«У всех когда-то наступает момент, когда больше нет сил сдерживаться.»
(Блокада 2. Тень Зигфрида. Кирилл Бенедиктов)
«Когда сопротивление бесполезно, глупость волнуется, бессилие жалуется, низость льстит, мудрость покоряется.»
(Пьер Буаст)[Иллюзия]
Сакура ушла неожиданно рано, когда солнце ещё даже не поднялось над горизонтом. Она постаралась собраться бесшумно, отказавшись от приёма ванны. Взяв всё необходимое, она аккуратно прикрыла дверь и выбежала на свежий воздух, пожимая плечами. Саске показал ей как разогнать чакру по телу, чтобы согреться, что Сакура и сделала, чувствуя прилив крови к конечностям и лицу. В их походных условиях, когда нужно оставаться налегке, проблематично было найти настолько универсальную одежду, чтобы в жаркое время года воздух циркулировал сквозь ткань, а в холодное — удерживал тепло. Данный способ значительно облегчал ей жизнь. Как таковая лаборатория в лазарете отсутствовала, но ей всё же удалось отвоевать собственный угол и заставить его мензурками, чтобы заготавливать лекарственные настойки и пилюли. Из-за дефицита необходимых трав, Сакуре приходилось пробовать различные комбинации доступного сырья, чтобы получилось что-нибудь похожее на исходник. Таким образом, она проводила здесь всё своё время с раннего утра и до позднего вечера, еле волоча ноги. После водных процедур усаживалась в кровати поудобнее и продолжала работу с тем материалом, который уже имела. Недосып заметно сказывался на её продуктивности, поэтому она часто была заторможенной и не с первого раза отвечала на заданный вопрос. Но, что странно, от этого Сакура ощущала себя счастливой, полезной и живой. Подобный ритм жизни ей нравился, он полностью её устраивал. И как бы Саске не журил её за это, ничего не менялось. Её рутинные будни чуть скрасились, когда Кумико подкинула идею: — Не хочешь выпить после работы? — Кумико медленно обрабатывала медицинские принадлежности, бережно помещая их в ёмкость со спиртом. Руки саднило даже под слоем белого латекса, проникая сквозь микроскопические повреждения. Женщина не могла дождаться момента, когда скинет с себя пропахший хлоркой халат и плюхнется на жёсткий деревянный стул в баре, вытягивая отёкшие ноги. — Мне определённо нужен отдых, я больше не хочу вспоминать о своей работе. — Не думаю, что это хорошая идея. Я прихожу сюда рано утром, а если выпью, то вряд ли вообще смогу встать с постели, — промокнув взмокший лоб рукавом халата, Сакура оторвалась от микроскопа, откидываясь на спинку стула, который лишь жалобно скрипнул под весом её тела. — Да брось, ты же торчишь тут днями напролёт. Давай расслабимся. По вечерам собираются милые парни, найдём тебе достойную партию, — она игриво подмигнула девушке, обнажая белоснежные резцы зубов. Эта женщина буквально была похожа на лисицу, в хорошем смысле. — Уж без этого точно обойдусь, — Сакура буркнула, сводя на переносице светлые брови. Ей хватало забот и с одним представителем мужского пола, с которым не находилась при этом в романтических отношениях! И даже в таком случае на неё накладывалось огромное количество запретов, в том числе и негласных, за нарушение которых её потом отчитывали как пятилетнее дитя. Саске удавалось контролировать все сферы её жизни, не давая продыху. — Ну пожалуйста? Я обещаю, что помогу тебе со всеми твоими экспериментами, правда. Ты сможешь прийти сюда на час или полтора позже, и мы сделаем всё вместе, — Кумико звучала достаточно убедительно, чтобы Сакура сдалась, позволяя тянуть себя за руку до самого питейного заведения. Пусть Саске и не переставал твердить об излишней безопасности, Сакура почему-то с лёгкостью, несвойственной шиноби, доверилась этому, искрящейся как снежинка, медику. Кумико была добра к ней с самого начала, услужливо помогая ей влиться в незнакомый коллектив. И куноичи чувствовала безукоризненную благодарность, стараясь отплатить ей той же монетой. Бар оказался тесноватым для такого скопления народа и безмерно душным, с застоявшимся запахом хмеля и копчёностей. Девушки заняли крайний столик у стены, чтобы их меньше тревожили сомнительные персоны. Хотя селение было относительно небольшим и практически каждый знал друг друга. Если бы какой-то мужчина вдруг повёл себя неподобающе, его бы с пинками и позором выставили за ворота. Сакура не дождалась, когда им принесут заказанную бутылку, тут же прикладываясь к сигарете. Во время работы ей редко удавалось сделать перекур, поэтому большую часть времени её лёгкие скручивало будто от недостатка кислорода и необходимая концентрация приходила с задержкой. Кумико лишь слабо поморщилась от табачного дыма, помахав ладошкой перед носом. Она осматривала Сакуру с интересом, вглядываясь в островатые, но миловидные черты лица. Её забавлял фиолетовый аккуратный ромб на широком лбу, служивший будто мишенью. Зато, как для Ирьёнина, волосы Сакуры были слишком заметными, а это значило, что на поле боя, где раненому шиноби может понадобиться медицинская помощь, её легко обнаружить. И это оставалось огромным плюсом, хотя и делало её более уязвимой, когда дело доходило до маскировки. Они с лёгкостью и непринуждённостью распили первую бутылку сакэ. Их щёки мило заалели, а язык развязался. Но, к счастью Харуно, медик не собиралась выпытывать какую-либо компрометирующую информацию. Их беседа больше походила на дружескую, моментами профессиональную. Женщину больше интересовал романтический, любовный опыт Сакуры, нежели кто она и из какой деревни. — Тебе семнадцать, верно? — голос был хриплым и вялым, но Кумико всё так же хитро щурила серые глаза и уверенно упиралась в стол локтями, складывая на нём свой выдающийся бюст под шифоновой блузкой. — Да, весной было, — Сакура загипнотизировано стряхивала пепел в пепельницу, вновь сминая губами горький белый свёрток. Сакэ всё ещё обволакивало её рецепторы, забавно контрастируя с тлеющим табаком. Комбинация была… Освежающей. — Ты когда-нибудь, — она сделала паузу, — трахалась по-настоящему? Без раздражающих нежностей? — в глазах переливался прохладой алкоголь, а губы кривились в странной усмешке. Сакура не понимала, к чему эти разговоры. — У меня ещё никого не было, — куноичи выпалила это с жаром, чуть подёргивая плечами от волнующего вопроса, будто её только что застали врасплох. — Серьёзно? — Кумико вдруг хищно облизнулась, приоткрывая рот. — Не хочешь попробовать? В животе Сакуры вдруг что-то перевернулось. Ей было дико от мысли, что какой-то чужой мужчина будет прикасаться к её невинному телу, сжимать и целовать её кожу. Щёки стали ещё более пунцовыми, и она задохнулась. — Я могла бы показать тебе, — склонившись над столом ещё ближе к Сакуре, она говорила слишком тихо по сравнению с тем гулом из смешивающихся голосов в заведении. Слишком неразборчиво для гражданского, но не для шиноби. Сакура могла читать по губам, но и без этого прекрасно слышала слова женщины, — удовольствие, — её мягкая рука коснулась запястья розоволосой, большой палец вырисовывал какие-то узоры на бледной коже, вызывая табун мурашек, начинающийся где-то в районе затылка и медленно спускающийся к пояснице. Почему-то было трудно устоять. А потом они опустошили около двух сосудов с крепким напитком. Мозг отказывался соображать. Даже когда из-за соседних столиков им прилетали похабные комплименты, никакой реакции не последовало. Они были слишком заняты друг другом. И вот они уже в подсобном помещении, а дверь заблокирована стулом. Чужой рот был слишком горячим и напористым, как и язык, дразнящий её самым кончиком, слишком откровенно. Для первого осознанного поцелуя очень развратно и властно, но от этого подкашивались ноги, а тело не позволяло отпрянуть от жарких ласк. — Кумико-сан, — дрожаще, почти жалобно проскулила Сакура сквозь зубы. — Доверься мне. Харуно помнила, с какой нежностью и трепетом эти руки касались раненых пациентов, а теперь со страстью пощипывали и гладили её взбудораженное тело под задравшейся одеждой. Осыпав мелкими поцелуями её лицо, женщина прикусила кожу под челюстью, наслаждаясь прерывистым стоном, отдающимся пульсацией в висках. Она безжалостно напала на тонкую шею, облизывая и посасывая каждый миллиметр, оставляя багровые пятна. Сакуре оставалось прикрыть глаза с подрагивающими ресницами и постараться не застонать в голос. Она чувствовала, как в её промежность упирается колено, и лишь теснее сжимала зубы. Жар, опоясавший её шею, заставлял нервные окончания напрягаться до невозможного предела, обостряя ощущения. Задрав вишнёвую кофту наверх, Кумико с удовольствием отметила напрягшиеся бугорки под чёрным топом и легко их погладила сквозь скользящую ткань. Подтянув бельё выше, ей удалось освободить стиснутую до этого грудь, которая часто вздымалась. Она горела желанием вцепиться в окружности, замечая всё больше умилительных деталей: просвечивающиеся вены, тонкие вкрапления веснушек и бледные ореолы сосков розоватого оттенка, плавно переходящего в кожу. Сакура тихо вскрикнула, тут же зажав рот рукой, когда почувствовала саднящую боль в сосках. Кумико покусывала один, облизывая горячим языком, а второй безжалостно прокручивала меж пальцев, пощипывая и сплющивая нежную плоть. Покалывание в промежности лишь усилилось, и тянущее чувство переросло в боль, поэтому Сакура поближе прижалась к чужому колену, потираясь пахом и скуля от удовольствия. — Пожалуйста, — попросила она. Сил терпеть и правда не осталось. Напряжение внизу живота сводило с ума и отравляло здравомыслие похлеще выпитого алкоголя. Исполняя её просьбу, Кумико не спеша проникла ладонью под чёрные штаны, поглаживая промежность Сакуры через трусы. — Какая мокрая, — в её голосе плескалось удовлетворение и гордость за то, что смогла довести неопытную девчонку до такого щекотливого состояния. Отодвинув трусы в сторону, она нащупала средним пальцем выступающий бугорок, погладила место вокруг него пару раз, а после с усилием надавила. Сакура протяжно застонала, утыкаясь в её плечо. Неизведанные ощущения захлестнули её с головой, заставляя поджимать пальцы на ногах. Теперь Кумико ласкала клитор мягкими, круговыми движениями, продолжая покрывать поцелуями нежные шею и грудь, оставляя всё больше ярких следов и отметин. Она продвинулась ниже, ко входу во влагалище, осторожно вводя в него палец, а большим продолжила массировать клитор. Сакура удерживала себя от того, чтобы сползти по стене на подкосившихся ногах. Когда Кумико надавливала на переднюю стенку лона, Сакура, выгнувшись, запрокидывала голову, соблазнительно выставляя незащищённую шею. Не дожидаясь разрешения, Сакура задрала недлинную юбку женщины, оглаживая гладкие бёдра, перетянутые портупеей, с прикреплёнными к ней тёплыми чулками. Девушка чуть оттянула тонкий ремешок и отпустила, добившись шлепка. Кумико зашипела и тут же потянулась к сочным губам, сминая их своими. Она проводила по раскрасневшейся плоти своим властным языком, ловя шумные вздохи. А когда чужая рука проникла под её не менее влажное белье, она вызывающе застонала, прикрывая глаза от приятных ощущений. — Посмотри на меня, — она почти приказала, хватая Сакуру за подбородок. Когда на неё были обращены мутные зелёные глаза, Кумико хитро усмехнулась и усилила свои ласки внизу, наслаждаясь тем, как розоволосая провокационно приоткрыла покусанные губы от неожиданности. Их взгляды были прикованы друг к другу, когда Харуно ощущала мелкую пульсацию в промежности, понимая, что конец близко. Она нетерпеливо стиснула зубы, содрогаясь от приятной волны, пронзившей всё её тело разом. Оргазм. На этом женщина не остановилась, вынимая руку из штанов и поднося её так, чтобы конечность оставалась на уровне их лиц. — Ого, — она перевела взгляд на свои пальцы, размыкая их и наблюдая за тем, как вязкая нить сначала натягивается, а после разрывается, прилипая к остаткам поблёскивающей жидкости. Сакура перестала дышать, когда она поднесла измазанные пальцы к её губам, — ну же, — ей пришлось исполнить задумку Кумико, сначала коснувшись пальцев языком, пробуя «себя» на вкус, а после погружая их в рот, уже посасывая. — Хорошая девочка, — что-то внутри дёрнулось от этой фразы, Сакура почувствовала себя грязной и испорченной, сразу же трезвея. Ей было страшно возвращаться к Саске в таком неподобающем виде: нетрезвая, со взлохмаченными и спутанными волосами, помятой одеждой и синяками на теле. Хотя, он редко обращал на неё внимание, так что, может быть, в этот раз её пронесёт. Ещё она пыталась переварить случившееся. Кто бы мог подумать, что Кумико-сан предпочитает женщин?.. Она была достаточно привлекательной, с хорошей плодородной фигурой и изящным лицом, её руки оставались нежными, нетронутые тренировками. Хотя женщина и могла использовать лечебную чакру, тайдзюцу и ниндзюцу она не владела. Дверь осторожно скрипнула, а из-за неё показалась розоволосая макушка. Сакура дрожащим шагом протиснулась в комнату, напуская на себя непринуждённый вид. Саске даже не удосужился повернуться к ней, продолжая начищать своё оружие, сидя на кровати. Лампа жёлтым светом освещала их обитель, делая окружающие тени причудливо вытянутыми. Мужское лицо было излишне сосредоточенно, как если бы он думал о чём-то тяжёлом. Она не решилась заговорить первой и потревожить царившую здесь тишину, поэтому так же осторожно прикрыла дверь и прошла к своей постели. Скинув на постель теплую накидку, девушка расправила спину, мысленно уже находясь в горячей ванне. С кучей пены и разнообразием ароматических масел. — Где ты была? — голос зазвенел как сталь, брызжа раздражением и недовольством. У Саске было чертовски плохое настроение, которое он не мог затолкнуть куда подальше, как бы ни старался. — С К-кумико-сан, — мягко отозвалась она, стараясь вести себя как можно тише, чтобы не спровоцировать парня. — Почему от тебя разит как от пивной бочки? — на этот раз он повернул к ней голову, и теперь она могла различить на его лице злость. Подумать только, они остановились здесь, чтобы немного отдохнуть и заработать, а она позволила себе так нагло развлекаться за его спиной. — Мы немного выпили после рабочего дня, я уже трезвая, — конечно, трезвая, после таких событий. Тело всё ещё помнило горячие прикосновения, содрогаясь от миллионов импульсов, посылаемых в нервные окончания. — Ты вообще понимаешь, что творишь? — оправдывая её опасения, Саске отложил оружие в сторону, поднимаясь с кровати и приближаясь к ней. Когда он подошёл достаточно близко, то тут же резко схватил её за плечо и с усилием прижал к стене. — Что это?! — он повысил голос, отводя в сторону кончики розовых волос и обнажая истерзанную шею. Сакура хотела провалиться сквозь землю от стыда и позора, которые нахлынули на неё с новой силой. — Ничего, — её сердце стучало как бешенное. — Да? А выглядишь так, будто трахалась ещё минуту назад, — Саске выдавал яд вместе со словами, сдерживаясь, чтобы не ударить её с размаху. Не выдержав, он схватил её за шею, сдавливая. — Больно, — Сакура проскулила это достаточно чётко, чтобы он услышал. Однако реакции не последовало. — С кем? — Саске буквально нависал над ней как стервятник над гнилью, сжимая челюсти и пальцы на её шее. Его отравляла мысль о том, что невинная, маленькая Сакура, кричащая о бесконечной любви к нему, служащая ему якорем в этом жестоком мире, вдруг продалась кому-то за бесценок в виде бутылки. Крышу окончательно сорвало. — Я не-не… — ей было сложно говорить из-за нехватки воздуха, — ничего не делала. Всё ещё прижимая её к стене, Саске задрал вишнёвую водолазку наверх, желая выявить наличие и других следов. И он нашёл их. На груди остались отпечатки пальцев и свежие засосы. Усмехнувшись, он прикрыл глаза на секунду, а после открыл, но уже убийственно красные, прожигая в Сакуре дыру. Девушка настойчиво отводила взгляд, смущаясь от его действий и хныча от боли. Этот блаженный момент навсегда останется в памяти, будет выжжено как клеймо. — Тогда что это? — голос был обманчиво спокойным, как натянутая цепь, которая вот-вот вырвется из фундамента со страшным лязгом. Учиха пошёл дальше. Остервенело дёрнув собачку на её ширинке, он спустил штаны до острых коленок, устремляя взгляд на чёрное белье. Когда его рука коснулась промежности, Сакура дернулась, инстинктивно сжимая бёдра, таким образом его холодные пальцы прильнули к мокрой ткани. Сильнее надавив на шею и услышав хрип, Саске добился того, что она чуть раздвинула ноги. Когда он посмотрел на свою руку, то совсем не удивился поблескивающим сокам на ней. Теперь всё ясно. Он был прав. По горячим красным щекам катились слёзы, а из горла вырывались хрипы и всхлипы. Саске отпустил её шею и тут же схватил за волосы на затылке, натягивая их на кулак. Пастельные пряди мягким шёлком опоясывали его руку, он даже мог почувствовать тот самый аромат кокоса и ванили, исходящий от них. Он повёл её к кровати, садясь и опрокидывая девушку животом к себе на колено. Призывная тяжёлая змея тут же обвила её руки за спиной, обездвиживая. Ползучая живность поблёскивала своими жёлтыми хитрыми глазами и чуть подергивала самым кончиком чешуйчатого хвоста. Сакура уткнулась лицом в одеяло, всё ещё всхлипывая. Истерика наращивала обороты. Неудобное положение заставляло её прогнуться в пояснице, выставляя зад вверх, чего и добивался Учиха. Зажав её опустившиеся бёдра меж своих ног, он стянул пониже её расстегнутые штаны, обнажая ягодицы. Левой рукой он всё ещё держал её волосы, прижимая голову к кровати, а другой принялся сдёргивать свой ремень. Сакуре удалось вывернуться так, что теперь она боковым зрением могла видеть происходящее. Её напряг звук звенящей бляшки, вызывая определённые ассоциации. Саске ведь никогда не возьмёт её силой? Или да? И это заставило всё её тело напрячься ещё больше. Саске выждал момент, прежде чем свернул ремень пополам, замахиваясь прямо над её выставленной задницей. Она вскрикнула чуть раньше, чем кожаное изделие коснулось её разгоряченной кожи. Чуть погодя боль стала ощутимей. Сакура зажмурилась и закусила губу, когда услышала очередной свист. Затем последовал удар. Её крики и рыдания были сдавленными, потому что он всё сильнее придавливал её голову к матрасу, нанося удар за ударом. В конце концов, её ягодицы стали жалким и больным зрелищем. Кожа пестрила красными, синими и лиловыми оттенками. Каждая полоса отчётливо впечаталась в плоть, создавая вспухшие борозды. Клеймо. Саске внимательно осмотрел свою работу и остался… Доволен? Нет, он действительно был удовлетворен тем, что с ней сделал. Разум будто прояснился, от былой ярости не осталось и следа. Он коснулся самого яркого кровоподтека, оглаживая его кончиками пальцев, а затем сильно сжал истерзанную плоть, впиваясь ногтями. Сакура издала новый всхлип. — Если залечишь, придумаю что-нибудь похуже, — Сакура не желала испытывать его слова на правдивость. Она знала, что он не блефует. Потом остались только беспамятство и зияющая пропасть. И ощущение, что её подхватили на руки, располагая на кровати. Саске было легче, когда она оставалась растерянной и разбитой. И полностью в его власти.