* * *
Гермиона вбежала в кабинет директора, остановившись на пару секунд возле двери, чтобы плотно закрыть её. Как и прежде, горгулья не спешила отъезжать в сторону и задала ей вопрос, но теперь уже по трансфигурации. В очередной раз любовь к учёбе выручила Гермиону. Отдышавшись, она неспешно приблизилась к омуту памяти, но быстро осмотрелась, окинув взглядом в первую очередь портреты. К счастью для неё, бывшие директора уже спали. Все, кроме Северуса Снейпа, пристально наблюдавшего со своего портрета за бывшей ученицей. — Что вы здесь делаете, мисс Грейнджер? — с привычным холодом в голосе осведомился бывший декан Слизерина. — Ничего, — отмахнулась она, хотя и понимала, что просто так в покое он её не оставит. Немедля, пытаясь избежать лишних вопросов, она вылила в огромную чашу воспоминание Малфоя, после чего сделала глубокий вдох и, ощутив, как закололо от страха сердце, опустила в неё лицо. ...Падение вниз. Ещё никогда ей не приходилось просматривать чужие воспоминания. Не успела она понять новые ощущения, напоминающие падение при трансгрессии, как Гермиона очутилась ночью на дорожке напротив дома, в котором жили в Австралии её родители. Рядом с ней стоял высокий мужчина в чёрной мантии, капюшон которого был натянут так, чтобы скрыть лицо. В обтянутой в чёрную перчатку левой руке он держал горящий факел, в то время как в другой руке была зажата волшебная палочка. Спустя десяток секунд из дома вышли ещё двое таких же Пожирателей Смерти, ведущих перед собой её родителей, одетых в обычные домашние халаты и пижамы. — Кто вы такие?! Что вам нужно? — приобняв трясущуюся от страха жену, спросил её отец, с нескрываемым ужасом взглянув на того мужчину, что стоял рядом с Гермионой. — Здравствуйте, мистер Грейнджер! Ничего особенного, кроме вашего похищения, — раздался в ответ спокойный, до боли знакомый хрипловатый голос Малфоя, который всё же откинул свой капюшон и продемонстрировал её родителям своё лицо. — Вы что-то путаете! Моя фамилия Малкин. Томас Малкин. А это моя супруга Джин. Вы за кого-то другого нас принимаете! — качая головой, дрожащим голосом ответил ему отец Гермионы. — Не сомневаюсь, ведь ваша дочь так умело подправила вам память! — Повторюсь — вы ошиблись! У нас нет никакой дочери, — уже более настойчиво произнёс он, но Малфой на это только усмехнулся, а затем посмотрел на трясущуюся от страха женщину. — Кто вы? — прямо спросила перепуганная Джин Грейнджер, встретившись с ним взглядом. — Неважно, — только резко ответил Малфой, после чего кинул факел в их дом, попав прямиком в окно. — Что вы делаете?! — выкрикнула мать Гермионы, глаза которой округлились от ужаса. — Это же наш дом! — Можете раз и навсегда забыть про него! — прищурив глаза, с усмешкой ответил он, после чего переглянулся со своими помощниками. — Доставьте их куда условились! Я появлюсь чуть позже, — сразу после этих слов двое других Пожирателей Смерти трансгрессировали вместе с родителями Гермионы. Сам же Малфой задержался возле их дома, неотрывно смотря на то, как загорелся тюль, а в окне начал полыхать огонь. Он стоял и молчал, пока не заметил, как в одном из окон соседнего дома зажёгся свет. — «И только огонь уносил с собой все тайны той ночи, обращая их маленькие секреты в чёрный пепел», — процитировал он очередную строчку из прочитанного им ранее классического произведения. — Да, Грейнджер? — неожиданно добавил Малфой. — Что? — непонимающе уставилась на него Гермиона, переводя испуганный взгляд с горящего дома на Драко Малфоя. — Я знаю, что однажды ты будешь стоять где-то неподалёку и наблюдать за всем этим. Да, это я похитил твоих родителей, можешь больше не сомневаться! И теперь их жизнь целиком и полностью будет зависеть от меня. Ненавидь меня, презирай, считай последней мразью, но ты будешь делать то, что я скажу, хочешь ты того или нет! Потому как другого выбора у тебя не будет, — договорив это, Малфой снова накинул на голову капюшон и скрыл своё лицо, а затем стремительно трансгрессировал. Воспоминание на этом обрывалось. Отшатнувшись на пару шагов от омута памяти, Гермиона с ужасом увидела, как чаша озарилась изнутри синим пламенем и сожгла отрывок памяти. Буквально через пару секунд огонь исчез, словно его никогда и не было, а Гермиона лишилась каких-либо улик против Малфоя. Тяжело дыша, она зажмурила покрасневшие глаза, а по щеке потекла слеза. Её судьба была предрешена...Глава 5
2 июня 2013 г. в 18:10
С самого утра в квартире Джорджа царила суматоха. Проспав на полчаса запланированное время пробуждения, поселившееся в ней трио ребят, озадаченных теперь тем, чтобы успеть на Хогвартс-экспресс, торопились, как могли. Основная часть обязанностей по сбору вещей была перекинута на девушек, так как у Гарри появилось другое немаловажное поручение — встреча с Кингсли Бруствером по поводу вчерашнего плачевного происшествия, в котором были задействованы Джинни и Гермиона. Ещё с вечера всеми ими единогласно было принято решение передать министру через Гарри воспоминание Джинни о нападении Пожирателей Смерти, которое могло помочь властям в расследовании дела, а заодно и позволить девушкам остаться в стороне, а не быть задействованными в качестве свидетелей. После такого потрясения им самим меньше всего хотелось томиться в кабинетах авроров, до мелочей пересказывая подробности этой трагедии, а заодно и заново прокручивая её в памяти. Гермиона была не в том состоянии, чтобы пережить новый стресс, и к тому же не могла дозволить кому-либо влезть к себе в голову, ведь тогда ненароком могло всплыть живое и болезненное воспоминание об изнасиловании. Что же касалось Джинни, — то её второй день трясло, и окончательно успокоиться никак не удавалось. Потому самым разумным было обратиться к лояльному и мудрому Брустверу с просьбой оставить их в сторонке и не вмешивать в это дело, позволив спокойно отправиться сегодня в школу. К радости их всех, Гарри удалось вернуться довольно быстро и с хорошими вестями, — Бруствер оправдал их ожидания, справедливо решив, что одних воспоминаний свидетельницы тех событий будет вполне достаточно, и не стоит привлекать к таким личностям лишнего внимания, ведь тогда их возьмётся атаковать, как минимум, пронырливая жёлтая пресса. Благодаря тому, что Гарри также принял участие в сборах, уже вскоре их с Джинни чемоданы были собраны, а сами они готовы к отбытию. Однако дольше всех собиралась, к удивлению Гарри и Джинни, — Гермиона, которая старательно перепроверяла свои вещи.
— Мы так опоздаем! Герми, давай скорее! — не уставала напоминать ей Джинни, которая то и дело поправляла свои и без того идеально расчёсанные по всей длине волосы, чтобы хоть чем-то себя занять. Несмотря на всё это, они вовремя поспели к прибытию поезда и уже в одиннадцать часов стояли на платформе. В этом году здесь присутствовало очень мало первокурсников и провожающих их родителей, что не могло не броситься в глаза.
— Чего и следовало ожидать, — прокомментировала ситуацию Джинни, оглядываясь по сторонам.
— Многие маги по-прежнему не рискуют, особенно ввиду последних событий, отпускать своих детей на обучение в Хогвартс. Так что в этом году первокурсников вновь будет мало, — проговорила вслух очевидное Гермиона.
— Ребята! — послышался откуда-то слева знакомый голос. Повернувшись, они увидели Невилла, который шёл к ним, держась за руки со своей девушкой — Полумной Лавгуд. — А других наших однокурсников с гриффиндора всё ещё нет. Зато бывшие когтевранцы уже в полном составе ждут прибытия поезда.
— Привет! — с улыбкой поприветствовала их Джинни, после чего обняла белокурую подругу.
— И тебе привет! А мы сегодня прибыли пораньше. Решили прогуляться перед отправкой, — рассказала ей Полумна, после чего посмотрела на Гермиону. — Ты какая-то поникшая, — нахмурившись, сделала она вывод, всматриваясь в её лицо.
— Не выспалась, — поспешно ответил за подругу Гарри и обернулся затем к Невиллу, чтобы пожать ему руку.
— Гермиона, — вдруг послышался до боли знакомый голос за спиной. Затаив дыхание и резко обернувшись, она обнаружила стоявшего в паре метров от неё Рона, видеть которого ей хотелось теперь меньше всего.
— Давайте пока пройдёмся, — предложил друзьям Гарри и кинул вопросительный взгляд на Гермиону. Коротко кивнув ему в ответ, она снова перевела взгляд в сторону бывшего возлюбленного, хотя так и не решилась вновь посмотреть на него, потому устремила взгляд на землю.
— Рон, — с грустью улыбнулся другу Гарри, после чего приобнял Джинни и отправился вместе с ней к уже ушедшим вперёд Невиллу и Полумне.
Ответив ему коротким кивком и перекинувшись сочувственными взглядами с сестрой, Рон медленным, неуверенным шагом подошёл к заметно съёжившейся Гермионе. Разбитый, невыспавшийся, боявшийся упустить последний шанс, он так и не выдержал, не сумел отпустить её просто так, даже не поговорив, осознавая, что больше они могут вовсе не увидеться.
— Я... хотел… поговорить с тобой… если ты позволишь, — он заикался на каждом слове, но всё-таки шагнул ещё ближе.
— Говори, — продолжая смотреть на бетонный пол, холодно ответила Гермиона.
— Я... Ты не сможешь мне простить того, что я натворил. Я даже не представляю, как можно загладить свою вину, если здесь вообще возможно хоть что-то исправить, — негромким голосом заговорил Рон, тщательно подбирая каждое слово. — Прости меня однажды, если сможешь. Меньше всего мне хотелось когда-либо причинить тебе боль. Я... Я последняя сволочь, ничтожный кретин, и я не знаю, что мне теперь делать, — уже еле слышно добавил он и виновато опустил глаза. Слишком тяжело было говорить о той ночи, слишком трудной задачей стало найти нужные слова. Рон ощущал жуткое бессилие, но упустить единственный шанс попытаться хоть что-то изменить, он не мог себе позволить. Однако Гермиона продолжала молчать и даже не пыталась что-либо ответить, отчего в его душе щемило ещё сильней. — Не молчи, прошу тебя! — бессильно произнёс он и расстегнул верхнюю пуговицу рубашки, неожиданно ощутив, как накатил жар, и насколько сильно ему перестало хватать кислорода.
— Мне нечего тебе сказать, — с неким безразличием всё же ответила на это Гермиона, даже немного удивившись такой холодности и чёрствости со своей стороны.
— Прости меня однажды, если сможешь, — вновь проговорил Рон, руки которого опустились в эту секунду окончательно. Эти слова были такими простыми по своему содержанию, но такими сложными одновременно с тем. Они с трудом дались ему, но чувство вины было гораздо сильней и именно оно заставило повторять эту фразу снова и снова.
— Если смогу, — тихим голосом ответила спустя какое-то время Гермиона, после чего всё же подняла на него взгляд.
— Гермиона, мне очень жаль. Правда!
— Я это уже поняла, — и снова в сухом ответе проскользнул этот безразличный тон, столь нетипичный для неё… Для его Гермионы.
— Я хотел... — начал было Рон, но она тут же перебила его, отвесив неожиданный ироничный комментарий.
— Это я тоже уже поняла ещё двумя днями ранее.
— Гермиона! — на секунду зажмурив глаза, он глубоко вздохнул и достал из кармана кольцо. — Я хотел подарить его тебе перед твоим отъездом. Теперь оно вряд ли будет к месту, но я хочу хотя бы попытаться. Я хочу всегда быть с тобой, быть твоей опорой, поддержкой и защитой... — после этих слов Рон замолк. Колкий, но при этом даже несколько равнодушный взгляд Гермионы болью отдавался в сердце. Не верилось, что он мог так нелепо и жестоко всё сломать, разрушить, уничтожить, но он сделал это, и теперь ей требовалась защита от него самого. — Я клянусь тебе всем, что у меня есть, даже собственной жизнью, что никогда больше не притронусь к тебе, если ты этого сама не захочешь! Никогда впредь я не сделаю тебе больно. Если ты сможешь простить меня — на что я буду надеяться до последнего — однажды мы ещё будем вместе, — договорив свою речь, трясущимися руками Рон осторожно, даже бережно взял руку Гермионы в свою и вложил в неё кольцо. — Надень его однажды, если сумеешь простить меня и вычеркнуть тот день из памяти. Если же нет — просто выкинь его, — произнес он с трудом давшиеся ему слова, а затем развернулся и быстрым шагом покинул платформу.
С некой отстранённостью посмотрев вслед удаляющемуся Рону, Гермиона перевела взгляд на кольцо. Чего она теперь хотела — дать ему хотя бы крохотный шанс или стереть из памяти раз и навсегда, заодно вычеркнув из своей жизни? Одно она знала наверняка — время всё меняет и постепенно расставляет на свои места. Слишком многое им пришлось пережить вместе, через многие трудности пройти бок о бок, но всё это слишком быстро рухнуло. Всё то, что так долго и усердно выстраивалось… Покрутив кольцо в пальцах, Гермиона тяжело вздохнула и небрежно отправила его в карман джинсов, а после обернулась. Было даже забавно и несколько иронично то, что из сотен людей её взгляд встретился именно с серыми глазами Малфоя, стоявшего неподалёку под одной из колонн платформы и с интересом наблюдавшего за ней, выкуривая очередную сигарету. Поймав её взгляд, он криво усмехнулся и слегка прищурил глаза. Гермиона посмотрела на него со злостью, но поспешила отвести взгляд. Ей и так было плохо, и противостоять этому мерзавцу у неё сейчас не было никаких сил, потому, разыскав в толпе Гарри и Джинни, она отправилась к ним.
Дорога, как и всегда, была дальней. За окном мелькали отдельные дома и огромные деревушки, долины, горы и леса. Гермиона, Гарри, Джинни, Невилл и Полумна поселились в одном купе. Невилл и Полумна сидели вместе, взявшись за руки. Их отношения были на стадии романтических переживаний — самой красивой поры влюблённости — и всё своё время они проводили вместе. Другая пара — Гарри и Джинни — сидели напротив них. Джинни, как и всегда, листала журнал, положив голову своему парню на плечо, в то время как Гарри болтал с Невиллом, вспоминая прежние уроки покойного профессора Северуса Снейпа. Гермиона тоже сидела рядом с Гарри, но по другую сторону — возле окна, углубившись в чтение учебника по Тёмным Искусствам, дочитать который ей ввиду событий последних дней никак не удавалось.
— Я ведь всегда его боялся, этого вечно сурового и беспощадного профессора! — с улыбкой вспоминал Невилл, ощутив накатившую волну ностальгии.
— Помню, как ещё на самом первом своём занятии он засыпал меня вопросами по зельеварению, а я даже не знал, что отвечать ему, — рассмеялся покачавший головой Гарри. — Он никогда не давал мне спокойной жизни!
— Да он всех нас доставал! — усмехнулась его словам Джинни, которая присоединилась к разговору парней. — Помню, как далеко не раз ходила к нему на отработку и драила котлы...
Не став дослушивать рассказ, Гермиона вдруг резко встала со своего места и направилась к выходу, бросив лишь: «Пройдусь и заодно узнаю, сколько нам ещё осталось ехать».
— Всё в порядке? — обеспокоенно посмотрев на неё, спросил Гарри, которому пока так и не удалось поговорить с ней один на один после прихода Рона.
— Да, всё хорошо, — натянуто улыбнулась Гермиона и покинула их купе. Больше всего ей хотелось сейчас побыть в одиночестве и тишине. Решив найти место, где она могла бы спокойно почитать и уйти в себя, она перешла в другой вагон, как вдруг услышала стоны. Остановившись на месте и прислушавшись, Гермиона поняла, что звуки исходили из того купе, что было крайним по левую от неё сторону. Медленно подойдя к нему, Гермиона неспешно и аккуратно, чтобы её не заметили, приоткрыла на пару сантиметров дверцу, застыв на месте от увиденного. Картина происходящего там поистине поражала: студентка гриффиндора Ромильда Вейн с широко раздвинутыми ногами и приподнятой вверх юбкой сидела на диванчике, а прямо перед ней, совершая определённого рода движения, стоял Малфой с приспущенными брюками. Тяжело дыша, он активно двигался в своей партнёрше, в то время как та не менее энергично и с озорной улыбкой подмахивала ему, издавая стоны едва ли не во весь голос.
Поспешно, но как можно бесшумней закрыв дверцу, Гермиона быстрым шагом, почти бегом, перешла в другой вагон, не обращая внимания ни на прочие купе, ни на взгляды наблюдательных студентов. Всё же решив отвлечься, она отправилась к машинисту, решив расспросить его о времени прибытия в Хогвартс. Узнав, что ехать им осталось ещё полтора часа, она медленно отправилась назад к друзьям, которые находились в предпоследнем вагоне, вновь минуя дорогу длиной в большую часть состава поезда. Перейдя в очередной вагон, ушедшая в свои мысли Гермиона неожиданно врезалась в кого-то, отчего уронила книгу. Подняв взгляд, она увидела стоявшего перед ней Драко Малфоя, ростом которому она приходилась теперь по уровню носа. В глаза сразу кинулись всё тот же высокомерный взгляд и всё та же кривая ухмылка на красивом лице.
— Гуляешь, Грейнджер? — тихим, немного хриплым голосом произнёс он, не сводя с неё внимательного взгляда.
— Решила пройтись, — как можно безразличней постаралась ответить Гермиона, не прерывая зрительного контакта и стараясь говорить как можно спокойней. Хотя от увиденного пару десятков минут назад на её щеках не мог не появиться румянец.
— Уже скоро мы прибудем в Хогвартс. Ты уже приготовилась к своей новой и весёлой жизни, грязнокровка? — с усмешкой спросил Малфой.
— Есть к чему готовиться? — с вызовом бросила Гермиона и вздёрнула носик.
— Конечно! Целый год, не считая рождественских каникул, проведёшь без своего рыжего нищеброда. Даже любопытно, с кем ты будешь всё это время шалавиться за спиной своего Ромео? — прищурившись, наигранно-задумчивым тоном ответил Малфой.
— А тебя так сильно волнует моя личная жизнь, Малфой? Или больше не о чем поговорить? Неужели настолько атрофировались последние мозги за месяцы пребывания в Азкабане на сухом пайке без фирменного жаркое на завтрак, обед и ужин? — не став отмалчиваться, парировала она, выплюнув ему эти слова в лицо.
— Какие мы дерзкие! Забываешься, грязь. Тебе припомнить местонахождение твоих родных? — оскалившись, зло бросил Малфой.
— Тот свет?! Ваш подвал и камеры для пыток? Я даже не знаю, живы ли они! Мне есть что терять? — ровно таким же тоном ответила ему на это Гермиона, сжавшая пальцы в кулаки и уже начинающая выходить из себя.
— Как раз таки есть, но это не надол... — договорить он так и не успел. Размахнувшись, уже во второй раз Гермиона попыталась ударить Малфоя в нос, но хватка ловца сделала своё дело. Быстро перехватив её руку, он резким движением оттолкнул Гермиону к стене и навис над ней. — Не зли меня, сука! Ещё раз выкинешь подобное, и на твоей мордашке будет красоваться вторая пощёчина, но уже более тёмного оттенка!
Зло договорив, Малфой отстранился и поднял книгу, после чего вручил её Гермионе. С десяток секунд он со злостью буравил её разъярённым взглядом, но после всё же ушёл в другой вагон. Сама Гермиона, тяжело дыша, дотронулась до щеки, где красовалась едва заметная издалека, но различимая вблизи пощёчина от Рона, которую она так усердно старалась запудрить с утра. Глубоко вздохнув и попытавшись восстановить дыхание, быстрыми шагами она отправилась в своё купе. До приезда оставался теперь всего час. Пора было собираться.
Впервые за долгое время ей казалось, что время тянулось крайне медленно. Продолжение посиделок проходило всё также под разговоры Гарри и Невилла, но теперь уже о случившихся нападениях, вспоминать которые Гермионе хотелось меньше всего. Затрагивались также темы поездки на каретах до школы, распределения первогодок, представления новых профессоров... Но больше всего ей хотелось сейчас просто покоя и тишины. Хотелось прийти в себя, поразмышлять и подумать над тем, как жить, чем жить и что делать дальше. Прежде друзья не позволяли ей оставаться одной, слишком сильно боясь, что она что-либо сделает с собой, потому и не давали ей ни минуты покоя. При них она старалась сдерживаться, чтобы не делать больно ни Джинни, также беспокоившейся из-за поступка Рона, ни Гарри, переживавшему за обоих своих лучших друзей. Всё это время Гермиона старалась не расплакаться при них, натягивая даже время от времени фальшивую улыбку, вот только на душе у неё всё это время было паршиво как никогда. Рон, её прежде горячо любимый милый Рон... Теперь он был для неё самым ненавистным человеком, вызывавшим настоящее омерзение. За одну только ночь он перечеркнул и испортил всё, к чему они шли годами. Вся их любовь, все их чувства, мечты и надежды — всё это теперь кануло в небытие. Даже от мысли об этом ей становилось плохо, но показывать слабость прилюдно она не могла. Только не при других, и уж тем более не при друзьях...
Весь оставшийся вечер Гермиона провела в библиотеке, стараясь скрыться от суеты. Она знала, что в гостиной сейчас наверняка были стычки бывших слизеринцев и гриффиндорцев, которые на сегодняшний день она повесила на Невилла самым наглым, по её собственному мнению, образом. Вернулась в гостиную их седьмого курса она уже ближе к ночи, зайдя прежде в туалет, где не выдержала и сорвалась, проплакавшись. Не став от бессилия наводить после марафет, замазывая красные, припухшие от слёз глаза, она отправилась в свою комнату, искренне надеясь, что ей никто не встретится в такое время. Гермиона тихо пробралась мимо портрета Мэлин Матсдоттер, за которой на седьмом этаже находилась их гостиная, и юркнула в неё. Но стоило ей зайти, как она наткнулась на расположившегося на диване Малфоя, на коленях которого, миловидно воркуя с ним, сидела когтевранка с курса Джинни, которую он приобнимал, по-хозяйски положив руку ей на бедро. Увидев Гермиону, девушка быстро слезла с колен Драко и, бросив напоследок лишь: "Мне пора" — убежала из гостиной, оставляя двух врагов наедине.
— Прекрасно, Грейнджер! Этой ночью мне кто её подменит теперь? Ты? — иронично произнёс он, достав из-за дивана графин.
— Это что? Огневиски?! — вскипела от увиденного Гермиона, пропустив мимо ушей его комментарий.
— А что тебя удивляет? По-моему, я совершеннолетний! Или я что-то путаю? — наигранно-удивлённым тоном спросил её Малфой.
— То, что ты в школе! — строго произнесла Гермиона, зло уставившись на него.
— Иди уже куда шла, грязнокровка! — выплюнул раздражённый её занудством Малфой и откупорил бутылку.
— Я твоя староста, Малфой! Не забывайся, — гордо вскинув голову, напомнила она.
— Из-за чего школу топила, староста? Так тяжело далось расставание со своим оборванцем? Да не волнуйся ты так! Он не слишком многих поимеет в твоё отсутствие. Уж слишком туп, чтобы соблазнить нормальную девчонку, — стал потешаться над ней Малфой.
— Иди к чёрту, ублюдок! — выплюнула, не сдержавшись, Гермиона. Меньше всего ей хотелось сейчас говорить о Роне, говорить о своей слабости, которую, к сожалению, пришлось видеть Малфою.
— Осторожней со словами, Грейнджер! — поморщив нос, прошипел он.
— А то что? Убьёшь моих родных? Будешь меня пытать Круциатусом, как твоя тётка? Или придумаешь что-то более изощрённое и жестокое? Я даже не знаю, живы ли мои родители, и на самом ли деле именно ты имеешь причастие к их пропаже! Так что тебе ли меня шантажировать?
— Дай колбу или любую другую ёмкость, и я покажу тебе то, что ты хочешь узнать, Грейнджер! — жёстко, с прищуренными глазами ответил Малфой. Вмиг внутри неё будто бы всё оборвалось. Даже этих слов хватало для доказательства того, что её родители были у него, и что именно он похитил их, а также что сейчас они находились где-то под его контролем, и их жизнь могла висеть на волоске.
— Покажи! — сглотнув, Гермиона трясущимися руками взяла с соседнего столика пустой стакан и протянула его Малфою. — Я хочу знать, что они живы! — не заметив, как начала срываться, прокричала она.
Усмехнувшись в ответ, Малфой медленно поставил на пол графин и взял со столика свою волшебную палочку. Коснувшись ею виска, он аккуратно извлёк серебристое, напоминающее нить, свечение, и поместил воспоминание в стакан Гермионы.
— Любуйся, Грейнджер! Оно не изменено, не подкорректировано — чистое воспоминание. Не забудь потом навестить меня и высказать впечатления, — протянув ей его, ехидно произнёс Малфой. Несколько секунд, замерев на месте, Гермиона простояла, смотря на своего врага перепуганным и гневным одновременно с тем взглядом, после чего, резко развернувшись, она побежала на выход. Теперь ей нужно было успеть попасть в кабинет директора, пока лестницы ещё работали.
Малфой же, оставшись в полном одиночестве, поднял с пола графин и сделал глоток огневиски, ощутимо растёкшегося горячей струёй по его гортани и обжёгшего нутро. Не хотелось так обходиться с ней, но обстоятельства были сильней его желаний. Ему была нужна фигура — пешка, по сути — которая должна была являться напрямую связанной с Орденом Феникса, и Грейнджер вполне подходила на эту роль. Другим вариантом был сам Поттер, но шантажировать его Драко всё же не стал. Где-то глубоко в душе он испытывал благодарность к нему за помощь в избавлении от Азкабана, в котором на пару с отцом мог гнить годами. Но даже через это он бы мог переступить, если то было бы в его интересах. Он выбрал свой путь — тропу хладнокровного убийцы. Отчего-то вспомнилось, как два года назад он сам стоял напротив Дамблдора, не будучи в состоянии убить старика, не будучи способным заставить себя сделать это. Теперь же, ввиду сложившихся обстоятельств, ему приходилось без зазрения совести выкрикивать смертоносные проклятия, наблюдая за тем, как замертво падают его жертвы. А ведь и у них также были друзья, родные и любимые, которые дорожили ими, но он, не моргнув глазом, хладнокровно отнимал у них самое дорогое… И всё это делалось ради спасения своих родных и себя самого. В памяти невольно всплыло невообразимо живое воспоминание о том разговоре, после которого его жизнь в корне изменилась.
« — Ты должен понимать, что они в любом случае попытаются вас убить. Все знают, что Малфои теперь на стороне Гарри Поттера. Вспомни, какая участь постигла Каркарова! Вас никто не пощадит. Разве что, может, возьмут на роль пушечного мяса в своих играх, опустив в самые низы, но и это маловероятно. Если же ты будешь делать то, что я скажу, то тебе придётся стать убийцей и, не раздумывая, посылать Аваду в людей! И ты будешь это делать, ведь только так ты сумеешь защититься сам и сможешь спасти своих близких, — тихим голосом уверенно сказал тёмнокожий старик, смотря прямо ему в глаза.
— Я не смогу! — судорожно качая головой, ответил на это потерянный Драко. — Я не могу убивать!
— Придётся! Ты будешь вынужден делать это, а иначе все твои родные и любимые умрут. В своё время мне пришлось действовать по этой же схеме. Теперь этот путь ждёт и тебя! — уверенно, словно наперёд зная всю его судьбу, продолжал старик.
— Я не смогу! Нет, — качая головой, испуганно повторял Драко.
— Так нужно! Ты быстро обучишься этому, но потом будешь возвращаться домой и забываться в огневиски. Станешь развлекаться с девчонками, но не ради удовольствия, а лишь бы заглушить ту пустоту, что образуется в твоей душе из-за того страшного и ужасного, что ты станешь творить. И хуже всего для тебя будет то, что никому и никогда, кроме твоих же собратьев, ты не сможешь рассказать об этом, о своих жестоких преступлениях! Тебе придётся молчать, подчищать собственные воспоминания, чтобы с помощью «Веритасерума» никто и никогда не смог узнать о них. Я обучу тебя всему, что знаю, но лишь в теории — осваивать всё это на практике тебе придётся самому. Причём чем быстрее ты это сделаешь — тем проще и безопасней будет тебе же и твоим родным! Всё будет зависеть лишь от тебя...»
По сей день перед его глазами стояла картина первого убийства, совершённая сразу после того, как он был освобождён.
«Как только Драко трансгрессировал вместе с матерью к их дому, на них напали. Он был тогда ослаблен после тюрьмы и не мог полноценно сражаться, и в бой за сына вступила сама Нарцисса. Она изящно раз за разом отбивала посланные в них заклинания, вот только нападать у неё не было возможности. Их противник был слишком быстр и изворотлив, он посылал тёмные заклинания и ловко отбивался от заклятий Драко. Они сражались уже около получаса, но тут на поляну трансгрессировало ещё двое магов, вступивших в схватку против Малфоев. Один из них послал в Нарциссу Аваду, но Драко вовремя сумел оттолкнуть её и тем самым спас матери жизнь. Два других посланных в них заклинания угодили тогда в него, из-за чего он упал, а на его рубашке выступила кровь, сочившаяся из образовавшихся на теле глубоких ран.
— Драко! — закричала мать, пытаясь дотянуться до выпавшей при падении из её руки волшебной палочки. Спешно приподнявшись, Драко встретился глазами с тем магом, что послал в его мать смертельное заклятие. В голове тогда всплыли слова Мартина, испугавшие его прежде: «Ты встретишься с такими врагами, сражаться с которыми тебе придётся на смерть, Драко Малфой! И либо они убьют тебя, либо ты убьёшь их. В этой битве не будет серых оттенков и стандартных заклинаний, которые ты изучал в школе. Только ловкость и мощь, которые помогут тебе первым произнести два решающих слова, и ты должен будешь выкрикнуть их первым. Запомни это! Иначе ты умрёшь или же на твоих глазах умрёт однажды кто-то из родных. Не смей проявлять по отношению к своим врагам ни капли жалости, ни капли сомнения — лишь хладнокровие, которое даст тебе силы произнести чёткое и ясное «Авада Кедавра!»». Тёмный маг, командующий двумя другими Пожирателями Смерти, с победоносной улыбкой перевёл тогда взгляд на Нарциссу и начал произносить те самые слова, которых Драко боялся в тот момент больше всего:
— Авад...
— Авада Кедавра! — закричал Драко, быстрее него взмахнув волшебной палочкой. Зелёный луч стремительно вырвался из её кончика и в долю секунды, преодолев расстояние, разделявшее двух противников, угодил прямо в сердце. Расширив от ужаса глаза и раскинув руки, тот замертво рухнул на спину.
Нарцисса завопила тогда от ужаса и закрыла рот рукой, а двое других Пожирателей поражённо уставились на труп их руководителя. Не медля, Драко вновь быстро взмахнул волшебной палочкой и дважды выкрикнул: «Империо!», заколдовав своих противников.
— Избавьтесь от трупа и убирайтесь отсюда! И молчите обо всём, что здесь произошло! Вы не успели к нашему приходу, а куда пропал ваш друг, вы не знаете, — не растерявшись, дал им указания Драко, после чего те, нехотя и через силу, кивнули ему и, подняв труп за руки и за ноги, трансгрессировали куда-то. Драко медленно подошёл тогда к матери и подал ей руку, на что Нарцисса только подняла голову и с жалостью посмотрела на трясущегося сына, не выдержав и заплакав.
— Драко, мальчик мой, что же с тобой теперь будет! На какую скользкую дорожку ты ступил! — срывающимся голосом проговорила она, после чего без его помощи встала на ноги и, быстро приблизившись к сыну, обняла его. — За что тебе всё это?!
Драко лишь стоял, тяжело дыша и не двигаясь и даже не моргая. Ему было плохо и всего лихорадило, а тошнотворные ощущения вдобавок ко всему подкатывали к горлу. Закрыв глаза и обняв плачущую мать, он со спины незаметно поднёс к её голове волшебную палочку и через силу тихим голосом, закрыв на секунду глаза, произнёс:
— Обливиэйт! — открыв глаза, Драко сделал шаг назад от матери, которая потрясённо смотрела на него. — Мы трансгрессировали из зала суда прямиком сюда, потом свободно прошли домой. Я сказал, что очень устал и хочу отдохнуть, а затем ушёл в свою комнату. Ты же ушла в сад читать одну из своих любимых книг.
— Да, — непонимающе забегав по его лицу глазами, согласно кивнула Нарцисса. С грустью посмотрев на неё, Драко опустил волшебную палочку и обхватил лицо матери руками, после чего поцеловал её в лоб.
— Прости меня, мама! — хриплым голосом сказал он, но следом взял её за руку и повёл в их особняк. Войдя в Малфой-мэнор, Драко сразу же убежал в свою комнату. Нарцисса же, руководствуясь внушёнными ей воспоминаниями, ушла в библиотеку за книгой, чтобы потом отправиться в садовую беседку.
— Господин, вам что-нибудь нуж... — договорить появившийся эльф тогда не успел, потому как Драко со всей злостью гаркнул на него: «Вон!», что вынудило слугу поспешно исчезнуть. Сам же Драко Малфой отправился в ванную комнату и заперся в ней. К счастью для него, Люциус был в тот день в налоговой, всерьёз взявшись за изъятые доходы их семейства, а мать не могла его потревожить. Других обитателей, помимо домовых эльфов, в мэноре не было. Став напротив зеркала и быстро умыв лицо холодной водой, он постарался привести дыхание в норму. Взгляд упал на мизинец левой руки, где должен был находиться массивный заколдованный перстень, так облегчивший бы ему задачу. Внезапно голова у Драко закружилась. Ничего не понимая, он схватился за неё руками, но вдруг заметил алую каплю на рукаве. Подняв взгляд на зеркало, он увидел уже струйку крови, вытекающую у него из носа. «Драко!» — неожиданно услышал он знакомый голос наставника. Закрыв глаза и сжав виски, он снова медленно открыл их и обнаружил, что вновь находится в своей камере. Вот только сам он был в той же одежде, в которой был секунду назад, а не в тюремной форме, а из носа по-прежнему вытекала кровь.
— Что происходит?! — озираясь по сторонам, по привычке шёпотом спросил он.
— Всё это иллюзия, Драко. Мы в твоей голове, — усмехнулся уже привычно сидевший у противоположной стены чернокожий пожилой ведьмак.
— Что?! Как? — поражённо спросил Драко, сочтя услышанное за бред больного разума, нежели поверив в такое.
— Ты оставил мне немного своей крови. Через невербальную чёрную магию я сумел связаться с тобой. Когда я отпущу тебя, и ты откроешь глаза, то снова окажешься в том месте, где был прежде. Сейчас для всех посторонних ты всего лишь на минуту закрыл глаза. Мы в твоей голове, но наш разговор реален, как и то, что ты уже не в Азкабане, — пояснил колдун.
— Я убил Пожирателя, Мартин, — опершись на стену и зажмурив глаза, рассказал Драко. Услышав это, колдун замолк и внимательно посмотрел на своего ученика. — Они напали на нас возле мэнора, их было трое. Один из них хотел убить мою мать, и тогда я послал в него Аваду… И он рухнул замертво, — тихим голосом поведав ему об этом, Драко открыл глаза и уставился на землю. — Меня сейчас тошнит, и состояние ужасное.
— Ты избавился от свидетелей? — спросил его наставник.
— Я наложил на них «Империус». На обоих. Заставил избавиться от трупа и исчезнуть, забыв о том, что произошло. Матери я стёр память, — ослабив галстук, честно рассказал Драко.
— Это нормально, что ты всё это ощущаешь. Ты впервые убил. Позже ты привыкнешь, — спокойно, словно разговаривая с ним о первом полёте на гиппогрифе, либо на метле, проговорил Мартин.
— Привыкну? — громко выкрикнул парень, после чего беззвучно рассмеялся. — Я стал убийцей!
— Успокойся! — неестественно спокойно сказал на это Мартин. — На твоих руках будет ещё много крови. Я уже говорил тебе, что это только начало.
— Я не знаю, что мне делать дальше, — бегая потерянным взглядом по камере, признался Драко. — Просто не знаю!
— Действовать! До возвращения в Хогвартс собрать свою «стаю» — элитных боевых магов-убийц. Это должен быть маленький отряд из восьми-десяти человек — самых искусных в боях, ловких и изворотливых молодых магов. Найти место, где вы будете собираться и обговаривать все вопросы и планы действий. Оно должно быть секретным, сокрытым от посторонних глаз. Собрать информацию, но самому. И всегда помнить, что даже они — твои друзья, коллеги по этой грязной работе — в любой момент могут предать! Никому не доверять, не рассказывать основного. И самое главное — ты должен стать их лидером! Именно ты, Драко. А для этого ты должен будешь взять весь удар на себя, и всегда быть сильнее и искуснее остальных. Ты должен, не раздумывая, научиться убивать, пытать, не жалея и не щадя, подчинять своей воле. Вожак должен уметь быть идеальным, неоспоримым лидером для своей стаи!..
— Стаи шакалов, — перебил его Драко, раздосадованно проговорив. — Стаи убийц и варваров.
— Это игры сильнейших, мальчик мой. Вашим маленьким элитным отрядом руководить буду я. Остаётся узнать, вокруг кого собралась вторая армия, кто воссоединил Пожирателей Смерти. Сейчас их целью будут либо показательные выступления и демонстрация власти и могущества, либо же тихая игра. Кто знает, что они выберут! Даже Волдеморт использовал обе стратегии ведения битвы.
— Гриндевальд действовал так же? — поинтересовался вдруг Драко.
— Да, — кивнул колдун, — но мой тайный отряд головорезов всегда руководствовался вторым вариантом. Мы не были заметны ни в сумраке ночи, ни при свете дня. От наших рук гибли сотни людей, но мы беспощадно продолжали вести игру. Ваш отряд должен стать лучше и сильнее нас. Ты должен всему обучиться!
— Что станет после того, как мы победим? Что ты будешь делать, оказавшись на свободе?! — глядя в глаза Мартину, прямо спросил прищурившийся Драко.
— Бороться за власть! Мне нет дела до магглорождённых и полукровок, до классового неравенства — мне нужна власть для магов и самые сильные из них в окружении. Мы перепишем настоящее и будущее, Драко, или же за нас это сделают другие Пожиратели, ставшие на путь войны. Борьба за власть не прекратится. Только не сейчас.
— Где гарантии, что ты не убьёшь мою семью?
— Посмотри на меня! — усмехнулся Мартин. — Мне девяносто лет. Я более полувека пребываю заключённым в Азкабане. Я уже сделался старым и дряхлым стариком. Мне самому нужна защита. Если ты будешь делать всё, что я скажу, то ты очень сильно и довольно быстро закалишься, и даже при всём своём опыте я не смогу одолеть тебя в бою. В твоей же силе будет заключена и твоя мощь, твоё превосходство передо мной. Моя же сила теперь исключительно в стратегии. Всё, что я могу — так это быть мозговым центром и диктовать тебе и твоим последователям план действий.
Некоторое время в камере царила тишина. Драко обдумывал всё сказанное Мартином, взвешивал все «за» и «против». Как бы не было ему страшно, ясным оставалось одно — его семью теперь не оставят в покое и будут снова и снова пытаться убить. И только он сам, сведущий обо всём, что будет твориться в магическом мире, сможет защитить родных... На секунду прикрыв глаза, он вновь вспомнил того Пожирателя, что едва не убил мать.
— Я согласен, Мартин! — широко распахнув глаза, громко сказал Драко. — Но когда я успею воплотить в жизнь твою задумку?! До возвращения в Хогвартс осталась всего неделя.
— Время — река, но порой её возможно повернуть вспять, — улыбнувшись уголками губ, намекнул старик.
— Маховик времени! — догадавшись, кивнул Драко. — А где я найду элитных бойцов? К тому же проверенных людей!
— Навести моего сына. Он поможет тебе с этим, найдёт бойцов, но сам участвовать в этом всём не станет. Он живёт в маггловской части Лондона на Уолкер-стрит возле кафе «Бриз». Джим Бэрнар, так его зовут.
— Найду, — сказал Драко, который глядел куда-то в сторону.
— Свяжись со мной через перстень, если понадобится помощь, — подсказал Мартин, а после добавил. — И, Драко, либо выходи из игры прямо сейчас, либо иди до последнего, исполняя всё то, что мы здесь обсудили! Но учти, что этим убийством ты уже ступил на скользкий путь и сойти с него просто так не сможешь. Тебе попросту не позволят.
В ответ на это парень согласно кивнул, после чего в голове опять всё закружилось. Зажмурившись и ухватившись руками за голову, Драко ещё сильнее сжал виски, но резко открыв глаза, обнаружил, что находился уже в своей ванной комнате. Головная боль прекратилась так же резко, как и началась, только из носа по-прежнему сочилась кровь, но теперь в разы сильнее. Лишь в груди болью отдавались раны, полученные ещё в ходе битвы. Намочив полотенце, он стёр им кровь под носом, а затем позвал домового эльфа.
Драко принял душ, привёл себя тогда в порядок, не без помощи слуги обработал и перебинтовал раны и уже через час был переодет в выходной костюм и длинную чёрную мантию с капюшоном. Ничего не видя перед собой, он шёл тогда в кабинет отца. Его всё ещё трясло: состояние стресса после убийства давало о себе знать, но времени на жалость и самобичевание не было. Открыв ящик стола и достав оттуда маховик времени, он шумно выдохнул. Драко понимал, что путешествие будет длиться как минимум неделю, и оно будет опасным, но выбора у него не было. В опасности была его семья и он сам. Тяжело вздохнув, он осмотрелся вокруг. Ничего здесь не менялось с самого его детства. Педантичный по натуре отец всегда клал вещи на те же места, где, по его мнению, они и должны были находиться. Ещё в детстве Люциус прививал сыну это же полезное на его взгляд качество, строго ругая даже за малейший беспорядок. Сам того не заметив, Драко улыбнулся этим воспоминаниям. Он осознавал, что после возвращения из этого путешествия изменится, станет жёстче либо же сломается… Если вообще сумеет выжить. Сглотнув, он медленно перевёл стрелку часов маховика, отматывая время назад. Час, день, два, неделя...
На долгих девять недель затянулось это путешествие, девять раз Драко пришлось отматывать назад стрелку на маховике, чтобы вернуться и закончить начатое. Поначалу он не знал, с чего ему начать. Первым делом он отправился разыскивать сына Мартина, вот только Джима Бэрнара не было на месте: мужчина в это время уехал на родину к брату, а возвращаться назад в ближайшее время не планировал. Однако Драко всё же повезло — внук Мартина, Адриан, любитель тёмной магии и последователь отца и деда, взял на себя сбор отряда. Удача благоволила ему, и уже через день Драко встретился с шестью опытными молодыми бойцами, двое из которых были выпускниками Дурмстранга. Тогда же Драко твёрдо решил обзавестись ещё одним членом команды, в котором он будет уверен, остановив в итоге свой выбор на оставшемся в одиночестве после заточения отца на семь лет в Азкабан Теодоре Нотте.
— Ты?! — поистине удивился тогда Нотт, увидев на пороге своего дома Драко Малфоя. — Но ты же должен находиться сейчас в тюрьме!
— Я там и пребываю, Тео, но через неделю меня выпустят. Здесь я благодаря маховику времени. Мне нужна твоя помощь, и нам надо поговорить! — кратко пояснил Драко, серьёзно глядя ему в глаза.
— Проходи! — на это Нотт только кивнул, а затем широко раскрыл дверь.
Не по годам умный и дальновидный, Теодор со вниманием и без проявления каких-либо эмоций выслушал всё, что рассказал ему Драко, после чего попросил дать ему день на размышления. Опасаясь предательства, на свой страх и риск не стирая ему памяти, Драко всё же согласился, условившись встретиться на другой день в лесу. К его счастью и удаче, он не ошибся в своём выборе, и на следующий день Теодор появился один в условленном месте и дал согласие на своё участие. Однако взял с Драко слово, что предводитель их «стаи» не станет ничего скрывать от него, и Теодор всегда будет в курсе всех событий. Недолго думая, Драко согласился...»
Выбор места для проведения собраний пал на самую обыкновенную маггловскую квартиру, которую они всячески защитили от проникновения посторонних. Поиск необходимой информации и слежка за другой группой Пожирателей Смерти занимали много времени. Уже на третью неделю Драко пытал одного из пойманных им Пожирателей, которого после пришлось убить. Раз за разом всё это время ему первым приходилось идти в бой, отслеживая и отлавливая своих врагов, пытая их, а следом и отправляя на тот свет. Слабый духом эгоистичный мальчик, которым он был прежде, быстро обучался жестокости, искусности и играм со смертью. Уже на седьмой неделе он самолично применил «Круциатус» к одному из членов их стаи, как стала называться в итоге их группа. Предпринявший попытку открыто выступить против Драко и занять место ещё совсем молодого и не слишком опытного предводителя, бывший выпускник Хогвартса, факультета Слизерин, который был на три года старше него, испытал тогда всю мощь пыточного заклинания, которому в своё время обучала Драко сама Беллатриса.
Изощрённая в тёмных заклинаниях и их применении Лестрейндж активно обучала племянника, преследуя цель вырастить для Тёмного Лорда достойного бойца. Теперь Драко был даже благодарен ей за те уроки, ведь именно они стали его главным козырем. С трудом, но он сумел привыкнуть к применению «Авады», намеренно находя для себя серьёзное обоснование, из-за которого ту или иную жертву стоило убрать. Не менее тяжело давались непростительные заклинания и Теодору Нотту, который во всём помогал своему предводителю и везде его сопровождал. Прежде ему никогда не доводилось убивать. Было даже забавно, но именно Драко помогал ему оправиться после очередного убийства, которые так тяжело давались им обоим.
Драко понимал, что для более твёрдого их становления в политических играх Пожирателей Смерти и Министерства магии его клану понадобится власть. Самым оптимальным выходом из положения было найти способ иметь влияние на Орден Феникса, вот только через кого — это был самый сложный для них вопрос! И здесь в его игры вынужденно вступила она — Гермиона Грейнджер. Именно на ней остановил свой выбор Драко. Он не желал причинять ей боли, не хотел новых страданий для неё, но обстоятельства диктовали им свои условия. Похитив её родителей с двумя своими последователями, Драко отправил мистера и миссис Грейнджер в один из особняков его семьи и оставил их под наблюдением у двух домовых эльфов, обязав последних присматривать за ними и при необходимости защищать этих людей даже ценой собственной жизни. Перепуганные и непонимающие, что происходит, родители Грейнджер молили лишь сохранить им жизнь. Драко знал, что она никогда не простит ему их похищения, как и знал, что ему никогда не быть рядом с ней. Никогда он не смел признаться себе в симпатии к грязнокровке, гоня любые мысли о ней. Хотя ещё с четвёртого курса прекрасно понимал, что где-то глубоко внутри у него зародились чувства к этой некогда презренной им заучке из Золотого Трио, посмевшей ударить его на третьем курсе. Вот только теперь она была со столь ненавистным ему Рональдом Уизли, что вызывало у Драко только злость и жуткое раздражение, хоть на самом деле он и осознавал, какое именно чувство испытывал в такие моменты, но упрямо отказывался признаться себе в этом. Аристократка из знатной чистокровной семьи — только такая спутница жизни, если он доживёт до этого момента, будет рядом с ним. Таков удел наследника рода Малфоев, и это невозможно изменить...
— Как ненавидел я тебя, так страстно же желал в постели. Ты проклинала, не любя, и говорила лишь: «Не верю!», — вслух произнёс вышедший из своих воспоминаний и глянувший на огонь в камине Драко, которому вдруг вспомнились строчки из одного из стихов, которые так любила читать Нарцисса. Сделав очередной глоток огневиски, он откинулся головой на спинку дивана и закрыл глаза. Сейчас ему хотелось просто отдохнуть от всего...