Рандеву с Жизнью

      — Итак, — медленно начала я, судорожно прокручивая в голове варианты дальнейшего развития событий. — С чего ты вообще взял, что мне… Нам нужна помощь?       — Мне показалось, что вы обе несколько смущены навязчивым поведением Прайма, — он задумчиво прошёлся перед нами взад-вперёд, будто в глубоком размышлении. Остановился. — Или я не прав?        — Всё возможно, — сумрачно ответила я, поглядывая на неё. Та стояла, сложив манипуляторы чётко по корпусу, и не выражала никаких эмоций. — Скажи, что ты хочешь от нас, Мегатрон. Координат базы? Секретных военных сведений автоботов? Или того, что мы подсыплем яд в их кубы с энергоном? Не стесняйся, проси всё, — сарказм в моём голосе был слышен любому, кто имел уши.       Мегатрон остановился и плавно (для своих-то габаритов!) повернулся ко мне, обращая на меня взгляд красных окуляров. Он смотрел внимательно, оценивающе.       — А ты сможешь подсыпать яд в автоботские кубы с энергоном? — вопрос Мегатрона был предельно серьёзен. Я стушевалась.       — Н-нет, я не… — я тяжело вздохнула, поняв, что меня поймали на слове, — нет, я не стану этого делать, Мегатрон.       Бывший гладиатор хмыкнул, перевёл взгляд на Элиту-1.       — Элита, — прошелестел Мегатрон. — Сколько лет, сколько зим. Эоны идут, а ты не меняешься.       — Могу сказать о тебе то же самое, — фемка говорила с Мегатроном на равных, не показывая страха. Она вообще не выглядела как кто-то находившийся в заложниках у врага. Она будто находилась в некой прострации: вроде тут, а вроде и совсем далеко.       — Если вы закончили обмениваться любезностями, — вклинилась в диалог я, справедливо считая, что если они не перешли на кибертронский, то и я могу участвовать в нём. — То давайте перейдём к более насущным проблемам. Повторюсь: что ты хочешь от нас, Мегатрон?       — Это неправильная постановка вопроса, человек, — мех обошёл нас по кругу. — Вы хотите избавиться от Прайма. Как ни странно, я тоже этого хочу.       — О, вот это откровение, — прыснула я, следя за передвижениями Мегатрона. — Хочешь сам подсыпать ему яд, а мы будем стоять на шухере? Нет уж, я не стану соучастником преступления.       — Ворны войны показывают, что убить Оптимуса Прайма не так просто, как хотелось бы. Бесчисленное количество покушений, исполнителями которых были лучшие из лучших, — Мегатрон вернулся в изначальную позицию напротив нас. — Но, да, я хочу закончить с этим. Слишком много ресурсов нашей цивилизации было потрачено на эту войну, ставшую бессмысленной. Кибертрон лежит в руинах, убиты миллиарды светлых умов Империи, а энергон во всей Вселенной не вечен, и если не оживить Кибертрон, то вскоре нам нечем будет питаться. Я больше не могу и не хочу ждать боя, в котором смог бы убить последнего из Праймов. Но Праймус благоговеет нам — в этом отсеке собрались трое, кто хочет, пусть и по разным причинам, дезактива Оптимуса. Так почему бы не объединиться?       Элита молчала. Мне было непонятно, обдумывала ли она всерьёз предложение Мегатрона или её мысли блуждали далеко от Немезиды.       Тогда начала говорить я.       — С чего ты взял, что я хочу смерти Оптимусу? — я, возможно, хотела бы, чтобы между мной и этим мехом не было ничего… такого. Так было бы проще, но… убить его? Оптимус не был святым, не был даже приближённо добрым в общепринятом понимании этого слова, но заслуживал ли он смерти? Мне казалось это неправильным. Можно свершить множество самых разных грехов, но убийство — это последний рубеж.       — Разве я не прав? Ты, как и любой другой разумный, хочет свободы. Свобода не возможна в той ситуации, в которой оказалась ты, — Мегатрон смотрел на меня теперь снисходительно. — И ответственности бояться глупо: никто не узнает.       — Я не убийца, — запротестовала я. — И не сообщник убийц. Я знаю, что существуют другие методы решения проблемы — мнемохирурги. Те самые мнемохирурги, которых ты, Мегатрон, специально выслал чёрт знает куда! Ты, пусть и не специально, но виновник того, что происходит со мной.       — Не думаю, что у тебя есть время на поиск оставшихся врачей этого узкого профиля, — в голосе Мегатрона зазвучала притворная жалость.       Я машинально положила ладонь себе на бедро, туда, где был пояс с закреплённым пистолетом. Он странным образом будто стал горячее, как если бы уже на нём была чья-то кровь. Убить. Убить Прайма. Не ждать, когда (если) он умрёт сам или с чьей-то подачки, а сделать это самой, тем самым решив все проблемы. Почти все.       — Оптимус заберёт у меня свободу — это правда, но ты возьмёшь жизнь, и не только мою, а целой цивилизации. Для меня это не выбор из двух зол — это два одинаковых зла, — решительно ответила я. И эта мысль даже была правдивой: не было смысла жить в мире, где я ручная киберлиса Оптимуса, но так же нет смысла жить там, где Оптимус — мёртв, как, впрочем, и Земля.       — И я, понимая это, готов идти на уступки, — Мегатрон сложил манипуляторы за спиной, ухмыльнулся. — Сколько живёт человек? Один ворн? Я терпел тысячи. Готов потерпеть и ещё один.       — А я буду жить с тем пониманием, что моя смерть — это смертный приговор Земле, да? Да и кто даст гарантию, что ты будешь ждать даже один ворн, и одним прекрасным утром на мою голову не упадёт кирпич, сброшенный Лазербиком? — я покачала головой, покосившись в сторону кассетника Саундвейва. — Ты зря нас сюда привёл, Мегатрон. По крайней мере, я не согласна с тем, что ты хочешь сделать. Лучше бы ты продолжал воевать так же, как воевал всё это время, и не пытался втянуть нас в это.       — Что насчёт тебя, Элита-1? — Мегатрон не казался раздосадованным моим отказом. — Ни за что не поверю, что тебя устраивает положение беглянки и актив в постоянном ожидании дезактива. Ты знаешь, я давно был готов дать тебе амнистию. Автоботы не будут столь великодушны.       — Я не услышала плана, десептикон, — Элита подошла ближе к Мегатрону, бесстрашно заглядывая ему в окуляры. — То, что ты предлагаешь — это один большой лозунг, и если ты предлагаешь мне его, то я соглашусь с человеком.       — Уверяю тебя, и план, и средства: они есть, — и Мегатрон перешёл на кибертронский. Ни одного знакомого слова я так и не услышала. Ко мне медленно подступало отчаяние и… понимание. Я оказалась в логове врага и спасать меня никто не будет.       Лорд десептиконов говорил недолго, вряд ли больше пяти минут, но я видела, что каждое его слово влияет на Элиту. Больше не было в её виде скептицизма. Было ожидание. Была… надежда?       — Я согласна, — Элита кивнула, ещё раз подтвердив свои слова. Красивый даже по человеческим меркам фейсплейт озарила улыбка.       — Ты соглашаешься с Дьяволом, — тихо проговорила я, не надеясь, что она поймёт. — А я всё Оптимусу расскажу. Окажусь на базе и расскажу.       Представить реакцию Прайма было одновременно и просто, и тяжело. С одной стороны, я знала, что он никогда не убьёт меня, с другой стороны, угроза тёмного Оптимуса о том, что он намекнёт моему Прайму о идее сломать мне ноги, пугала, но выбора не было. С Оптимусом — плохо, без него ещё хуже.       — Я не думаю, что это правильный поступок, — Мегатрон махнул Саундвейву, который всё это время стоял подле нас.       Я вздрогнула, услышав знакомый голос.       — Автоботы, — голос Оптимуса был искажён. От того ли, что сейчас работал переводчик? — Наши ряды постигло страшное предательство. Мой Бондмейт — Элита-1 переметнулась на сторону врага. Сегодня из-за сведений, которые на протяжении ста двадцати ворнов она успешно передавала десептиконам, в центре Иакона произошёл теракт. Он же и вскрыл неприглядную правду…       — Стоп, стоп, стоп! — я замахала руками, привлекая внимание Саундвейва. — Выключи эту чепуху! Рэтчет мне рассказывал совершенно другую историю!       — Верить или нет — это твой выбор, — Мегатрон оставался невозмутим. — В конце концов, ты знаешь у кого просить ответы, но эта запись здесь прозвучала не для того, чтобы разбить твои иллюзии, а лишь с тем намерением, чтобы ты осознала: Прайм такой же, как и я. Он может и будет проявлять жестокость к тем, чьё представление о мире расходится с его собственным. В твоём случае под прицел попадёт Земля, и, как знать, может, следующей целью уже будешь ты, — Мегатрон обнажил острые денты в оскале. — Я, Ева, и есть выбор из двух зол. Он же уже всё выбрал за тебя, — теперь Мегатрон смотрел на меня так, будто меня здесь нет. — Но, да, ты всё ещё имеешь право не выбирать сторону. Если ты ничего не делаешь, то разве это преступление? Но если твой ответ «нет», то я не стану ждать даже один ворн. У тебя будет время передумать, — мех кивнул на Элиту, на что-то намекая. — Саундвейв, верни их обратно.       Перед нами тут же открылась воронка портала. Я поудобнее устроилась на плечевом сегменте Элиты.       Я хотела было огрызнуться на Мегатрона, но вовремя прикусила язык. Как бы меня не пугал Прайм, а лорд десептиконов всё ещё был опасным врагом, с которым стоило считаться.       Мы вышли из моста на другой стороне…       И я встретилась взглядом с Оптимусом.       Я внимательно следила за реакцией Оптимуса, ожидая всего, что угодно. Элита-1 для автоботов персона нон-грата. Прайм имеет полное право, по законам военного времени, приказать казнить её за предательство. Впрочем, это то, как он будет объяснять свой поступок, если убьёт её.       Напряжение, которое чуть снизилось там, на Немезиде, как бы то дико ни звучало, вновь дошло до критической точки. Что он тут делает? Как он узнал? Искал меня или… нас?       — Элита-1, — Оптимус величественно кивнул ей, в голосе слышалась сталь. — Деактивируй бластеры и медленно отойди от человека, — Прайм смотрел на меня, как ястреб на полевую мышь: внимательно, жадно, нетерпеливо. В его оптике горел огонь такой ярости, которая могла бы снести несколько планет, если бы ей дали волю: и только моё присутствие остужало его, но всё же передо мной сейчас стояла машина, готовая убивать.       Фемка не стала противиться. Она отошла от меня, трансформировав оружие обратно в манипуляторы, а после подняла их вверх. Она не говорила ни слова, а видеть её фейсплейт я не могла и не хотела: настолько была заворожена видом Оптимуса.       Я открыла рот, чтобы что-то сказать, но поняла, что не могу выдавить и слова. Ловушка моей лжи захлопнулась, и теперь я понимала, что кто-то другой правит бал. Чтобы я сейчас не произнесла, будет понятно, что это ложь, и оставалось только покорно ждать развития событий, вновь беспомощно.       — Рэтчет, — Оптимус поднёс манипулятор к аудиосенсору, связываясь с базой, но продолжая держать на мушке Элиту. — Пришли сюда Арси и Балкхэда. Пусть возьмут стазисные наручники. Ева, — мех вновь вернул взгляд ко мне. — Иди сюда. Немедленно.       Я чувствовала безумное желание испариться. Просто взять и исчезнуть, оказавшись где-то… Где-то. Я подавила в себе вскрик, когда сделала первый шаг навстречу Оптимусу. Ну где же Балк и Арси, когда они так нужны?..       Именно в этот момент открылся портал, и из него, на ходу трансформируясь, выехали автоботы. Я тут же сменила траекторию, понёсшись к мосту и через секунду оказалась на базе. В спину я услышала удивлённый оклик от Арси.       — Что на этот раз? — Рэтчет встретил меня убийственным взглядом. Рядом протестующе что-то запиликал Бамблби, положив манипулятор на плечевой сегмент дока. Было ясно, что разведчик не понимал такого яростного настроя Рэтчета, и пытался его успокоить.       — Там Элита-1, — я с трудом сдерживала слёзы, — и её, наверное, сюда… приведут.       — Шлак! — Рэтчет в ярости стряхнул с себя манипулятор Бамблби и треснул кулаком по своему столу с такой силой, что там образовалась вмятина. Разведчик отпрыгнул и запиликал ещё отчаяние. — Прочь с базы, Ева.       — Что? — я непонимающе уставилась на Рэтчета, который теперь смотрел в воронку моста, как если бы оттуда мог выпрыгнуть сам Сатана.       — Уходи!       Я отступила, беспомощно оглядываясь по сторонам.       Бежать? Опять убегать от него только для того, чтобы вновь сюда вернуться?       Не сегодня. Этот этап жизни уже пройден. Я отрицательно помахала головой:       — Нет, я останусь.       Окуляры Рэтчета вспыхнули: в них виделось раздражение, но на секунду, я готова была поклясться, что там проскочило нечто очень напоминающее уважение.       Элиту вели так, как ведут опасных преступников: в наручниках, с дулами плазменных пушек в спину. Позади всех шёл Оптимус, и о, Господи, каким же злым выглядел он и та аура, которая, как мне казалось, исходила от него.       — Рэтчет, — Элита-1 едва заметно склонила голову набок, — рада тебя видеть.       Медик ничего не ответил: он едва ли смотрел на Элиту. О, нет. Всё его внимание было направлено на Оптимуса.       — Куда её? — в голосе Балкхэда слышалось отвращение.       — В седьмой отсек, — коротко приказал Оптимус. — Все соответствующие распоряжения я выдам позже, — и мех первый направился в сторону отсеков, прочь из главного.       Я воровато оглянулась: вот стоит Рэтчет, недовольно что-то говорящий Бамблби, вот Арси и Балкхэд, которые, пожав плечевыми сегментами, повели пленную фемку к нужному отсеку. А вот я, потерянная, и… и потерянная.       Тяжело вздохнув, я направилась за Оптимусом. Это было глупо, это было опасно. Но это было… правильно? Мне всё же стоило поговорить с ним, рассказать хотя бы о том, что Мегатрон и Элита в сговоре. Да, хотя бы об этом.       В коридоре, ведущем к жилым отсекам, уже никого не было. Я старалась идти как можно быстрее. В моей голове будто шёл бесконечный отсчёт бомбы, которая должна когда-то взорваться, но когда — неизвестно.       Я остановилась перед отсеком Оптимуса. О чём ещё мне ему рассказать, чтобы задобрить? Я расскажу ему о планах Элиты и лидера десептиконов, но в ответ он спросит о том, почему я вообще с ней связалась. Чем это крыть? Рассказать ему о тёмном Прайме в его процессоре? Это вообще ни к чему не подойдёт, да и вдруг что?       Я прыгнула, но автоматическая дверь не поддалась. Я недовольно цокнула, повторив прыжок ещё раз, но, ничего. Оптимус запер дверь? Я задумчиво провела рукой по стыкам металла, из которого состояла дверь. Постучала. Ответом мне была немая тишина.       — О, да ладно, будто ты меня не слышишь… — я сняла с пояса пистолет и забарабанила металлической рукояткой по двери. Гул эхом разносился по большому — не в человеческий размер — коридору. — Оптимус! — я не кричала, боясь, что меня услышал, но голос повысила. — Давай отправимся обратно к утёсу и всё обсудим? — говорить здесь, на базе, было опасно. Прайм был взбешён — это факт, а злой Оптимус с подселенцем в голове — это та ещё гремучая смесь.       — Ева.       Я вздрогнула, услышав голос Оптимуса позади себя, опустила пистолет, обернулась и, действительно, слух меня не обманул: Прайм действительно стоял сзади.       — Я думала, что ты в своём отсеке, — медленно начала я, убирая оружие, — и я хотела предложить…       — Я слышал, — Оптимус аккуратно опустился на колено, протягивая манипулятор ко мне. Я рефлекторно шагнула в сторону, но лишь упёрлась в стену. — Ты права, нам стоит поговорить.       Дорога обратно до утёса была быстрее, чем оттуда. Теперь здесь было холоднее, чем раньше. Промозглый ветер бил по нам со стороны моря. Солнце медленно опускалось за горизонт, но лишь для того, чтобы через несколько часов вынырнуть на другом конце света, и вновь пройти по бесконечному для человека кругу.       Я подняла голову выше, цепляясь взглядом за фейсплейт Оптимуса. Он был полностью расслаблен, спокоен и, наверное, даже умиротворён. Даже не скажешь, что чуть меньше получаса назад весь его вид выражал чуть ли не ненависть.       — Как ты нас нашёл? — нет, не то. Определённо не этот вопрос стоило задавать, сидя у него на ладони. Стоп, с чего мне в голову лезут эти мысли? Откуда это дурное предчувствие?       Оптимус ничего не ответил: лишь опустил меня на землю. Я аккуратно сошла с его ладони, отряхнула невидимую пыль с плеча.       — Молчание — это не ответ, — я подошла к краю утёса. Волны продолжали биться о скалы, пытаясь сломить их, но раз за разом возвращались в глубины ни с чем.       Оптимус произнёс что-то на кибертронском, едва ли ругательством: представить сквернословящего Прайма было трудно. Труднее, чем того, кто убивает.       Вот, чёрт.       Я вдохнула и медленно выдохнула. Если Оптимуса не устраивает один вопрос, то должен устроить другой.       — Что ты сделаешь с Элитой-1? — я не переживала за неё, я переживала за себя. Мёртвая фемка убирала много проблем, а вот живая…       Я вновь посмотрела на Оптимуса. Он смотрел куда-то наверх, в небо. Что он там искал? Кибертрон — свой утерянный дом? На секунду мне стало жаль его. На момент я увидела перед собой не могучего лидера, а очень уставшее от жизни существо, но лишь на момент. Стоило мне моргнуть, как морок спал и больше не было перед моими глазами того, кто стоял в раздумьях. Теперь Оптимус смотрел на меня.       — Я пытаюсь доверять тебе, Ева, пытаюсь верить твоим словам, но стоит мне отвернуться, как тут же получаю предательство, — Прайм не отчитывал, не ругал. Он давил на меня всей своей сущностью, заставляя, нет, не стыдиться, бояться. До дрожи в коленках и бьющемся галопом сердце. — Я хочу видеть в тебе своего Бондмейта: того, с кем смогу разделить весь свой актив, а не перебежчика.       Я стояла, огорошенная словами Оптимуса. Не было того дня, когда бы я искренне просила Оптимуса о любви, о статусе его Бондмейта. Наши отношения не начинались, как начинались бы отношения будущих мужа и жены здесь или на Кибертроне.       — Но я с тобой, — совсем жалко прошептала я, и с каким-то обречённым пониманием осознала, что это так. Хотела я этого или нет, но я уже была с ним. Не в перипетиях собственной лжи, не в смешливых фантазиях начала моего путешествия здесь, а сейчас. Это ещё не была любовь, но уже и не была наивная влюблённость; это была не середина, но не начало и конец; это не был стокгольмский синдром, но здоровья в наших отношениях было мало; это было не об отношениях, а о принятии своей судьбы. — Ты знаешь это, Оптимус. Что бы ни было, но я с тобой. Ты хочешь большего, но мы сейчас на пике. Дальше я вижу только падение в пропасть.       Кем был Оптимус Прайм для этого мира? Правителем Кибертрона, лидером фракции автоботов, воином, бывшим архивистом. Возможно, у него было ещё очень и очень много званий, регалий, профессий, о которых знали многие или только избранные. Но кем он был для меня? Домашним тираном на полставки? Тем, кто мешал мне жить? Убийцей? Ненормальным? Дефектным, в буквальном смысле этого слова? Постоянной опасностью?       — Знаешь, — я прошлась вперёд-назад, заложив руки за спину. Тёплый ветер бил мне в лицо, заставляя поджимать губы и прикрывать глаза. Слишком часто менял он своё направление, будто издеваясь надо мной. — Ты так много говорил о честности, о любви, о нас с тобой, что совсем забыл, что в этом мире есть много тех, с кого можно спросить правду. Я солгу, если скажу, что не боюсь тебя: боюсь, ещё как боюсь. Ты-то меня точно не прикончишь, но в твоей власти превратить мою жизнь в Ад. Так сделал тёмный Прайм с той версией Евы. Хотя, плохой пример, ведь в конце концов он убил её. Чем же ты отличишься? Но это не важно, потому что я знаю, что ты… — я сглотнула вязкую слюну, остановилась, пнула какой-то камень. Тот покатился с обрыва, поднимая за собой маленькие столбы пыли, которые в тот же час были подхвачены ветром и через мгновение уже пропали. Оптимус смотрел на меня. Теперь я понимаю, что он всегда смотрел на меня, и взгляд его всегда был одинаков. Он в который раз не перебивал, слушал, и наверняка думал, что сказать бы. — Я сделала много ошибок. Многое скрываю, многое не договариваю и часто лгу. А кто идеален?! — неожиданно даже для себя взорвалась я. — Кто в этом мире и за его пределами может похвастаться святостью?! Я не Бог, не мудрец и даже, возможно, не очень стабильный психически человек. И даже при всём этом я, Оптимус, никогда не делала ничего злого лично тебе, чтобы ты имел право называть меня предателем. Я сразу рассказала тебе о том, что военные просили меня следить за тобой. Пошла на Кибертрон, чтобы вернуть твою память, в другое измерение пошла! Может, я не всегда была согласна с тобой, может, даже в большинстве случаев, но я… я даже отказалась помогать им убить тебя! Слышишь? Отказалась, потому что я не решаю проблемы чужой смертью! А ты? — я перевела дух, думая, стоит ли мне продолжать. Идти ва-банк опять? Но было поздно. Я, наконец, остановилась, встала прямо перед Оптимусом, перевела дух, смахнув холодный пот со лба, и продолжила уже тише: — Я всё знаю, Оптимус, абсолютно всё. Ты можешь быть сколько угодно гением, сколько угодно мудрым, но скрыть слона в посудной лавке не выйдет. Ты следил за мной с самого начала, когда я только оказалась в Джаспере. Постоянно лгал, вертел фактами так, как тебе было угодно. Манипулировал остальными, вбивая в их головы такую чушь, только для того, чтобы они смотрели на наши… отношения не с желанием прыгнуть под поезд. Ты сотрудничал с Сэмом, убил Винсента. Хотя… — я покачала головой. — Я не знаю, ты ли это был, но, знаешь, в действительности не важно, ты это сделал или кто-то другой, потому что я с самого начала была уверена, что это ты. Высокий уровень доверия, не находишь? И, наконец, ты просто болен, у тебя Дефект, — я склонила голову на бок, а после и вовсе отвернулась. — Вот видишь, Оптимус, я всё знаю, и если ты хоть когда-то задавался вопросом, почему я говорю «нет», то мне искренне жаль, что собственных грехов ты не видишь, а они есть, — я всплеснула руками, рассмеялась. Стало легче. Намного. — Ты безумец, который умеет скрывать свои патологии, но от этого ты не сделаешься нормальным.       Что есть истина? Воистину философский вопрос. Вряд ли в целой Вселенной найдётся хоть кто-то, будь то Бог или Дьявол, кто точно сможет сказать мне, где правда.       Спокойствие растекалось по венам теплом. Было свободно, не полностью, конечно. Были у меня ещё проблемы… Целый ворох проблем, но теперь чуть меньше.       — Я с тобой, Оптимус, — вновь повторила я, подходя к меху, облокачиваясь о его сервопривод. Задумчиво провела по стыкам первичной брони, аккуратно сжала острый край. — Ты добился своего, моя Душа, но для всего этого не обязательно было лгать.       Удивительное спокойствие настигло меня, как успокаивается океан после шторма, и я бы стояла так минуту, две, час, день, если бы звук над моей головой не отвлёк меня.       Звук заряжающейся плазменной пушки.       Я вздёрнула голову, пересеклась взглядом с Праймом, фейсплейт которого был почти на половину перекрыт из-за манипулятора с оружием, направленного на меня. Удивилась.       А потом прогремел выстрел.

***

      Леса штата Мэн, что располагался близ Великих Озёр, всегда поражали воображение: высокие ели, загораживающие солнечные лучи, близкое расположение прочей растительности: всё это делало пребывание в этом месте трудным.       Сэм препятствий не боялся.       В новом теле и пробираться было проще: кусты он просто перешагивал, деревья отодвигал рукой, а животные ему почти не докучали, только олени, встретив его, сперва замирали, а после бросались наутёк.       Сэм был рад.       Отец учил его всегда достигать поставленных целей, не обращая внимание на мораль, человеческие жертвы и собственную боль. Поэтому он и решился на переворот в М.Е.Х. Оттого и заключил рисковую сделку с Праймом.       Впрочем, помогло ли?       Новоиспечённый мех вышел к озеру, окинул внимательным взглядом голубых линз окружение, тихо хмыкнул. С точки зрения Сэма, человеческое и кибертронское восприятие мира различались. Всего было больше: больше звуков, оттенков, и эмоций: своих и чужих.       Сэм не верил в Бога и в мистику. Сайлас был человеком науки. Да, порой его научная деятельность кем-то могла быть воспринята как магия, но, конечно, не было в этом ничего фэнтезийного. Он и его организация делали самое передовое оружие за счёт знаний, а не Божьей помощи. Это и передал Сайлас своему сыну.       Поэтому в тот самый миг, когда всё пошло прахом, когда Сэм погиб, убитый автоботами, он ожидал… конца. Закономерного вечного «ничего», но получил нечто иное.       — Привет!       Сэм, за счёт своего военного образования, мог очень тонко понимать намерения людей по их голосу. Это не было каким-то особым талантом — это было результатом жизненного опыта и долгих тренировок, и, вот, услышав этот писклявый, очевидной девчачий, но не детский голос, Сэмюэль понял, что ничего хорошего ему тут не светит. В голосе чётко слышалась насмешливая интонация, интонация того, кто чувствовал себя на порядок выше того, к кому обращался.       — Добро пожаловать в игру… Ой, нет, эта часть текста не для тебя… Так, не то, не это… — голос звучал повсюду, но того, кто говорил, видно не было. — Короче, ладно. Жить хочешь?       Сэм не цеплялся за свою жизнь. У него была цель — великая цель — привести человечество и себя лично к новой форме существования, а вот посмертное обсуждение с мистической сущностью (мистической ли?) в планы его не входило.       Военная выправка не подвела. Сэм поднялся, осмотрелся, поняв, что вокруг не было ничего и никого, на что можно было бы смотреть, и чётко ответил:       — Допустим.       — «Допустим», — передразнили его. — Вы только гляньте-ка, какой серьёзный мальчик! Погиб страшной смертью, профукав дело всей своей жизни, оказался в непонятном месте, неясно с кем, а ему хоть бы хны.       Сэм чёткого осознавал, что это провокация. Не ситуация, но та речь, которую говорила обладательница неприятного голоса, должна была вывести его на эмоции, сделать податливым и согласным на любые условия. Но Сэм не был согласен на всё, не теперь, когда, как он действительно понимал, он находился в аналоге «того света», «ада» или «рая», или всего одновременно.       — Я свой вопрос повторю, но в последний раз: жить хочешь?       Сэм решил не отвечать. Он огляделся, внимательно всматриваясь в детали странного места: ни светло, ни темно. Стен нет, потолка тоже, но пол ощущается чётко и твёрдо. Ветра нет, но вокруг свежо. Не холодно, не жарко.       Парень опустился на корточки, ладонями ощупывая пол. Мрамор? На вид не скажешь.       Сэм чувствовал, что за ним наблюдают. Его сверлили не в затылок, как это бывает при таком ощущении, а чётко откуда-то спереди, оттуда, где не было… ничего. Мир не обрывался вдалеке, но он был таким же неясным, как и реальность в нескольких сантиметрах от него.       Сэм вздохнул, размял шею. Угораздило же его так глупо погибнуть и оказаться чёрт знает где. Секунда промедления, и парень сорвался с места. Он бежал долго, действительно долго, так долго, пока его натренированное тело не смогло продолжать бег, а вот мир вокруг… не менялся. Был одинаков.       — И тебе физкульт привет! — булькнуло где-то сзади, но Сэм, резко обернувшись, никого не увидел. Бить в пустоту было бесполезно: этим местом, очевидно, управляли.       — Довольно, — тихо, но чётко произнёс Сэм, разминая плечи, — да, я хочу жить.       — Так я уже вижу, что хочешь, — противный голос улыбался. — У меня тут только ты додумался устроить пробежку. Но, да, Сэмюал Бишоп, ты — мёртв. Скажи спасибо пришельцам, но сегодня тебе жуть как повезло: мне нужен свой, эм, человек. Живой, если понимаешь, о чём я, — голос хихикнул. — Давай я сразу опережу твой вопрос: ты реально можешь воскреснуть, и не как мешок из плоти, а как самый настоящий кибертронец. И даже не пытайся сравнивать те проекты, которые придумывали вы, Механоиды. Мои методы — это лучшие методы во всех мирах. Проснёшься не в «костюме» робота, а будешь им, понимаешь? С Искрой, реальной, настоящей. Никакой… как его там? Праймус? Так вот, никакой Праймус мне и в подмётки не годится.       Сэма не завлекали знания. То есть, безусловно, он был на них падок, но ровно до того момента, пока чаша с ними не перевешивала чашу его личной идейной выгоды, а сейчас выходило так, что знаний ему не обещали. Ему обещали готовый продукт, удовлетворяющий его желание полностью.       И Сэм согласился, о чём, впрочем, не пожалел.       — Умница, — голос стал ласковее. — У тебя будет уйма свободного времени и никаких ограничений. Делай, что хочешь. Только одна маленькая просьба: как придёт время, и я свяжусь с тобой, помоги одной нашей общей знакомой — Еве Дарби. И не смей, слышишь? Не смей пытаться прикончить её.       Сэм тихо хмыкнул: тайны Евы Дарби медленно становились занимательной игрой, которую стоило разгадать.       — Надеюсь, ты не из тех, кто слишком злопамятен, будет мстить и так далее? — мерзкий голос продолжал нагнетать, будто уже был не готов давать вторую жизнь.       — Никаких проблем, — Сэм поднял руки над головой в открытом жесте, — и никаких обид.       — Чудно.       Раздался хлопок и мир над головой Сэма почернел, потом побелел, поплыл в разные стороны, завертелся, и в какой-то момент развалился на сотни маленьких частей.       Бывший человек медленно вынырнул из воспоминаний, покачал шлемом. Время шло, с ним не связывались, а он и не пытался напомнить о себе: лишь продолжал дальше осваивать своё новое тело и свыкаться с его особенностями.       И был готов прожить ещё тысячу жизней в таком темпе.