Пленник Мохенджо-Даро

Нахмурившись, Динеш смотрел на неё. — О каких «других мирах» ты постоянно говоришь? О тех что за морем? Или о тех, что на Небесах? Нила звонко рассмеялась и откинувшись на подушки покрутила в руках молодое манго. — Понимаю, во всё это сложно поверить вот так, внезапно, — откликнулась она. — Тем более, такому человеку как ты. Но для тебя пожалуй и не имеет особого значения, что это за «миры». Если хочешь, можешь верить, что это острова за морем. Главное, состоит в другом… Она вздохнула и посмотрела поверх его плеча. — Читая разные летописи и древние поэмы мы пришли к выводу, что существует как минимум девять миров, считая наш. Они вращаются вокруг нашего как солнце и луна. Большая часть знаний о них и о даэвах погибли в Великом Огне. Поэтому малейшие крупицы, даже сказки и пересказы — всё это становится предметом охоты заинтересованных в древней магии людей. Динеш живо вспомнил Эверила с его помощницей, которые представились Искателями и утверждали, что единственная их цель — собирать знания. Тогда Динешу это показалось невероятным. Сейчас слушая Нилу он чувствовал, что за такими поисками стоит нечто большее. — Чего вы хотите добиться? Зачем вам эта магия? — напрямик спросил он. Нила посмотрела на жениха задумчиво. — О… — протянула она. — С помощью такой магии добиться можно очень многого. Магия - это сила не хуже войска, а тебе ли не знать, как много может сделать тот, кто управляет войском. — Или как мало, — резко отрезал Динеш. — Всё решает только царская власть. — Но царскую власть получить можно по-разному, — загадочная улыбка замерцала у Нилы на губах. — Ты — последний из рода Аджапуров, — продолжила она. — Как много ты знаешь о себе и своей семье? Динеш промолчал, не рискуя признаваться в том, что не знает он ничего. С трудом даже помнит, как выглядели мать и отец. — Уверена, ты хотел бы получить своё наследство назад, — продолжила Нила. — Не дразни, — сухо откликнулся Динеш. — Не буду, — сжалилась Нила. — Пока для нас важнее другое. — Для нас? — уточнил Динеш, но Нила лишь кивнула. Повернулась, извлекла из вороха подушек небольшой ларец и поставила на центр площадки между собой и шенапати. Динеш с большим подозрением смотрел на явившийся его взгляду предмет. Слишком уж он напоминал ему ту, другую шкатулку, из которой вылезли десятки демонов. Но Нила, явно не опасаясь за результат, надавила на одной ей ведомую точку, и крышка, отщёлкнув, отскочила назад. Динеш сделал над собой усилие, чтобы не отшатнуться, а через мгновение убедился в том, что никаких духов внутри нет. Зато на бархатной подкладке лежат два металлических треугольника. Пальцы сами потянулись к ним и замерли на полпути. — Могу я их рассмотреть? — спросил он, поднимая взгляд на собеседницу. Казалось, Нила колебалась какое-то время, а потом очень серьёзно произнесла: — Да, можешь. Они предназначаются тебе. Но будь с ними осторожен. Тому есть несколько причин. И будет лучше, если потом ты вернёшь их мне. Динеш и сам чувствовал, что в пластинах таится какая-то опасность, но именно поэтому почти физически не мог устоять, испытывал желание прикоснуться к ним, поднести поближе к глазам. Он взял один из них и принялся рассматривать с разных сторон. Треугольник был выкован из незнакомого, красноватого металла, и скосив взгляд на второй, Динеш понял, что тот сделан из иного материала. — Что это? — наконец спросил он. — Эрс’аш, — тихо откликнулся Нила. — Символ власти, который носил на груди Первый Владыка. Точнее… был бы он, если бы у меня были все семь частей. Динеш продолжал рассматривать предмет, но чем дольше держал его в руках, тем отчётливее ощущал то самое притяжение, и с каждой секундой оно сильнее раздражало его. Наконец, не выдержав, он резко опустил пластину обратно в ларец и захлопнул его. Почему-то, Нила посмотрела на него с восхищением. — Какой толк от него сейчас? — резко спросил Динеш. — Я думаю, толк есть, — коротко откликнулась Нила. — Но если ты считаешь иначе, стоит ли обращать внимание на женские капризы? Просто сделай мне подарок, помоги отыскать ещё один. Динеш судорожно размышлял, фрагменты ему не нравились и зачем нужен этот предмет он не понимал. Но в этот момент Нила добавила: — А я помогу тебе переплести магию в печати твоего раба. Он больше не сможет подчиняться никому, кроме тебя. — Никому вообще, — перебил её Динеш. — Я хочу целиком её убрать. Нила едва заметно улыбнулась. — Если таков твой каприз, мой господин. В любом случае, для того чтобы это сделать, надо разобраться в плетении на его плече. «И никто в городе не готов за это взяться… Кроме тебя», — с досадой отметил Динеш про себя. — Хорошо, — наконец произнёс он. — Я отправлюсь за твоим обломком. Но Санджив пойдёт вместе со мной. Казалось, Нила хотела возразить, но едва открыв рот снова закрыла и сказала только: — Делай, как знаешь. Чтобы перенести тебя в нужное место мне предстоит провести ритуал, для которого требуются особые место и время. Придётся дождаться новой луны. В первую ночь следующего месяца приходи сюда же. Моя служанка проведёт тебя туда, где будет проходить ритуал. Санджив не знал других способов отдыха кроме тренировок и медитации. Любое безделье в монастыре не поощрялось, и если ученик не занимался работой по хозяйству или не выполнял поручение настоятеля за пределами монастыря, он должен был совершенствовать свои тело и дух. В этом плане Динеш несколько расширил его кругозор, потому что оказалось, что кроме напряжения есть способы расслаблять ноющие от тренировок мышцы, кроме совершенствования духа существуют бесконечные способы падения на муслиновых простынях, а заодно в купальне и просто на полу. С момента их возвращения во дворец Динеш настаивал, чтобы Санджив проходил все те же процедуры по уходу за телом, которые проводили служанки для него — его должны были натирать благовониями, смягчать волосы настоями из множества разных трав. Сандживу было странно смотреть на себя в зеркало и видеть то, что он никогда до конца не ценил — но что так любил в самом Динеше, изысканно изнеженном и от того безумно красивом. Однако эти новшества не могли изменить до конца его привычек, выработанных годами лишений. Если Динеша не было рядом и он не оставлял никаких приказов — а он почти никогда их не оставлял — Санджив выходил во двор и либо сев на траву пытался погрузиться в медитацию, либо выполнял многократно однообразные упражнения, наподобие тех за которыми утром наблюдал Динеш. Медитация требовала сосредоточения, упражнения, напротив, оставляли голову свободной, что сегодня воспринималось особенно тяжело. Так и лезли мысли о том, что случилось вчера. Санджив безоговорочно признавал право Динеша лишить его жизни, и больше был удивлён своей реакцией на назначенную ему проверку, чем самой проверкой. Когда первая вспышка ярости угасла он понял, насколько недопустимо поступил. И теперь в одинаковой степени терзался отсутствием доверия со стороны Динеша, и тем, что не заслуживает этого доверия. — Что произошло сегодня утром? — голос разорвал в клочья то шаткое равновесие, которого ему с трудом удалось достичь посредством медитации. Слова болезненно прошлись по воспалённой ране в его душе. — Прости, господин, — выдохнул он. Динеш издал невнятное «Гм» и повалился на траву возле него. Вытянулся, подставив локоть под голову, и Санджив понял, что тот, по своему обыкновению, собирается просто сидеть и смотреть на него. Но если обычно ему льстило такое внимание, то сегодня оно воспринималось необыкновенно тяжело. — Я надеялся, мы это уже прояснили, — вздохнул Динеш. — Я виноват перед тобой. — Нет, это моя вина. -… но на твоё нападение я не злюсь, Санджив. Мне нужно многое обдумать… — Динеш запнулся. Вначале он хотел замять эту тему, но чем дальше, тем явственней ощущал, что не сможет рассчитывать на ответное доверие, пока сам всё не прояснит. — Я хотел знать, правда ли то, что ты сказал про печать, — твёрдо закончил он. — Хотел знать, выполнишь ли ты мой приказ. Прости, что причинил тебе боль. — Рука совсем не болит. — Я не про это, Санджив, — Динеш поймал его зажившее запястье и потянул, заставляя развернуться к себе лицом. — Мне очень больно от мысли о том, что создал трещину между нами. Прямо сейчас я никак не могу убедить тебя в своих чувствах, могу только надеяться, что сумею сделать это своими делами. Он помолчал и продолжил: — Однако я точно не держу зла на то, что ты ударил меня. Я очень рад, что к тебе возвращаются навыки, меня восхищает твоё воинское мастерство. Я не собираюсь держать тебя при себе безвольным рабом. И мне льстит, что теперь ты хочешь жить… И что это чувство ты испытал именно рядом со мной. Он на мгновение прикрыл глаза, а затем снова внимательно посмотрел на Санджива из-под ресниц: — Однако мой вопрос был не об этом, — он развернул руку Санджива венами вверх и мягко провёл пальцем по загорелой коже, на которой всё ещё виднелся белёсый тонкий след. — Как ты исцелился? Это ещё одно колдовство? Там, в темнице… Ты тоже так мог?.. Санджив помешкал с ответом. — Не совсем, — медленно произнёс он. — Не колдовство. Нас учат использовать в бою не только тело, но и дух. Поэтому ты мне сегодня проиграл. Я бил не только рукой. А ты слишком привык полагаться только на то, что видишь глазами и можешь ощутить руками. В бою с (вильярати) это делает тебя слабей. — Вильярати? — ухватился Динеш за незнакомое слово. — Так… называют нас в некоторых деревнях. Нас считают духами северных гор. — Но ты не дух, ты — человек! — Всё верно, — Санджив до того смотревший на траву у ног господина теперь поднял на него взгляд. — Я родился от смертных и попался на глаза учителю из монастыря, потому что больше был не нужен никому. Но затем меня обучили искусству духов. Среди наших учеников есть те, кто постиг его лучше меня. А что касается темницы, то нет. Поначалу я поддерживал своё тело в целости используя силу ци, исцелял раны насколько мог… Но для восстановления сил нужны медитация и покой. В темнице их не найти. — Поэтому в первый раз ты мне проиграл… — Динеш вздохнул, он любил честный бой и от понимания того, что в тот раз битва была неравной ему было гадко. — Я ничуть об этом не жалею, — тихо откликнулся Санджив и когда их взгляды снова встретились, на лице невольника мерцала лёгкая улыбка. Не замечая того, что делает, он протянул руку и провёл кончиками пальцев по щеке Динеша. Шенапати закрыл глаза, покорно поддаваясь на ласку. Потянулся следом за рукой, силясь продлить прикосновение. И с разочарованием выдохнул, когда Санджив опомнился и убрал пальцы.