметное раздражение: так и хотелось вырвать из рук хозяина побрякушку и спрятать куда подальше. А заодно спросить, понимает ли Динеш, что подобными манипуляциями привлекает к себе внимание всех возможных прислужников этого ордена? Конечно, останавливать господина ни от чего он не стал, а вот на вопрос ответил сразу же: — Только татуировки. Каждое успешно выполненное задание прибавляет небольшую часть рисунка к общему знаку. По татуировке можно прочесть всю историю послушника. Динеш невольно остановился и наклонившись принялся разглядывать предплечье невольника. Санджив стоял как истукан, не решаясь напомнить господину, что они находятся посреди людной улицы. — Ничего не понимаю, — признался Динеш. — Хочешь, чтобы я тебе прочитал? — осторожно спросил Санджив. — Очень хочу, — кивнул Динеш, но затем, к облегчению Санджива, вздохнул. — Но не сейчас. Он отвернулся и указал пальцем на двери в здание, примыкавшее к городской стене. — Нам туда. Бахран обещал, что с нами поговорят. Ничего толком не понимая, Санджив последовал за господином и, только подойдя поближе, напрягся. — Это бастион стражи. Динеш рассеяно оглянулся на него и легко улыбнулся. — Ты же не боишься? — Это не самое любимое моё место, — признался Санджив. — Стало быть, ты тут уже бывал? — С той стороны, — Санджив ткнул в одну из решёток, за которыми сидели обычные уличные проходимцы. Динеш только хмыкнул. Походя прижался к нему и в самое ухо прошептал: — Не волнуйся. Я тебя никому не отдам. Не столько от смысла сказанного, сколько от дыхания Динеша, прикоснувшегося к коже, у Санджива мурашки пробежали по позвоночнику. Однако, господин тут же отстранился и, по обыкновению, оставив невольнику догонять себя, направился в одному ему понятном направлении. Мужчина, с которым Динеш собирался говорить, имел в этом месте отдельное помещение, куда не заходила стража, и звали его Кашев. Он был старшим следователем и напрямую работал с Бахраном. Однако Динеш не хотел называть ему своего имени, при других обстоятельствах он и вовсе послал бы к такому человеку посредника, но раз уж пришёл сам, то вместо того, чтобы назвать имя, которое хорошо знали в городе, просто положил на стол перед ним ещё одну фигурную монету, поклонился и сказал: — Привет тебе, добрый человек. Меня зовут Мишар. — Мишар, — повторил стражник, внимательно разглядывая визитёров. — А другого имени у тебя нет? — Каждому из нас в течении жизни разные люди дают множество имён. Ты проницателен и безусловно видишь, что я тебе не лгу. А я пришёл не для того, чтобы исповедоваться, а для того, чтобы узнать, какими тайнами владеешь ты. Кашев хмыкнул, оставив у Динеша стойкое ощущение, что тот понял гораздо больше, чем сказал, но, всё же, произнёс: — Я знаю того, кто тебя послал. Спрашивай, если знаю ответ — скажу. Динеш кивнул и опустился на скамью возле входа, так, чтоб Кашев за своим столом сидел напротив него. — Я ищу девушку, — начал шенапати. — Пока мне рассказывали о ней разное. Что она пропала, что возможно служила в храме любви. Что знала много тайн… — … и что, возможно, работала на Чёрную Медузу, — закончил Кашев за него и почему-то вздохнул. — Как её зовут? — Мне сказали, что её имя Хапшура. Кашев помолчал, видимо, размышляя о чём-то. — Я не знаю их по именам, — сказал он наконец. — Девочки, которые взялись помогать Чёрной Медузе. Они все бывшие бродяжки или беглянки из родительских домов. — Как и большинство тех, с кем тебе приходится иметь дело, — холодно заметил Динеш. — Это да, — подтвердил Кашев и почему-то посмотрел на Санджива. Динеш невольно проследил за его взглядом, но лицо его спутника оставалось непроницаемо. — Продолжай, — напомнил Динеш. — Я был бы рад, если бы оказалось, что ты знаешь что-нибудь ещё. — В последние дни несколько из них пропало. Троих нашли мёртвыми на улицах. — Их уже погребли? — напряжённо спросил Динеш. — Увы, как и всех безымянных, просто сожгли. Но думаю, кое чем я мог бы всё же тебе помочь. Мы разыскиваем остальных. Наш художник по рассказам пострадавших кое-кого из них нарисовал. Могу показать, может быть, твоя Хапшура — одна из них. Ты знаешь её в лицо? Динеш покачал головой. — Но я бы посмотрел, — добавил он. Кишев кивнул. Поднялся, достал из сундука несколько свитков и стал их перебирать. Потом опустил на стол четыре из них и кивком пригласил Динеша подойти и посмотреть. Динеш последовал его совету, развязал первый, за ним второй. На третьем он негромко присвистнул и окликнул: — Санджив… Подойди-ка, посмотри. Санджив приблизился и остановился у него за плечом. — Это Хаята, — вслух произнёс он. Портрет был нарисован тушью и не самой талантливой рукой, но художник явно всеми силами старался не приукрасить, а передать сходство, так что ошибиться было трудно. — Прислужница из храма любви в служанках у моей сестры, — произнёс Динеш почти по слогам. — Да как такое вообще могло произойти?