«Притворяться кем-то лучше, чем быть вообще никем.»
(Из «Талантливый мистер Рипли»)
[Иллюзия]
Сакура давно не принимала участие в миссиях, где требуется полноценно вживаться в роль. Даже если она не планировала выходить за пределы их куцего заднего дворика, было приятно отвлечься на что-то подобное. В конце концов, когда в последний раз она брала в руки расчёску? По утру прочесать пальцами пару прядей — и готова, надо ли больше? Теперь был смысл позаботиться о своей внешности должным образом. Иоко даже перепачканная в крови казалась достаточно миловидной. Поэтому Сакура без зазрения совести и собственных упреков по поводу своей спорной женственности, пристально рассматривала себя в зеркало. Пряди у лица выбивались из короткой стрижки, и было не совсем удобно постоянно сдвигать их в стороны, поэтому рука сама потянулась к ножницам, обстригая чёлку. — Ну вот, и Бьякуго совсем не видно. В остальном всё осталось как и прежде. Многие черты лица у девушек совпадали, разве что глаза у Иоко были более тёмными, но Сакура знала, что люди, в первую очередь, заботятся о своей внешности, так что такая мелочь как цвет глаз не сможет заставить кого-либо усомниться в том, что перед ним действительно Иоко. Весна подступала со всех сторон. И Сакура испытывала внутренний трепет, что теперь она как в детстве наденет какое-нибудь милое платье с рюшами и лентами, которое сшила ей мама. В шкафу практически отсутствовали штаны, поэтому она разрешила себе пережить моменты своей беззаботной юности и при этом не зацикливаться на том, как презрительно на неё посмотрит Саске. Более того, она буквально умирала от ожидания возможности назвать его «папочкой». — Господи, только бы видеть его лицо в этот момент. Говорят, смелость приходит от большой дурости, вот и Сакура вдруг решила, что имеет право немного поиздеваться над Учихой. — Сакура, я собираюсь проверить… — Саске застыл на пороге её комнаты, не в силах определиться, что сперва ей сказать. Из глотки чуть не вырвалось «Мне не нравится, верни как было», потому что с её короткой стрижкой он мог смириться, а вот с непривычной чернью — нет. Он с неудовольствием отметил, как заметно ухудшилось его настроение, будто на завтрак она дала ему горькую конфету. Хоть Саске и не любитель сладостей, ассоциировать Сакуру со сладкой ватой ему нравилось больше, чем с какой-нибудь лакрицей. — Очень похоже, — вместо шквала претензий, он всё-таки смог совладать с собой и оценить её схожесть с Иоко. — Я хотела бы узнать о ней побольше, но у меня нет такой возможности. Она опустила глаза к комоду, на котором рассыпались чёрные волосы. Было ощущение, что Сакура крадёт чью-то жизнь, судьбу. Но, возможно, ей оказалось жизненно необходимо быть счастливой хотя бы в чужом теле. — Просто старайся слишком близко не контактировать с людьми. Мы не будем выходить слишком часто. — Саске, — Сакура переминалась с одной ноги на другую, ёжась от холодного пола. Пальцы на босых ногах подгибались, а колени сводились вместе. — Что? — Мне нужно знать, как вести себя рядом с тобой. На людях он так же грубо с ней обращался? Сакура задала даже слишком важный вопрос. Их взаимоотношения как отца и дочери были таким же серьёзным аспектом, как и все остальные. Саске не слишком вдавался в подробности взаимодействия этой неполноценной семейки, но понял, что на публике они казались весьма счастливыми. — У тебя ведь хорошие отношения с родителями? — Да, а что? — Просто веди себя как обычно. Но более сдержано. Она боялась сделать что-то не то. — Ну ты-то не будешь меня бить, — как бы Сакура не старалась, усмешка получилась слишком ядовитой. Уж Саске мог сделать с ней всё, что в голову придёт. И избить, и связать, зарезать, утопить… Можно продолжать до бесконечности. — Только если в холодильнике не появится что-нибудь съедобное, — Саске подыграл ей. Сделал вид, будто они могут так шутить друг с другом, не допуская никаких побочных мыслей. Будто он не чувствовал вину и одновременно желание придушить её, а Сакура совсем не боялась очередной вспышки гнева в свою сторону за излишне острый язык. В морозильном отсеке она нашла рыбу. Очень много рыбы. В отделении ниже были лишь десяток яиц и две банки пива. — Может, потому что он был рыбаком и пьяницей? Как только не утопился в угаре, — Сакура поблагодарила себя за собственное очевидное замечание, отмечая, куда сдвигается стрелочка «сошла с ума». — Значит, теперь нужно решить: зажарить её или запечь. Или, может, суп? Хотя, в пассировке есть морковь, а Саске ненавидит морковь, потому будет ещё капать мне на мозги весь вечер. Хозяйка из неё была такая же посредственная, как танцор. Она, конечно, догадалась заколоть тот минимум волос, который свисал вниз, когда она наклонялась над столом, но вот об остальной её аккуратности речи и не шло… Рыбная чешуя прилипала к босым ногам, создавая дискомфорт. Покорёженные от заморозки головы были отброшены в раковину, как и внутренности. Когда Сакура добралась до третьей рыбины, то с каким-то детским восторгом воскликнула: — Ух ты, икорка, да ты самочка. Если бы только её мать сейчас наблюдала за всей этой вакханалией… Мебуки бы отреагировала неоднозначно. Вроде как её дочь совершает потуги в хранительницы очага, а вроде как и разводит бардак на кухне. Под конец готовки Сакура была похожа на самую настоящую хозяюшку. Вся в муке, словно и сама хотела зажариться в кляре, с перепачканным передником и раскрасневшимися щеками от жара плиты. Впереди ещё предстояла уборка всего того, что она здесь устроила, но ведь часть работы можно скинуть на Саске, правда? Например, мытьё посуды или вынос мусора. Хоть рыба и не выглядела так аппетитно, как это обычно получалось у Мебуки, Сакура действительно старалась. В последнее время Саске стал относиться к ней значительно лучше, более открыто и, как ей казалось, искренне. Поэтому было бы совсем неплохо порадовать его… Едой? У них в запасе, конечно, не было помидоров, но и так сойдёт. В конце концов, Саске будет свинтусом, если не скажет ей банальное «спасибо». Хотя бы за то, что это оказалось действительно съедобно и даже вкусно. После её небольшой уборки стало значительно лучше. По полу больше не была разбросана чешуя и плавники, мука и прочее. Хоть сама Сакура всё ещё оставалась чумазой, она была довольна результатом. Лёгкая ситцевая блузка прилипала к телу от пота, ей пришлось развязать ленты на воротнике, чтобы хоть немного остыть. Без бинтов, которыми она обычно перематывала грудь, и спортивного топа дышать оказалось куда легче. И хоть она чувствовала себя от этого несколько голой, чувство свободы приглушало все внутренние противоречия. Входная дверь хлопнула, и Сакура опасливо выглянула из кухонного проёма, а когда увидела крепко сложенного рыжеволосого мужчину, вздрогнула. — Ты меня напугал, — чёрные брови сдвинулись на переносице, хотя из-за чёлки это осталось незамеченным. — Ты же знаешь, что это я, — Саске фыркнул не своим голосом, скидывая куртку на стул в прихожей. — Я даже чакры твоей не чувствую, — ему показалось, что она старалась вложить в свои слова осуждение, но смог разобрать только беспокойство. — Мне тоже непривычно видеть тебя такой. Мы привыкнем, — он бросил короткий взгляд на её чёрные волосы, переливающиеся серебром в свете лампочки, и как-то странно скривил губы. Из ванной Саске вышел уже в привычном ей облике. Разве что одежда была более… Гражданской. Но таковой она и была. Это совершенно не вязалось с родом его занятий, но, как и сказал Учиха, им всего лишь нужно привыкнуть к этому. — Что у тебя на лице? — когда он вошёл на кухню, Сакура уже устало плюхнулась на стул и ждала его, чтобы начать есть. — А? — она провела рукой по щеке, убирая белёсый след. — Мука наверное. — Ты вся в ней, — он выдохнул и постарался отвлечься от рыбного запаха, который не очень ему нравился. — Я не ждала тебя так рано и успела только убраться. Они чувствовали себя странно. Будто не заслужили сидеть в тишине, в уютной кухне как среднестатистическая гражданская семья. Каждый старался играть чужую роль, перенимать повадки и выглядеть соответствующе. — Пока всё тихо. Я разговаривал с девушкой, с которой Таджима, оказывается, спал. Она много рассказала мне под гендзюцу. Сакура напряглась. Её совсем не обрадовали такие подробности личной жизни мужчины, учитывая то, что теперь Саске вынужден был занять его место. Она знала, что не сможет смириться с тем, что любимый человек будет развлекаться с какой-нибудь женщиной. А выглядеть ревнивой дурой будет позором и признаком незрелости. — И ты… Будешь с ней видеться? — она попыталась не выдать своей излишней заинтересованности, хотя и выглядела несколько взволнованной. Он не смог не заметить, как содрогнулась её грудная клетка под натянувшейся тонкой кожей. По бегающим глазам и потрескивающим палочкам в её руке можно было понять многое. Конечно же Саске умолчал о некоторых подробностях своей встречи с той сельчанкой, потому что не хотел нарваться на скандал или истерику. Да и он поторопился принять душ совсем не для того, чтобы смыть пот или усталость, Саске отчётливо различал аромат женских духов на своей одежде и волосах. — Примерно раз в неделю. Она дочь главы селения. Нам не помешает информация. Девушка и впрямь была красивой. Поначалу Саске хотел создать лишь иллюзию того, что они занимались сексом, но на деле… Этот вид активного отдыха позволял абстрагироваться от насущных проблем и сбросить эмоциональную нагрузку. Она не задавала лишних вопросов, не была слишком навязчивой и не требовала нежностей или привязанности. — Что? Сакура заметно изменилась в лице, ещё сильнее понурив сутулые плечи. Блузка с каплевидным отверстием на груди собралась, отлипая от тела. — Ничего. Ешь быстрее, остынет, — голос огрубел, а после она и вовсе поднялась пододвигая блюдце на кухонной тумбе к себе. Импровизированная пепельница уже была усыпана окурками. — Просто скажи, что отравила это, — он без зазрения совести наблюдал, как жадно прижимаются её сухие губы к фильтру. И нельзя не сказать, что она выглядела забавно, похожая на невинную девчушку со взрослой пагубной привычкой. — И не подумала бы, — в голосе сквозил сарказм, смешанный с обидой. Если вспомнить, то она уже пыталась это сделать, пусть и неуклюже, без чёткого плана действий, но всё же решилась, смирилась с мыслью о том, что если выживет после этого, будет жить с осознанием того, что собственноручно убила любовь всей своей жизни. — Сакура, мне не до твоих выходок. Что не так? — Я устала, ясно? И у меня ещё очень много дел. Перед тем, как будешь ложиться спать, зайди ко мне. Настроение испортилось окончательно. И из-за злости на Саске, и на себя за такую оплошность. Даже если он не показал то, что и всё понял. Хотя и она чувствовала признательность за то, что он вообще поинтересовался причиной её эмоциональной нестабильности. У неё появились некоторые мысли, относительно Эдо Тэнсэй. Но лучше всего проверить на практике. — Надеюсь, в округе достаточно животных. Весь вечер она просидела в своей комнате, совершенно тихо, из-под двери выглядывала яркая полоска, оповещающая о том, что Сакура чем-то занята. Только её чакра внутри всё ещё бушевала, разбиваясь волнами о каналы. Она чувствовала, как закипала. Обычно шиноби разгоняли чакру по всей системе, чтобы согреться в экстремально низких температурных условиях, но сейчас это происходило непроизвольно. Вот что значит покраснеть от гнева.[Иллюзия]
— И почему ты должна мне нравиться? В ванной было прохладно. Особенно, если стоять перед зеркалом нагой длительное время и разглядывать все недостатки своей фигуры. Все мелкие шрамы, растягивающиеся по мере взросления, лёгкая, совершенно типичная асимметрия грудей и сведённые слишком близко колени из-за широкого таза. Зато шея, оголённая из-за коротких волос, была настолько тонкой, что оказалось невозможным удержаться, чтобы не прикоснуться к ней, погладить, сжать до синяков или перерезать. — А почему нет? — совершенно наивный вопрос, который шагал вместе с ней с шести лет. Сакура действительно не понимала. В чём всё-таки дело? Её внешность не была такой уж и ужасной. На фоне остальных куноичи она была хороша. Ино, конечно, исключение, но всё же. Даже те недавние изменения в стрижке и цвете волос нисколько не испортили её лица. Наоборот, на контрасте волос и цвета кожи проглядывалась какая-то болезненная красота, более аристократическая, относящаяся к родословной Саске. Но кричать в подушку «Люби меня!» уже давно вышло из привычки. — Ты себя вообще видела? Твоими коленями можно вскрыть себе глотку. Я так похож на псину, чтобы любить твои кости? — Не говори так, — замечание прозвучало довольно обидно. В тех условиях, в которых они находились, в постоянном стрессе и нехватке времени на полноценный сон и прием пищи, по-другому выглядеть было бы нереально. Сакура уже не говорила о своём сбившемся цикле и женском здоровье в целом. — Это правда, Сакура. Любая рядом с тобой будет куда привлекательнее. Даже гражданская девчонка. — Зачем ты всё это говоришь? Как он вообще мог сравнивать её с кем-то столь обыденным как гражданские женщины? Они не могли похвастаться своим острым умом или выдающимися способностями, у них была лишь одна цель в жизни, достаточно приземлённая, чтобы наскучить шиноби. На деле же Саске просто развлекался. Такая уж её природа. Чтобы вынудить что-то сделать, что-то глобальное и решительное, нужно хорошенько надавить и распалить. Взять на слабо, если сказать проще. — Потому что ты продолжаешь задавать один и тот же вопрос. Почему он выбрал не меня? Чем я так плоха? Это реальность, которую не хочешь принимать. Твои слабые потуги сделали тебя чуть менее жалкой и бесполезной в бою. Но как женщина ты всё такая же блёклая. — Моё тело такое, какое есть, я ничего не могу изменить. Зачем ты осуждаешь меня за это? — на глаза начали наворачиваться первые слёзы, а губы подрагивать от обиды. — Нельзя изменить? По-твоему все девушки забывают принять душ или расчесать тот курятник на голове, который ты устроила? Не похоже, что ты заботишься о своей внешности, так почему кто-то должен считать тебя привлекательной? А вот это было совершенно дурацкое обвинение. В большинстве ситуаций ей предстояло думать о том как выжить, а не что на ней надето или как лежат волосы. — Это всё из-за тебя! Ты доводишь меня до белой горячки постоянно, и после этого мне не хочется ничего! Я ненавижу себя! Как мне начать хоть что-нибудь исправлять, если ты продолжаешь травлю? — Сакура всплеснула руками и повысила голос до такой степени, что он кратными волнами отразился от стен. Она медленно села на холодный кафель, обняв себя за колени и уткнувшись в них лбом. Почему он продолжает издеваться над ней? — И всё же моя травля не помешала тебе трахаться, — в его голосе было столько яда и желчи, что она невольно сжалась. Лопатки ещё сильнее стали выделяться на бледной спине, натягивая кожу. — С Изуми дальше поцелуя не зашло, а с Кумико-сан… Это и сексом то назвать нельзя. — Пусть так. Но ты ведь чувствовала удовлетворение? И совсем не думала о ненависти к себе. Сакура стала что-то тихо шептать, чтобы только заглушить его шипение. Слушать подобное на протяжении столького времени стало невыносимо. — Значит всё что тебе нужно — это близость с кем-нибудь, — на этот раз его голос раздался где-то совсем рядом с её ухом. Рёбрами она почувствовала холщовую ткань его штанов, тут же прижимаясь к теплу. Чуть прохладная рука накрыла её собственную, и Сакура несмело сцепила их пальцы. Было приятно чувствовать хоть какую-нибудь защиту, стать маленькой и незначительной, но не для того, чтобы тебя тут же раздавили как ничтожное существо. — Ты шутишь? Я чувствую себя отвратительно даже во время мастурбации, и всё из-за этого урода в Звуке! — другой рукой она стала ощупывать своё колено, убеждаясь в том, что слова Саске правдивы, её кости слишком выпирали. — Ты слишком зациклилась на этом. Ничего сверх не произошло. К тому же ты убила его. О чём сейчас жалеть? — Я не понимаю тебя. Когда это был Изуми, ты бросил меня. Ты был против. А теперь говоришь мне пойти и переспать с кем-нибудь, — Сакура подняла голову и обернулась, утыкаясь ему в шею. Эта непродолжительная близость дарила ей чувство умиротворения и спокойствия. — Мне надоело слушать твоё нытьё. А если ты продолжишь терроризировать мой оригинал своими недотраханными истериками, то он и правда пришьёт тебя, — он говорил серьёзно, но она знала, что это больше шутка, чем повод для беспокойства. — Но я не хочу с кем-то, кроме тебя. — Тогда заткнись и прекрати себя жалеть. В голове, наконец, щелкнуло.