Иллюзия

«Королева убийц Идёт на дело, готова убивать, раскалена до предела, Но суперхолодна её кровать, как и тело. Цезарь в юбке с жертвой в свою обитель Приходит и побеждает, даже не увидев.»

(ЛСП — Вверх-вниз)

[Иллюзия]

      Саске направлялся в сторону вынужденной любовницы. Он шагал медленно, чуть прихрамывая, потому что вчера по неаккуратности другого рыбака получил сквозную рану стопы. Рядом было ещё несколько человек, поэтому приходилось поддерживать легенду, хотя Сакура вылечила его рану за несколько минут. Подумав о ней, он вспомнил, что девушка попросила его купить сушёные травы. Саске с трудом описал старухе требуемый товар, которая посмотрела на него с долей пренебрежения. Сушёное нечто в зип-пакете не внушало доверия, но женщина, которая молчаливо сунула ему в руки товар, когда на деревянный прилавок упали монеты, оставалась молчаливой, криво поджав губы.       Выйдя из лавки, он проследовал дальше, не забывая отягощать свой шаг прихрамыванием. Весь этот фарс, в который они уже, кажется, вжились намертво, заставлял странные мысли посещать его голову. Это носило систематический характер, навязчивый, и Саске находил это странно забавным. Они без проблем существовали на те деньги, которые он выручал от продажи улова, не прикасаясь к сбережениям. И это создавало несвойственно-семейную атмосферу в их доме. Если не учитывать, какую роль каждый отыгрывал, их союз представлял из себя среднестатистическую патриархальную семейную пару. Сакура благополучно стала домохозяйкой, а Саске взял на себя роль добытчика. И он мог сказать, что впервые за долгое время ощущал необходимый комфорт. Ему было уютно находиться с ней в общей комнате, когда каждый занимался своим делом; наблюдать, как она исправно готовит или пытается прибраться. Он почувствовал, что снова смог окунуться в атмосферу домашнего очага, не переживая смятение или одиночества.       В последние дни Сакура показалась ему раздражительной и излишне эмоциональной. Она всё ещё продолжала выполнять свои домашние обязанности, но до того медленно, что ему самому хотелось выхватить несчастную тряпку и сделать всё в три раза быстрее. Он мог бы предложить ей свою помощь, но прекрасно понимал, что его навыки домохозяина были хуже, чем просто отвратительные. Вместе с тем Саске прочувствовал новое напряжение, которое, казалось, задевало только его. Без стрессовых ситуаций, погони, сражений она стала выглядеть значительно лучше. Он мог разглядеть что-то похожее на её двенадцатилетнюю версию, с такой же долей нежности и девичьего обаяния.       Саске ощущал электрические разряды, когда их кожа соприкасалась. Было ли это специально, когда он передавал ей грязную посуду или она лечила его глаза, или случайные моменты столкновения в коридоре. Если же Сакура продолжала вести себя невозмутимо, ему становилось сложно находиться с ней в одном помещении так, чтобы не пялиться.       Он мог сказать, что ему нравятся странные вещи или части тела, которые его возбуждают. Но едва уловимый запах крови заставил напрячь все мышцы, чтобы не сделать чего-нибудь дурного. Возможно, у него действительно ехала крыша, и он обратился к своим первобытным инстинктам. Теперь Саске понимал причину её нервозности, во всём была виновата обычная менструация. Он видел, как она сидела вечерами на диване, накрыв бёдра пледом, и держала руку у живота, там, где, как он думал, располагалась её репродуктивная система.       И, конечно же, без внимания не осталась волнующая его часть тела, которая из-за повышенной температуры в доме, оказалась чуть более открытой, чем следовало. Её грудь припухла и стала чувствительнее. Саске старался смотреть ей в глаза всё время, чтобы, не дай бог, не увидеть бледно-розовое очертание сосков под уже более летней майкой.       Она продолжала курить свои едко пахнущие сигареты, а после облизывала пересохшие горькие губы заострённым языком. Саске мысленно хлопнул себя по щёкам, когда на задворках сознания появилась мысль о том, что ещё может этот проворный язык.       Сакура старалась держать под контролем свои эмоции и не быть столь навязчивой. Эти, казалось бы, вросшие с корнем в её сердце позывы не могли сравниться с её более юношеским периодом жизни, но всё же она понимала, что не является тем, с кем Саске хотел бы быть повязан. Учиха и сам говорил, что нуждается в одиночестве, пусть это и медленно его уничтожало. Поэтому всё, что ей оставалось — бросать в его сторону обеспокоенные взгляды украдкой и наслаждаться моментами, когда она могла о нём заботиться. Совместный быт, с настоящим домом и семейной атмосферой, возвращал в её жизнь какой-то смысл. Сакура начинала вспоминать, что когда-то в детстве она хотела иметь собственную семью, свой дом с просторной гостиной, чтобы каждый член семьи мог усесться на мягкий диван и разделить тёплый момент с остальными.       Сакура чувствовала и уже точно знала, что лёд между ними сдвинулся. Саске позволял ей касаться себя, не был так напряжён в её присутствии. Он доверял ей. И ей хватило ума замечать все его порывы заботы о ней, чтобы оценить это по достоинству. И хотя она ничего не требовала взамен, их отношения становились теплее каждый раз, когда он безмолвно брал на себя часть домашних обязанностей или интересовался, не нужно ли ей что-нибудь на рынке.       Так же ей хватало мужества молчать, когда чувствовала еле уловимый запах женщины, исходящий от его одежды. Она не могла винить его в связи с кем-то другим. Он имел на это полное право, как и она когда-то. В конце концов, Саске был зол на неё за то, что Сакура имела близость с, как он думал, мужчиной, хотя на деле это была всего лишь Кумико-сан. Поэтому Сакура разрешила себе злиться, но тихо, чтобы не разрушать тот мир, к которому они пришли через кровь, пот и слёзы.       Сакура честно попыталась отстраниться на какое-то расстояние, абстрагироваться, чтобы занимать голову только полезными вещами. Она успешно разбиралась в записях Кабуто, попутно делая заметки. Ей нравилось вновь ощущать себя исследователем, размышлять, ломать голову об тупики, к которым приходила совершенно неожиданно. Это тоже оживляло и будоражило, придавало сил, чтобы идти дальше. Всё-таки без умственной деятельности мозг постепенно начинает атрофироваться, что и происходило с ней некоторое время назад. И она настолько погрузилась «в себя», в работу над техникой, что ревность и переживания отошли на второй план. И теперь уже Саске ходил с недовольной миной, потому что остался без внимания.       В какой-то момент ей в голову пришла гениальная идея. Цунаде, конечно же, в период обучения научила Сакуру пить и играть в карты. Но мало кто знал, что блондинка увлекалась таким делом как курение травки. Она говорила, что это положительно сказывается на умственной работе. Мол, идеи быстрее приходят. И хотя Сакура сомневалась в подобных методах, всё же однажды решилась. Прошло время, и сейчас она использовала это как способ расслабиться. И ей это помогало. Саске совершенно невозмутимо вручил ей нужное, не заостряя внимание на вмиг загоревшийся зелёный взгляд. Энтузиазма в ней было хоть отбавляй.       Саске поздно вернулся домой, уставший и в плохом настроении. Ещё в коридоре запах, который был едва уловим, показался ему странным. Сначала он увидел Сакуру, как всегда сидящую в кресле гостиной. Она курила, это было похоже на сигарету, но свёрток был более толстым. — Что это за дрянь?       Обычно бы он так сказал про неё, ведь поведение Сакуры порой было несносным. Оно и сейчас оставалось таковым, но в более мягких пределах. Обозвать её как-то язык не поворачивался, особенно после того, как Саске напоминал себе, что Сакура сейчас единственный его союзник. А под этим человеком понималось многое. — Косяк, будешь? — она пыталась разобраться в записях Кабуто. На «дурную» голову иногда приходили хорошие идеи.

Она нырнёт с головой в этот мутный трёхцветный мир Зелёный, чёрный, белый, Чтобы променять всё что делает людей людьми на Зелёный, чёрный, белый.

— Сакура, какого хера? — Саске не поскупился на слова. Он не собирался читать ей нотации о вредных привычках и вреде здоровью, но она была слишком умна для того, чтобы просто сидеть в кресле гостиной и курить дурь. — У меня сегодня день рождения, — Сакура пыталась себя ободрить. Это её первый день рождения вне дома, семьи и друзей. Она не ждала подарков, но атмосферы уюта ей не хватало. — Уже двадцать восьмое? — Саске пусть и казался безразличным к окружающим, Сакура знала, что он был внимателен к деталям. И, конечно же, он помнил, какого числа был её день рождения. — Хочешь чего-нибудь? — он мог бы купить на рынке то, что ей было необходимо. Даже если это будет безделушка. — Чего я могу хотеть? — Не знаю, что-нибудь для своих… Экспериментов. — Не нужно. Спасибо.       Как ни странно, горячий душ помог ему «остыть». Он чувствовал долю вины за то, что Сакура не может отметить свой праздник в кругу семьи и друзей. С другой стороны, это ведь не он вытянул её из Конохи и теперь насильно удерживал подле себя. Совсем нет. Сакура уже большая девочка, даже старше его. Поэтому, даже если Саске знал, что являлся катализатором её ухода из деревни, у неё всё равно была своя голова на плечах.       Саске знал на собственном опыте, как это, когда к тебе испытывают жалость, жалеют, относятся снисходительно. Он наелся досыта, когда был ребёнком. Поэтому пытаться подбодрить Сакуру из жалости было не тем, что входило в его планы. Возможно, будь он немного сентиментальнее, он бы сказал ей, какая она хорошая, милая и добрая. Но это было будто бы само собой разумеющимся для него. Сакура, эта маленькая розоволосая девчушка, всегда была такой, ровно столько, сколько он её помнил. Сейчас, конечно, что-то да изменилось, однако Сакура всё ещё осталась добра к нему, проницательна, умна и бескорыстна.       Также угрызения совести наступали и тогда, когда он понимал, насколько она притягательна. И, что странно, дело совсем не во внешности, хотя и не в том, что Саске редко обращал внимание на подобный фактор, его теперь привлекало то, что так раздражало долгие годы. Характер, голос, манера держаться и поведение. Или это контраст сыграл свою роль, Саске не мог сказать, он запутался. Подобные чувства переполняли его впервые. Что-то вроде интереса, но без корыстной цели нажиться на этом, получить собственную выгоду. Он просто… Смотрел на неё? Наблюдал, оценивал, сравнивал, что-то отмечал для себя. Столь пристальный интерес к другому человеку будоражил. Сакура совсем не была тем человеком, который бы мог помочь достигнуть ему вершины, но оставалась той, кто помогал оставаться на плаву и не опуститься до состояния параноика.       Саске не знал, сколько сил было у Сакуры, чтобы оставаться такой сочувствующей, доброй и понимающей; чтобы не забивать на проблемы окружающих, помогать людям, тратить на них свои ресурсы безвозмездно, терпеть унижения, боль и обиду. Наверное, он был слабаком по сравнению с ней. Та, которую называли бесклановой слабачкой, могла больше, чем он, выводок великого клана. И, от части, наверное, потому, что Орочимару учил его уклоняться и извиваться как змея, остерегаться проблем и выжидать добычу, тогда как Цунаде учила Сакуру встречать врага лоб в лоб как неподвижная скала, переживать одни и те же ошибки раз за разом.       Поэтому Саске убегал, а Сакура боролась.       Когда он вышел из душа, Сакура уже была на кухне. Она медленно и нерасторопно вытирала мокрые тарелки, откладывая их на сушку. За последнее время он редко слышал её, только тихий бубнёж, когда она склонялась над своими записями.

В её зелёных глазах с каждым днём всё меньше зелени, А чёрные зрачки всё больше, всё чернее.

      Он снова наблюдал за ней. За тем, как сутулятся уже не такие острые плечи, как наклоняется вниз шея, не прикрытая чёрными волосами. Саске, возможно, начал скучать по её цвету волос. Этот поглощающий чёрный делал её слишком обыденной, не был столь контрастным с её зелёными глазами. Он ассоциировался с грязью, подлостью и предательством.       Этот день не должен был закончиться как все предыдущие. Сакура чего-то да заслуживала. Он не мог испечь ей пирог, воткнуть в него свечи и спеть песню. Но что было ему по силам? Показать, что она нужный человек в его жизни? Что заслуживает большего, чем гнить в доме мертвецов чёрт знает где с одним из ублюдков мира шиноби? Саске усиленно думал, с ужасом понимая, что не способен ни на что, чего бы она была достойна. — Ты так и будешь стоять как тень? — голос Сакуры был задумчивым и тихим, но Учиха всё равно вздрогнул, пойманный как ребёнок.       Саске начал вспоминать, что обычно делал Наруто. Он, несомненно, практиковал физические контакты, чем всегда пренебрегал Саске. Возможно, ему стоило обнять Сакуру? Это бы было уместно?       Он ещё раз прокрутил в голове то, что собирался сделать, оценивая это как то, что обычно делают друзья. Хотя он бы не стал относить Сакуру к категории друзей. Она была скорее соратником, объектом новых, странных ощущений, но не другом. Саске приблизился к ней, останавливаясь в паре миллиметров от того, чтобы коснуться грудью её лопаток. Он отчётливо видел, как шевелятся чёрные волоски на её затылке от его чуть сбившегося дыхания. — Саске, у тебя всё нормально? — Сакура насторожилась. Он никогда без повода не нарушал её личное пространство, того же требуя по отношению к себе. Но сейчас он был так близко, что она назвала бы это интимным.       Саске вытянул левую руку вперёд, касаясь её талии. Сакура дёрнулась от неожиданности, выпуская тарелку из рук, та с грохотом разбилась о пол, рассыпаясь осколками у их ног. Его пальцы сжались на её коже слишком сильно для обычного касания. Какая-то блядская тарелка застигла его врасплох, и вместо того, чтобы аккуратно придержать её талию, безмолвно спрашивая разрешения, рука сдвинулась чуть ниже на оголенную кожу. Безымянный палец и мизинец оказались на целую фалангу под резинкой её шорт, а остальные впились в живот. Сакура сначала посмотрела на осколки, а после на конечность, так нагло касающуюся её. Саске застыл, осознавая, что натворил, не в силах сдвинуться с места; он хотел, чтобы это было актом дружелюбия и тепла, а не похоти и вожделения.       Отдёрнув руку назад, Саске сжал пальцы в кулак. — Извини, — он вышел из кухни, оставляя Сакуру наедине с растерянностью.       Кожа горела в тех местах, где ещё несколько секунд назад были его пальцы. Она не знала, как описать то, что только что произошло. Саске хотел сделать что? Она даже не могла предположить или догадаться. Саске был достаточно неуклюж, когда дело доходило до простых человеческих отношений, но настолько, что не смог справиться с объятиями?.. Сакура приложила ладонь ко лбу. Её резко бросило в жар. Только она решила не давить на него и действовать осторожно, степенно, как он ломает все её планы вот такими вот выходками.       Сакура спешным шагом достигла его комнаты, дверь которой, конечно же, была закрыта. Она постучала настойчиво и громко два раза, поджимая губы. Она и не подозревала, что он мог так её разозлить. Она только начала понимать природу их отношений, пытаться быть ему другом, как он всё портит. Саске не знал, что ему достаточно задержать на ней взгляд дольше трёх секунд, и этого хватит, чтобы Сакура не смогла уснуть от размышлений. Почему он так смотрел на неё? Он был на неё зол? Обижен? Она показалась ему странной? Что произошло?       Она без разрешения ворвалась в его комнату. Её лицо выглядело обозлённым. — Что это было, Саске? — Я не знаю. — Что значит ты не знаешь? Что за детские отговорки, Саске? Чтоб ты знал своей эгоистичной, глупой головой, ты не можешь поступать так со мной! Ты не можешь просто коснуться меня, сказать что-то с намёком и рассчитывать, что я отпущу это! Ты снова поступаешь как эгоист. — Сакура, я не пытался сделать что-то странное. Это просто… Мне сложно выражать свои эмоции, ясно? Тарелка упала, и я дёрнулся. Вот и всё. — Ладно, тогда, что ты хотел сделать? Потому что уже то, насколько близко ты ко мне подошёл, было странно. И я не могу придумать вариантов, кроме как ты хотел воткнуть нож мне в спину. — Сегодня твой день рождения, я подумал, что ты скучаешь по друзьям, — он не оценил её попытку юмора, да чем бы это ни было, попрекать его подобными заявлениями оскорбительно. Саске правда сожалел, что пытался сделать ей больно. — И что? — Я хотел… Я думал, что у меня получится… Обнять тебя. Наруто так делает, ты, вроде, не против.       Сакура отвела глаза и выдохнула. Она уже успела придумать себе всякого. Хоть он и сказал, что больше не сделает ей больно, она несколько разбиралась теперь в том, как работает Шаринган. Он каким-то образом стимулирует выброс адреналина в кровь и влияет на работу нервной системы, поэтому приступы агрессии могут наступить по щелчку пальцев. — Саске… Это мой выбор, понимаешь? Я ушла не вслед за тобой. Возможно, частично из-за тебя. Но это всё ещё моё решение. Я не могу сказать, что те люди, которых я считала друзьями, являются таковыми. — Ладно, тогда твоя семья. — Они тоже. Когда мне нужна была поддержка, они списали всё на мой возраст. Просто… Я не хочу, чтобы ты думал, что оставаясь здесь с тобой я несчастлива. Коноха — это место, где я была по определению. Но я чувствую себя нужной здесь. Я могу помочь тебе. — Значит, ты не расстроена? — Немного. Но не из-за этого. И спасибо, я ценю твою заботу.       Они стояли, опустив глаза в пол. Им было неловко. — Ты всё ещё собираешься обнять меня?       Сакура не стала дожидаться, пока Саске решит двинуться, и быстро подошла к нему, утыкаясь носом в грудь, сцепляя пальцы за его спиной. Он был тёплым, живым, никаких иллюзий или фантазий. Он сказал, что хочет этого. Впервые она почувствовала, что не навязывается.

Эти чёрные волосы запутывают снова.

      Саске наблюдал за ней чуть сверху из-за разницы в росте. Он видел едва заметные розовые корешки отрастающих волос. Он хотел, наконец, увидеть этот цвет. Саске сперва придержал её затылок, сильнее прижимая к себе и вплетая пальцы в волосы, а затем сплошным движением достиг спины. Он помнил, как они стояли несколько дней назад точно так же, и она говорила, что он мог положиться на неё. Сакура изо всех сил старалась быть полезной, он, в свою очередь, старался защитить её от возможных опасностей. Саске взял заботу о них на себя, работая под прикрытием, притворяясь человеком, который от гнилой рыбы ничем и не отличался. Он хотел бы запомнить этот момент, поэтому глаза загорелись красным. Теперь можно было отчётливее разглядеть каждую деталь: как порозовели её уши, едва прикрытые волосами; как напряжена её спина.

Эти зелёные глаза смотрят прямо в твои.

      Сакура чуть отстранилась от него, заглянув ему в лицо. Её губы распахнулись, а зрачки расширились, когда она увидела Шаринган. Он всегда ассоциировался для неё с опасностью, но она доверяла ему, не прерывая зрительного контакта. Другой рукой он заправил чёрную прядь за её горячее ухо. По телу прошлись электрические разряды. Саске чувствовал, как отстукивает её сердце о грудную клетку. Ему было достаточно всего пару движений, чтобы заставить её волноваться. — Саске…       Он коснулся её щеки, прижимая большой палец к нижней губе. Она была такой взволнованной, взбудораженной и неуверенной. Воздух вокруг разгорячился и наэлектризовался.       Сакура испытывала стыд и смятение. Она только через несколько секунд осознала, что он запоминал её. Жадно, быстро и целиком. По щекам пополз румянец, она наклонила голову вперёд, чтобы скрыться за челкой. Его рука вцепилась в её поясницу, сминая майку. — А говорил, что не будешь делать ничего странного. — Я сказал, что не собирался. А теперь собираюсь, — Саске уже успел распробовать мягкость и податливость женского тела, но когда за понятием «женщина» стоит нечто большее, чем просто знакомая или случайная девушка, гораздо приятнее распалять её. — Ты помнишь, что я сказала? Когда ты поступаешь так двусмысленно, я… — Если бы ты была внимательнее…       Он был рядом с ней, так близко, что их дыхание смешивалось. Когда он наклонился чуть ближе, Сакура замерла. Саске приподнял её голову за подбородок, и, пусть она всё ещё стыдливо отводила взгляд, он заставил её подчиниться, заставил осмелеть настолько, чтобы их носы соприкасались. Она пахла травкой и вишнёвыми сигаретами.       Сакура не могла поверить, что это происходит на самом деле. Она была готова признать, что эта очередная её галлюцинация, выдумка, что угодно. Саске не мог быть так бережен с ней. Он бы скорее схватил её за глотку и поднял над землёй, чем прижимал к себе горячей рукой и гладил волосы. Возможно, если бы никакой резни не произошло, Сакура бы могла узнать, насколько любвеобильным может быть Учиха; страстным, жадным до каждой косточки, волоска и миллиметра кожи; преданным, внимательным, чувственным.       Сакура крепче сжала его футболку в вспотевших ладошках. Она умрёт на месте, если это окажется сном, очередной издёвкой её сознания или поддразниванием самого Саске. Он и без того знал, что имел на неё практически безграничное влияние.

Эти белые губы говорят о любви, И ты кровью подпишешься под каждым их словом.

      Он снова коснулся ее губ, размыкая их, Сакура едва не укусила его за палец от нервозности. Их губы соприкоснулись также неожиданно, как её пальцы впутались в его волосы на затылке, крепче прижимая к себе. Она цеплялась за него, думая, что это сон, и он сейчас растворится, вытащит нож из-за спины и перережет ей горло. Но этого не происходило. Саске оставался таким же жадным, склоняясь над ней. Наконец-то произошло то, что сломало напряжение между ними, ведь эти несколько дней оставались мучительными для обоих. Текст песни: ЛСП — МЛД.