Пленник Мохенджо-Даро

Динеш выпрямился, огляделся по сторонам и, подобрав с земли несколько камешков, принялся выкладывать их на траву. Сидел он теперь не лицом к обрыву, а вполоборота к Сандживу, однако, всё ещё так, чтобы можно было поднять взгляд к городу. — Вполне чётко вырисовывается несколько групп лиц, — проговорил он, — которые заинтересованы в поисках шкатулки с обломком звезды. Динеш перекатил первый камешек подушечками пальцев и опустил его посредине между Сандживом и собой. — Некие Паладины Полумесяца, которые готовы ради своей цели убить и Хаяту, и нас. Он перекатил другой камешек и опустил его на расстоянии от первого. — Некие люди, вокруг которых клубится туман и которые доводят своих жертв до слабоумия. Взяв третий камешек, он положил его так, что получился треугольник. — Некие Искатели, которые пока никого не убили — но это только исходя из того, что мы успели о них узнать. Он оглядел выложенный рисунок. — Можно ли предположить, что кто-то из участников этой драмы выступает на одной стороне? Как мне кажется, нет. Все три группы слишком мало походят друг на друга, обладают слишком разной выучкой и слишком по-разному ведут дела. Он помолчал и продолжил. — Однако мы знаем, что здесь, — он опустил камешек внутрь получившегося треугольника, — есть ещё девушки Чёрной Медузы. Которые как-то связаны с моей сестрой. Рядом с первым камешком лёг второй. — Эта группа действует настолько активно и засветилась в таком количестве конфликтов, что безусловно её можно включить в число главных персонажей. Динеш подумал и подвинул камешки так, что теперь у него получился квадрат. — В то же время, если Медуза, Полумесяцы и «Тени» до сих пор не стеснялись в средствах, Искатели, как будто, никак и не проявили себя. Динеш взялся за соответствующий камешек, раздумывая, не убрать ли его в сторону. Но потом всё-таки оставил на месте. — Искатели говорят, что могут помочь нам с нашей проблемой. Также из их слов следует, что загадка печатей происходит из той же эпохи, что и звезда. Следовательно, те, кто охотятся за звездой, могут что-то знать и о печати. Они могут быть связаны с ней, а могут за определённые услуги помочь нам избавиться от неё. Ответ от Санджива явно не требовался, поэтому он молча сидел и смотрел, как Динеш чертит свои схемы. — Интрига состоит вот ещё в чём, — продолжил шенапати. — Мы знаем, что девушки Медузы как-то связаны с моей сестрой. Кто главенствует в этом союзе? Они обманули Нилу, или Нила использует их для своих целей? В любом случае, если они настолько умелы, чтобы проникнуть в царский дворец, то можно рассчитывать, что другие группировки обладают приблизительно теми же ресурсами и мастерством. Если Медузам было нужно то, что есть у Нилы, наверняка и, к примеру, Тени, захотели бы послать к ней своих людей, — на этих словах Динеш поднял взгляд и внимательно посмотрел на Санджива, заставив того сглотнуть. — Такую попытку могут, или могли, предпринять и другие две силы. Однако, каждая из них действовала бы близкими себе методами. Какими? Этого я пока не могу сказать. Динеш помолчал, переводя дух. — И вот ещё что. Главный вопрос, на который пока никто не дал мне ответа. Зачем нужна эта Звезда? Что за могущество она даёт, если ради неё воруют, прячутся и убивают столько людей? Динеш окончательно замолк, на сей раз он совсем не знал ответ. Какое-то время над обрывом царила тишина, а затем Санджив хрипло произнёс: — Позволь спросить… — Говори. — Ты задумываешься о том, что делал бы, если бы получил её себе? Динеш пожал плечами и чуть насмешливо посмотрел на него. — Учитывая, что я понятия не имею, что она даёт? Замечательный вопрос. Но если она даёт власть, то власть мне не нужна. — Если ты сможешь собрать её, ты просто отдашь её… кому-нибудь? Теперь лицо Динеша стало серьёзным. — Вполне возможно. Если этот кто-то сможет убрать твою печать. Посидев ещё — уже в молчании — Динеш пришёл к выводу, что ничего больше в этот день сделать не успеет. На самом деле, у него были ещё кое-какие догадки, которые он решил оставить при себе: Санджив явно не мог ни подтвердить их, ни опровергнуть, из-за неприятных последствий действия своей печати, зато ненужные вопросы причинили бы ему мучения, а в случае чего, Динеш всё ещё не оставлял возможности, что сохранить тайну он не сможет. Всё это Динешу не слишком нравилось, но было, в целом, привычно — ему часто доводилось делить информацию так, чтобы одни командиры не знали того, что было известно другим, и, в случае плена, ни один из них не смог бы целиком выдать картину боя врагу. Поначалу вечер над обрывом доставлял ему удовольствие просто потому, что они сидели здесь вдвоём и можно было представить, что они просто двое людей, которым вместе хорошо. Но чем больше он размышлял о звезде и о сопутствующей ей схватке, тем сложнее ему было оставаться на месте. В конце концов, он довольно резко сказал Сандживу: — Идём. Поднялся на ноги и первым направился к воротам сада, а затем, к гостинице. В ту ночь он твёрдо решил хорошо выспаться. А наутро первым делом направил стопы в храм целителей, чтобы допросить троих безумных. Храм находился на восточной окраине города, так, чтобы с самого рассвета послушницы могли собираться у ворот и возносить молитвы солнцу. В основном служили здесь девушки, и по большей части, молодые. Мужчины встречались реже, хотя никто не воспрещал им становиться слугами Богини, большинство из них если и выбирал жреческую жизнь, то становились на службу богам войны, грома и других активных начал. Те и другие носили простые белые одежды из неокрашенного льна. Появление гостей они провожали любопытными взглядами, но удивлены не были: Динеш знал не понаслышке, что такие храмы часто принимают на себя заботу о воинах, серьёзно пострадавших в битве. У таких солдат обычно не было родни, но некоторых из них рано или поздно находили родственники, а порой и увозили домой любимые женщины. Увы, но следователь оказался прав. Хотя жрицы не препятствовали Динешу и даже подсказали, где найти троих безумцев, те ничего внятного не смогли ему рассказать. Двое из них были простыми прохожими, которые стали случайными свидетелями драки в ночном переулке. Относительно третьего не удалось выяснить даже этого. Понятно было одно — облачённые в тени не стали бы нападать на своих жертв прилюдно, а этих троих, видимо, просто посчитали недостаточно важными, чтобы обращать на них внимание. — И тех, кто для них не важен, они походя заражают безумием… — пробормотал Динеш, когда они, покинув храм, шли по улице в направлении моста через реку. Шенапати понятия не имел, как можно это сделать. В голову ему приходили различные зелья и яды, но ничего более конкретного он об этом не знал. Походило на то, что эта нить оборвалась. Оставалась последняя зацепка, на которую до сих пор указывало большинство остальных — Храм Богини Любви. Динеш пересёк мост и свернул в питейную, где они с Сандживом, не торопясь, поели. Всё время с самого утра он оставался молчалив, и как заметил Санджив — думал о чём-то своём. Не поменялось это и за обедом, и после обеда, когда, расплатившись, он направился дальше по улице — туда, где издалека виднелась трапециевидная махина храма Любви. Зиккурат стоял на западе не столько по религиозным причинам, сколько потому, что храмы, в целом, располагались примерно на равном расстоянии друг от друга, так, чтобы жрецы спокойно проповедовали каждый в своих кварталах. Была и ещё одна причина — здесь поздно темнело и поздно светало, а значит, те из посетителей, которые пришли не только помолиться, но и насладиться дарами богини, могли покинуть это место чуть позже. Храм имел множество входов, расположенных так, чтобы разные гости меньше пересекались друг с другом, а внутри представлял собой настоящий лабиринт. Отыскать здесь женщину по прозвищу Медуза оказалось весьма нелегко — это заняло большую часть дня. А вот толку от этого оказалось немногим более, чем от посещения храма богини Целительницы. — Хаята давно перестала мне отчитываться, — пожала плечами немолодая женщина, один глаз которой скрывало обмотанное вокруг головы тёмно-бордовое покрывало. Когда-то она, наверное, была красива, и с возрастом осталась сухощава и подтянута, однако черты лица её заострились а кожа стала такой грубой от ветра и соли, что Динеша, избалованного видом дворцовых красавиц, она вряд ли смогла бы заинтересовать. Динеш порасспрашивал её ещё. Однако, Медуза не заинтересовалась ни обычными монетами, ни условными, которые дал ему Бахран. Она не стала отрицать, что многие девушки в храме уважают её и охотно выполняют её поручения, но больше не сказала ничего. На постоялый двор вернулись затемно, и Динеш выглядел ещё более замкнутым, чем всегда. Зато стоило двери закрыться у Санджива за спиной, он развернулся к нему лицом и молча начал сбрасывать на пол верхние одеяния. — Гос… подин? — насторожённо спросил Санджив. Динеш, прекратив раздеваться, молча поймал его за талию и притянул к себе. Вовлёк в долгий, жадный и обстоятельный поцелуй. Санджив сам не заметил, как оплёл его руками в ответ, как принялся перебирать заплетённые в косицы волосы и ласкать прямую гордую спину. — Не называй меня сегодня так… — прошептал Динеш, ненадолго отрываясь от его губ. — Будь со мной рядом сегодня. Делай со мной что хочешь. Хорошо? Во взгляде Санджива на мгновение вспыхнул жадный огонь, когда он услышал эти слова. Но он понял и то, что Динеш не сказал в слух: он собирался вернуться во дворец. Это был последний раз, когда они могли быть вместе так свободно и легко. И понимая, как краткотечна эта ночь, Санджив с жадностью продолжил поцелуй. Их руки переплелись, торопливо, и от того не всегда успешно, стаскивая одежду. А потом Динеш отступил назад, увлекая Санджива на кровать и заставляя рухнуть поверх себя.