Я проснулся внезапно в ночной тишине, И душа испугалась молчания ночи. Я увидел на тёмной стене Чьи-то скорбные очи. Без конца на пустой и безмолвной стене Эти полные скорби и ужаса очи Всё мерещатся мне в тишине Леденеющей ночи.
(Александр Блок)
[Иллюзия]
Саске не сразу разлепил сонные глаза, но когда возня справа от него, на соседней кровати, стала чуть более шумной, он зарылся лицом в подушку. Спал он, однако, странно. Одеяло было запутано в ногах, левая рука свисала с кровати вниз, бесполезно болтаясь, и сам он лежал чуть ближе к краю, сминая подушку щекой. — Твою мать! Хорошо, теперь он окончательно проснулся. Вставать с тёплой постели не было никакого желания. Да и зачем? За окном ещё даже не светало, кромешная тьма заливала дома, и только каждое десятое окно поблёскивало светом лампы. — Сейчас только около пяти, что ей неймётся? — Саске остался крайне недоволен тем, что его сон так нагло потревожили. Теперь шум исходил из ванной комнаты. Вода тяжёлыми каплями разбивалась о кафель, создавая всплески и гул. — За каким чёртом нужно идти в душ в такую рань? Маленькая балбеска, — так он про себя окрестил Сакуру, почти беззлобно. Тяжело выдохнув, Саске перевернулся на спину, всматриваясь в ещё тёмный потолок. Даже птицы не решались разрушать идеальную тишину в ледяной сказке. Подтянув одну ногу к себе, он обречённо застонал. Член непреклонно топорщил ткань штанов, вызывая дискомфорт. Утренняя эрекция всегда его раздражала, Саске никогда не понимал её назначения, примерно с одиннадцати лет. У него не было родителей, которые бы заходили по утрам в его комнату и заставали его в неподобающем виде; у него не было постоянных отношений, которые бы облегчали физиологические потребности; в конце-концов, у него даже не было ни единого сексуального опыта, чтобы не заострять внимание на такой незначительной вещи как стояк. Поэтому, Учиха Саске, как ведомый юнец, вынужден был удовлетворять себя рукой, пока половозрелая девушка за стеной принимала душ совершенно обнажённая. Как только он об этом подумал, член в его руке дернулся, окончательно набухая. Сжав зубы, Саске постарался заглушить собственное учащённое дыхание и свести все производимые им звуки на нет, вслушиваясь в шум воды. Ему бы не хотелось, чтобы Сакура неожиданно ворвалась в комнату и застукала его, как нашкодившего мальчишку. Хотя, если бы такое и правда произошло, он бы наказал её за то, в чём она не виновата. Издав гулкий стон, он последний раз двинул бёдрами, изливая семя в кулак. Ощущения липкости от смазки и пота захватили его полностью, заставляя морщиться. Саске бессильно откинулся на подушку, восстанавливая дыхание. Схватив с прикроватной тумбочки салфетку, он обтёр руку и забросил её куда подальше. Дверь в ванную открылась, он смог разглядеть клубы пара на фоне лампы, в комнату хлынуло тепло с ароматом кокоса, ванили и чего-то смутно знакомого, но затерявшегося на фоне более выраженных запахов. Сакура прошла к своей кровати, резко сдергивая с матраса простынь и небрежно комкая её. Она тяжело вздохнула и поджала губы, откидывая белый сверток в угол комнаты, на что Саске приподнял бровь. Зачем она снимает постельное белье? Они заселились всего два дня назад. Между прочего он заметил на девушке отсутствие её пижамных штанов, в которых она обычно спала. Это не первый раз, когда он увидел её в трусах, но ранее им было не более двенадцати, когда их тела, казалось, мало чем отличались. Но теперь многое изменилось, в том числе и анатомия. Бёдра Сакуры стали куда круглее, принимая приятную плодородную форму. Из-за широкого таза её тело всегда имело форму груши, но до пубертатного периода её нижняя часть была несколько угловатой. Саске имел неосторожность взглянуть на неё в тот момент, когда она нагнулась, чтобы постелить сменную простынь, и, казалось, мир вдруг перевернулся вместе с чёрными томоэ, закрутившими вихрь по оси его глаз, цвета спелого граната. Ещё никогда она не была достаточно обнажена в доступной для него, слишком интимной близости, чтобы он мог просто протянуть руку и дотронуться до её манящего тела. К сожалению, его проклятье заставляло помнить всё, что видит Шаринган: каждую деталь, вены, родинки, шрамы и текстуру. Она буквально заставила его задохнуться одним своим небрежным действием. Саске не сомневался в том, что Сакура повернулась к нему спиной без каких-либо намерений, за всё это время она ни разу не проявила и намёка на то, чтобы рассматривать её в сексуальном плане. Наоборот, девушка чаще всего выглядела не самым лучшим, тем более привлекательным образом, чтобы соблазнить хоть кого-нибудь. Вдруг он почувствовал, что все его труды полетели к чертям, потому что в районе паха вновь запульсировала кровь. Не медля больше ни секунды, Саске подорвался с кровати раненой птицей и с грохотом захлопнул несчастную дверь в ванную. Ему нужна была разрядка. Сакура даже ухом не пошевелила на его очередной припадок. Учиха странный — она поняла давно. Она спокойно закончила застилать постель, морщась от рези внизу живота. Девушка проснулась именно из-за ноющей боли, а когда осознала, что ткань под ней алого цвета, выругалась и побежала в душ. Месячные были обязательным, но совершенно неожиданным сюрпризом, к которому она была совершенно не готова. Но теперь всё уладилось и можно было доспать какое-то количество времени до восхода солнца. Саске поёжился от разницы температур, когда вернулся в комнату в одних штанах. Влажная кожа покрылась мурашками, отрезвляя шокированный разум с утра пораньше. Давно у него не было таких приключений. Да вообще ни разу в его жизни подобное не случалось! Зато возбудительница его покоя и другой части тела теперь так же мирно посапывала, приняв позу «цапли» и перекинув одну ногу через скомканное одеяло. Саске приложил усилия, чтобы не сводить взгляд ниже её лица, напоминая себе о самоконтроле. Сакура, дремавшая до этого, приоткрыла один глаз, наблюдая за ним, а потом так же закрыла, теснее подминая под себя одеяло. — Ты поранилась? — теперь он мог различить тот самый знакомый запах, когда в воздухе развеялись кокос и ваниль. Это была кровь, чей металлический аромат он узнает из тысячи. — Что? — Сакура, казалось, совсем не понимала, о чём он говорит, пребывая в фазе сна. — Пахнет кровью. Саске мог наблюдать, как лицо девушки окрасилось под стать её любимой вишнёвой водолазке. — Всё в порядке. — Тогда откуд… — он не желал униматься, пока не получит ответ на свой вопрос, но не успел договорить, как Сакура буквально наорала на него: — У меня месячные, доволен?! — резко повернувшись к нему спиной, она с головой укрылась одеялом, насупившись. Он несколько оторопел от взваленной на него информации и смутился. Это было неожиданно, и вряд ли бы Саске самостоятельно догадался до этого. — Я очень рад за твою репродуктивную систему, но можно не орать? — к своему удивлению, Саске был готов войти в её положение и даже ограничить количество язвы, вылетающей из его рта, на столько дней, сколько ей потребуется. Решив насладиться недостающей тишиной и одиночеством, он оделся и вышел на безлюдную, снежную улицу. Морозный воздух свежими потоками проникал в лёгкие, отгоняя дурные мысли. Со своей новой заботой Учиха начал значительно отдаляться от первоначального плана. Слишком много времени уходило на передвижение, прошёл почти месяц, как они добрались сюда. Также его волновало то, что они всё ближе подходили к Стране Огня. Сакуру могли начать искать, посылая отряды Анбу или любых других Джонинов. Имело смысл просить её использовать хенге*, чтобы не вызывать подозрений. Саске не спеша добрался до относительно уединённого места на окраине деревни. Это был простой редкий лес без живности и прочего. Здесь он мог спокойно потренироваться, чего давно не делал в одиночку. Тёплая накидка была откинута в сторону, как крайне ненужная вещь, к ней же отправилась сая. Пренебрегая разминкой, он почувствовал растяжение в мышцах, но продолжил отрабатывать удары. Для Кусанаги оппонентом стала вековая ель, повалившаяся от разрядов молнии, проходящих через сталь. По вискам и спине стекал пот, холодя распаренную красноватую кожу. Жалящая боль в руке усиливалась по мере того, как разрасталось Чидори. Деревья и мёрзлая земля без снега сохранили на себе значительные, явные повреждения. Кругом царила разруха, однако это приносило какое-то спокойствие и удовлетворение. С появлением в его жизни дополнительного груза в виде Сакуры вынуждало Саске выжидать моменты, чтобы привести мысли в порядок. В её компании сделать это казалось невозможным, поэтому приходилось покидать её с утра или глубокой ночью. Он всегда просыпался раньше неё, поэтому разумнее всего было занять себя чем-нибудь полезным — тренировкой, прокладыванием маршрута или чисткой оружия. Ночью же Саске уходил лишь тогда, когда не мог справиться с кошмарами, в которых его преследовали пустые и мёртвые глаза брата. Сожаление и отчаяние не давали продыху, постоянно капая на раздражённый мозг. Раньше, когда ещё жил в Конохе, Учиха принимал специальные препараты, которые подавляли некоторые когнитивные функции, делая его невосприимчивым к выпадам агрессии и, как побочный эффект, остальным проявлениям эмоций. В те моменты Саске буквально чувствовал отвращение к себе, его пытались напичкать таблетками, как какого-нибудь психа или душевнобольного. Хотя это заметно сглаживало посттравматический синдром. Он напомнил себе, что страдал не один. Сакура тоже часто кричала во сне, металась по постели, иногда выглядела так, будто и не спала вовсе — со впалыми синяками под глазами и бледная как мел. Саске не знал, что послужило тому причиной, а она, скорее всего, пока что не помнила. Хотя, в её подсознании всё же что-то осталось, раз это продолжает преследовать её и по сей день. На деле всё было куда проще. Сакура до дрожи в коленях боялась его и одновременно так же любила. В каждом сне он продолжал издеваться, выкручивая ей конечности, перерезая глотку, хватая за неряшливо обрезанные волосы, проламывая грудную клетку насквозь… Она всем нутром ненавидела этого человека, однако лицо обидчика всегда оставалось размытым. Ей становилось дико только от одной мысли, что она каждый раз стояла неподвижно, терпеливо ожидая участи и наслаждаясь каждым моментом, когда их кожа соприкасалась, пропуская разряды тока через всё её тело. Даже когда Сакура хотела бежать и не оборачиваться, уползать на сломанных ногах, ничего не получалось. Ноги будто примерзали к полу, отказываясь повиноваться. Возможно, когда-нибудь Саске узнает об этом. Возможно, ему даже станет жаль её. Возможно, но не сейчас. В пределах семи часов Саске уже размеренным шагом прогуливался по селению. Его остановил уже знакомый плотник, сказав, что нужна помощь. Вдали он видел, как падают деревья, их нужно распилить и забрать как можно скорее, чтобы успеть обработать древесину. — Уж не знаю, какой зверь там водится, но он значительно облегчил нам работу, — от довольной усмешки его пышные усы подёргивались, и он приглаживал их толстыми пальцами. — Этот идиот только что назвал меня зверем? Прекрасно, — Саске чувствовал изнеможение и истощение запасов чакры, поэтому предпочёл бы получасовой отдых перед работой, однако согласился и проследовал за мужчиной. Когда он вернулся, комната уже пустовала. На своей кровати он заметил листок, на котором восковым карандашом было что-то выцарапано: «Ушла в лазарет. Завтрак на столе.» Они упустили момент, когда их отношения стали слишком бытовыми.[Иллюзия]
Все три дня прошли относительно одинаково спокойно. С утра они вместе завтракали, уходили каждый по своим делам и встречались только поздно вечером, сводя общение на минимум. Саске не желал становиться объектом, на который бы девушка выплёскивала своё скверное настроение, а Сакура была слишком занята медицинской практикой в лазарете, проводя ещё и ночи за всевозможными энциклопедиями и свитками, коих оказалось немного. Весь бюджет, который уже имела, доверила Саске, поскольку он всегда координировал их импровизированный тандем и справлялся неплохо. Она оставила себе лишь часть средств на собственные нужды. Первым делом ей хотелось приобрести новый топ, который можно было надевать под её водолазку, ведь старый пришёл в негодность ещё чёрт знает когда. А от мороза всё её тело напрягалось, поэтому под эластичной вишнёвой тканью торчали горошины сосков, смущая девушку. Обновка идеально сидела по фигуре, обтягивая её мягкую грудь. Вещь можно было отнести больше к тренировочной одежде, чем к полноценному нижнему белью, потому что она слегка утягивала бюст и приподнимала его наверх, от чего неглубокая ложбинка теперь выделялась. Всё это время Сакура оставалась достаточно молчаливой и напряжённой, полностью погружённой в работу. Иногда она забывала причёсывать волосы с утра, собирая их в небрежный пучок, а когда вечером расплетала, шипела от того, что не могла разобрать пастельные пряди даже пальцами. Так же забывала и про приёмы пищи, зато много пила кофе, заготавливала энергетические пилюли в большом количестве и курила по пачке в день. К счастью, с обязанностями в лазарете она никогда не сидела на месте, постоянно передвигаясь от одного больного к другому. С Кумико-сан Сакура ладила. Их совместная работа всегда шла быстро и продуктивно. В основном, женщина писала что-то под диктовку, заполняя документацию, а Сакура выполняла обследование. — Ты очень опытная для своих лет, даже завидую, — женщина приложила кончик карандаша к своим пухлым губам, наблюдая за тем, как Сакура ловко сращивает очередной перелом пациента. — У меня был хороший наставник, — она с теплом вспоминала обрывочные моменты учений, улыбаясь. — А вы, кажется, не местная? — мужчина, которому она до этого делала перевязку, вновь обратил на себя внимание, восседая на соседней кушетке. — Я прибыла недавно, — Сакура сразу же вспомнила слова Саске о том, что нужно быть более осмотрительной и никому не сообщать личную информацию. — Ну я сразу заметил, таких милых девушек у нас редко встретишь, разве что проездом, — он по-доброму посмеялся, ловя на себе взгляды других знахарок, которые только фыркнули на такой сальный комплиментик. — Поправляйтесь скорее, — решив не обращать внимание на явный интерес к своей персоне, она вернулась к работе. — Знаете, я вот на нашего плотника работаю. Так там парень новый затесался, серьёзный такой, не по годам. Всех мужиков распугал и без работы оставил! — возмущение выливалось за пределы допустимого, поэтому мужчина даже махнул повреждённой рукой, тут же ойкая. — Да-а, он может, — хихикнув, Сакура сделала пометку в своей книжке. — Вы знакомы? — Кумико обратилась к ней. — Мы пришли сюда вместе. — А он милый? — натянув игривую ухмылку, она подпёрла подбородок рукой, выжидательно смотря на розоволосую. — Да смазливый он, как намалёванный, ей Богу, — снова вклинился мужчина. — Между вами что-нибудь есть? — казалось, улыбка женщины стала ещё шире, а в серых глазах заплясали чёртики. — Нет, мы просто… — кем они были друг другу? Знакомые? Друзья? Сложно сказать, — Путешествуем вместе. Я не рассматриваю его в романтическом плане, — Сакура засмущалась, покрываясь алой краской. — Да какая романтика, можно и без неё. Что насчёт секса? — Кумико-сан! — Ну, а чего? Вот я в твои годы… Работа в лазарете пестрила разными событиями: и грустными, и весёлыми. Но одно оставалось неизменным — в любой из дней Сакура сильно уставала. Признаться, Саске стало не хватать препираний с ней, будто это уже стало обязательной частью его жизни. Но Сакура продолжала упорно глядеть в свои книжки, напрочь игнорируя его присутствие, рассевшись на своей кровати со скрещёнными ногами. Проход между их постелями был завален макулатурой, и Саске подозревал, что розоволосая скоро таким образом выстроит стену и отгородится от него. — Сакура. Девушка не реагировала, продолжая вглядываться в полуразборчивый, размашистый почерк, хмуря светлые брови. — Сакура, — он позвал её чуть громче, однако она продолжила так же сидеть, сгорбив спину. Не выдержав, Саске пробрался через сооружение медицинских собраний и выхватил книгу из её рук. Сакура, казалось, не сразу поняла, что произошло, недоумённо моргая. Ей понадобилось пару секунд, чтобы рассмотреть перед собой чужую ладонь, которая тут же подняла её голову вверх за подбородок. — Хватит меня игнорировать, — его лицо выдавало злобу через нахмуренные брови и сжатые губы. — Извини, я тебя не заметила. Когда ты пришёл? — её тон оставался будничным. Сакура дёрнула головой, освобождаясь от его хватки. Он редко касался её, от того это казалось чем-то волнительным. — Ты превратила комнату в библиотеку. И у тебя вид болезненный. Саске сказал это не для того, чтобы задеть её. Наоборот. Он начал беспокоиться о том, что она может довести себя до голодного обморока, если продолжит в том же духе. Её походка была пошатывающейся, щёки стали такими же впалыми, как когда он только нашёл её в снежных сугробах; губы потрескались до красных ранок, а глаза потухли и налились красными капиллярами. Каждый вечер, когда он видел её второй раз за день, уровень чакры плавал где-то около опасного процента. Ему не нужен был полуживой медик. Так продолжаться не могло. Кроме того, резь в глаза усиливалась, когда он использовал Шаринган даже короткий промежуток времени, это тревожило его. — Я просто… — довела себя до критического состояния, я знаю, — Всё так плохо? — вместо того, чтобы оправдываться, она сдалась, доверяясь его словам. — Что происходит? — Несколько дней назад один медик сказал что-то вроде: «…если бы можно было возвращать мёртвых…» И я вспомнила, что занималась каким-то проектом. Вот, — она протянула ему криво исписанные листки бумаги, — Это мои исследования. Ты знаешь технику «Эдо Тэнсэй»**? — Сакура говорила очень эмоционально, было понятно, что она полностью увлечена тем, чем сейчас занимается. — У меня слишком много людей в списке, которых бы я хотел воскресить. Конечно, чёрт возьми, я знаю о ней. — Да. — В общем, как я поняла, я собиралась её усовершенствовать. Сделать так, чтобы не нужна была жертва. Но никаких альтернатив здесь не упоминается. Возможно, некоторые записи отсутствуют, — Сакура ещё раз пробежалась глазами по всем заметкам, раскладывая их на кровати в верной последовательности. Тогда она и понятия не имела, насколько сильно заинтересовала Саске. Первым делом он подумал о брате, потом о всей семье. Но всё же червячок сомнения разгрызал все его радужные мечты, ведь везде есть подводные камни и разные вытекающие. — И ты продолжаешь этим заниматься? — в его словах ютилось недоверие. — Ну, я подумала, что, если я это начала, оно что-то для меня значило. Правда, не знаю, на ком я собиралась применять эту технику, — усмехнувшись, Сакура бережно сложила листки в одну стопку, убирая их подальше. Она видела их содержимое уже тысячу раз, и оно надёжно отпечаталось в памяти. — Надеюсь, ты осознаёшь, насколько это серьёзно, — он говорил почти севшим голосом, медленно отворачиваясь от неё к окну. — Я должна попробовать. Возможно, чуть позже вспомню что-нибудь ещё, что-нибудь важное. Саске отогнал мысли о семье, не желая портить себе остаток вечера. Ему хватало кошмаров и обвиняющего его во всех грехах Итачи по ночам, чтобы не думать об этом в другое время. Воспоминания к Сакуре возвращались какими-то урывками. Вероятно, сперва она вспоминала что-то более значимое, поэтому хронологию отследить было сложно. Он хотел бы оттянуть тот самый момент, когда она начнёт вспоминать что-нибудь связанное с ним. Если это случится до того, как она сможет излечить его глаза, Саске будет считать это потерей века. Эта ночь была лунной, слишком светлой, чтобы быстро уснуть. Сакура постоянно шелестела одеялом, не в силах удобно улечься, а Саске бесполезно сверлил потолок невидящим взглядом, подложив руки под голову. — Саске, ты ведь тоже видишь кошмары, — она накручивала мокрую розовую прядь на указательный палец, рассматривая новые оттенки в лунном свете. — Да. — В них тебя пытается кто-нибудь убить? — она услышала тяжёлый вздох, будто он не хотел отвечать на этот вопрос. — Да. — Ты знаешь, кто это? — Лучше, чем ты думаешь. Он долго хранил молчание, прежде чем ответить, прокручивая в голове всё, что связано с кланом. — А я… — слова застряли где-то в глотке и Сакура задохнулась, — Не могу увидеть лица. — Как он выглядит? — Саске уже предчувствовал что-либо нехорошее для себя. Хотя, он просто был параноиком. — Не знаю. Силуэт всегда смазан, вижу только руки. Но мы почему-то всегда около воды или развалин, — она пыталась лучше сформулировать свои мысли, вытягивая из памяти болезненные образы, — что-то вроде моста, может быть. — Больше ничего? — конечно, это действительно было связано с ним. Он и подумать не мог, насколько сильно потрясла её сознание возможная гибель от его рук. Иногда ему было интересно, что было бы, не вмешайся Какаши? Наверное, он сожалел бы о своих поступках на одну треть больше. — Возможно, было бы. Но он всегда убивает меня раньше. И я никогда не могу убежать, как будто не хочу. Не смогла бы и тогда, хотя была уверена в своих намерениях убить его, не подняла бы руку на того, к кому питала столько хрупких и нежных чувств. Она бы в самый последний момент застыла, не в силах нанести удар. А последними словами, которые она могла произнести, стало бы очередное признание в бесконечной преданности и любви. — Скажи мне, если что-нибудь вспомнишь. Саске подумал о том, что, скорее всего, ему придётся окончательно стереть ей воспоминания о нём, если всё произойдёт раньше. — Спокойной ночи. _______________________________________________ *Хенге — техника, позволяющая изменить внешность. Требует постоянного контроля чакры. **Призыв: Воскрешение Нечестивого Мира (яп. Кучиёсэ: Эдо Тэнсэй) — техника, которая привязывает душу умершего к живому сосуду, чтобы воскресить его в таком же виде, как при жизни, и заставить служить пользователю техники.