«Есть целомудрие страданья И целомудрие любви. Пускай грешны мои молчанья — Я этот грех ношу в крови. Не назову родное имя, Любовь безмолвная свята. И чем тоска неутолимей, Тем молчаливее уста.»
(Зинаида Гиппиус)
[Иллюзия]
Это место сквозило одиночеством. Сакура покинула одну клетку ради другой. Её всё так же держат взаперти, только эти серые стены давят сильнее, чем блевотно-розовые в её родной спальне отчего дома. Она откровенно скучала уже несколько дней. Саске просто передал ей свиток с её запечатанными вещами и ушёл, не проронив ни слова. Ему было сложно переварить случившееся, и теперь он тянул чувства и эмоции сразу двоих. Учитывая то, что Саске не мог справиться даже с собой, теперь находился на грани, чтобы не послать всё к чертям. Слишком много ответственности на одни ссутуленные плечи. Сакура перевернула все свои записи о Эдо Тэнсэй, но без новой информации продолжать портить бумагу незачем. Хотя она продолжала, выцарапывая новые и новые теории, догадки. Но и мысли кончились. — Да, поэтому я скоблю ногтём штукатурку уже четвёртый час. Но ей повезло, что хоть смирительную рубашку сняли, потому что Саске до сих пор косился на неё как на прокажённую, а Карин просто пялилась в упор. На что розоволосая благополучно закатывала глаза и бездельничала. — Интересно, как там Кумико-сан? Я даже не попрощалась с ней. Придурошный Кабуто. Вломился в комнату, как к себе домой. — Так понравилось с ней развлекаться? — снова этот голос. Сакура оторвалась от своего очень увлекательного занятия, стараясь успокоить сердце. То есть, как только вернулась память (частично), то вернулся и он? Но, если вспомнить то, что было в самом первом убежище Орочимару… Этот Саске и тогда приходил к ней, слова отпечатались в мозгу: «Лучше бы ты умерла тогда». Возможно, он прав. Умри она под мягким покровом снега, ничего не случилось бы. Ни боли, ни слёз, ни унижений. Только вот как быть с настоящим Саске? Она не могла просто бросить его, когда он нуждался в её помощи. Сакура прекрасно видела и здраво оценивала его физическое и психическое состояние. Он разлагался. По кусочкам, начиная с мозга. Её знаний в области психологии хватало, чтобы понять, что его процессы преодолевания чего бы то ни было деструктивны. И все эти вспышки агрессии, кошмары, отсутствие нормального сна, раздражительность… Он сжирал сам себя по крупице, всё дальше отходя от того, что можно бы было назвать человеком. Остались только животные инстинкты, то, что на уровне «дышать и моргать». — Уходи, — как давно она не разговаривала с собственным подсознанием? Где-то около месяца. И ни капли не соскучилась. — Я не могу уйти, Сакура. Я здесь, потому что ты хочешь этого, — на неё вновь смотрели наглые чёрные глаза, на бледном лице застыла хитрая ухмылка. Весь его призрачный образ источал угрозу. — Я в твоей голове. Ты не можешь просто избавиться от меня, — его голос грохотал в голове, раздавался прямо около барабанных перепонок, заглушая посторонний шум. — А теперь не хочу, убирайся, — Харуно бросила в него пару сенбонов, но они прошли будто сквозь него, даже не повредив «картинку». Конечно, это ведь мираж, иллюзия. — Ну и нервишки, — он засмеялся. — С кем ты разговариваешь? — дверь с грохотом открылась, и в комнату спешным тяжёлым шагом влетел Саске. Только теперь полностью реальный. — Ого, да мы похожи, — копия с интересом уставилась на свою чуть более потрёпанную версию в проходе. Сакура схватилась за голову, сильно зажмурившись. За что судьба так издевается над ней? Ей надо было вскрыть себе глотку ещё тогда, когда его призрак впервые появился перед ней, а она, растерявшись, расплакалась как ребёнок, и не могла решить — бежать ей или обнять поскорее. — Может, ответишь ему? — галлюцинация продолжала забавляться над её психикой, выкручивая нервы. — Пришёл проверить? Как мило, — Сакура выдавила это сквозь зубы, стараясь заглушить посторонний голос в голове. — Я задал вопрос, — Саске настороженно осмотрел её с головы до пят на наличие возможных повреждений. — Что с рукой? — теперь это интересовало его куда больше. — Карандаш закончился, — это и правда было так. Она не придумала ничего лучше, чем раскроить себе запястье отросшим ногтем, пока живительная жидкость не появится багровыми пятнами на её коже. — Ты писала кровью? — Слишком много вопросов. Ему была незнакома эта Сакура. Она оказалась слишком далёкой и непривычно холодной. Даже после того, как вновь взвалила на него свои безответные чувства в удвоенном количестве. Но он мог её понять. Саске знал достаточно людей, которые уже готовы были смириться со смертью и лишь дожидались своего часа. И то, что этот список пополнила Харуно Сакура, жизнерадостная девушка с розовыми очками и собачьей преданностью в глазах, было самым диким, что он когда-либо видел. А знал ли он её вообще? Пожалуй, никогда узнать и не пытался. Был слишком занят своей местью и соперничеством с дураком Наруто, совершенно не обращая внимания на розоволосую влюблённую в него по уши напарницу. И она всегда оставалась слишком невзрачной, чтобы привлечь к себе его внимание, несмотря на такой раздражающий цвет волос и писклявый голос. Саске шумно выдохнул. — Так с кем ты разговаривала? — просить её залечить порез не было никакого смысла, Сакура и так сделает это, если хочет оставаться в одежде, которая не сковывает её движения. Под корочку мозга закралась ещё одна паранойя. Что Сакура передаёт каким-то образом информацию Конохе. Хоть она и заявляла, что не вернётся туда даже под страхом смерти, кто знает, что задумала эта маленькая идиотка. — А ты его не видишь? — с иронией спросила Сакура. Саске лишь нахмурился. — Кого я должен видеть? Кроме нас троих здесь никого нет, — он, как и любой другой человек при здравом рассудке (технически), думал о настоящих людях, реальных. — А я вижу, — её голос сквозил показной веселостью, она отклонилась на стену, переводя взгляд куда-то в сторону, будто там и правда кто-то был. Он сам не мог сейчас похвастаться самым презентабельным внешним видом со своими синяками под глазами от недосыпа и осунувшимся, исхудалым лицом, но Сакура выглядела куда более пугающе. — И кто лучше, Сакура? Я создан из твоих желаний. Самых тайных, — глюк обошёл Саске со спины, осматривая. — Или реальность всё же привлекает больше? Было бы странно разделять их и оценивать по-отдельности. Они слишком… Разные и одинаковые одновременно. Тот, что был глюком, — проекция её сознания, её желания, её мечты, её страхи — всё слилось воедино. А Саске из реальности постоянно изменялся под влиянием окружающих его людей и событий, его поведение не замыкалось вокруг неё, Сакура не могла увидеть его, когда захочет, услышать, потрогать. Что угодно. Это оставалось вне её власти. — Просто заткнись, — она внимательно следила за его движениями, опасаясь того, что он может навредить кому-то кроме неё. Это всегда оставалось её самым сильным страхом. — Сакура, что происходит?! — Саске терял терпение. Видеть, как она тупо пялится на то, чего нет, на воздух, было невыносимо. Она смотрела куда-то ему за спину, потом около него. — От успокоительных, — девушка сильнее сползла вниз, практически распластавшись по кровати поперёк, — знаешь, крыша едет, — она покрутила пальцем у виска. Это лишь часть правды. Те лекарственные вещества, которые она изготавливала самостоятельно, и правда имели психотропный и наркотический эффект, поэтому галлюцинации и получались настолько реальными. Но основной причиной всё же оставалось помешательство на объекте своих тёплых чувств и бессилии от того, что невозможно с ними справиться. Что она должна была ответить? «Я так сильно люблю тебя, что мои мысли о тебе становятся реальными?» Вряд ли бы он оценил. — Ты галлюцинируешь? — до него, наконец, дошло. Сакура действительно кого-то видела, даже слышала. И, похоже, ничуть этому не удивлялась. Теперь он задался вопросом, как давно это началось. — Постоянно, — от её тихого смеха в груди разрасталась рваная рана. Даже когда она, казалось, забыла о нём, глюк продолжал навещать её, появляясь в зеркалах или темноте, словно монстр из-под кровати. Саске всегда был увлечён собой и не замечал ничего вокруг. И сейчас, погружаясь в чужих демонов, он захлёбывался от обилия проблем, с которыми он сам ещё никогда не сталкивался. — Кого ты видишь? — он боялся услышать ответ. Её сознание показало Шарингану достаточно, чтобы убедиться, что корнем зла в её жизни являлся он. И во всех своих кошмарах Сакура видит смерть от его рук. — Это неважно, — Сакура не хотела показаться ещё более жалкой, чтобы потом ощущать на себе всю тяжесть его презрения. Нечестно, что Саске не позволял ей уйти, поступить так, как она решила сама. Фактически привязал к себе, наплевал на чувства и сам не стремился сделать как лучше. Вновь варился в котле своей гордыни, заглушая голос совести. Ему намного проще использовать её в своих целях, а потом подбросить под ворота Конохи, чтобы более не возиться с её сопливыми чувствами. И тогда, если Сакура и решит покончить с собой, то это будет не на его совести. Даже если он будет причиной её смерти. Он решил это совсем недавно, проведя бессонную ночь в обдумывании всего того, что сейчас его окружало. Проблемы… Чёртовы проблемы наваливались с каждым разом всё сильнее. Он обошёл уже несколько убежищ, но так и не нашёл искомое, только незначительные пометки, которые не имели никакого смысла. Теперь, в добавок ко всему, к Сакуре вернулась память, значит манипулировать ею как раньше он больше не мог. А, учитывая её не совсем стабильную психику, её выкрутасы могут обернуться очень-очень плохо. Он не хотел ещё один труп на своих руках. Да и что он мог поделать? Расковырять ей мозги, изъять все воспоминания о нём? Отличная идея, если есть желание превратиться в амёбу. — Если что-то нужно, просто попроси, — кинул он напоследок и оставил её в гордом одиночестве.[Иллюзия]
Саске нашёл Карин в той же лаборатории, она колдовала над склянками, запах стоял жуткий, от чего желудок перевернулся. Что же нужно такого намешать, чтобы в результате появилась такая вонь? — Я не уверена, что можно оставлять её одну, — не то чтобы Карин сильно волновалась за Харуно, просто ей хотелось избежать лишней возни от обязанностей, которые ещё Саске мог на неё неожиданно повесить. Она планировала в лучшем случае сделать ноги сразу же, как появится возможность. Вряд ли Саске есть до неё дело, Узумаки уже дала слово, что ни за что не выдаст хоть какую-нибудь информацию о нём, хотя бы из-за страха за собственную жизнь. — Ты дала ей успокоительное. И я проверял её полчаса назад, ничего не произошло, — он умолчал о её галлюцинациях и раскроенном запястье. — Бывших суицидников не бывает. Я была надзирателем в тюрьме, Саске. Я знаю, о чём говорю. В её голове всплывали образы смертников, которые более не могли терпеть пытки и издевательства над собой, бесконечные эксперименты. От воплей, гуляющих некогда по высоким коридорам, в жилах стыла кровь, застывая в сердце. Но Карин научилась справляться с этим, поклявшись себе, что никогда не окажется на месте пленников, она будет полезной Орочимару, даже если придётся прыгнуть выше головы. Когда она только начала иметь с ним дело, то была захвачена размахом его опытов, разнообразием новейшего, уникального оборудования, кладезью знаний, которая хранилась в бесчисленных библиотеках и архивах. Это всё захватило её юный, неопытный разум. А потом уже было поздно. Орочимару никогда не даёт свободу, единственный выход — смерть. Безумец слишком трепетал над конфиденциальностью, чтобы просто выпустить на волю пару-тройку информаторов. — Она не станет этого делать, — и откуда только у него такая уверенность? Он не провидец и не Бог, чтобы видеть наперед. — Потому что ты ей сказал? Проверим, когда расшибётся об стену или повесится на простыни, — она не хотела вкладывать в голос столько пренебрежения и язвы, опасаясь нарваться на немилость Учихи, но не сдержалась. Саске оставался слишком самоуверенным в ситуациях, которые были ему неподвластны. Это невыносимо раздражало. — Так хочешь её смерти? — но он оставался спокоен. Внешне. В словах медика была определённая логика, просто Саске не хотел этого признавать. — Наоборот. В ином мире ей будет куда лучше. Без тебя. Её глаза расширились, когда Саске снова впечатал её в стену, прижимая за горло. Видимо, это его любимое развлечение на досуге. — Предупреждаю в последний раз. Ты слишком много себе позволяешь. На следующий день напряжение буквально витало в воздухе, потрескивая разрядами тока. И даже Саске был не в силах это контролировать, не мог абстрагироваться и сосредоточиться хоть на чём-нибудь. Единственным в списке его дел осталось посещение Сакуры. Его рука замерла над металлической ручкой двери, пальцы подрагивали. «Бывших суицидников не бывает.» Чёртова Карин со своим острым языком. Она поселила в его мыслях ещё одно семя сомнения, будто ему и остальных было мало. Что, если он войдёт и увидит её хладный труп? Или пол, залитый потемневшей кровью? Закатившиеся зелёные глаза и вымученно приоткрытый рот с обескровленными губами? Разум рисовал неприятные картины слишком реалистично, подкидывая всё новые варианты. — Нет, она не могла. …свалить на него этот груз. Её смерть принесла бы в его однообразную, отвратительную жизнь последнюю кровавую каплю, и он непременно бы захлебнулся в чувстве вины и ненависти к себе. Всё было бы кончено. Рассудок мог беспрепятственно уезжать вслед за крышей, махая белым платочком. Новая волна дрожи пробила тело, когда он услышал голос. Живая. Да, изувеченная во всех смыслах, но живая. Как мало ему стало нужно для счастья. Всего лишь знать, что последняя нить в прошлое что-то бормочет себе под нос. Саске напрягся, вслушиваясь в слова, заглушаемые бетонной стеной. — Раньше ты всегда убегала, а теперь некуда. — Пожалуйста, уходи, — Сакура который раз пыталась сосредоточиться, но глюк не хотел униматься. — Ты помнишь, как не подчинилась мне и продолжила кувыркаться с этим Изуной? Я вот не забыл. Она глубоко вздохнула и потерла виски. Он не сможет сломать её. Нет. Её единственная цель сейчас — помочь Саске, всё остальное подождёт: её растоптанные и забытые Богом чувства, гордость. Прямо перед сном ей пришла в голову идея, которая на утро всё не давала покоя. И она собиралась обсудить это с Учихой, когда тот явится. Сакура даже постаралась сделать несколько теорий, остановившись над одной. — Я не хотела этого, ты заставил… — зажав подпаленную сигарету губами, девушка продолжила хмурить брови и ненадолго прикрыла глаза. — Дрянь. — Ты мне мешаешь! — взвыв от недовольства, она бросила в него подушку, и, конечно же, та пролетела насквозь. Пепел упал ей на майку, когда петли на двери заскрипели, и в комнату вошла чья-то тень. Её вполне устраивал тот полумрак, что создавала единственная свеча. Саске хотел бы знать, кому она отвечала и с кем так оживлённо разговаривала, но спросить не решился. — Ну наконец-то, — Сакура чуть выпрямилась на кровати, выдыхая дым через нос. — Выглядишь лучше. Что он подразумевал под «лучше»? Синяки из-под глаз никуда не ушли, лицо всё такое же осунувшееся, плечи даже более острые, чем раньше. Но всё же девушка казалась более энергичной, ни намёка на подавленность. — Умственная активность творит чудеса, — а ещё добавка в успокоительном, которую я попросила Карин подмешать. Немного наркотиков, и дело в шляпе. — Я не нашёл никакой информации об Эдо Тэнсэй в здешнем архиве. Можно вернуться в Звук, если хочешь. — Хорошее предложение, но Звук подождёт, — окурок был отброшен в стакан, стоящий у ножки кровати. Её заявление было несколько резким, на что Саске прищурился. Слишком много энтузиазма для человека, который хотел наложить на себя руки. — Я тут подумала о твоей проблеме. И, мне кажется, я знаю, в чём причина. Саске промолчал и поплёлся в противоположную сторону, чтобы взять стул. Он уселся прямо напротив неё, чуть сползая по спинке. Похоже, что изоляция идёт ей на пользу, от скуки КПД Сакуры начинает значительно расти вверх. — Как у приближенной Хокаге, у меня есть доступ к секретным архивам. Однажды, ради интереса, залезла в файлы с пометкой «Учиха», — Саске был явно поражён такой вольностью с её стороны. А ещё ему был неприятен тот факт, что кто-то вроде неё мог так просто залезть в историю его клана. — Там были дневники с записями Тобирамы Сенджу. Он был противником того, чтобы твой клан хоть как-то касался власти в Конохе, поэтому занимался подстрекательством. — Ты о Проклятии крови? Какое это имеет отношение к тому, что я теряю зрение? — Саске фыркнул. Что эта ненормальная вообще могла понимать? — Он считал, что ваши глаза изменяют работу определённых отделов мозга. Напрямую это касается эмоциональной составляющей. Но, я подумала, что, если Шаринган способен влиять на физиологическую составляющую, то, может, потеря зрения — это естественный процесс для него? — Хочешь сказать, что это неизбежно? Но у Мадары был Вечный Мангекьё, он пересадил себе глаза брата, и они больше не изменялись, — Саске находил её теорию весьма спорной. Конечно, он не станет отрицать её слова из-за собственных сомнений, нужны были доказательства. — Значит у тебя новая форма патологии. Как много Учиха получили Вечный Шаринган? — Сакура видела, что в нём происходит внутренняя борьба. Ему было трудно поверить в сей возмутительный факт, мол, сам Шаринган способствует тому, чтобы его владелец ослеп. — Мадара. И я. Возможно, был кто-то ещё, но данных случаев в истории не зафиксировано. — Значит ты не можешь отвергнуть мою теорию. Слишком мало доказательств, — Сакура была довольна собой. Наконец-то она сделала что-то полезное за эти несколько дней. А ещё для себя она решила, что сначала поможет Саске добиться цели. И если он всё ещё будет нацелен засунуть её в клетку под названием «Коноха», то она расстанется с жизнью, предварительно оставив записку для родителей и друзей. Тогда её душа успокоится. И не будет ни боли, ни унижений. А Саске нет никакого дела до Конохи, поэтому он и не узнает. К тому же, Цунаде не зря попросила Сакуру заняться исследованием. Пятая была уверена, что грядёт война. Разногласия между странами встали слишком остро рыбной костью в горле. Простыми дипломатическими переговорами тут не обойтись. А если грянет бой, Коноха должна иметь в запасе парочку сильных шиноби. Даже мёртвых. Сакура нисколько не хотела участвовать в военных действиях, поэтому надеялась передать Хокаге всё, что удалось разузнать, и уйти в закат. — Допустим, ты права. Что тогда? Пересадить другие глаза не получится, — его усмешка сквозила горечью. — Я могу просканировать твою голову, если позволишь. Всё зависит от тебя. Дело сдвинулось с мёртвой точки.