Definitely Not Me (Определённо не я)

Курт тяжело дышит после эмоционального срыва. «Теперь я похерил всё с единственным человеком, с которым действительно хотел дружить», — пронеслось в голове, когда он стал подниматься с дивана. Хаммелу надо свалить от Блейна, пока не скомпрометировал себя ещё хлеще. Парень даже не успел скинуть ноги с сиденья, как тело окутали сильные смуглые руки Блейна. Курт напрягся, но Дом только углубил объятия, его темные кудри — всё ещё влажные после дождя — щекотали шею Саба. — Тебе явно было тяжело, — прошептал он тёплым тоном, и его голос отразился по всему телу Курта, утихомиривая паническое состояние. Саб дал волю слезам. — Поделись со мной, пожалуйста, — попросил Блейн. — Не стоит держать всё в себе. — Не знаю, с чего начать, — шмыгнул носом Курт. — Обычно лучше всего начинать с самого начала. Курт засмеялся над банальным ответом. Он зацепился пальцами за чёрную водолазку Блейна и немного оттолкнулся от Дома — но достаточно, чтобы взглянуть ему в лицо. — Я… я не уверен, что даже тогда ты поймёшь. Тут какое-то движение привлекло внимание Курта. В гостиную ворвался Купер, привлечённый недавними криками. Игрушечный пёс сел перед диваном, виляя хвостом. У него изо рта свисал красный шар с ремнями. — Боже, Блейн… мы производим аксессуары для ЖивоБотов, они запрограммированы резвиться с ними. Почему бы тебе не купить Купу его собственные игрушки? — Он любит эти. Что мне делать с фабричным браком? Курт, похоже, не удивился этому ответу и с большим подозрением посмотрел на пережеванный кляп. Вздохнув, Блейн поднял Купа и посадил на колени Сабу. Курт автоматически подвинулся, чтобы было удобнее гладить собственное творение, что, казалось, очень его успокоило. — Я буду стараться изо всех сил, чтобы сохранять открытость и понимание, — Блейн снова попытался убедить молодого человека рассказать. — Хорошо… — Курт выдохнул, чтобы успокоиться. — Но если ты осудишь меня в какой-то момент моей истории, я уйду. — Я уверен, что ты никому не причинил вреда, поэтому не думаю, что мне нужно будет тебя судить, — заверил его Блейн. Саб мрачно посмотрел на него, но все же начал: — Мой родной город, Лаймон, — один из тех маленьких отсталых городов, где надо соответствовать «традиционным» стандартам, вроде семьи с работающим Домом и его Сабом, заботящимся о доме и детях. Когда девушка — Дом, правила более гибкие в плане того, кто главный кормилец, но мужчин-Домов по-прежнему считают «большими шишками», в то время как мужчины-Сабы — часто тема для шуток. Неудивительно, что в таком месте к гомосексуализму относятся скверно. Как юному гею — и единственному открытому в моей школе — мне на роду было написано стать для окружающих ошибкой природы, независимо от того, какой статус мне назначили. Издевались ужасно. Меня обзывали, заливали ледяными напитками, сделанными с искусственными красителями… Но я всегда сохранял спокойствие и терпел. Однако только после результата теста на статус я узнал, как легко жил раньше. Курт помедлил секунду и дрожащей рукой почесал Купера за ушком. Очень больно было вспоминать всё произошедшее после стольких лет, ещё и рассказывать Дому, который, вдобавок, вероятно, вырос в совершенно другой среде. В то же время Блейн окружил его добротой и заботой, как только узнал статус, поэтому Курт догадывался, что задолжал Дому продолжение. — Результаты не зачитывают публично, но распределяют людей на Саб- и Дом-классы. Поэтому, как только все заметили, куда меня отправили, Домы решили превратить мою жизнь в ад. На время уроков нас разделяли, но Саб- и Дом-классы находились в одном здании. Как только раздавался звонок, меня били, толкали и запирали в шкафчиках, и никто не помогал мне вылезти. — А ты не мог рассказать учителям? — спросил Блейн, хотя и догадывался об ответе. Государственные школы славились игнорированием любых издевательств, происходящих между уроками и после школы. Учителя несут ответственность только за то, что произошло во время занятий. Это была одна из многих причин, по которым родители Блейна отправили четырнадцатилетнего сына в частную школу, на всякий пожарный. — Учителя там были не особо-то полезными… И я не мог сказать отцу, потому что у него были проблемы с сердцем, и я больше беспокоился о его благополучии, чем о каких-то скотинах, которые, возможно, всё равно не будут наказаны за издевательства… Хотя я думаю, что он иногда замечал синяки, потому что он постоянно говорил мне приходить и говорить с ним, если возникнут проблемы… Блейн нахмурился. — Синяк… ты упоминал, что имел с таким дело… и… — глаза Дом расширились. — О Боже, Курт. Я ударил тебя вчера, и я Дом, и я не должен был… — рука Блейна потянулась к щеке Курта. Он остановился всего в дюйме от бледной кожи, но, поскольку Саб не казался испуганным и не отшатнулся, Блейн мягко прижал ладонь к бледной коже. — Я очень, очень сожалею об этом поступке. Я подумал о тебе с самой худшей стороны, не зная всей ситуации. Я решил, что вижу, как Дом изводит Саба, хотя на самом деле… — Хотя на самом деле это была размолвка Сабов? Мне было стрёмно из-за ситуации с Джорджем… не его вина, что я чувствовал себя ужасно в последнее время, — быстро сказал Курт с трепещущим от ласки пальцев Блейна сердцем. — Видимо, это как-то связано с твоим прикрытием? — Возможно… по крайней мере, Тина уверена, что я отказываю себе в любой доступной помощи для моих потребностей в подчинении, — Курт, не любящий признавать и толику собственной слабости, покраснел. — Похоже, ты ненавидишь свои потребности… свой статус, — тихо предположил Блейн. Курт вздрогнул и посмотрел на Купа. Игрушечная собака, казалось, чувствовала себя комфортно и перешла в режим отдыха, свернувшись на коленях у молодого человека. — Я искренне думал, что стану Домом. Я никогда не плакал. Никогда не убегал от достававших хулиганов. Я всегда был независимым и немного властным. Ладно, очень властным, — признался Курт, увидев изогнутые брови Блейна. — А потом в дурацком письме указали, что я должен быть своего рода… слугой. Худшим типом человека. — Но, Курт… — Блейн попытался возразить. — Ты обещал не судить, — прервал его Курт с внезапно вспыхнувшим в глазах холодным огоньком. — Вот и не суди. Именно так я себя чувствовал, когда мне было всего шестнадцать лет, и мой мир рухнул. Дом закрыл рот и кивнул. Курт продолжил: — Через неделю была маркировка. Я на самом деле пытался сбежать из маркировочной комнаты. Тогда я впервые решил сбежать, а не столкнуться с проблемой. И я получил за это наказание. На этих словах сердце Блейна сжалось от беспомощности. Он чуть не крикнул Курту закончить историю, чтобы больше не переживать это страдание. Однако он чувствовал, что ему нужно выслушать до конца и уважать мужество молодого человека, рискнувшего поделиться своим прошлым. — Меня притащили обратно и пометили, где сами захотели… — сказал Курт, а затем помедлил. — Хм… не думаю, что смогу… — Я понимаю. Это личное, таким можно поделиться только с людьми, которые для тебя особенные. Расскажи о том, что произошло после. — Блейн снова потянулся к рукам Курта. Саб позволил переплести их пальцы поверх отдыхающего Купа. — Травля усилилась — ничего удивительного. Был один мальчик, Карофски, Дом, проявлял ко мне особую жестокость — толкал и бил, когда проходил мимо. О, он реально не мог смириться с моим существованием — начиная с ориентации и заканчивая тем, как я одевался. Однажды я понял — с меня хватит. Я так разозлился, что последовал за ним в мужскую раздевалку, крича и оскорбляя его… — Курт внезапно покраснел. — Кажется, с тех пор я не шибко изменился… Блейн, деликатно улыбнувшись, ободряюще сжал его руки. Пальцы Дома стали выводить кружочки на ладонях Курта. — В общем… мы спорили. Он обвинил меня в том, что я пялюсь на его срам, а я ответил, что потные, рано лысеющие качки не в моем вкусе. Да, — Курт издал короткий горький смех. — Оглядываясь назад, я думаю, что следовало бы поработать над формулировками, но я тогда так устал от этого… Карофски разозлился, конечно, и… — Он ударил тебя? — прорычал Блейн, яростно сжав запястья Курта. — Хуже, — ответил Курт с серьезным лицом. — Он поцеловал меня. Длинные ресницы Блейна затрепетали от шока. Глаза невольно устремились к губам Саба, прежде чем он снова сосредоточился на истории Курта. — Так он был… Он всё это время был геем? Курт кивнул, его глаза остекленели, готовые увлажниться. — Я удивился, но в итоге дал отпор. До сих пор помню эти сухие потрескавшиеся губы… — Курт вздрогнул. Блейн почувствовал дрожь в их соединенных руках, и его сердце зашлось от гнева. Как могла та тупая скотина осмелиться осквернить губы Курта, которые выглядели такими мягкими, светло-розовыми и просто идеальными. Потом до него дошло, что любой, почувствовавший вкус этих губ, ни за что не захочет остановиться и… — Курт, скажи мне, что он не… — Блейн практически умолял. Голубые глаза встретились с ореховыми. — Не знаю, что он хотел сделать, но он бы не смог. Ученик, которого я даже не знал, открыл дверь и увидел нас. Следующее, что я помню, — Карофски, бегущий за беднягой. Думаю, поймать не удалось, потому что на следующий день вся школа знала, что меня поцеловал самый большой гомофобный хулиган. Блейн по-настоящему надеялся, что это означало конец мучений Курта, но было непохоже на то. — Что случилось потом, Курт? Над вами обоими издевались? Как отреагировали учителя? Курт положил голову на спинку дивана. Он до смерти устал. — Именно тогда для меня начался настоящий кошмар.