Пленник Мохенджо-Даро

Никто в помещении, конечно же, не смог ему ответить, и потому, постояв немного в тишине, Динеш повторил: — Хаята. Поднял глаза на Кашева. — Ты не будешь против, если я заберу этот портрет? Кашев нахмурился. — Портрет нужен моим людям для розыска. Динеш раздражённо качнул головой. — Некого искать, Кашев. Девушка мертва, умерла у меня на глазах. Кашев озадаченно смотрел на него, явно ожидая пояснений, и Динеш, вздохнув, продолжил: — Она… пробралась служанкой в богатый дворец. Похоже, что обучила хозяйку магическим тайнам своего храма, своей настоящей Госпожи… или что-то выведала у этой высокородной девушки сама. Меня они двое попросили помочь им в странных поисках, но стоило нам покинуть город, как на нас набросилась группа незнакомых мне людей и Хаяту… Хапшуру убили. Кашев продолжал молчать, но на сей раз Динеш не спешил ничего говорить. Остальные тайны определённо касались только его самого. — Ты можешь описать мне тех людей? — коротко спросил следователь в конце концов. Динеш помешкал. Потом извлёк из складок одеяния полумесяц и положил на стол. Стражник осторожно взял его двумя пальцами и повертел перед глазами, но затем вернул на место и покачал головой. — Мои знакомые таких дорогих украшений не носят, если бы на улицах завелась подобная банда, я бы об этом давно знал. — На улицах завелась подобная банда, — с оттенком злости поправил его Динеш. — Мы уже видели этих людей в заброшенном доме у реки. Под нищенскими хламидами они носят белые одеяния, подобные одеждам людей пустыни. В бою быстрее лучших наших солдат и не боятся умирать. Вторую девушку из того же храма пытались убить тоже они. — Нет, — отрезал Кашев. — Этого не может быть. — Почему? — Динеш злился всё сильней, он не привык, чтобы сомневались в его словах, даже махараджа не оспаривал его решений, когда речь шла о военных делах. — Свидетели… — проговорил медленно Кашев. — Тут такая история… Мало кто видел убийство, а те, кто видел, не могут двух слов связать. — Слабоумие? — выдохнул Санджив, и оба собеседника с одинаковым любопытством воззрились на него. Однако невольник уже замолк и опустил взгляд. — Слабоумие? — медленно повторил Динеш, оборачиваясь к Кашеву. — Так и есть, — признал тот. — Но кое-что в их бормотании всё же можно разобрать. Они говорят, нападавших обволакивали клубы дыма и они исчезали мгновенно, как тени под пламенем свечи, стоило обратить на них взгляд. — Что-нибудь ещё? — напряжённо уточнил Динеш. — Какие-нибудь особые способности? Всё, что выглядело для меня странно месяц назад, сейчас я легко готов принять на веру. Кашев задумался, но лишь покачал головой. — Если что-то подобное в их бормотании и было, никто из дознавателей не обратил на это внимания. Динеш вздохнул. Поник на мгновение, а потом, снова выпрямившись, спросил: — Могу я с кем-то из них поговорить? — Не думаю, что это поможет, — признался Кашев. — Да и натерпелись эти люди больше, чем заслужили. Зачем их мучать, заставляя лишний раз вспоминать случившееся? — И всё же. Кашев вздохнул. — Все трое сейчас при храме Богини-Целительницы. Им нужен покой. Динеш кивнул, решив, что с такими указаниями найдёт необходимых людей сам, и, чтобы не настраивать Кашева против себя, повернул разговор в другую сторону: — А эта девушка, — он кивнул Кашеву на портрет. — За что её разыскивают? О ней известно хоть что-нибудь? Кашев протянул руку, взял у него портрет и внимательно осмотрел. — Хапшура, — повторил он. — а ты её назвал ещё и Хаятой. Что ж, ничего удивительного. Ищут её за воровство. Как ты и рассказал, она проникла в богатый дом и стащила там шкатулку с драгоценностями. Динеш вздрогнул на последних словах, и, невольно оглянувшись на Санджива, поймал на себе такой же взволнованный взгляд. — Чей это был дом? — перебил он. — Уж прости, господин, как ты не хочешь называть имя семьи, к которой принадлежишь, так и этот человек предпочёл бы остаться неизвестным. — Хорошо, что было дальше? — Он пришёл к нам, он такой же хороший мой друг, как и господин Бахран. Просил отыскать воровку, сказал, что её звали Хаджерой. С его слов мы нарисовали этот портрет, провели расследование… Узнали, что звали эту девушку Манхира. Она была младшей дочерью довольно богатого купца, исчезла накануне свадьбы — отец устроил для неё хороший брак с сыном своего делового партнёра из Луксы. Всё остальное — только домыслы. Отыскать её в городе нам так и не удалось. Кашев замолк, и Динеш тоже какое-то время не отвечал. — Хорошо, — наконец произнёс он. — Спасибо за беседу, я передам Бахрану, что ты мне помог. Он развернулся и направился было к двери, но уже у самого порога замер, пойманный в ловушку голосом Кашева: — Удачи тебе, князь Мишар. Динеш вздрогнул, едва не споткнувшись. Медленно повернул голову. — С чего это ты так меня назвал? Лицо Кашева было серьёзно, но в глазах мерцали насмешливые искорки. — Ты же сам сказал, я столько лет на этой службе, что давно уже без пыток чую, где правда, а где ложь. Он низко поклонился, но выпрямившись, не добавил ни слова. Динеш хмыкнул, отвернулся и вышел в коридор. — Мишар?.. — тихо переспросил Санджив, когда оба снова оказались на городской улице, и шенапати стоял, оглядываясь по сторонам и рассеяно размышляя, куда направиться теперь. Динеш только дёрнул плечом и едва заметно скривил лицо, как обычно делал, когда ему приходилось отвечать Сандживу на неудобные вопросы. — Князь, — упрямо продолжил тот. — Это что-нибудь меняет? — наконец снизошёл до него Динеш. — Для меня — определённо ничего. Кем бы ты ни был, теперь ты мой господин… — Что ты завёл, а? — перебил его Динеш. Повернулся к спутнику лицом и, не обращая внимания на обилие прохожих, и на насторожённо поглядывавших на них постовых, толкнул к стене. Пришпилил двумя руками и яростно, нетерпеливо поцеловал. Санджив растерялся в первое мгновение, потом всё же расслабился, ответил на поцелуй, но стоило Динешу отстраниться, спросил: — Ты тоже обезумел? Совсем не боишься чужих глаз? — Все знают, каких мужчин я люблю, — упрямо и зло откликнулся Динеш. — Вряд ли смогу кого-нибудь в городе удивить. — Ты целуешься с рабом. — С преступником и рабом, — уточнил Динеш. — А что, князю даже это не позволено? Санджив растеряно молчал. — Мой отец был князем, двоюродным братом махараджи, — тем не менее, продолжил Динеш. — Отца нет, значит теперь князь — я. Но от отцовских земель мало что осталось, а я целиком и полностью под властью местного царя. Что хотел сказать этот Кашев? Ему лучше знать. — Очевидно то, что тебя узнал, — откликнулся Санджив тихо. Помолчал и добавил. — И что почитает тебя и твоего отца. Динеш недовольно дёрнул щекой. — Или что в любой момент готов доложить моим врагам, что я занимаюсь вещами мне недозволенными, — раздражённо поправил он. — Не хочу об этом думать сейчас. Помолчал и добавил: — И прости, что всё-таки тебя смутил. Я помню, что ты просил на людях не показывать свою власть. — Ты ведь не её хотел показать, так? — при мысли об этом по телу Санджива промелькнул странный жар. — Не её, — подтвердил Динеш. — У меня не получается быть тебе господином, — пожаловался он. — Я хочу чтобы ты просто был со мной. Санджив вздохнул, подался навстречу и обнял его. Опустил лоб на плечо и Динеш тут же зарылся в его волосы рукой. — А почему Мишар? — после паузы спросил он. — Это имя дала мне мать, вот и всё. Даже не думай меня им называть. Близился вечер, однако солнце ещё не село, и Динеш не хотел раньше необходимого возвращаться на постоялый двор — ему порядком опостылели четыре стены. При других обстоятельствах он пошёл бы, пожалуй, посмотреть на танцовщиц или отужинать в хорошем питейном доме, но там должно было быть слишком людно, а это его тоже не устраивало. В итоге, поразмыслив, он направился в сторону холма, возвышавшегося над рекой. Там, под стенами внутреннего города, раскинулся тенистый сад, из которого открывался хороший вид. Сад был достаточно близок к дорогим кварталам, чтобы туда не решались забредать нищие и преступники, и в то же время, никому не принадлежал — он находился на попечении городских чиновников. Динеш прошёл мимо стражи, охранявшей вход, не озадачиваясь вопросом, узнали ли они его. Так или иначе, вид у него был достаточно высокомерный, чтобы никто не пожелал его остановить. Санджива, очевидно, приняли за сопровождавшего его телохранителя и тоже вопросов задавать не стали. Миновал тенистую аллею и, свернув в сторону, ведущую к высокому обрывистому берегу, нависшему над рекой, устроился там прямо на траве. Санджив мялся в стороне, пока Динеш не похлопал ему по месту возле себя. — Всё это… странно, — признался Санджив, усаживаясь рядом и разглядывая раскинувшийся внизу город. — Почему? — рассеяно поинтересовался Динеш. Он откинулся было на ствол стоявшего за его спиной дерева, но кора оказалась слишком колючей и неровной, и Динеш, помаявшись с полминуты, решил прислониться лучше к Сандживу. Пристроил голову ему на плечо и замер так, наслаждаясь тишиной — такой внезапной после гомона городских улиц. Только слабо шелестел ветер кронами деревьев над головой, и изредка раздавалась вдалеке трель певчей птицы. — Я никогда не был в таких местах, — откликнулся Санджив. Сказал он это только потому, что печать начинала слабо подогревать, иначе предпочёл бы промолчать. — Ты не был в стольких местах, что мне будет не очень сложно тебя удивить, — вздохнул Динеш. — Я во многих и был, — возразил Санджив. Динеш подумал, что было бы хорошо побольше об этом расспросить, но только вздохнул. — Санджив, если я расскажу тебе, что думаю, ты ведь не расскажешь об этом никому? — Я ведь поклялся, — Санджив чуть повернул голову, пытаясь заглянуть в глаза господину. — Даже своему настоящему хозяину? Санджив вздрогнул после этих слов, но промолчал. Динеш ждал. Печать припекала всё сильней. — Не называй его так, — наконец попросил Санджив, стараясь не обращать внимания на этот огонь. — Да или нет? — тем не менее, повторил Динеш. — Я его не выбирал, Динеш. Если бы я мог, принадлежал бы только тебе. — Ты не ответил на вопрос. Санджив какое-то время молчал. Печать начинала всерьёз обжигать. Санджив почти не сомневался, что прислонившийся к нему Динеш тоже чувствует этот огонь под своей рукой. — Я сделаю всё, чтобы ничего ему не сказать, — наконец ответил Санджив. — Я не знаю, чья власть над печатью окажется сильней. Но моя воля будет на твоей стороне. Динеш шумно вздохнул и, наконец, удовлетворённо кивнул. — Хорошо. Тогда вот что я думаю об этом обо всём.