«Ещё одной тёмной ночью, каждый твой вдох. И каждый твой выдох, кричит об одном. Ещё одним холодным утром — руки без слов. Кричат об одном — это любовь.»
[Иллюзия]
Волосы после ванной мило завивались, а из-за достаточно короткой длины создавали невинный образ своей хозяйке. Сакура же тихо сравнивала себя с овечкой на лугу, хоть втайне и не могла не заметить свою привлекательность. Романтичности во всю эту кудрявую идиллию добавляла и ночная рубашка из полупрозрачной ткани с кружевными вставками на подсборенных краях. Пускай видно её скруглённые бёдра и уродливо-хрупкие острые колени, ей они сильно жить не мешают, а другие могут закрыть рот и не лезть со своим мнением, куда не звали. Так как колтуны на концах были срезаны, волосы хорошо поддавались гребню, постепенно разбивающему кудри на более нежные волны. Всё-таки было что-то милое в её болезненно-детской внешности, в теперь угольно-чёрных волосах без намёка на наивность в горящих зелёных глазах. Сакура увлекалась психологией помимо медицины. Поэтому знала один очень интересный опыт, который действительно давал результат. Если сесть перед зеркалом нагой и произвести акт самоудовлетворения, при этом рассматривая себя в отражении, можно увидеть себя с новой стороны, полюбить свою природную красоту и обрести уверенность. И на собственном опыте Сакура уже убедилась, что это работает. Но только до тех пор, пока за спиной с насмешливо-осуждающим видом не появится галлюцинация. Вот уж кто любитель всё испортить. Так ещё и вопросы начнёт задавать, мол, а чем это ты занимаешься? А то так сразу и не видно. Такое можно было проворачивать дома в одиночестве. Но не теперь, когда за стенкой находится такой же шиноби с идеальным слухом, который вряд ли станет терпеть поскуливание и громкое дыхание. Ей было стыдно даже от одной мысли, что Саске и впрямь её застукает, ещё и разозлится за непотребство. Будто сам каждый вечер не снимает напряжение насухую, просто потому что в другом случае сожительство с женским полом резко превратится в пытку. Единственным вариантом оставалось сделать свои грязные делишки в ванной, где все звуки будут приглушаться за шумом воды, или же под одеялом, с зажатыми трусами между зубов и сбитым донельзя пульсом. Ситуацию усугубляло и то, что к своим семнадцати годам Сакура так и не ощутила на себе мужской ласки. Лишь грубость и болезненные ощущения. Хотя одним из приятных опытов, если можно считать это таковым, она могла назвать прикосновения Наруто. Например, когда они засыпали, он всегда гладил её волосы, спину и плечи, целовал в лоб перед тем, как пожелать спокойной ночи. А Сакуре будто нравилось ходить по грани, делая вид, что не замечает неловкие, скользящие попытки блондина взять то, что недоступно. Её совсем не смущала тёплая ладонь под случайно задранной майкой, этот человек дарил чувство безопасности и спокойствия. Да и Наруто никогда не пытался зайти дальше допустимого, хотя, конечно же, хотел. К чему были все эти размышления? А к тому, что впервые за долгое время, если не годы, ей захотелось быть красивой, женственной и сексуальной. Хотя бы для локального типа мужского пола. Чтобы на фоне явной красоты Ино, даже приторной и кукольной, было заметно и Сакуру, с единственной заметной деталью — розовыми волосами, а сейчас чёрными. К сожалению, красота считывается из пресловутого набора факторов: симметричные черты лица, контрастная внешность, харизматичность и одежда, подчёркивающая фигуру, а для женщин ещё и исключение — желательно, чтобы эта одежда открывала обзор на некоторые части тела. А что делать, если эти части тела не слишком привлекательные? Хотя одни бёдра и длинные ноги уже могут покорить большинство. При этом ещё и нет болей в спине от большого бюста. Если опустить все формальности, быть привлекательной хотелось только для одного человека, чтобы насытить свой эгоизм и нарциссическую потребность во внимании. Конечно же факт того, что Саске удовлетворяет какую-то пигалицу, вместо неё, разжёг такой пожар внутри Сакуры, что с банальной ревностью и близко не стояло. Сейчас, когда кроме дел по дому и исследований Сакуре ничем заниматься не приходилось, мозоли на ладонях должны пройти, волосы наконец лягут красивой волной, а не колтуном, пищевые пилюли уступят нормальной, сбалансированной, домашней еде. Вот теперь-то появится возможность быть похожей на девушку. Сакура даже вообразить не могла, как правильнее будет себя подать. Сложнее человека, чем Учиха Саске, она не знала. А о его предпочтениях в женщинах тем более. Слух о том, что Саске нравятся длинные волосы, не больше, чем трёп малолетних интриганок. Но Сакура могла предположить, что он, как и большинство мужчин, берёт за прототип идеальной женщины свою мать. И если бы Сакура хоть раз в жизни видела Микото, то поняла, что тягаться будет трудно. Потому что привлекательными чертами Саске считал именно те, что принадлежали матери, за некоторым исключением. Если обобщить, то это здоровая женщина с округлыми формами, но худыми плечами и запястьями. А Сакура выглядит так, будто её всю жизнь голодом морили. — С этим нужно что-то делать. И даже не что-то. А просто есть. И побольше. Раздался приглушённый стук в дверь, Сакура вздрогнула. Отложив расчёску в сторону, она ещё раз себя осмотрела, делая глубокий вдох. Нельзя было забывать об обещании, данном Саске. Они сейчас могли рассчитывать только на его глаза, и если что-то вдруг пойдёт не так, будет виновата, в первую очередь, именно Сакура, что так долго тянула с лечением. — Да. Дверь распахнулась, запуская лёгкий сквозняк, гуляющий у самых ног. Саске выглядел измотанным и сонным. Ему хотелось уже поскорее покончить с сегодняшним днём. В последнее время приходилось слишком много думать, импровизировать, тщательно следить за языком и движениями. Он уже сейчас знал, что не сможет жить в таком ритме продолжительное время, придётся свыкнуться с затворничеством и сведению всех контактов к минимуму. Рыбой пропах весь дом, но комната Сакуры всё же сохраняла свой запах трав и лекарств, что, на самом деле, не говорило ни о чём хорошем. Он корил себя за то, что не мог ничем ей помочь, даже если бы очень сильно захотел. А Саске хотел. Чувство вины начинало грызть совесть с каждым днём всё сильнее. Понимание прошлых поступков приходило медленно, но давило с такой силой, что спрятаться шансов не было. — Зачем звала? — в тихом выдохе отчётливо слышалось раздражение. — Для человека, теряющего зрение, маловато энтузиазма, — Сакура позволила себе сарказм. Он не мог злиться на неё за её характер вечно, да и без её помощи не был способен хоть что-то сделать. — Что я должен делать? — Саске уже смирился с мыслью, что выглядел беспомощным перед ней. Находиться в позиции безропотного подчинения казалось болезненно противоестественным для него как для мужчины, в которого с детства вбивались амбиции и горделивость. — Мне будет удобно, если ты положишь голову мне на колени, — Сакура замерла на какое-то время около стола, вспоминая, куда и что положила. Было нелегко довериться кому-то настолько, чтобы остаться беззащитным. Сакура могла перерезать ему глотку сразу же, как только он прикроет глаза. Но они оба прекрасно знали, что ни у кого нет весомого мотива для убийства. Наоборот. Им следовало держаться вместе, хотя бы какое-то время, когда Коноха готова наступать на пятки. Саске почувствовал себя подопытным, когда Сакура склонилась над ним, касаясь пальцами пульсирующих висков. Кожа скользила от масел, которые она втирала массирующими движениями. Запах был ненавязчивый, но различимый, Саске поморщился. — Что это? — Масла. Они успокаивают. Ты напряжён даже когда спишь. Я не смогу работать, если ты не расслабишься. Быть в неведении — самое паршивое, что может случиться с шиноби. Особенно, когда над ним проворачивают какие-то махинации. — Что-нибудь чувствуешь? — Как ты что-то тянешь, — если Сакура намеренно что-то делает, зачем задавать такие издевательские вопросы? — Я пытаюсь снять спазмы. От обычного перенапряжения зрение и садится. В твоём случае это действует в два раза быстрее. Саске надеялся лишь на то, что эти «ковыряния» в голове поскорее закончатся. Сакура же всё больше и больше понимала масштаб запущенности, с которым ей предстоит разбираться. У Саске часто лопались сосуды в глазах, от чего его взгляд был скорее красно-чёрным. Она старалась действовать точечно, но уже стало понятно, что потребуются регулярные осмотры и содействие самого Саске, который, конечно же, плевать хотел на глазодвигательные гимнастики и самомассаж. — Я думаю, что во время активации Шарингана, всё, что хоть как-то отвечает за зрение: глазные мышцы, нервы, сосуды, работает на износ. Это превышает допустимую норму, глазное давление повышается. Если укрепить сосуды чакрой, это должно сработать. Хотя проблема с туннельным зрением остаётся. — То есть зрение садится, потому что Шаринган… Съедает ресурс? — Примерно так. Голова часто болит? — Сакура уже почти закончила свои манипуляции, больше концентрируясь на прикосновениях. Когда ещё он подпустит её так близко к себе? — Ты же знаешь, что да. — Я просто спросила, не нужно на меня злиться. — Ты говорила, что читала рукописи Второго Хокаге. Что он говорил о Проклятии? — Что это врождённая патология Учиха. Будто из-за Шарингана вы теряете рассудок. И чем чаще его используешь, тем быстрее сходишь с ума и впадаешь в безумие. Ещё он делал очень много заметок о связи эмоций с Шаринганом, — те вечера в прохладном архиве с одним старым стулом посередине застряли в памяти надолго. Сакура сильно увлеклась чтением, лишь бы отвлечься от насущных проблем. Тогда это было жизненно необходимо. Наруто уже покинул деревню, Какаши назначили временным наставником отряда из пяти человек, а Сая призвали следить за наведением порядка в Анбу после смерти Данзо. Цунаде же не решалась отпускать Сакуру на миссии, даже самые пустяковые как сбор сезонных трав. Вот и осталась единственная для досуга вещь — чтение. Которое всё равно сводило все её мысли к пожирающей прокрастинации. — Шаринган достигает новой стадии, если Учиха переживает эмоциональное потрясение. Это не секрет, — Саске поднялся на локтях, с трудом разлепив глаза. Он видел какие-то мутные искры и пятна, но вскоре это прошло. Изменения особо не чувствовались, но голова перестала раскалываться при смене положения. — Тобирама считал, что у вас природой заложено помешательство на агрессии и других отрицательных эмоциях. Ну и вы всё доводите до ручки. — Это как? — Ну… Не важно, любовь, ненависть… Либо ничего из этого нет, либо так, чтобы не дать человеку вздохнуть спокойно. Перед глазами всплыл образ родителей. В его клане разводы были неприемлемым делом. Если люди заключали брак, то уже не могли отказаться друг от друга, в этом был весь смысл так называемой любви. И Саске старался жить с такой же установкой для всего. Он искал вещи и людей, которые останутся с ним долгое время, но в силу обстоятельств остался верен одиночеству, которое единственное не покидало его. — Ты думаешь, он был прав? — Возможно, от части. Но мне кажется абсурдным то, с каким энтузиазмом и дотошностью он об этом писал. И откуда у него могли быть такие подробности, если заявлено, что это имеет научную подоплёку, а не просто домыслы? Сомневаюсь, что Мадара бы позволил ему проводить эксперименты над своим кланом. — Тобирама ненавидел Учиха. Если твои успехи в Эдо Тэнсэй сдвинутся с мёртвой точки, можешь спросить его об этом лично. — Ну уж нет. Что я поняла из его исследований, так это то, что Тобирама Сенджу — зануда и параноик. На самом деле Сакура считала его очень жестоким и принципиальным человеком, которые безусловно были нужны в то нелёгкое время становления Конохи. Но его методы и позиция, с которой он смотрел на людей презрительно, в значительной степени на клан Учиха, заставляли её сомневаться в адекватности и гуманности Второго Хокаге. — Это же предок твоей наставницы. — Цунаде тоже не подарок, знаешь ли. Но она хотя бы делает что-то полезное для людей, а не сочиняет сказки про проклятия. Цунаде была такой же твердолобой и принципиальной женщиной, которая посвятила всю свою жизнь на благо человечества, её исследования помогут ни одному поколению. Но за бесценные знания и умения приходилось платить. Сакура после каждой тренировки шла домой с заплаканным лицом и переломанными руками. И она знала, что так будет продолжаться до тех пор, пока она не сделает всё настолько идеально, чтобы наставница была довольна ею. — Но если Тобирама прав, тогда я могла бы объяснить твои внезапные вспышки агрессии, когда ты хочешь меня убить. — Такого давно не было, — Саске возмутило данное замечание. Неужели ей просто жизненно необходимо напоминать ему обо всех промашках? Подумаешь, придушить пытался, с кем не бывает? По статистике это каждая третья супружеская пара, а они чем хуже? — А где гарантия, что это не повторится? Саске, я не хочу чувствовать и намёка на опасность от человека, с которым живу под одной крышей, — она посмотрела на него обеспокоенными глазами, заправляя вьющуюся прядь за порозовевшее ухо. Сакура старалась говорить честно, прямо, но мягко, чтобы ни в коем случае не разозлить его или не задеть. К ней пришло понимание того, что она всегда старалась соответствовать каким-то бредовым стандартам, которые сама же себе и придумала. Зачем стараться понравиться ему обманом? Это очень низко с её стороны. — Я уже сказал, что у меня нет желания тебя убивать. — Это не отменяет того, что ты можешь причинить мне вред без летального исхода. Ты ни раз поднимал на меня руку. Ты буквально умудрился выпороть меня как ребёнка! Опустим все заявления, что по определению бить женщину — это подло и низко. Сакура и правда вела себя несносно в какие-то моменты, но это всё ещё не оправдывает его поступков. — Я был на тебя зол. — Ничего криминального не произошло, — Сакура поднялась с кровати, поравнявшись с ним, хотя из-за значимой разнице в росте Саске чувствовал превосходство над ней. — Действительно. Ты всего лишь вернулась пьяная и в засосах. И это после того, как стало понятно, что за кем-то из нас ведётся слежка, — возможно, ему действительно казалось, что его слова звучат как весомый аргумент, однако со стороны — не больше бреда наравне с абсурдом от человека с болезненной потребностью в контроле. — А сейчас что-то изменилось? Ты спокойно трахаешься с какой-то шлюхой, когда мы в бегах! Мне теперь тоже за ремень взяться? — Сакура неожиданно для себя повысила голос, глаза защипало. Почему он позволяет себе такую несправедливость, когда вся его идеология строится на искоренении обмана? — Это не твоё дело. — Тогда и ты не лезь в моё. Ему было куда проще с ней справляться, пока Сакура вела себя как зашуганная овечка. Но теперь они прекрасно знали, что ей терять нечего, поэтому и осмелилась высказать ему всё, что думает. Саске и без неё знал о своей вине и изо всех сил пытался исправиться. По большей части этот дом — вынужденная мера, чтобы Сакура чувствовала себя комфортно. Ему бы хватило и очередного заброшенного убежища или того проще. Он пришёл за ней, когда Кабуто возомнил из себя нового лидера Звука; он заставил Карин заботиться о ней. Даже если это не столь очевидно, Саске пытался создать хотя бы иллюзию комфорта, чтобы Сакура могла почувствовать себя в безопасности. И пусть его иногда навещали мысли о том, чтобы избавиться от неё, всё равно продолжал проявлять незримую заботу, извиняясь за причинённую боль. Сакура вся сжалась. Она ненавидела ссоры и конфликты, и старалась всячески их избегать. Когда Саске уже собирался уйти прочь, она успела дотянуться до его запястья и крепко сжать, останавливая. — Не всё сказала? — он не хотел, чтобы это прозвучало так грубо. — Саске, подожди. Я просто… Очень переживаю за тебя. Если я могу положиться на тебя, то ты рассчитываешь только на себя самого, — Сакура сцепила руки за его спиной, прижимаясь к торсу. Ей так давно хотелось обнять его, чтобы почувствовать, что он живой, тёплый и реальный. Сознание часто играло с ней злую шутку, заставляя сомневаться в адекватности происходящего. — Не хочу потерять тебя, — она едва шевелила сухими губами, сильнее сжимая ткань футболки в пальцах. Пусть эти моменты длятся вечность, когда Саске позволяет что-то подобное. — Сакура, я знаю, что могу рассчитывать на тебя, если потребуется. Но это не то, к чему я привык, — он значительно смягчился, выдыхая. Перед ним всё ещё стоял ребёнок, хрупкий и беспомощный. И детям, как известно, недостаточно просто еды и крова, они нуждаются в заботе, ласке и тепле. Саске коснулся кончиками пальцев её макушки и буквально почувствовал, как она дёрнулась. Он зарылся пальцами в чёрные мягкие волосы, прижимая голову девушки ближе к себе. Сакуру пробила мелкая дрожь. — Будь осторожен. Она так часто переживала за него и Наруто, что не сосчитать. Эти неугомонные мальчишки постоянно встревали в неприятности. И за них просто невозможно было не волноваться! То сломают что-нибудь, то растянут. Ушибы, синяки… А им всего-то поручили поимку беглого кота. Когда рука прошлась вдоль спины, она всё поняла. Не стоит навязываться, ни к чему хорошему это не приведёт. Саске не тот человек, который нуждается в разговорах по душам, тем более никогда не говорит о том, что у него в голове. Сегодняшний вечер был огромным шагом в неизвестность, где их отношения когда-нибудь нормализуются. — Спокойной ночи. __________________________ Текст взят из песни Скриптонит — «Это любовь».