admiring the shadows

Одасаку из тех, кого любят называть «сердцеедками». Объективно прекрасная, субъективно восхитительная, и Дазай (Цусима, как она сама предпочитает звать себя после смерти) может лишь тихо вздыхать и любоваться недосягаемым идеалом в лице подруги. Никогда не обладавшая тягой к спорту, Цусима с трудом подтягивалась, а бегала и вовсе не дальше двадцати метров. Потом она останавливалась отдышаться и рассматривала Одасаку, которая бежала так легко и быстро, словно за ее спиной белели настоящие полупрозрачные крылья. В глазах Сюдзи так и было на самом деле. Яркая, живая девушка с заразительным громким смехом и самой лучезарной улыбкой в мире. За что бы Одасаку не бралась, все у неё получалось, а если же нет, то она ни капли не расстраивалась и просила помощи у тех, кто мог оказать ей услугу. Цусима же, немного напортачив, садилась на корточки и тут же горько плакала, проклиная свою бесхарактерность, свои жалкие попытки стать лучше, свои неразделённый чувства к Одасаку… — Ой, Даза-чан! — позвали ее однажды и тут же ласково потрепали по голове, взлохматив короткие волосы. Цусима подняла голову, поспешно утирая соленые слезы (от них так мерзко распухает лицо, делая ее совершенно некрасивой!). Одасаку протягивала горсть ярких конфет и улыбалась искренне, так широко, что и сама Сюдзи невольно улыбнулась. — Не стоит лить слезы! Я, конечно, не знаю, что случилось, но ты всегда можешь поговорить со мной! Одасаку громкая, ослепительно яркая до такой степени, что Цусима невольно прикрывает глаза рукой, а сердце ее колотится так быстро! Но Ода ничего не услышала и только насильно всучила конфеты. — Хочешь, пойдем завтра побегать? Покажу тебе красивое местечко, там тихо и очень миленько! — махнув рукой на прощание, она ускакала к ждущему подругу Анго. Цусима, всхлипнув, крепко стиснула конфеты в кулачках и по-детски утёрла нос. «Побегать» — это очень громко сказано, потому что бедная девочка выдохлась почти сразу же и едва не расплакалась от досады, да ещё и ничуть не вспотевшая Одасаку задорно скакала рядом. Создавалось впечатление, будто она совсем не умеет стоять ровно, обязательно двигается, суетится и улыбается. — Ну же! Хочешь, мы пройдёмся, а не побежим? Шмыгнув носом, Цусима кивнула и выпрямилась. — Куда мы идём? — Секрет! — Ода задорно скакала рядом, то поворачиваясь лицом к подруге и идя спиной вперед, то отставая, чтобы заглянуть под кусты. Вместе с самой Одасаку перед глазами постоянно скакала ее объемная, наверняка красивая грудь, очень назло обтянутая футболкой, и Сюдзи чрезвычайно старательно отводила взгляд, да и вовсе краснела потому, что «жарко, когда мы уже придём?!» Однако когда ее взору открылся вид на полуразрушенную маленькую церковь, приютившуюся в крохотной низине, Цусима сразу забыла обо всех проблемах и восторженно ахнула, прижав руки к груди. — Классная, правда? Нашла, когда бегала утром, — довольная собой Одасаку вертелась вокруг волчком, тыкая пальцем в каменные развалины. — Спуститься вниз сложно, но можно. Давай помогу. Пару раз Цусима едва не сорвалась, однако ее руку держали надежно и крепко. Сама она ни за что бы не спустилась и при этом осталась цела. И на последнем небольшом обрыве, откуда Одасаку спрыгнула легко и беззаботно, словно молодая лань, Сюдзи заволновалась и отказалась прыгать из опасения сломать себе что-нибудь. — Эй, маленькая принцесса! Я тебя поймаю! — ласково улыбающаяся Одасаку протянула руки вверх, к своей малышке, раскрыла объятия, действительно готовая помогать ей, если Цусима того хочет. И этот яркий взгляд, искренняя улыбка на ее лице… — Я боюсь… — Не стоит! Ты доверяешь мне, Даза-чан? Я тебя поймаю. Всегда, что бы ни случилось. Я буду здесь, рядом, чтобы поймать тебя в свои объятия. Так тебе не будет страшно, моя маленькая принцесса? — Одасакуууу… я… — Я тебя тоже, Даза-чан! Хотя «Даза-химе» подойдёт тебе гораздо больше! И ее заразительный, тёплый смех сделал слезы Цусимы не горькими, но искренними. Счастливыми.