* * *
— Прошу, хватит! — рыдая, молил молодой мужчина, корчась на полу. — Круцио! — в который раз послышался тихий, едва слышный голос. Чёрная мантия с натянутым на голову капюшоном полностью скрывали его личность. Его жертва знала, кто он, чему и была поражена, но несмотря на это, мучитель продолжал скрывать своё лицо. Это было скорее привычкой, нежели сделано ради безопасности. Снова и снова в глухом подвале раздавались вопли жертвы. Катаясь по земле и корчась от боли, мужчина всё больше начинал понимать, что очень скоро сломается, сдастся. Слишком сильной была боль от пыточного заклинания, слишком тяжёлым стало испытание. — Он ничего не знает, — вдруг раздался голос вошедшего в камеру парня, также одетого в чёрную длинную мантию. — Знает, Тео, знает, — чуть наклонив голову, сказал Драко Малфой, продолжая смотреть на мучения их пленника. — И всё расскажет. Заклинание уже ломает его изнутри. Ему не перенести ещё даже пяти Круциатусов. — Нехило тебя покойная Белла поднатаскала, — покачал головой Теодор Нотт, усмехнувшись. — Да, было дело, — с безразличием ответил Драко и вновь взмахнул волшебной палочкой. — Круцио! — Хва-ати-ит! — простонал от боли мужчина, выгибаясь в спине и срываясь на крик. На его лбу выступили капли пота, а из глаз потекли слёзы. Это была невообразимая пытка для человека, никогда прежде не испытывавшего на себе боль от применения этого заклинания. — Где будет следующее нападение? — спокойно, словно беседуя с ним о погоде за чашкой чая, спросил Малфой. — В центральном парке через два дня! — плача, раскололся тот. Пленник понимал, что это конец, и от этого становилось ещё больнее. — Точно? — ткнув ему волшебной палочкой в горло, уточнил Драко, прищурив глаза. — Да. В полдень. Ровно в полдень! — бормотал мужчина, глядя в глаза своему мучителю. Больше всего он боялся испытать новую волну боли от непростительного заклинания. Сейчас он готов был родину продать, лишь бы облегчить свои страдания. Повернувшись к Нотту, Малфой встретился с ним глазами. Тот только кивнул в ответ на немой вопрос — стоит ли, по его мнению, верить пленнику — после чего Драко обернулся к тяжело дышавшему на полу молодому мужчине. — А теперь убейте меня! — прорыдал тот, закрыв глаза. — Как пожелаешь, — холодно ответил его мучитель и затем изящно взмахнул волшебной палочкой. — Авада Кедавра!..* * *
Ближе к вечеру в Норе появился вернувшийся с работы мистер Уизли. Самый напряжённый разговор состоялся у Гермионы именно с ним. Она понимала, что Артур больше всех желал помочь несчастной девушке, возможно, оставшейся теперь сиротой, но гриффиндорская настойчивость взяла верх. Так же как и Гарри, пообещав мистеру Уизли в случае чего одному из первых всё рассказать, Гермиона наконец-то позволила себе немного расслабиться, хотя она и хорошо понимала, что остальные обитатели Норы не оставят её просто так в покое. Радовало в сложившейся ситуации то, что самые тяжёлые разговоры теперь остались позади. — Милая, может тебе всё же стоит поделиться с нами? — не унималась Молли, которой Гермиона помогала вечером на кухне. — Миссис Уизли, давайте оставим эту тему! — устало ответила на это девушка, протирая вымытые тарелки и расставляя их на полке. — Не к добру это всё! — проворчала Молли, покачав головой. — Иди лучше отдохни, я всё доделаю. — Не нужно, я сама! — настойчиво произнесла Гермиона, хотя почитать что-нибудь было бы для неё сейчас куда интересней и предпочтительней, нежели заниматься нудными делами по хозяйству. — Иди-иди! — махнула рукой заботливая миссис Уизли, забирая из её рук тряпку. — Ты и так немало нам помогаешь, а ведь уже через пару дней тебе предстоит отправиться на учёбу в Хогвартс. Благодарно кивнув, Гермиона отправилась в гостиную к друзьям, где Гарри и Рон играли в магические шахматы, а Джинни делала маникюр. — Ты как? — сходу спросил её Рон, пододвигаясь. — Всё хорошо, — сказала Гермиона и села рядом с ним. — Завтра отправимся в Косой Переулок за учебниками и обновками, — сменив тему беседы, рассказала о планах Джинни и подмигнула ей. — Даже не верится, — покачал головой Гарри, переводя взгляд с Рона на Гермиону и обратно. — Золотое Трио больше не будет вместе. — Да, — грустно улыбнулся Рон, которому и самому с трудом верилось в их расставание, — а позже вы вместе пойдёте учиться в школу авроров. — Повзрослели, — опустив глаза, произнесла Гермиона. — Ваше Трио не распадётся, — окинув взглядом столь привычную за эти годы компанию, усмехнулась Джинни, завидев устремлённые на неё взгляды. — Вас даже война разъединить не смогла, а это всего-то расстояние. Оно укрепляет настоящую дружбу и усиливает истинную любовь. Вашу же не разобьёт ничто. Не говоря ни слова, Гарри поцеловал свою девушку в висок, а Рон и Гермиона переглянулись, улыбнувшись друг другу. Такие простые, но верные слова грели душу и даровали надежду на лучшее. Золотое Трио, как прозвали их ещё на младших курсах, не могло просто так распасться после стольких лет близкой дружбы и всех тех трудностей, что выпали на их долю. Только не в этой жизни и не после того, через что им пришлось вместе пройти… На утро, быстро собравшись, Джинни, Гарри и Гермиона перенеслись в Косой Переулок. Полдня ушло у них на кажущиеся на первый взгляд мелкими покупки, такие как приобретение новых учебников, котлов, пергаментов, перьев, школьных мантий. Это напомнило о былых временах. Седьмой курс Гарри и Гермионе пришлось пропустить, от чего сейчас такая подготовка к новому учебному году отдавала приятными, но, в то же время, болезненными воспоминаниями. Подбор и пошивка новых мантий заняли несколько тягостных часов. Лишь Джиневра Уизли искренне радовалась: она любила модные наряды, и этот процесс был ей наиболее всего приятен и интересен. Перемерив около десятка мантий, она наконец-то нашла то, что нужно. Всё это время Гарри и Гермиона, быстро определившиеся с выбором, просидели в магазине в её ожидании, пытаясь хоть чем-то занять себя. Достав из сумки учебник по Тёмным Искусствам, Гермиона углубилась в изучение истории тёмных магов, пытаясь хотя бы ненадолго перестать думать о родителях, в то время как Гарри просто ушёл в себя, погрузившись в размышления. Они вернулись домой уже ближе к вечеру, уставшие, но довольные этим продуктивным днём. После ужина, который прошёл в компании вернувшихся из магазина Джорджа и Рона, Гермиона отправилась в свою комнату. Хотелось просто отдохнуть и продолжить чтение книги, насколько это возможно забыв про всю эту суету. Поднявшись наверх, она разложила покупки, после чего отошла к окну. Уже темнело, и на небе проглядывались первые звёзды, которые украшали бесконечную черноту ночного неба. Гермиона грустно взглянула вдаль. Воспоминания о родителях не давали покоя, из-за чего сердце болезненно щемило. Больше всего хотелось увидеть их, вернуть им память и поговорить со столь родными людьми, по которым она безумно соскучилась. Этим летом она не хотела возвращать их в Лондон, решив убедиться, что опасность окончательно миновала: что все Пожиратели Смерти пойманы и посажены в Азкабан, что прекратилась охота за Гарри Поттером, его друзьями и их близкими. Она хотела дождаться, пока всё утрясётся, вот только судьба сыграла с ней злую шутку. Иллюзия безопасности разбилась вдребезги ещё в тот день, когда произошло убийство сорока магглов, такое символичное и ужасающее одновременно. Всё стало во сто крат хуже, едва Гермиона узнала, что Малфой или кто-то из его помощников похитил её родителей и сжёг их дом. Закрыв глаза, она глубоко вздохнула, пытаясь успокоиться. Она хотела бы начать их поиски, предпринять хоть что-то, но что она могла поделать и с чего начать? В голову приходила лишь идея снова отправиться в мэнор, наставить на этого хорька волшебную палочку и залезть в его голову, а там выискать нужное воспоминание. Вот только предыдущая потасовка показала, что Драко не позволит так просто одолеть его, равно как и его слуги. Он пообещал, что с её родителями будет всё в порядке, если она станет подчиняться ему. Наиболее безопасным для её родных, если Малфой не врал, и они действительно находились у него в плену, было бы подчиниться ему, вернее, разыграть покорность, продемонстрировать, что она сдалась, что играет по его правилам, а позже выведать, где теперь находятся её родители. Быть может, тогда ей удастся найти их целыми и невредимыми? Да, именно так она и поступит. Несмотря ни на что, Гермиона не переставала верить, что однажды её всё же ждёт счастливое будущее. Открыв глаза, она увидела падающую с неба звезду, и это заставило слегка улыбнуться. "Пусть все мы будем наконец-то счастливы, и всё наладится!" — шёпотом произнесла она, наблюдая падение небесного тела. Несмотря на таившиеся в душе переживания, этот маленький символичный подарок небес не мог не радовать — на душе вдруг стало чуточку теплее…* * *
— Сынок, как ты? — войдя в комнату, спросила Нарцисса, увидев уже привычно сидевшего на подоконнике в своей спальне и курившего Драко. Она видела, насколько сильно изменился за это лето сын. Возмужавший, ставший более сильным и собранным, этими изменениями он напоминал о событиях последних лет, которые вынудили его стать другим человеком: её помощь Гарри Поттеру в надежде найти и спасти сына, страх Драко перед Пожирателями, не признавшими его на последней битве, пытки Круциатусом Тёмным Лордом, уроки покойной Беллатрисы, его посвящение в ряды Пожирателей Смерти. Меньше всего Нарциссе хотелось, чтобы её ребёнку пришлось пережить всё это, вот только судьба, несмотря на мольбы, послала сыну нелёгкие испытания, которые он, несмотря ни на что, сумел преодолеть. — Всё хорошо, мама, — негромко ответил Драко, откинувшись на стену. Подойдя к нему, Нарцисса погладила его по белоснежным волосам и посмотрела в глаза. В карих глазах матери он увидел боль и грусть, сопровождавшие её в последнее время. Взяв руку матери в свою ладонь, Драко поднёс её к губам и поцеловал. Мать… Нарцисса всегда была для него не просто родителем, но и близким другом. Она баловала его с детских лет, понимая, что в дальнейшем Драко может ждать нелегкая судьба. Даже в юности, когда сын стал взрослеть и меняться, делаясь несдержанным и дерзким, Нарцисса по-прежнему принимала его, все его изменения, все поступки. Он был единственным ребёнком, и она любила его больше всего на свете. Люциус также дорожил сыном, но относился к Драко в первую очередь как к наследнику, которого следовало воспитывать в определённых рамках и традициях. Нарцисса же видела в нём самое дорогое для себя. Красивая, умная и всегда собранная — для Драко она была идеалом. Не теряясь и не опуская рук даже в сложных жизненных ситуациях, способная поддержать и сына, и мужа, она вызывала восхищение окружающих, но такие оценки не играли для неё особой роли. Нарциссе важнее было только отношение сына и супруга, и словно главная награда жизни — самым приятным было осознание, что Драко уважал её и безмерно любил. Всегда. — Тебе нужно отдохнуть, — Нарцисса вновь погладила его по голове. Такой взрослый, уже молодой мужчина, а ведь ещё совсем недавно Драко был мальчонкой, беспокоившимся за своё поступление в Хогвартс. Уже тогда он был уверен, что будет учиться подобно родителям и всем другим представителям их великого чистокровного рода на факультете Слизерин. Эти воспоминания заставили Нарциссу улыбнуться. — О чём ты думаешь, мама? — спросил Драко, после чего в очередной раз затянулся сигаретой. — Что эта привычка совсем тебя не красит, — ответила она, присев на другой край подоконника. — Ты сейчас не об этом думала, — с усмешкой заметил наблюдательный Драко. — А курить я не брошу. — Почему? — тихим голосом спросила Нарцисса, встретившись с ним взглядом. — Помогает снять напряжение, — просто ответил он и затушил окурок в стоявшей рядом пепельнице. — Но это маггловская привычка, Драко! — покачала головой Нарцисса, поморщившаяся от неприятного запаха. — Мне уже всё равно — чёрное и белое давно слились воедино. Всё в этом мире за последние годы перевернулось вверх дном, а за последние месяцы - так в особенности, — устремив взгляд в окно, сказал он. — Что в последнее время происходит с тобой, сынок? Куда ты уходишь и чем живёшь? Ты закалился, стал сильнее, выносливее, рассудительнее, но отдалился от нас с отцом, — расстроенно произнесла Нарцисса, пытливо глядя на него. — Много возникло дел, мама. Я вырос и теперь у меня немало забот, — уклончиво ответил Драко, переведя на неё взгляд. — Не хочешь рассказывать о них? — Не хочу вмешивать тебя в это, — признался он, на что Нарцисса кивнула, хотя явно не была в восторге от такого расклада. Слегка улыбнувшись уголками губ, Драко спросил: — Что прежде заставило тебя улыбнуться? — Воспоминания о том, каким ты был прежде, ещё до поступления в Хогвартс, — не сдержав улыбки, рассказала она, давая сыну возможность перевести тему. Нарцисса не хотела давить на него в попытке выведать о его делах и занятиях, которые Драко держал в секрете. — И сильно я изменился с тех пор? — усмехнулся он. — Сильно, — кивнула мать, глядя ему в глаза и продолжая лучезарно улыбаться. — В какую же сторону? — вновь поинтересовался Драко, не сдержав смешка. — В лучшую, — с долей гордости сказала Нарцисса, после чего встала и, пожелав сыну спокойной ночи, отправилась в свои покои. — Если бы, мама, если бы! — шёпотом озвучил свои мысли Драко, оставшись один в комнате. Повернув фамильный перстень вправо вдоль оси пальца, он закрыл глаза, возвращаясь к своим заботам.* * *
— Ты ещё не спишь? — спросил Рон, входя в комнату своей девушки и закрывая за собой дверь. Гермиона лежала на кровати на боку, придерживая рукой учебник по Тёмным Искусствам, что вызывал у неё немалый интерес. — Нет, — через силу улыбнулась она, привстав и отложив книгу на тумбочку. — Проходи! — У тебя всё хорошо? — поинтересовался Рон, подойдя и усевшись рядом. Незаметно для Гермионы он беглым взглядом окинул её тело, которое безмерно сильно желал. — Да, всё в порядке, только подустала за день. Вроде бы ничего, но эти примерки Джинни! — не сдержала смеха Гермиона. Увидев как смеётся его возлюбленная, Рон, по сей день смущавшийся такой близости, не выдержал, приобнял и поцеловал её в губы. Немного удивившись, она ответила на поцелуй. Её любимый Рон! Ещё с шестого курса она испытывала к нему сильную симпатию, а после войны они начали встречаться. Не верилось, что это однажды произойдёт, что они будут вместе и станут счастливыми. Для неё это было настоящим подарком судьбы, хотя вскоре им и предстояло расстаться на целый год. Не прерывая поцелуя, Рон полез рукой под её кофту, что заставило Гермиону напрячься. Неумелыми движениями он расстегнул лифчик, а затем спешно задрал кофту и схватил её за грудь. — Не надо, прошу! — оттолкнув его руки и быстро поправив свитер, попросила залившаяся краской Гермиона, которая теперь заметно отстранилась. — Гермиона! — с укором сказал Рон, вновь поцеловав её, и предпринял ещё одну попытку стянуть свитер, однако в ответ она неудачно попыталась оттолкнуть его. — Мы уже почти четыре месяца вместе! Я не могу больше ждать, — теперь уже зло проговорил он, сузив глаза. — Я не готова ещё к такому. Прости! — смотря ему в лицо и пытаясь отдышаться, лишь сказала на это Гермиона. — Да сколько мне ещё ждать?! — вдруг выкрикнул Рон, который внезапно озверел, чем напугал её настолько резкой переменой в поведении. — Ты даже с Крамом столько не ломалась! — Мы просто целовались с ним! Я девственница. У меня ещё ни с кем ничего не было, — придя в ужас от услышанного, воскликнула Гермиона, никак не ожидавшая, что однажды они будут обсуждать такие интимные вещи в таком тоне. — Ты врёшь! Чем я хуже него, а?! Чем? — закричав, он неожиданно навалился сверху и стал расстёгивать её джинсы. — Рон, нет! — завопила в попытке вырваться Гермиона, но силы парня значительно превосходили её собственные. Торопливо трясущимися руками расстегнув пуговицу на её джинсах, он быстро, хотя и неумело, стянул их вместе с трусиками. Отбиваясь теперь даже ногами, пришедшая в ужас от его действий Гермиона начала кричать: «Рон, пожалуйста, хватит! Прекрати! Нет!» — но возбуждённый и озверевший от желания парень не слушал её. Стараясь удерживать её, Рон навалился сверху и достал из ширинки уже стоявший член и быстро, чтобы Гермиона не успела вывернуться, раздвинул ей ноги и с силой вошёл на всю длину. Вскрикнув и прогнувшись от неимоверной боли, она заплакала. Она не лгала ему и действительно являлась девственницей, и то, как Рон лишил её этого, вызывало не только физическую, но и душевную боль, смешанную с диким ужасом и отвращением к нему. Словно ополоумев от удовольствия, он ритмично, хотя и неумело, вбивался в её тело, вонзался в него, каждым новым толчком причиняя ей неимоверную боль. — Хватит, прошу! Остановись! — только и молила Гермиона, не прекращая тщетных попыток вырваться. Вот только этим она лишь злила Рона, который вконец забылся и целиком растворился в долгожданном удовольствии. — Прекрати уже дергаться! — рыкнул он, вдруг ударив её по лицу, а затем резким движением полностью задрал её кофту и с силой сжал грудь. Уже рыдая от боли и ощущая только её, со слезами на глазах Гермиона считала минуты в надежде, что всё это вскоре закончится. Ощутив собственное бессилие против Рона и прекратив вырываться, с закрытыми глазами она просто лежала под неимоверно быстро двигающимся в ней парнем. Сейчас она ощущала только дикую боль от слишком резких толчков и болезненной хватки её нежной груди. Будучи неопытным и перевозбуждённым, Рон приносил ей сейчас лишь страдания, порождая этим ненависть к себе. Ощущая, что с минуты на минуту он изольётся в неё, парень быстро вытащил свой член и кончил ей на грудь и живот. Откинувшись рядом, он блаженно улыбнулся, приводя в порядок дыхание и мысли. Понимание того, что он совершил, яркой вспышкой озарило сознание, принося с собой лишь ужас. Открыв глаза, он посмотрел на сотрясающуюся в рыданиях Гермиону, по-прежнему лежавшую в той позе, в которой он насиловал её. — Герми! — кинулся к ней было привставший Рон, но вмиг вскочившая с кровати девушка стремительным движением схватила со столика вазу и со всей силы ударила его по голове. Упав на пол, он схватился за пробитую голову, сумев остаться в сознании, хотя сейчас Гермиона желала, чтобы он отключился, а этот удар имел для него ужасающие последствия. — Я ненавижу тебя, сукин ты сын! Ненавижу! — прокричала ему в лицо сокрушенная и морально уничтоженная Гермиона, после чего выбежала из спальни в ванную комнату, находившуюся по соседству. Схватившись за разбитую до крови голову, Рон оторопело забегал по комнате, но на мгновение остановившись, ударил кулаком по стене и взвыл на весь этаж. Теперь он причитал только: «Что я наделал! Что я натворил!...» — не представляя, что ему теперь делать и как исправить эту чудовищную ошибку. Для себя он знал наверняка, что она никогда не простит ему этого. Никогда!..