***
— Сегодня Кросс возвращается домой. Фраза прозвучала как ультиматум. Найтмер поднял на Дрима взгляд, полный спокойствия и непоколебимости. За последние пару месяцев он уже привык носить эту непроницаемую маску, которую довёл до совершенства за то время, что находился под опекой своего брата-близнеца. Раньше он не стеснялся выражать свои эмоции, но теперь грязной жижи, которая стекала по его телу, хватало, чтобы всем и так было ясно, что же он чувствует. — Ты меня выгоняешь? — спросил он, всё так же осторожно удерживая книгу в своих руках. За эти несколько месяцев он также изобрёл кучу способов доводить Дрима до белого каления. — Нет, — голос Дрима был твёрд, как и его взгляд. Найтмер не привык видеть, как его брат отказывается прогибаться под других, но своего удивления он никак не выказал. Будь его воля, он бы вообще никогда больше не выказал ни одной эмоции. Дрим вздохнул, присел рядом с ним и без колебаний взял брата за руку, отчего Найтмер отшатнулся, причём с таким рвением, что из его спины мгновенно выросли мерзкие, иглоподобные отростки и тут же втянулись обратно. Дрим ни разу не подал виду, будто его хоть сколько-нибудь пугало состояние Найтмера, хоть тот и был бы только рад обратному. Найтмер вообще не мог себе представить, чтобы кому-нибудь захотелось прикоснуться к нему или, точнее, к тому, чем он стал. Но его близнец вёл себя так, будто не заметил реакции Найта. Он лишь переплёл их пальцы и терпеливо улыбнулся своему брату. — Я же уже сказал, что ты волен жить здесь, сколько захочешь. И я от своих слов не отказываюсь. Просто… Кроссу пора возвращаться домой, — Дрим грустно улыбнулся. У души Найтмера хватило наглости почувствовать укол совести. — Я по нему скучаю, Найт, — а вот теперь в глазницах Дрима заблестели слёзы. Найтмер насупился и отвёл взгляд. — Я всегда буду готов прийти тебе на помощь, но он мой муж, и его место здесь, дома, со мной. Переведя взгляд обратно на Дрима, Найтмер поймал того за утиранием слёз рукавом свободной руки. — Ну ладно, — фыркнул он. Он не хотел больше ничего говорить, не хотел выпускать наружу какие-либо эмоции. Наверняка, в этом и крылся ключ к победе над его заболеванием. Если научиться просто… ничего не чувствовать, то жижа рассосётся сама собой. Но тут он увидел, как на лице его брата расцвела радостная улыбка, каких Найтмер уже давным-давно не видел. Он стиснул зубы, отказываясь разделить с братом его радость. Будто почувствовав позитив, исходящий от Дрима, Солнышко громко мяукнула и соскочила со своего кошачьего дерева к Найтмеру на колени, уставилась на него, будто бы вопрошая, почему же он не улыбается. — Поверить не могу, что Кросс терпит эту кошку, — проворчал Найтмер, с радостью ухватившись за повод сменить тему. Правда руку Дрима он так и не думал отпускать. Дрим тихо засмеялся. — Почему? Я, конечно, знаю, что он скорее собачник… — Именно, — Найтмер перевёл взгляд обратно на Солнышко. Та, несмотря на странное состояние его тела, как ни в чём ни бывало свернулась клубочком у него на коленях и продолжила спать. — Ты ей всегда нравился, — заметил Дрим, тоже уставившись на кошку. И тут ему в голову пришла идея. — А Киллеру кошки нравятся? — Он к ним равнодушен, — пожал плечами Найтмер. Он не был уверен, к чему Дрим клонит, но знал, какую хитрость тот пытался провернуть. Дрим был уверен, что, если почаще упоминать Киллера, то Найтмера внезапно обуяет тоска по дому, и он захочет вернуться в объятия своего парня. И этот метод срабатывал каждый чёртов раз, но Найтмер упорно отказывался уезжать к себе домой. Не мог же он и правда… Не в таком виде. — А что если, — медленно и вдумчиво начал Дрим, — когда ты всё-таки решишь вернуться домой, то заберёшь Солнышко к себе? Вот тут-то Найтмер удивился, и пусть он знал, что его ошеломление и замешательство отразились у него на лице, но он всё равно не удержался, чтобы не спросить: — Ты вот так просто отдашь свою кошку? Дрим одарил его нежным взглядом, грустно улыбнувшись. — Ради тебя, да, — он посмотрел на Солнышко. — Просто… бывает такая штука: животные, которых держат для эмоциональной поддержки. Думаю, Солнышко уже давно для тебя таковым и является. И она тебя любит. Так что всё логично. — Дрим, я не могу так просто… — Спроси у Киллера, что он думает по этому поводу. Да и я её ещё увижу, — Дрим подхватил кошку на руки. Та принялась извиваться (резкое пробуждение ей совсем не понравилось), но, будучи весьма отходчивой, быстро успокоилась. Поставив её на задние лапки и сделав голосок потоньше, чтобы тот походил на женский, Дрим сказал: — Пожалуйста, Найтмер. Я тебя люблю! Я буду за тобой следить, когда Дрима нет рядом! Я буду о тебя тереться и буду так часто лизать тебе лицо, что никакой скраб не потребуется! Прошу тебя! Найтмер нахмурился сильнее. Нет, он уж точно не будет показывать свои эмоции. Он не может. Он не станет. Он… Улыбнулся. Дрим улыбнулся ему в ответ, усаживая Солнышко обратно на так любимые ей колени его брата. — Я спрошу у Киллера, — пообещал Найтмер. — Но он вполне может сказать «нет». — Даже если и так, то ты всегда сможешь просто приходить в гости, как раньше и играть с ней, — улыбнулся Дрим. — Кстати, ты сегодня с Киллером уже разговаривал? — Ещё нет, — признался Найтмер. Пусть он и не рискнул показаться Киллеру в таком виде, разговаривал он с ним каждый день: звонил либо переписывался. — Найт… — Знаю я, знаю, — Найтмер откинулся назад на диванные подушки. — Ты разве по нему не соскучился? — Конечно, соскучился, — рявкнул он, а затем злобно уставился в пол, раздосадованный тем, что не сдержался. — Хочешь… об этом поговорить? — предложил Дрим, но сделал это весьма тихо. Он почему-то был уверен, что если говорить потише, то Найтмер меньше будет злиться. — Нет, — прорычал Найт, помолчал и вздохнул: — Да. — Хорошо, — улыбнулся Дрим. — Рассказывай, что тебя гложет. — Я… — Найтмер стиснул зубы. — Уродливый. Дрим захихикал. — Чего ты ржёшь? Что тут смешного?! — Извини… Просто… — Дрим одарил его мягким взглядом. — Уродливым ты никогда в жизни не был. И сейчас таковым внезапно не стал. — Тебе легко так говорить. Ты мой брат! Тебе положено так отвечать. — В этом ты прав, — признал его близнец. — Но ты даже представить себе не можешь, сколько раз за старшую школу мне приходилось выслушивать, какой ты мрачный и таинственный и сексуальный. Как будто мы с тобой не близнецы! Найтмер на него уставился. — Так вообще кто-то говорил? У меня же даже друзей не было. — Тебя все побаивались, — Дрим мягко на него облокотился. — Ты умный и, если что, за словом в карман не полезешь. Многие хотели бы оказаться рядом с тобой, но считали, что они тебя недостойны. — Всё ты выдумываешь, — фыркнул Найтмер. Дрим тихо застонал. — Ну то, как Альфис мне час втирала, почему в романе про вампиров ты играл бы роль сексуального бойфренда, я уж точно не выдумал. Если хочешь, могу даже перечислить все её доводы, потому что она мне их столько раз повторила, что я до сих пор их наизусть помню. Найтмер зарделся и заёрзал на месте, но в конечном итоге тоже облокотился на брата. — Что же мне теперь делать, Дрим? — шёпотом спросил он, и в его голосе смешались надежда и отчаяние. — Тебе надо с ним увидеться, Найт. Возвращаться домой тебе не обязательно, но, может, пригласишь его зайти к нам? — Дрим сжал его ладонь. Найтмер молчал, перебирая в голове всё, что могло пойти не так. Он ещё не закончил идти по списку, а Дрим снова подал голос: — Можем пригласить его поужинать с нами. Тебе ведь не обязательно всё делать в одиночку. С тобой будем мы с Кроссом. Будем решать проблему вместе, как одна семья. Найтмер ждал, что то, как легко Дрим включил Кросса в их семью, отзовётся в нём болью, но боли не было. На деле, он даже почувствовал облегчение. Кросс и правда был частью их семьи. И он раз за разом это доказывал, в трудную минуту выручая не только Дрима, но и Найтмера. Дрим, похоже, не знал, что Найтмер был по-детски наивно влюблён в его мужа, и Кросс, похоже, не собирался ему об этом рассказывать, что Найта вполне устраивало. — Хорошо, — прошептал Найтмер. — Всё будет хорошо, Найтмер, — пообещал Дрим. — Я с тобой до конца.***
Рипер скрючился над своим столом, набирая в выделенном больницей ноутбуке отчёт о состоянии одного из тел, которые он недавно вскрывал. Верхний свет был погашен, и теперь его рабочее пространство освещала лишь настольная лампа. Ему нравился полумрак. Было в нём что-то успокаивающее, будто Рипер и правда был существом, рождённым жить в темноте. Глаза слипались. Так хотелось оказаться дома… Так хотелось… — Негоже засыпать посреди рабочего… рабочей ночи. Одного лишь звука знакомого голоса хватило, чтобы врач сел прямо, будто и не клевал носом пару секунд назад. Он ухмыльнулся — лениво, но радостно — и развернулся в кресле лицом к двери. — И тебе привет, Гено. Гено улыбнулся, заходя в помещение. В руках он держал стаканы с горячим кофе, которые принёс из комнаты отдыха персонала. Один он поставил перед Рипером, а сам оперся на его стол, собираясь разделить с ним эти мгновения спокойствия среди общего хаоса больничной жизни. Гено знал, какой Рипер пьёт кофе: чёрный, без добавок. В свой собственный напиток Гено сыпал столько сахара и заливал столько сливок, что вкус кофе за ними почти не чувствовался. — Ты сегодня устало выглядишь, — отметил Гено, делая глоток из своего стакана. Рипер тем временем немного отъехал на стуле от стола и потянулся. — Я всегда так выгляжу, — он взял в руки свой стакан. Гено закатил глаза. — Нет, сегодня ты выглядишь хуже обычного, — Гено окинул его взглядом, отчего по спине патологоанатома пробежался приятный холодок. — А ты, что ли, так ко мне приглядываешься? — Рипер отхлебнул кофе и откинулся на спинку стула, наслаждаясь своей компанией. Гено стиснул зубы, и Рипер прекрасно понимал, что тот сдерживается, чтобы не ударить его по плечу, как тот обычно делал, когда патологоанатом умудрялся его смутить. Подобная демонстрация сдержанности лишь ещё больше помогла Риперу расслабиться, а его улыбка стала шире. — Гено, — начал он тот разговор, который заводил уже не в первый раз, но ни разу не смог довести до логического завершения. — Почему ты не хочешь официально встречаться? Вместо ответа Гено громко хлебнул кофе, прожигая взглядом следы от воды на одной из потолочных плиток. — Гено… — Рипер предпринял ещё одну попытку, и теперь его голос зазвучал ещё мягче, почти отчаянно. — Можешь хотя бы причину озвучить? Гено обернул на него взгляд своих зрачков и нахмурился, стиснув зубы. Он сделал глубокий вдох, расправил плечи, а затем произнёс два крохотных слова: — Я боюсь. Рипер уставился на него, склонил голову набок. — Меня? Гено нахмурился сильнее и помотал головой. — Обязательств. Рипер уставился на него, и на его лице проступила мягкая улыбка. — Это нормально, Гено. Все боятся, что им могут сделать больно. — Я не боюсь, что ты сделаешь мне больно, — проворчал ординатор, и в его глазах загорелись огоньки. Улыбка стёрлась с лица Рипера. — Я боюсь снова сделать тебе больно, Рипс… — Гено скрестил руки на груди и зарылся носом шарф, спрятав за ним пол-лица. Он покраснел и при этом избегал смотреть на врача, и подобное зрелище оказалось столь соблазнительным, что Рипер тут же отпихнул стул куда подальше и поспешил к Гено, сливаясь с ним в поцелуе. — Рипе… — но Рипер не дал ему и шанса договорить, углубив поцелуй, и положил ладонь на затылок Гено, удерживая того на месте. Пусть Гено и хотелось сейчас что-нибудь возразить, но отталкивать Рипера он не стал, лишь обнял его за шею, притягивая ближе к себе. Стоило Гено тихонько вздохнуть от удовольствия, как Рипер тут же этим воспользовался, подключая к делу язык. Он уже был хорошо знаком со вкусом Гено, и пусть тот сейчас скрывался под слоем кофе, это не мешало Риперу им наслаждаться. Гено потянул Рипера на себя, и вскоре распластался на столе последнего, прижатый к столешнице грудью Рипера. — Рип… — прошептал Гено, и Рипер отстранился, заглянул ему в глаза. — Гено… — отозвался он. — Гено, не бойся, что сделаешь мне больно. Гено нахмурился, и Рипер не сдержал смешка. — Гено, то, что ты вообще боишься сделать мне больно, — верный знак, что если и сделаешь, то не нарочно. Я хочу быть с тобой, делить с тобой как лучшие, так и худшие моменты наших жизней, — он наклонился и коснулся его лба своим. — Гено, я… Гено закрыл глаза и приготовился услышать от Рипера слова, к которым он был совершенно не готов: три крохотных слова, из-за которых он всё же не выдержит и сбежит от Рипера куда подальше. — Я хочу внести тебя в список экстренных контактов моей морской свинки. Гено, не выдержав, рассмеялся. Нет, даже не рассмеялся. Заржал. — Что? — кое-как выговорил он сквозь смех. Рипер и сам тихонько похихикал. — Я хочу внести тебя в список экстренных контактов Жизни. Но такое дозволительно только в отношении близких друзей или родственников, — с Гено Рипер так и не встал, но на локтях приподнялся, чтобы легче было на него посмотреть. — А разве я другом не считаюсь? — вопросительно вздёрнул бровь Гено. — На данный момент ты находишься на отметке «у нас была целая куча свиданий», а это не считается. — Так чего ты от меня хочешь? — Чтобы ты стал моим парнем, Гено. Гено нахмурился, вздохнул, но улыбнулся самой милой улыбкой, на которую был способен. — Не могу, — сказал он, и Рипер надулся. — Потому что для этого тебе придётся стать моим парнем. Патологоанатом рассмеялся и покачал головой. — Ну ладно, ладно, — он снова наклонился к Гено. — От моего перерыва ещё осталась пара минут. Продолжим с того, на чём остановились? Гено закатил глаза, но всё равно притянул его к себе, на этот раз ещё и обернув свои ноги вокруг талии Рипера. — Ты ещё спрашиваешь?***
Чара сделала всё, что было в её силах, чтобы этот вечер прошёл идеально. Вчера вечером, заручившись поддержкой Кросса, она написала сообщение Блу, приглашая его на следующий день в гости на ужин. Он, естественно, с радостью принял её приглашение, и Чара превратилась в сжатую пружину нервов. Кросса она заставила помочь ей оттереть до зеркального блеска каждый сантиметр её квартиры (назвав это платой за её щедрость, проявленную в виде разрешения провести одну ночь у неё на диване). На следующий день она забежала на рынок после работы, чтобы купить ингредиенты для любимого блюда Блу: тако-барбакоа* с кинзой и соком лайма. Едва вернувшись домой, она переоделась, причём наряд подобрала менее обтягивающий, чем то, что обычно надевала на встречи со своим парнем. Ей очень не хотелось, чтобы он заметил, что что-то не так, хоть он до сих пор и так оставался в неведении. Но сегодня всё сложится иначе. Сегодня она расскажет ему, что вопреки всем законам вероятности и прочим наукам у них с Блу будет ребёнок. У них будет семья. За приготовлением пищи она успела было прикинуть, как она собирается сообщить об этом своей собственной семье, но её размышления прервал звонок домофона. Она постаралась улыбнуться и пошла отвечать. — У тебя же ключи есть, забыл? Мог бы просто сам себя впустить, — сказала она. — Знаю, но не хочу врываться к тебе без предупреждения, — засмеялся Блу. Динамик несколько искажал его голос. — Сейчас поднимусь. Чара вздохнула и улыбнулась, но всё же нажала на кнопку открытия двери, чтобы ему не пришлось лишний раз доставать ключи… Она осмотрелась и только сейчас заметила торчавший из одного из её растений листок бумаги. Нахмурилась. Оне же вроде говорила Кроссу полить цветы… Протопав к цветку, она схватила листок, гадая, как он там очутился. Тот оказался запиской от Кросса. «Удачи!» значилось на бумажке, а рядом была криво нарисована сценка: палочный человечек, который явно был похож на Кросса, ещё один, в котором она признала Эррора, и последний, который, по-видимому, изображал её с младенцем на руках. Чара уже и так залилась краской, но под картинкой значилось продолжение: «Мы будем тебя поддерживать несмотря ни на что! —Кросс» Хотелось разозлиться. Хотелось закричать. Хотелось опрокинуть чёртов цветок и растоптать его своими каблуками. Чаре просто хотелось выместить на чём-нибудь все свои страхи и переживания, а потому она скомкала записку Кросса, сдерживая слёзы. И всё-таки больше всего ей хотелось, чтобы сейчас, когда предстояло обо всём рассказать Блу, её лучшие друзья были рядом с ней. Хотелось, чтобы было в чью руку вцепиться, пока она переживает самое страшное испытание в своей жизни. А потому она расправила листок, разглаживая помятости, будто эти дурацкие каракули могли и впрямь придать ей сил. Блу постучался в дверь. За неимением карманов, Чара поспешно запихнула листок себе в лифчик, сделала глубокий вдох, улыбнулась и крикнула: — Открыто! Дверь распахнулась, и в квартиру зашёл Блу. Одет он был по-повседневному, но выглядел при этом до ужаса хорошо. Впрочем, Чаре он казался красивым вне зависимости от того, что на него было надето. «Наш ребёнок получится просто очаровательным…» — подумалось ей, но она тут же вернула себя с небес на землю. Нельзя было себя выдавать. По крайней мере, пока она всё ему не расскажет. А уж потом можно будет рыдать, сколько влезет. Она улыбнулась, подошла к нему и наклонилась, чтобы его поцеловать. На его передних зубах остался след от её блеска для губ, и она прыснула от такого зрелища. Блу составил ей в этом компанию. — Учитывая, сколько в этой штуке блеска, моя улыбка, должно быть, теперь по-настоящему ослепительна, — озвучил он свои мысли, проходя в квартиру и снимая куртку. — У тебя улыбка и так всегда ослепительная, — заметила Чара и мягко потрепала его по макушке. — Это только ты так думаешь, — засмеялся Блу и отложил свою куртку в сторону. — Мне кажется, или я чую барбакоа? — Они самые! — просияла Чара, уводя его в кухню. Последний штрих — и можно будет приниматься за еду. — Я решила приготовить твои любимые, ведь сегодня… Она осеклась. Нельзя же просто взять и сказать, что день особенный: этим она сразу себя выдаст. — Сегодня…? — Блу сразу уселся на один из кухонный стульев, по опыту зная, что лучше не лезть к ней под руку, когда она готовит. Он уже попытался однажды что-нибудь для неё приготовить, и закончилось это не самым лучшим образом. — Сегодня… — Чара лихорадочно пыталась придумать повод приготовить нечто особенное. — Сегодня… Вторник! — наконец выдохнула она. — Сегодня Тако-Вторник**! — Чара, сегодня среда. Она пропустила его замечание мимо ушей. — Как прошёл твой день? — спросила она, пытаясь придать своему голосу непринуждённость. — Ой, да как всегда. Работал с клиентами, в который раз попытался убедить Папируса, что пора бы ему бросить курить. Всё как обычно. Ох блин. Она совсем забыла про Папируса. Чара так сильно сжала в руке деревянную ложку, что та сломалась надвое. — Эге! — а вот и Блу — её рыцарь в спортивных штанах — спешит к ней на помощь. Он тут же оказался рядом, отложил обломки ложки в сторону и взял Чару за руку, осматривая её ладошку на наличие заноз. — Крови нет… Больно? — Нет… — выдохнула она, чуть ли не застонав. — Нет, кажется, со мной всё в поря… Блу нежно поцеловал её в ладошку и очаровательно ей улыбнулся. — Ну, если поцеловать, то всё точно быстро пройдёт, — пояснил он. Всё. Сдерживаться и дальше Чара просто не смогла. Она скривилась — Блу поначалу принял это за отвращение, — а затем её прорвало, и всхлипы эхом разнеслись по квартире, наверняка выбешивая соседей. Блу тут же нежно положил ладони ей на щёки. — Чарусик? В чём дело? Пожалуйста, не молчи. Ты же знаешь, что со мной ты можешь поделиться чем угодно. От одного лишь взгляда на его обеспокоенную мордашку её переполнило чувство вины, и девушка разрыдалась ещё сильнее. А ведь этой ситуации можно было избежать. Всего-то надо было поделиться с Блу новостями сразу, едва она сама обо всём узнала… Он ведь наверняка возненавидит её за то, что она так долго от него всё скрывала… Он обязательно её бросит. Да и кому вообще она такая нужна? Грубая, резкая, саркастичная… — Чара! — позвал Блу, вырывая её из клубка нерадостных дум. — Что бы ни случилось, с тобой всё будет хорошо, — он улыбнулся. — Если не хочешь, можешь ничего мне не рассказывать. Мне не стоило так на тебя давить, — добавил он. Девушка покачала головой, утирая слёзы. — Не в этом дело… — она шмыгнула носом. — Блу… Я… Мы беременны. Блу на неё уставился. И долгое время так на неё и пялился. А затем склонил голову набок, словно озадаченный щенок. — А так вообще бывает? Чаре так и хотелось рассмеяться, но слишком уж серьёзный был для этого разговор. Она медленно кивнула. — Крайне редко, но такое случается. Я… я ещё не ходила ко врачу, но… Она мягко взяла его за руку и положила его ладонь к себе под рубашку, на живот. — Чувствуешь? — прошептала она. — Чувствуешь магию? Она увидела, как он меняется в лице, когда магия зародыша пробежалась по его нервным окончаниям. Чара уже мысленно приготовилась к тому, что он откажется принять этого ребёнка и выбежит вон из квартиры, но секунды превращались в минуты, и она всё больше и больше нервничала… Пока не заметила выступившие у него на глазах слёзы. Он не сделал ни единой попытки их сдержать, и капли медленно стекали по его щекам. — Чарусик… — наконец прошептал он, и на его лице медленно проступила мягкая улыбка. — Мы будем родителями. Вот теперь-то Чара снова разрыдалась, не в силах с собой совладать. Блу убрал руку с её животика и вместо этого обнял её за талию, крепко (но в меру) прижимая её к себе. — Я и не думал, что когда-нибудь стану папой! По крайней мере, не таким образом! — его голос так и искрился необузданной радостью, и сам скелетик держался за неё, словно утопающий за спасательный круг. Чара на него уставилась. — В смысле? — Ну, — он немного отстранился, посмотрел ей в глаза. — Я тебя люблю, Чара! Я никого никогда так не любил и, думаю, никого никогда так больше не полюблю. Я хочу провести с тобой всю свою жизнь, но я монстр, а ты человек, и я был уверен, что у нас с тобой никогда не будет детей! Чара улыбнулась. — Блу… Я тоже не вижу своё будущее ни с кем, кроме тебя, — прошептала она. — Но, скорее всего, других детей, кроме этого ребёнка, нам не светит… Я почитала, и говорят, что такие беременности очень тяжёлые и даже в некотором роде опасные… — «Ребёнка»? — Блу глянул на неё с удивлением, и та вопросительно склонила голову набок. — Ты разве не чувствуешь? — Не чувствую что? — спросила она. — Хм… Должно быть, это потому что ты человек и не слишком хорошо чувствуешь магию… — Блу помотал головой и вернулся к сути вопроса. — Чара, у нас будет тройня.***
* Барбакоа — вид приготовления мяса на открытом огне родом из Мексики. Отсюда же происходит слово «барбекю». ** Тако-Вторник (Taco Tuesday) — надуманный «псевдопраздник». Чаще всего упоминается как повод поесть тако.