«И мазохисты признаются во всем под пыткой. Из благодарности.»
(Станислав Ежи Лец)
[Иллюзия]
Залечив рану, Сакура отпрянула от Саске и прислонилась спиной к дереву неподалёку. Вытянув ноги, она устроилась поудобнее и на минуту прикрыла глаза, всё ещё чувствуя покалывание чакры на своих ладонях. Пожалуй, она начинала вспоминать свою прежнюю жизнь, ощущать её. Частое разглядывание собственных рук вызывало ностальгию, в сознании всплывали образы точных движений её пальцев с острым скальпелем из чакры, холодящие ощущения стеклянных пробирок с каким-то химикатами и реактивами. Руки — это её достояние, её история и гордость. С бесчисленным количеством мелких порезов, твёрдых мозолей и застарелых тонких полосок шрамов. Руки никогда не были в безопасности, даже под слоем чёрных плотных перчаток, способных выдержать натиск её мощной чакры. Под ногтями всё равно была грязь, а на костяшках раздиралась тонкая кожа. Открыв глаза и задрав голову к небу, у неё закружилась голова от серо-синей глади с широкими перистыми облаками. Она осознала, насколько маленькой и незначительной была по сравнению со всем остальным миром. Саске, казалось, в минуты тишины обитал где-то в чертогах разума, закрывшись от окружающей действительности. Его пока чёрные напряжённые глаза бегали по содержанию потёртого пергамента, иногда останавливаясь и щурясь на каких-то моментах. Он был предельно сосредоточен и не обращал внимания на то, что девушка так вольно рассматривает его идеально-нахмуренный профиль. Сакура не могла упустить такую редкость и просто так вернуться к созерцанию неба. Сейчас, при свете дня, она могла рассмотреть мелкие шрамы на его шее, висках и скулах; то, как жмурится во время расфокусировки взгляда, а ресницы касаются кожи вокруг глаз. Саске выглядел совершенно обыкновенно в своих тёмных одеждах и милом неведении, что за ним так нагло наблюдают и откровенно оценивают по каким-то своим параметрам. В самом деле, Сакура долго не засматривалась на других мужчин, пока имела такую возможность в людных местах. Все проходимцы не имели для неё никакого интереса, поэтому максимум, что им доставалось, это быстрый мазок поверх лица зеленью взгляда. Открытием для неё стало нечто такое, о чём она, скорее всего, не задумывалась ни на долю секунды в повседневности жизни даже в прошлом. Её одежда определённо носила запах и его тела: мускусный, чуть резкий от пота и свежий от мяты, входящий в состав восковой пасты, которой он часто натирал свою катану. Осознание сего факта будоражило сознание, которое без ведома хозяйки допускало мысль о признаках собственничества, ведь если какой-либо объект носил чужой для него запах, это служило подобием метки, принадлежности к чему-то или кому-то. В какой-то момент Сакуре стало интересно, чем же пахнет она. Можно было предположить, что слабой отдушкой парфюмерии от средств гигиены, стиральным порошком, который уже заглушился под натиском запахов пота, крови и пыли. И, возможно, само её тело имело собственный запах, который она самостоятельно не могла уловить. Может быть, Саске знал, что это? Нравился ли он ему? И ощущал ли он на себе чужой запах? Сакура помотала головой, отгоняя дурные мысли. Думать о том, что её каким-либо образом пометили, было возмутительно и даже неприятно. На секунду она представила лицо Саске, как если бы она предъявила ему за это. С её губ слетел нервный смешок, который разрушил длительную тишину между ними. Подняв на девушку хмурый взгляд, он уставился на неё с подозрением. — Смех без причины? — его голос был совсем беззлобным, будто он потешался на ней как над ребёнком. — Почему же. У тебя было забавное выражение лица, — Сакура солгала, но частично это было правдой. Саске правда выглядел так, будто решал непосильную задачу человечества. — А ты, значит, пялилась? — теперь же это звучало как недовольство. Ему никогда не нравилось, когда на него обращено излишнее внимание, поэтому старался оставаться в стороне, вдали от посторонних взглядов. — Вот ещё. Просто интереснее тебя здесь только белки. И те сбежали от того, как ты громко пыхтишь, — сложив руки на груди, она сделала вид, будто пытается что-то рассмотреть в гуще деревьев. — Что ещё тебе во мне не нравится? — конечно, Саске знал, что далёк от совершенства, однако подобных заявлений ещё никогда не слышал, особенно от особей женского пола, которые наоборот считали его произведением Богов. — То, как ты на меня смотришь; необузданные и совершенно неожиданные вспышки ярости; когда делаешь мне больно, язвишь, обзываешься и кричишь, — всё это осталось не озвученным. — Ничего. Только это. Саске не верил ни единому слову. Он знал, что, если бы преимущество было на её стороне, она бы высказала ему многое, а если бы имела ещё и прежнюю память, они бы остановились здесь примерно на неделю. Но он был рад её сообразительности и сдержанности. Сакура вновь заняла себя разглядыванием облаков, и он невольно задумался о моментах, когда она лечила его. И сравнивал её с Карин. Разница была во всём, что он мог бы вспомнить и перечислить. Их методы отличались, качество, скорость — всё. И, конечно же, рыжеволосая смотрела на него с собачьей преданностью, порываясь сделать их контакт ещё теснее, чем вызывала неприязнь. Сакура же ни разу не заглядывала ему в глаза, не улыбалась дурацкой улыбкой, не гладила его по руке. Во всех её манипуляциях присутствовал расчёт и контроль, ни миллиметра лишнего телодвижения, взгляда и вздоха. Он слышал, как замедлялось её сердцебиение, а пульс почти исчезал под слоями кожи. Её светлые розовые брови сходились на переносице, а взгляд становился жёстким, немигающим, после чего в уголках глаз всегда скапливалась влага от ощущения песка на слизистой. Она не обращала внимания на его тяжёлые вздохи и шипение, не старалась успокоить, просто чётко выполняла свою работу и не заботилась ни о чём другом. Поначалу её движения были неуверенными, но после нескольких случаев заживления Харуно будто подменили. Она буквально вспоминала всё, чему её учила наставница. Иногда Саске намеренно активировал Шаринган, чтобы проследить за потоками её чакры, и всегда оставался поражён тем, как ловко она ею управляла, соблюдала всегда одну и ту же дозировку. Он был вынужден признать и то, что готов довериться её рукам. Они, безусловно, могли причинить ему непоправимый вред, но сейчас, не являясь её врагом, был доволен тем, что имел такого союзника под рукой. Делом времени оставалось то, когда она возобновит в памяти весь свой медицинский опыт и сможет осуществить его план. Саске надеялся лишь на то, что это произойдёт не позже, чем они смогут найти подходящую технику для его глаз. Это бывало редко, но к нему пришло осознание — впервые за долгое время он сделал правильный выбор. Пока он витал в прострации, Сакура достала из сумки приказ о назначении на миссию. — Там нет зашифрованной информации, если тебя интересует это, — если бы это было так, он бы увидел это с помощью Шарингана. — Меня не это волнует, — её взгляд казался потухшим, а подрагивающие губы выдавали волнение. — Тогда какой смысл пялиться на бесполезный кусок бумаги? — Я задумалась о том, почему у меня амнезия, — казалось, на кончике её языка вертелось что-то ещё, что она не решалась озвучить, потому что не была уверена. — Предположим, что до того, как я покинула селение, со мной всё было в порядке, значит, что-то произошло между тем, когда я остановилась в гостинице, и тем, когда пересекла границы стран. — Откуда ты знаешь, что останавливалась в гостинице? Я не говорил тебе об этом, — Саске нахмурился. Её озадаченность собственным недугом была ему понятна, но, если она не помнила даже своего имени, почему в её памяти должна была отпечататься такая малозначительная деталь как пребывание в мотеле. — В сумке есть чек. Я останавливалась в портовом городе, — что ж, это всё объясняет. Пару минут они оба переваривали информацию, стараясь зацепиться за что-нибудь, что могло бы помочь в расследовании. — В каких случаях наступает амнезия? — Сакура подняла на него сосредоточенный взгляд, в котором ютилась тень надежды. — Ты медик, ты мне скажи, — Саске тихо усмехнулся, оценивая ситуацию. — Насколько я знаю, ты могла просто приложиться головой. Или тебя отравили. В какой-то момент её глаза загорелись, на что Учиха приподнял чёрную бровь. Она будто что-то вспомнила, а в её голове буквально загорелась лампочка ясным светом. — Последние дни мне было плохо. Я почти не спала и мало соображала, — её голос был тихим, словно она говорила это для себя, восстанавливая в памяти пробелы. — В составе снотворного есть галлюциногенные травы, они сильнодействующие. — И что? Ты переборщила с дозировкой? — Саске стало смешно от мысли, что Сакура, второй медик после Цунаде, стала жертвой своих же разработок. — При контакте с другими агрессивными ферментами они могут вызвать побочные эффекты. Скорее всего, меня действительно отравили, чтобы дезориентировать. Но не учли, что я уже что-то принимаю. — Ты думаешь, это спланировано? — Та засада… Мне кажется, это как-то связано. Ты разделался с ними слишком легко. Тут его осенило: — Их целью была ты. Теперь им было совсем не смешно.[Иллюзия]
— Сакура, — после длительного бега, они перешли на шаг, чтобы восстановить силы и дыхание. Ещё одну остановку Саске позволить не мог, но готов был признать, что и сам довольно выдохся за эти несколько часов, хотя мог похвастаться большей выносливостью, чем розоволосая. — Ты можешь расслабиться. У нас нет никаких доказательств, чтобы утверждать, что это не просто неудачное стечение обстоятельств. — Ты издеваешься? Я потеряла память, а не способность мыслить. Это явно было подстроено, — её дыхание оставалось сбивчивым и тяжёлым после бега, поэтому некоторые слова она проглатывала, чтобы сделать лишний вдох. — Подумай о том, что было бы, если бы я на тебя не наткнулся? Ты бы просто умерла от переохлаждения. Я сканировал местность в тот момент, рядом с нами не было ни души в радиусе пяти километров, — Саске постарался скрыть нотки раздражения в голосе, потому что понимал её, и сам был на взводе от сложившихся обстоятельств. Ему претила мысль о том, что помимо него, ещё и на Сакуру ведётся охота. Это прибавляло им дополнительный груз проблем. — Отлично, — она фыркнула, — может это сделал ты? — её шаги стали более грузными от злости, кипящей внутри. — Послушай, идиотка, — Саске сорвался на рык, а глаза сверкнули красным, — я мог бы избавиться от тебя уже тысячу раз, но вместо этого вожусь с тобой, как нянька. Мне нужен был хороший медик, поэтому я оставил тебя. Не принципиально, чтобы это была именно ты, поэтому можешь хоть сейчас валить на все четыре стороны, — Сакура впервые видела, как вздымалась его грудь от ярости. Она знала, что задела его своим недоверием. Саске мог ожидать сейчас чего угодно: крика, истерики, даже драки, но эта девчонка вновь напомнила ему о своей природной мягкости, когда отрывисто выпалила: — Прости. Поразительно, как вся злость улетучилась из его головы, а Шаринган отступил, возвращая ясность ума. После этой короткой вспышки, они продолжили пеший путь размеренным, но бодрым шагом, бросая короткие взгляды друг на друга: Сакура — виноватый, а Саске — беспокойный. Они достигли безмолвного соглашения более не поддаваться таким мыслям, чтобы не сеять семя раздора в их относительно мирных отношениях. Ни у кого из них в данный момент не находилось союзников, они могли положиться только друг на друга. И как бы Саске не желал этого признавать, он осознанно рассчитывал, в случае чего, на её навыки, поэтому иногда позволял себе рисковать чуть более открыто, защищая её. Сакура же смирилась, что полностью зависела от него по всем параметрам, поэтому проглатывала обиду и выполняла всё, что он потребует. Их союз был выгоден обоим, и это не обсуждалось. В течение нескольких дней пути они всего дважды останавливались для короткого сна и отдыха, обычно это не занимало более четырёх часов. Сакура уже казалась изнеможённой и ловила себя на мысли, что начала видеть галлюцинации в моменты, когда взгляд Саске был обращён на неё, его лицо искажалось в издевательской усмешке, его губы двигались, и она могла распознать что-то, вроде «жалкая», «бесполезная». После чего она мотала головой, и всё проходило. Его лицо оставалось таким же равнодушным, с признаками усталости и недосыпа в виде синяков под глазами и хмурой линии губ. Саске же был более озабочен их общей безопасностью, каждый час сканируя местность вокруг. Это порядком утомляло и расходовало приличный запас чакры. В который раз он пожалел, что не имел таких способностей сенсора как, скажем, Карин. К счастью, сигнатуры чужой чакры он не заметил, либо поблизости с ними действительно никого не было, либо кто-то очень профессионально скрывает чакру. Саске надеялся на первый вариант, потому что если какой-то герой ведёт за ними слежку, он вырвет ему глотку, когда настигнет. Когда на их пути попался водоём с лёгким течением, Сакура буквально бросила ему в недовольное лицо своё белье. Он не мог переубедить её или даже заставить. Когда он попытался схватить её и оттащить назад, девушка сконцентрировала чакру в руке, сказав, что определённо сломает ему шею, если не отпустит. И, конечно же, ей было совершенно плевать на то, что они отставали от намеченного графика. Сакура не собиралась терпеть грязь, пот и кровь на своём теле, это было выше неё. А пропустить единственную возможность помыться было бы наивысшим проявлением тупости. Саске старательно вглядывался в полоску лезвия Кусанаги, начищая её пастой. Это было единственным занятием, вызывающим у него чувство умиротворения. Хотя звук расплескивающейся воды определённо отвлекал его, напоминая о потерянных минутах драгоценного времени. Он просто уселся под ближайшим деревом и занялся оружием, чтобы отвлечься. К тому же, девушка, которая от радости не удосужилась дождаться, пока он хотя бы отвернётся, слишком быстро избавилась от липкой одежды, заставляя его возобновлять в памяти участки обнажённой кожи. Будь это незнакомая для него женщина, ему было бы всё равно, но Сакура занимала в его жизни слишком много места, чтобы просто игнорировать её. Это был первый раз, когда ему было сложно избавиться от жара в лице. В итоге он буквально силком вытащил её из прохладной воды, и они продолжили движение. — Ну ещё немного! — У тебя губы синие, блаженная! До границ со Страной Мороза они добрались за оставшуюся неделю. Было решено остановиться в каком-нибудь селении, чтобы пополнить почти закончившиеся припасы, отдохнуть и заработать немного денег. Так всё и случилось. Они проспали первые сутки по прибытию, не заботясь о сытости и чистоте тела. Другие физиологические потребности тоже уступили место качественному сну. — Я видела палатки медиков. Спрошу, есть ли работа и медикаменты. Её лицо осунулось от долговременного сна и ломоты во всём теле. Конечности её ели слушались, поэтому работать по большей части продолжала голова. — Никому не говори своё имя и цель пребывания. Встречаемся в семь у оружейной лавки, — прежде, чем покинуть комнату, он обернулся. — Надеюсь, ты не попадёшь в неприятности. — Как прикажете, мой господин, — в издевательском тоне она сделала слишком низкий поклон, как полагается в отношении императорских особ. Саске еле удержался, чтобы не швырнуть её на кровать, потому что от слов «мой господин» внизу живота приятно потеплело. Сакура уловила нечто странное в его глазах, но списала это на гордыню, разбушевавшуюся в пределах его эго. Сейчас она была предельно рада только тому, что на этот раз ей не пришлось делить с ним одну кровать и можно было развалиться на собственной в позе звезды, довольно пуская слюни на подушку. На этот раз постель будет хранить только её запах. Местные знахари благодарно приняли её помощь, согласившись щедро расплатиться с таким талантливым медиком. Сакура была удивлена, когда узнала, что только одна женщина использовала чакру как способ исцеления. Розоволосая и подумать не могла, что в некоторых местах посредственные навыки Ирьёнина, на её взгляд, могли вызвать такой резонанс у людей, занимающихся медициной всю жизнь. В основном они использовали мази и настойки, изготовленные из трав, выращенных в теплицах. В их суровых землях целительную растительность днём с огнём не сыщешь. Саске же с гораздо большим трудом нашёл халтуру. Его согласился нанять старый плотник. Полный мужчина, давным-давно овдовевший, неохотно шёл на контакт, особенно с чужеземцами, недоверчиво косясь и фыркая. Но должен был признать, что ниндзя управлялся с тяжёлой древесиной гораздо лучше и быстрее, чем семь человек его рабочих. Хотя заплатил он не больше, чем с надбавкой в пять процентов, довольно покручивая пышные усы. В конце дня они встретились у оружейной лавки, как и договаривались. Саске казался безумно уставшим, древесные пыль и стружка осели на его тёмной одежде, а руки саднили от мелких заноз и порезов. Сакура выглядела более бодрой, однако её чакра стремилась к отметке чуть ниже среднего, он отчётливо чувствовал это. На ужин сил не осталось, поэтому оба молча проглотили пилюлю. — Ты пахнешь смолой. — А ты антисептиком. Саске слишком резко среагировал на её то ли замечание, то ли утверждение. Хотя сама Сакура не вкладывала в свои слова недовольство, ей, на самом деле, очень нравился запах свежей древесины, исходящий от него. Также присутствовали нотки пихты и эфирных масел, наполняя их комнату чем-то предновогодним. Она невольно сравнила его с ходячей омелой, глупо хихикнув. — Хорошее настроение? — он буркнул это, не поворачиваясь к ней. Стянув пыльную водолазку, Саске уселся на свою кровать, рассматривая в свете лампы свои руки. Некоторые занозы оказались слишком глубоко, что его слишком злило. Сакура не могла ответить. Её завлекло созерцание его обнажённой спины и плеч. Он наклонился так, что его позвоночник прогнулся, делая позвонки чуть более явными. Очертания рёбер проглядывались едва, устланные эластичными, крепкими мышцами. Ости лопаток опустились вниз, к его склонённой голове, натягивая бледную кожу. Теперь Сакура могла чётко разглядеть длинные шрамы, исполосовавшие даже поясницу. Красиво. Она могла себе признаться, что откровенно засмотрелась на него, глупо приоткрыв рот. Саске, напряжённый её затянувшимся молчанием, обернулся и словил её затуманенный, стеклянный взгляд, устремлённый на него. Нахмурившись, он цыкнул и вернулся к своему кропотливому занятию. Поняв, что её поймали с поличным, Сакура тут же отвела взгляд, возвращая себе осмысленное выражение лица. Она была благодарна судьбе, что Саске никак не отреагировал на подобную вольность. — У тебя есть какое-нибудь дзюцу, чтобы избавиться от этих чёртовых заноз? — в его связках пестрило недовольство и раздражение. Если он будет ещё какое-то время работать на плотника, ему нужно иметь способ защитить руки от такой мелкой пакости. — Не думаю, что подобное вообще существует, но есть другой способ, — решительно достигнув его, она опустилась на кровать рядом с ним и резко перехватила его ладонь. Внутренне Сакура поругала себя за данный жест, но, не ощущая сопротивления, принялась за работу. Саске внимательно наблюдал за тем, как она формирует плотную жидкую сферу медицинской чакры и буквально высасывает из-под его кожи инородные тела. Что ж, это заняло у неё всего пару минут, к тому же все мелкие порезы быстро затянулись, больше не досаждая ему. — Ты уже свободно владеешь чакрой, — не без удивления заметил Саске. Ранее он никогда не видел подобного и осознавал, что, вероятно, Сакура может делать куда более серьёзные вещи, чем это. Её контроль чакры, по его меркам, был идеальным. Даже имея минимальную практику, она быстро разобралась во всём и смогла вновь использовать столь ценные навыки. — Да. Так странно, — её глаза загорелись, — такое чувство, будто это моё. Я знаю, что это пришло не само по себе, но… Знаешь, здесь не так много медиков, они все гражданские, кроме одной женщины, Кумико-сан, они сказали, что то, что я делаю, похоже на магию, — она так же глупо хихикнула, как и минутами ранее, беря в руки вторую его ладонь. Его сердце болезненно сжалось и пропустило сквозь себя щемящий удар. Он не заслуживал её тепла и доброты после всей боли, которую принёс в её жизнь. Она даже не была оправданной, Саске делал это машинально, по эгоистичной прихоти. Итачи, разрушивший его жизнь дважды, делал это из весомых побуждений, а он — потому что ощущал её слабость и трепет перед ним. Даже сейчас она терпеливо мирилась с его, не будем таить, скотским отношением к ней, без толики уважения или признания. Она, безусловно, по-прежнему ощущала себя грязью под его ногами, чем-то второсортным, бросовым. Саске не мог вспомнить всех моментов, когда она бескорыстно заботилась о нём, не жалея себя, своих сил и достоинства; наступала себе на глотку и прощала все гнусности, жестокость и унижения. В один момент ему стало мерзко от самого себя, в голове что-то щёлкнуло, а тошнота подкатила к горлу. Сакура не могла не заметить слишком явное ухудшение его состояния, потому как Саске стал бледнее обычного, а пульс стучал даже у неё в голове. Она наклонилась так, чтобы заглянуть ему в лицо, и слабо сжала руку. — Эй? Всё хорошо? — её глаза расширились, когда вместо чёрного его взгляд окрасился в кроваво-красный. — Что происходит? — Сакура отодвинулась от него, а после встала и отошла на некоторое расстояние, предчувствуя исходящую от него опасность. — Д-да, — его голос стал прерывистым, он моргнул пару раз, чтобы Шаринган исчез. После он поднялся на ноги, оделся и покинул её, сказав, что вернётся через час-другой. Пока его не было, Сакура успела принять горячий душ и, не дожидаясь парня, улеглась в кровать, читая медицинские свитки, которые позаимствовала у местных медиков. Кумико-сан любезно одолжила ей сборник с медицинскими техниками, в которых не могла разобраться сама. К счастью, Сакура смогла понять большую часть дзюцу, которые сопровождались подробным описанием конкретных случаев и заболеваний. Она бы сказала, что данные техники несколько устарели, потому как для того, чтобы привести их в исполнение, нужно было проделать систему совершенно бесполезных действий. Устало потерев глаза, она задумалась о сегодняшнем инциденте. Саске был для неё таким далёким и непонятным, что её брала злоба, когда его настроение оставалось неясным. Зато теперь ей было легче распознать значение каждой из его ухмылок, что значительно облегчало общение с ним. Подумав, что Саске явно не будет рад, когда будет вынужден стать заложником пассивного курения, она решила расправиться с сигаретой прямо сейчас, чтобы на какое-то время забыть о своей раздражающей зависимости. Саске вернулся относительно быстро, с раскрасневшимися носом и щеками и белой вуалью, сильно выделяющейся на его тёмных, как ночь, волосах. Это было самым милым зрелищем за сегодня, после маленького мальчика, которого она вылечила, а он признался ей в любви. Усмехнувшись, она вновь устремила свой взгляд в свиток, умиротворённо слушая, как он шмыгает носом и шуршит промокшей одеждой. ______________________________________________ Обратите внимание на название главы. Имеется ввиду не только приближение к разгадке амнезии Сакуры, но и чувства Саске в целом. Он открывает для себя новые истины, ломая характер.