Живу, не заслужив ни капли света. Твоего, чужого — всё равно. А ты никогда и не ждала ответа. Склонилась, будто это всем дано. Не чувствую нужды, но не даю свободы. Боюсь остаться одиноким, не суди. Ты просишь что-то тихо у природы. А лучше бы сказала: «Пощади».
[Иллюзия]
До Северного Убежища* оставалось всего ничего. Каких-то пару километров и они на месте. Сакура потеряла сознание прямо у него на руках ещё три часа назад, и он не знал, как ему следует поступить. Страх и тревога начали опутывать сознание, возобновляя такой надоевший шёпот в чёрноволосой голове. Саске готов был признать, что привязался к девчонке как к человеку, который продолжал находиться рядом, терпеливо снося все вспышки агрессии, побои и унижение. И, если Сакура прямо сейчас отдаст Богу душу, он не переживёт, не в этом состоянии, когда его сознание продолжает отрывать от себя по кусочку с каждым новым днём. Слишком много потерь случилось в его жизни, слишком много предательства и боли. Это слишком для замкнутого и потерянного мальчишки семнадцати лет. У него не было никакого плана. И он проклинал себя за бессилие, за то, что не может ничем помочь полуживому телу на его руках. Бледная кожа Сакуры заставляла внутренности сворачиваться в один тугой узел, который медленно, но верно поднимался по глотке вверх. Сейчас девушка была ещё более ледяной, чем тогда. Её руки безжизненно болтались из стороны в сторону. Его Шаринган безумно жёгся, но пропадать не хотел. Глаза — не то, что Учиха мог подчинить себе во время переживания сильных эмоций. Единственное, что хоть как-то облегчало ситуацию, — отчётливое биение сердца и всё ещё узнаваемая сигнатура чакры в критическом состоянии. — Не смей умирать, Харуно. Я достану тебя с того света, если так, — за него говорил страх и отчаяние. Саске знал, что его крыша поехала ещё тогда, когда Орочимару засунул его в бочку и запечатал, словно рыбину. Жизнь в Звуке он пропустил через себя, черствея больше, чем прежде. Глаза брата заставили его посмотреть на мир под другим углом. Саске видел новые краски, ощущал по-другому. И он был совершенно не готов к новым чувствам, которые свалились как снег на голову. Сочувствие. Больше нет непроницаемой каменной дамбы. Вся боль окружающей действительности воспринималась более чутко. И он утопал в проблемах и горе других людей, когда видел калек или напрасные смерти. Вина. За все поступки, которые были совершены в прошлом. Это Учиха ненавидел больше всего. От вины нельзя было избавиться или убежать, скрыться. Она всегда скоблилось внутри, занимая все мысли. Внутренний стержень, который служил ему верой и правдой долгие годы, начал сокрушаться под весом волнительной информации. Саске оказался не готов и чуть не захлебнулся, потеряв рассудок. Человек, представившийся Мадарой, пытался манипулировать им, сыграть на чувстве справедливости и обиде за клан, за Итачи. По его словам, вся вина целиком и полностью лежала на Конохе. Но Саске считал иначе. Он казнил того, кто являлся корнем зла. Шимура Данзо. Безумец, совершивший преступление против человека. Он из-за собственной алчности уничтожил вековую историю, выставив виновным брата Учиха. Брата по отцу, крови и клану. Саске замер перед каменными выступами. Убежище представляло собой скопление скал. Прямо в них Орочимару когда-то и устроил Северное Убежище, в котором запер всех своих подопытных с Проклятой печатью, в том числе и Джуго. Но после вмешательства Саске все заключенные благополучно разбежались кто куда, о дальнейшей судьбе базы он не знал. Но, если делами ещё какое-то время занимался Кабуто, должно быть, оно было хотя бы частично восстановлено или использовалось по каким-либо иным нуждам. Учихе на месте приспешников Орочимару было бы жаль оставлять в развалинах столько добра: лаборатории, оборудование, ценные образцы. Знания, в конце концов. Пусть Саске был далёк от мира науки, нечто подобное считал нужным сохранить. Серьёзных ранений Саске у девушки не заметил, беда случилась с её чакросистемой. Но подобное истощение лечится самым обычным отдыхом и энергетически богатой пищей. Однако он рассчитывал найти в убежище хотя бы одного Ирьёнина, который под гендзюцу смог бы осмотреть Сакуру более… Профессионально. Чтобы оставаться спокойным и ждать пробуждения Харуно. Отсутствие охраны настораживало. Да и само место изнутри казалось заброшенным и запустелым. Прислушавшись, Саске различил в пустоте коридоров какое-то бряцанье. Сперва он подумал на крыс и прочих животных, которые по природной любопытности в поисках еды забрались сюда. Скрыв чакру, он начал бесшумно приближаться к источнику звука, чтобы удостовериться в верности своего предположения. За чакру Сакуры он не беспокоился, такой маленький уровень сигнатуры различит разве что сенсор. — Да где же она?! — Женщина? Что ж, лучше, чем ничего. Если она медик, можно считать, что нам крупно повезло. Саске нахмурился, когда увидел источник шума. Это судьба над ним издевается? Определённо. Потому что и тушка розоволосой девицы в сугробе была истинным подарком. — Карин, — от его голоса рыжеволосая вздрогнула, выронив что-то из рук. Девушка не надеялась больше когда-либо услышать этот голос и почувствовать тяжёлую чакру, которую он больше не подавлял. Хотя она была слишком сосредоточена на своём занятии, чтобы обратить внимание на то, что находилась в убежище не одна. — С-саске? — она не смела вздохнуть, обернувшись к нему на ватных ногах. И не сразу заметила ношу на его руках, утонув в алых глазах. — Что ты здесь делаешь? — его, право, это не очень-то интересовало. Он нашёл того, кто сможет помочь Сакуре. И ему даже не придется тратить чакру на гендзюцу. Узумаки слишком боится его, чтобы сделать хоть одно неверное движение. — Я просто искала… — она проводила взглядом его осторожные движения; как аккуратно он положил девушку на кушетку, убирая мокрые от пота пряди с лица. И это было нечто невероятное. Учиха Саске ещё никогда не был ни с кем так бережлив и чуток. Карин видела его подрагивающие пальцы и лишь прижала ладонь к сухим губам, чтобы сдержать прерывистый вздох, — Джуго и Суйгецу. Коноха освободила меня, расспросив о тебе. Я подумала, что лучше начать с убежищ. Но в Звуке их точно нет. — И ты, конечно, всё растрепала, — несмотря на всю её показную приторную преданность, Карин оставалась самовлюбленной эгоисткой, пожалуй, даже больше, чем он. — Я бы не рассказала ничего по собственной воле. Но у них есть этот клан. Яманака. — Почему я должен в это верить? — Саске медленно отошёл от Сакуры примерно на метр, а потом схватил Карин за шею и придавил к стене, нависая сверху. Хотя для устрашения ему не нужна была эта разница в росте. — Ты лицемерная дрянь. Твои слова — пустой звук, — Саске с каждым словом сильнее сжимал пальцы на шее, наблюдая за тем, как девушка бледнеет и издает кряхтение. — Они ищут девчонку, Сас-ске, — воздуха катастрофически стало не хватать, но хватка не разжималась. — Отряды Анбу уже в пути. Она не могла не заметить его исхудавшее лицо, тёмные круги под жестокими и взволнованными глазами. Куда подевался тот уверенный в себе парень, который точно знал свою цель? Скорее всего, он утонул в крови своего клана, канул в лету вместе со своим братом. Так хотелось прижать его к себе, успокоить. Безбожно соврать и сказать, что всё будет хорошо. Но Саске не нуждался в чьей бы то ни было жалости. Он собственными руками прорыл эту дорогу в тёмную сторону судьбы. И уже поздно что-либо менять. — Что ещё ты знаешь? — он не сомневался в том, что это правда. Сейчас Карин врать было невыгодно. Он мог проверить всё с помощью Шарингана, только с применением пыток, а она слишком тряслась за свою шкуру. Но Карин больше не могла вымолвить ни слова, усиленно хватая воздух. Вдруг его рука расцепилась, но Саске схватил её за подбородок, приподнимая голову вверх. — Весной вернётся этот… Тоже Узумаки. Хокаге сказала, что подключит его к поискам, если не найдут её. Лучше избавься… — Что-нибудь ещё? — Н-нет. В моём присутствии практически ничего не обсуждали. Это то, что я слышала во время допросов, — она потянулась к его руке, в надежде избавиться от цепких пальцев на своём лице. И Саске поддался. — Держись подальше от Конохи. Если они обвинят в её пропаже меня, я найду тебя. Подумать только. Как он мог быть так слеп всё это время? Эта дура Сенджу ни за что не смирится с пропажей любимой ученицы. Чем он думал? Возможно, найти Карин было бы лучшим вариантом. Теперь ещё и Наруто. Он будет биться насмерть, пока Сакура не вернётся домой. Насчёт этого можно было не сомневаться. Этот идиот всегда так громко кричал об их крепких узах, о семье. Что он мог знать? Мальчишка с огромным прицепом в виде обиды на весь честной мир и Кьюби. — Её чакра… На опасном уровне. Мне вылечить её? — Карин прикоснулась к шее, потирая саднящую кожу. Она перевела взгляд на розоволосую, оценивая наличие внешних повреждений. Но на бледной коже виднелись только мелкие ссадины и грязь. Ничего серьёзного. — Будь добра, если хочешь пожить ещё немного, — Саске говорил практически шёпотом, обманчиво спокойно, чтобы поверить во внутреннее равновесие человека перед ней. Карин подошла к кушетке, ещё раз пробежавшись глазами по девушке. Она сконцентрировала медицинскую чакру в ладонях, сканируя внутренние повреждения. После ещё парочки манипуляций медик убедилась, что вся проблема заключалась лишь в истощении чакры. Лечение не требовалось. Но что-то в районе головы её насторожило. Какие-то помехи и неточная работа височных долей. Она не была точно уверена. Для выявления причины следовало поговорить с человеком непосредственно. Но девушка, казалось, заснула надолго. — У неё что-то с головой. Нервная система работает с перебоями. Она ударялась головой или, может, какое-то потрясение, шок? — её голос всё ещё дрожал, как и руки, а всё потому, что её сверлила пара алых глаз, готовых спалить её жалкую тушку в одночасье. Будто после смерти ей не гореть в аду за все грехи. — Амнезия, — Саске был уверен, что Карин не навредит Сакуре, если боится за свою тощую задницу, однако видеть медицинские манипуляции с чакрой всегда было увлекательно. — То есть? Она не помнит даже тебя? — Даже своего имени. Когда я спросил про чакру, она подумала, что это что-то съедобное, — Саске ещё раз прокрутил в памяти тот момент, когда Сакура была больше похожа на замёрзшего, побитого котёнка. Вся потерянная и слабая. И она доверилась ему, пошла следом, заталкивая в глотку всю обиду. — Тогда я совершенно не понимаю… Зачем тебе она? Это же только обуза. — Она вспоминает. И медик из неё более расторопный. Кончай трепаться. — Моя помощь ей не требуется. Я уже влила в неё часть своей чакры. Дальше она сама, — Карин действительно боялась, что теперь, когда её медицинские навыки больше не потребуются, Учиха прикончит её на месте. — Если всё нормально, почему она ледяная? — Саске обошёл кушетку с другой стороны, касаясь руки Сакуры. Она выглядела такой хрупкой и болезненной, что хотелось вытрясти из Карин всё, что она могла утаить от него. Как человек с такими синяками под глазами и едва различимым дыханием мог быть здоров?! — Потому что и здесь не Суна. Её тело нацелено на восстановление запасов чакры. Поэтому и кровь едва теплится, — Карин была раздражена и тряслась всем нутром от страха. — Мы здесь одни? — Я никого не чувствую в радиусе пяти километров. Если и есть, то гражданские. — Я иду за провизией. Ты остаёшься здесь, — на последней фразе чёрные томоэ завертелись, Карин пригвоздило к полу. Теперь она не сможет нарушить данное требование, только если не умрёт. Когда шаги начали удаляться, и Карин больше не слышала эхо, она сникла на пол, впутывая пальцы в красную копну. Она резко повернулась в сторону Сакуры, глубоко вздыхая: — Ками… Всё, чего она хотела, — это спокойствие. Карин надеялась заткнуть своё сердце и жить дальше, будто никакого Учихи и в помине не было. Но, увы. За двое суток Саске уснул лишь на пару часов. И Карин становилось страшнее находиться рядом с ним с каждой секундой. Он не мерил шагами комнату, не кричал на неё. Просто выжидательно сидел на одном месте не моргая. Если бы не тепло, исходящее от тела, можно было подумать, что он самая искусная статуя, замершая на столетия. Карин оставалось только рыться в своих картах, планируя дальнейшее передвижение. — Суйгецу может быть в Тумане, — Саске неожиданно подал голос, сбивая рыжеволосую с толку. — А Джуго? — она спрашивала вкрадчиво, опасаясь, что голос пропадёт. — Не знаю, — в его словах оседала горечь. И Карин знала причину. Джуго был единственным, кому Саске действительно хотел бы помочь и избавить от боли. Он был тем, в ком Учиха не сомневался. — Она вспомнила то, что было… — Саске оборвал её на полуслове. — Нет. И если ты хоть что-то скажешь ей… — снова угроза. Которая по счёту? Узумаки сбилась. — Я буду молчать, — она пискнула себе под нос. — Не сомневаюсь, — его усмешка была пугающей. На третье утро Сакура начала подавать признаки жизни. Её трясло от кошмаров, озноб пробивал тело, она металась из стороны в сторону, прерывисто вдыхая солёный воздух. — Я хочу, чтобы ты убила её.— Спасибо, Сакура.
— Я хочу разорвать узы. Это слабость.— Саске-кун, я люблю тебя! — Ты идиотка? Раздражаешь.
— Сакура-чан, я верну его!— Что ты собираешься делать, Сакура? — У меня есть план, Ямато-сан. Сегодня я… Убью Учиху Саске.
— Тебе тоже нравится Саске? — Да. — С этого дня мы соперницы.— Милая, ну какой из тебя ниндзя? Мы ведь гражданские! — Мама, я пойду в Академию!
— Первое впечатление о вас, ребята… Вы кучка идиотов.— Какаши-сенсей, я первая забралась на дерево! — Ты способная куноичи, Сакура.
— Сакура, кто сделал это?— Я объявлю его Нукенином! Этот Учиха много себе позволяет. — Не надо, бабуля, я верну его! — Наруто, не смей меня так называть! — Госпожа Цунаде, простите его. Мы просим вас повременить с решением. — Моё терпение не резиновое, Сакура.
Сакура разлепила глаза, тут же щурясь от флуоресцентной лампы, свисающей с потолка. Голова буквально раскалывалась на части, мысли путались. Язык сухо перекатывался во рту. Сигарету бы… — Ну наконец-то. Ты спишь уже целую вечность, — она не могла идентифицировать обладательницу голоса, он казался слишком незнакомым. — Эй, подъём! — Карин схватила розоволосую за плечи, усаживая на кушетке. — Что-нибудь болит? — Не… Кричи, — голос красноглазой и правда казался резким и слишком звонким. Он отскакивал от стен, впиваясь в голову сильными вибрациями. — Ещё одна. Этому слишком громко, слишком тихо. Слишком, слишком. Всё не так, — Карин отошла от неё на пару секунд, возвращаясь со стаканом какой-то жидкости голубоватого оттенка. — Что это? — пусть Сакура и не могла оперативно обрабатывать информацию, инстинкты самосохранения опережали её. Она бы не стала пить неизвестно что. — Хм. Для мышечного тонуса. Встанешь быстрее, — Карин выглядела не менее замученной, постоянно шарахаясь от злого Учихи. Который и не донимал её словесно. — Карин? — Сакура по-тупому уставилась на девушку со стаканом в руке. Всё, что она видела в кошмарах… Она вспоминала. И Узумаки, стоящая перед ней, послужила катализатором для того, чтобы в голове всё встало на свои места. На глазах заблестела влага. Всё, что происходило с ней последний месяц… Её палач находился рядом всё это время в такой опасной близости. — Где он? — взяв себя в руки, она осушила стакан. — Не знаю, ушёл пока. Он мне не отчитывается. Карин резко обернулась, когда на пол что-то рухнуло. И это была Сакура, которая тряслась как осиновый лист, что-то бормоча себе под нос. На неё нельзя было взглянуть без слёз. — Пожалуйста, — Узумаки пошатнулась, когда в неё впились мутные зелёные глаза. Они не источали что-то кроме пустоты, — убей меня, — Сакура едва шептала просьбу, чтобы кто-нибудь не услышал. Точнее, только один человек волновал её. — О чём ты меня вообще просишь? — Карин не знала, как подступиться к Харуно, она выглядела так, будто готова броситься на неё прямо сейчас. Безумные глаза были тому подтверждением. — Если на тебе хоть царапинка будет, Саске прикончит меня. — Он и так убьёт меня. Он уже пытался. И тебя. Неужели ты не понимаешь? — Сакура воровато оглядывалась в поисках чего-нибудь острого, чтобы вскрыть глотку тотчас. Это был второй раз за эти несколько дней. С неё довольно позора и унижений. А если над её трупом и надругаются, ей будет уже всё равно. — Он придёт сюда, и я сразу же убегу. Как можно дальше, чтобы не видеть. Жизнь за жизнь, Сакура, — Карин сделала вывод, что девушка, наконец, вспомнила всё. И тот случай на Мосту Самураев. Она определённо вспомнила. — Потому что я никогда не забуду. На какой-то момент Сакура замолкла. Её дыхание клокотало в груди, походя на вибрации. До неё дошла одна простая истина. Зачем ей оружие, если можно просто создать скальпель из чакры? Её глаза заблестели, но не от слёз. Они давно стекли по щекам, застывая солёной корочкой. Она воспользовалась моментом, пока Карин отвернулась к столу. Ей никто не помешает. Когда на кожу хлынуло ледяное давление зелёной чакры, из пореза брызнула кровь. Её не волновало больше ничего. — Ты что творишь, ненормальная?! — но совершить задуманное не успела. Карин тут же подлетела к ней, оттаскивая руку от шеи. — Ками, он правда убьёт меня, если увидит, — Карин бешено бормотала себе под нос, её губы дрожали. — Себя не щадишь, так обо мне подумай. Это будет на твоей совести. — Убей, прошу тебя. Карин оттащила её за запястье к столу, то и дело зыркая. Набрав мутную жидкость из ампулы в шприц, выпустила воздух. Сакура продолжала брыкаться, действуя на нервы. — Заткнись, — заломив Сакуре руки, она одним точным движением попала иглой в вену на шее. Когда весь раствор оказался в крови, Карин отпустила её. Харуно почувствовала мгновенную слабость, пятясь к стене. Она скатилась по ней вниз, прижимая колени к себе. Её грудь надрывалась от беззвучных рыданий. И Сакура прокляла всех богов, когда Карин сунула своё запястье ей в рот и приказала укусить.[Иллюзия]
Сакура ничего не делала, кроме того, что бессмысленно пялилась в дверной проём, поджав под себя ноги и облокотившись головой стену. Она никого не ждала, совсем нет. Просто ожидала непонятно чего, смирившись со своим отчаянием. На её запястьях горели печати, блокирующие чакру, — Карин постаралась. А для пущей сохранности, её переодели в смирительную рубашку, будто душевнобольную. А может, так оно и было? — Я не здорова. Саске несколько оторопел, когда увидел всю ситуацию целиком. Своими собственными, трижды проклятыми глазами. Карин рассказала, что случилось в его отсутствие. Он и подумать не мог, что к Харуно вернётся память так скоро. И… Она действительно думала, что он убьёт её, когда узнает об этом. Поэтому хотела наложить на себя руки. Он не мог сказать себе, его ли это рук дело. Стала ли Сакура такой по его вине. Цвет её лица был под стать смирительной рубашке кипенного оттенка. Теперь её чакра была в норме, но вот сама девушка… Она редко моргала, не отвечала на вопросы и не отзывалась. А когда с ней пытались взаимодействовать, вела себя как безвольная кукла. Карин предупредила его, что из-за успокоительного её когнитивные функции значительно замедлятся, до её мозга будет медленно доходить и перерабатываться информация. Но чтобы… Настолько. Конечно, эти препараты разрабатывались для людей, поглощённых Проклятой печатью, чтобы мгновенно успокоить их. Поэтому иного результата и быть не могло. — Сделаешь, что надо, и я верну тебя в Коноху. К родителям, — Саске присел рядом с ней, не решаясь повернуться. — Я помню. Я всё помню, — так тихо, словно мантра. Это было первое, что она вымолвила шёпотом за долгое время. И её голос оглушал, несмотря на то, что оставался неприметным. — Я выпросила у Хокаге самую длительную миссию, которую только могла, — её глаза всё ещё смотрели в одну точку, которую Саске заслонил своим телом. Теперь она смотрела сквозь него. — В Конохе… — слишком тяжело, чтобы говорить, — Всё напоминало о тебе. Мне так часто говорили: «Жалкая. Как можно любить убийцу?», — на её бледных губах появилась улыбка. — А я не… Не представляю себя без чувств к тебе. Сердце ухнуло и провалилось куда-то вниз. Зачем она говорит всё это? Чтобы вызвать жалость? Саске не собирается убивать её. И не только потому, что ему нужен медик. Его руки по локоть в крови, ещё немного и он захлебнётся. — Я никогда не просил. Любить меня, — этот разговор, наверное, должен был состояться ещё пару лет назад. Он должен был взять на себя ответственность за то, чтобы объяснить неразумной дуре раз и навсегда, что любить такого как он — это идти навстречу смерти. Этот путь не принесёт ни радости, ни счастья. Ничего, кроме боли. Её маленькое сердечко попросту не выдержит и разорвётся, как бы Харуно не храбрилась. — Не знаю, кто сказал, — она выпрямила затёкшую спину, пошевелив ногами. Саске слегка вздрогнул, но смотреть на неё не решился. — Тебя можно или любить, или ненавидеть. Я, кажется, всё сразу. Если бы я только знала, что нужно свалиться замертво где-то в чужой стране, чтобы, наконец, увидеть тебя, — её тон был мечтательным, таким размеренным, что, казалось, она сейчас же заснёт, блаженно прикрыв опухшие от слёз веки. — Мне придётся стереть тебе память. Сенджу будет проверять тебя, — Саске настоял на своём. — Нет. Не хочу в Коноху, — она взмолила, тут же тяжело задышав. — Это неизбежно. — Можешь забрать хоть все воспоминания. Но я хочу остаться. — Сакура, — он не верил, что кто-то, даже она, был способен на подобное в его отношении. На такую жертвенность пошёл Итачи, принося новую порцию вины и терзаний в жизнь младшего брата. — Или убей меня. — Прекрати нести чушь. С меня хватит невинной крови, — пусть хоть замолится, он уже всё решил.[Иллюзия]
«Вино и сигареты — это всё, что нам осталось. Душить друг друга в ванной и снимать свою усталость. Мой сон — твои объятия, а мой космос — гематома. Впечатай меня в стену, чтобы я осталась дома. Снег вдруг в комнате, босиком на потолке. Ненаглядная моя прелесть, Бей мне по лицу, я уж точно заслужу. Кровь вкуснее красных вин. Веришь… Знаешь… Любишь…»
(Вино и сигареты — Алена Швец.)
__________________________________________ *Северное Убежище (яп. 北アジト Кита Аджито) является самым большим убежищем Орочимару. Это одно из тех убежищ, которые Орочимару использовал для проведения экспериментов с проклятой печатью над людьми.