Королевские обязанности

Вэриана приводят в новую камеру, и пока с него снимают кандалы, юноша ловит себя на мысли, что непроизвольно примеривается, что из обстановки можно использовать для самоубийства. Так, из простыни можно сделать веревку, об угол шконки можно разбить висок… Вэриан прерывает эти мысли — теперь ведь это не нужно, верно? Ух ты, шерстяное одеяло! Вэриан чувствует, как этот предмет просто приковывает его внимание, и как только стражники уходят, юноша моментально накидывает его на себя. Озноб не прекращается, голова болит и словно наполнена ватой, мысли путаются, ноющая боль в суставах вызывает подспудное желание отрезать конечности — ха-ха, забавно, учитывая, что за его преступления одно из наказаний включало и это тоже. Не смешно. Каждый синяк в теле словно решил добавить свой голос в этот хор боли, и Вэриан хочет побыстрее забыться на кровати (или он уже должен называть её шконкой?) под этим чудесным шерстяным одеялом, но сначала все же подходит к столу — еще один предмет роскоши в этой обстановке, и видит несколько графитных палочек, бумагу и записку. От королевы. Значит, она хочет, чтобы он написал то, как сделал то проклятое янтарное вещество? Нет, не сейчас. Сейчас — спать. Вэриан проваливается в забытье, где нет ни боли, ни унижений, ни разочарований. *** Когда Вэриан просыпается, он видит, что в камере не один. Рядом сидит худощавый мужчина с усами как у Франка — одного из крестьян из деревни. — Кто вы? Что вам от меня нужно? — сон Вэриана снимает как рукой, и мальчик чувствует, как даже через вату в голове пробивается страх. — Я Ганс, королевский лекарь, — отвечает усач, и только сейчас Вэриан замечает медальон гильдии лекарей на жилете мужчины. — Я прислан королевой, чтобы осмотреть вас. Вэриану не хочется, чтобы его осматривали. По правде, ему не хочется, чтобы вообще кто-либо к нему прикасался. Вэриан приподнимается и видит стражника у двери, что не добавляет ему желания говорить о своем здоровье. — Со мной всё в порядке, — видя явное сомнение на лице врача, Вэриан тут же добавляет, — тюремный фельдшер уже обработал все, что нужно, я в порядке. К сожалению, именно в этот момент начинается разрывающий легкие кашель. — Все же я хотел бы осмотреть вас, вы явно нездоровы и помимо этих гематом. Делать нечего. Не сделаешь сам, так заставят, а уж этого Вэриану точно не хочется. — Хорошо. Врач дает указание стражнику выйти, и тот после некоторых пререканий насчет врачебной тайны все же уходит. Неужели они считают его настолько опасным? Без ингредиентов и инструментов? Эта мысль наполняет едкой радостью. Пускай боятся. Пусть хоть кто-то боится. После осмотра, в ходе которого врач задавал в том числе некоторые странные с точки зрения Вэриана вопросы, мужчина ушел, сказав, что сотрясения нет, есть инфлюенция, и добавил, что каждый день ему будут приносить анисовую настойку, питье с содой и ставить горчичники. Вэриан задумался, но не смог придумать, что бы он смог сделать с содой и горчичниками, чтобы выбраться. Это не значит, что он не попытается.