***
Меня откинуло в сторону. Так резко и неожиданно, что я, не успев сгруппироваться, упала на локоть. В ушах звенело, лицо обдало жаром, рука стрельнула болью, в боку жгло, как если бы мне туда прилетел мяч, а я… я ничего не понимала. Смотрела в то место около сервоприводов Оптимуса, где стояла буквально несколько секунд назад, и ничего не понимала. Там теперь дымилась горячая земля, опалённая выстрелом. У человека нет инстинктов. Нет пресловутого материнского инстинкта, ведь тогда бы матери не убивали своих детей. Нет инстинкта размножения, иначе бы люди предавались соитию, как любое другое животное, в период течки. И, наконец, у человека нет инстинкта самосохранения, ведь тогда бы тысячи человек не шагали под поезда, не прыгали с высоток, не направляли бы дуло себе в висок… И я не убегала. Я даже не пыталась подняться, смотря на Оптимуса, но он на меня не смотрел. Мне казалось, что он пребывал в каком-то сложном состоянии задумчивости. Манипулятор его всё так же был превращён в бластер, а взгляд синих (всё ещё синих!) окуляров был направлен на рытвину. — Ева… — голос Оптимуса оглушил. Я вздрогнула, как заяц перед охотником, напряглась, готовая вскочить и… бежать. Бежать прочь с утёса, прочь с Джаспера, прочь с Земли… и думать. Думать, думать, думать. Оптимус всё ещё не смотрел на меня. Он трансформировал бластер в манипулятор, опускаясь на коленные шарниры перед рытвиной, как-то странно мазнул металлической ладонью по выжженной земле… и закричал. Так громко, так неожиданно и отчаянно, что я в тот же миг вскочила, бросившись к нему. — Оптимус! — я попыталась пробраться к его фейсплейту, искажённому абсолютно безумной эмоцией. Но он не видел меня. На миг я испугалась: неужели я мертва? Неужели стала бестелесным призраком, а в рытвине сейчас лежит мой пепел? Но с ожогами рук от жара его корпуса я осознала: нет, я жива. Не лежало в яме от плазменного заряда никакого моего трупа, но Оптимус, кажется, совсем не понимал этого. Крик уже давно затих, подхваченный ветром, но Оптимус не прекращал, будто слепой, водить по земле, продолжая игнорировать моё присутствие. Он шептал что-то на кибертронском, так зло и отчаянно, что в какой-то момент я поняла: он сошёл с ума. Бесповоротно и окончательно. — Эй, я жива, слышишь? Жива! — не слышал. — Мяу. Я замерла. Если за минуту до этого звука ситуация была драматичной, то теперь стала сюрреалистичной. Подле нас стоял… Орион. Кот сидел, обмотав свой хвост вокруг лапок, держа в зубах мой телефон. Устройство постоянно норовило выскользнуть из пасти животного, но кот стоически выдерживал своенравность человеческого изобретения, продолжая держать. — Да нет… — я медленно опустилась на колени, после — на четвереньки, — это всё неправда. Но кот был реален. Была реальна его шерсть, мокрота на дисплее телефона от кошачьей слюны — всё это было, чёрт побери этот мир, правдой. А потом кот спрыгнул с обрыва. Точнее, наверное, не спрыгнул, а элегантно сошёл, махнув на прощанье хвостом. Плеска воды я уже не услышала. Телефон отображал десятки сообщений. Джек, Джун, Мико, Раф. Агент Фоулер. Рэтчет. Сзади меня что-то громыхнуло: это Прайм стал подниматься. — Куда ты? — тщетно. Он не обратил внимание на меня, лишь поднялся в свой полный исполинский рост и стал уходить в сторону дороги. Я ожидала, что сейчас Оптимус трансформируется: он обычно так и делал на обочине трассы, но не в этот раз. Через минуту мех уже открыто шёл по трассе, направляясь в сторону базы. Разблокировать телефон с первого раза не удалось: дрожащие потные руки не давали мне ввести пароль, а после зайти в приложение контактов. — Давай, чёрт тебя дери… — разбитый нос саднил, кровь заполняла рот, — Рэтчет, возьми трубку! Ещё пару гудков, и на той стороне раздалось недовольное: — Что на этот раз? — Он пытался меня убить, — говорить удавалось с трудом. Кровь в ноздрях пузырилась, горло сдавливало от спазмов. — Рэтчет, мы на утёсе. Он думает, я мертва и сейчас открыто идёт по трассе. — Что? — на том конце связи мир взорвался гомоном возбуждённых голосов. — Вызывай сюда подкрепление, Рэтчет. В секунду, когда я закончила говорить, вдалеке раздался звук трансформации: это Оптимус принял свою альт-форму. Раздался визг шин, и через несколько секунд грузовик скрылся с моих глаз. Я проводила его взглядом, поднялась на задеревеневшие ноги. Передо мной открылся мост. Оттуда вышли Рэтчет, Арси, Балкхэд. Правда, без Би: тот наверняка остался сторожить Элиту. Страх душил. Душил удавом, просачивался ядом в кровь, медленно сводил с ума. Ужас был везде: в мире внешнем и внутреннем. Я хотела было закричать, но смогла лишь открыть рот и смотреть-смотреть-смотреть. Страшно. Как же страшно. Смерть была рядом, всего лишь в нескольких сантиметрах от меня. Я перевела взгляд в сторону, туда, где до сих пор плескалось неспокойное море. — Ева, шлак тебя дери, что случилось? — безуспешно пытался докричаться до меня Рэтчет, опустившийся передо мной на колено. Я молчала. Где-то глубоко внутри меня что-то натянулось и лопнуло. Оптимус пытался меня убить — пришло понимание. Стрелял в меня, и это, фактически, после моей капитуляции. — За что? — я поджала губы, перевела взгляд на фейсплейт медика, — за что, Рэтчет? Рэтчет тяжело прогнал воздух по системам, махнул манипулятором Арси и Балхэду. Те, восприняв это как сигнал к действию, трансформировались и разъехались. Искать Прайма, очевидно. Как истинные солдаты они не задавали дополнительных ненужных вопросов, а просто приняли ситуацию такой, какой она являлась здесь и сейчас. — Это Дефект, Ева, — Рэтчет говорил тихо, но твёрдо, — болезнь. — Но он же любит меня, — слабо запротестовала я. В груди ещё раз кольнуло. Рэтчет на это уже ничего не ответил. Он взял меня в ладонь, вызвал Бамблби. Перед нами открылся мост, и мы вернулись на базу.***
Я будто плыла в вязкой жидкости. Мир вокруг качался, вертелся, кренился, но был каким-то странным. Вокруг не было ничего, но что-то всё же тут присутствовало. Виднелись тени, отбрасываемые серой пустотой, и что-то неясное переливалось вдалеке. Я спала. Впервые в жизни я чётко это осознавала. Мир, странный, иллюзорный был всего лишь моим осознанным сном. Я могла хлопнуть в ладоши, и он распался бы на миллионы атомов, преображаясь во что-то другое. Но я не хотела преображения. Мне нравилось ходить в этом тёмном, причудливом мире, напоминавшем «Светлую» Тьму. Тут было спокойно. Меня не подстегали опасности, а враги не готовили засаду. Тут было тихо, но не как в могиле, а так, как бывает в спокойный мирный вечер где-то на природе. Странно… Я повела плечами, почувствовав озноб. С чего началась моя история? Я прикрыла глаза, вспоминая. Это был вечер и поле. И пьяный идиот, сбивший и убивший меня. Я ведь тогда и подумать не могла, что рядовая смерть выльется в… это. А, может, и не рядовая вовсе? Мысль эта меня посмешила. Нет, вряд ли. — Меланхолия в осознанном сне — это удел идиотов, — противный девчачий голос, прозвучавший где-то надо мной, даже не заставил меня вздрогнуть. Девочка могла достать меня где угодно — и это не было странно. Уже нет. — Мне ничего не надо, — ровно ответила я, продолжая идти в никуда, — и мне не нужны разговоры. — «Ничего не надо?» — меня передразнили. — Окстись, дура! Всё, что здесь происходит надо тебе и только тебе. В высшей мере. — Я не понимаю, — правдиво ответила я, наслаждаясь покоем. Пусть и прерванным, но всё ещё покоем. Где-то наверху что-то жамкнуло. Мир мигнул и принял облик «Светлой» Тьмы. Впереди виднелся дубовый стол и два стула. На столе стояли шахматы, близ них сидел Орион, а на одном из стульев сидела я. Я подошла к странной инсталляции и опустилась на свободное место. Стало тихо. Но тихо по-другому. «Я» сидела, закинув ногу на ногу, гордо расправив плечи и смотря на меня внимательным взглядом. Взглядом, который не сулил ни добра, ни зла. Он просто был, как факт. — Когда будет конец? — спросила я, не очень ожидая услышать правдивый ответ. — Он может наступить в любой момент, — высокий голос, который никак не мог принадлежать мне, выглядел чужеродно, — это решает каждый для себя сам. — Предлагаешь мне застрелиться? — я попыталась нащупать пистолет, но его не было. Сон ли его отобрал? Мог ли ночной морок украсть у меня защиту, пусть и смехотворную? — Духу не хватит. Был бы дух, то и пистолет бы был. А его нет. Это же сон. И всё. Понятно и чётко. — Кто ты? — я протянула руку, погладила кота. Тот мурлыкнул, выгибаясь. — Ты. — Ясно, — я сглотнула. — А это? — я кивнула на Ориона. — Ты. — И третий?.. — Проводник. Да, ты. Знаешь, самосжигание — это не лучший способ самоубийства. — И все остальные — тоже я? — мрачное веселье наполнило меня. Безумие, происходящее вокруг, утомляло. — Нет, — было мне ответом. — Все остальные — это все остальные. Игра, помнишь? Это всё Игра. — Это жизнь, — возразила я, начиная закипать. Эмоции с удивительной быстротой сменяли друг друга. — Без разницы, — я, или «Девочка», или сон отмахнулись от меня. — Я не понимаю, — повторила я. — Сейчас идёт операция, — Девочка с притворным интересом рассматривала свои ногти. Я нахмурилась. — Хочешь сказать, что я всё это время валялась в коме или это был предсмертный сон, или…. — Мечтай, — меня грубо оборвали. — Ты здесь из-за того, что твоё тело находится в состоянии клинической смерти. Тебя опять переселяют в кибертронца, дорогуша. Неужели забыла своё возвращение на базу с медиком автоботов? Опоил он тебя какой-то хренью, а ты и рада принимать стаканы от тех, кто тебя не любит. — Что? — я была так удивлена, что не смогла даже сформулировать предложение. — Но это не важно, — Девочка отмахнулась. — Пока ты здесь, ты можешь подумать. Ты делаешь это редко, знаю, но ты должна думать. Не о том, что происходит на базе, а о том, что происходит в Игре. Иначе ничего не имеет смысла. Я откинулась на жёсткую спинку стула, задумалась. И ни к чему не пришла. — Я ничего не понимаю, — в третий раз призналась я, и в меня полетела шахматная доска. Я прикрыла лицо руками, но это слабо помогло. Удар был сильным, и боль чувствовалась отчётливо. Орион встал на дыбы, зашипел на Девочку. Та же, будто и не было приступа странной ярости, вновь села. — Пора просыпаться, Ева. И думать. Пожалуй, думать даже важнее, чем просыпаться. Мир померк.***
Чувство того, что мыслей в моей голове нет — это первое, что я поняла. Вторым стало то, что я вновь могу чувствовать отголоски чужих эмоций: они кружились вокруг меня, едва дотягиваясь до меня, но были отчётливы в своём существовании. Открывать глаза… Активировать оптику не хотелось. Мне было предельно ясно, что я увижу, когда сделаю это. Интересно, Оптимус доволен? Если его выловили и привели в чувство, само собой. А что-то подсказывало мне, что поймать Прайма, пусть и не в самом адекватном состоянии, задачка не из лёгких. — От того, что ты просто лежишь, Ева, реальность не изменится, — усталый голос Рэтчета раздался откуда-то сбоку. Я тут же послушно активировала оптику, настраивая её. Получилось не сразу, но через минуту я уже могла сносно видеть. — Я тебя убью, — тем же усталым тоном ответила я, совсем не пытаясь вложить в голос хоть толику злости. Не было её, злости этой. Была усталость. Нельзя всегда бояться, нельзя всегда ненавидеть. Иногда приходит принятие. — Встань сперва, — от ЭМ-поля Рэтчета пошло нечто вроде веселья. — Даже не буду пробовать, — я улыбнулась, приподнимая один уголок металлических губ, — я буду лежать здесь и ждать смерти. — Ждать придётся очень долго, — предупредил меня Рэтчет. — Как бы не так. Когда Оптимус вернётся, то он быстро решит эту проблему, — мысли о Прайме отозвались печалью. Болезнь, да, Рэтчет? Чёрт, в его башке же ещё тёмный Прайм сидит, неужели он не мог остановить моего? Меня спас блядский странный кот, названный в честь прошлого имени Оптимуса, сука! — Всё же злишься? — я почувствовала, как Рэтчет опустился на платформу рядом со мной. — Да так, нахожусь в недоумении, — я попробовала подняться в сидячее положение. Так, опустить сервоприводы на пол, подтянуть себя манипуляторами. Ничего сложного: да, моё тело теперь несоразмерно больше человеческого, но это самое простое. Просто встать. Давай же, ну!.. Корпус не болел. Я в принципе не чувствовала боли или недомогания. Кажется, эта версия Рэтчета знала свою работу куда лучше, чем прошлая. — Откуда взял корпус? — я с ленцой осмотрела себя, подмечая, что это то самое тело. А в этом мире была лишь одна версия: та, которая была создана Сэмом и передана тёмному Прайму. Что ж, я теперь в человеческой подделке корпуса трансформера. Интересно, какие интересные неожиданные сюрпризы выдаст этот корпус? — От Оптимуса, — Рэтчет не стал увиливать. Но знал ли он подноготную историю этого тела? Док не продолжил объяснения. Я хмыкнула. Не было ничего удивительного в том, что Рэтчет, как бы не относился ко мне, всегда был исключительно за Прайма. — Где моё старое тело? — точнее, не старое, а второе. Ну, или третье уже. — Ева, — Рэтчет неодобрительно покачал головой. — Ни тела, ни возможности вернуться. Я… позаботился об этом. Я притушила оптику, случайно выключив её на несколько секунд. Вот ведь! — Где Оптимус и остальные? — я оглядела медицинский отсек базы. Кроме нас с доком тут больше никого не было. — Арси и Балкхэд всё ещё ищут Оптимуса. Бамблби на базе, — Рэтчет поднялся, вернулся к одной из своих личных консолей. Начал что-то быстро печатать. — Сигнатура Оптимуса отсутствует. Он её глушит. На связь не выходит. — Есть догадки, куда он идёт? Я помню, что он поехал по той дороге, которая ведёт сюда, в сторону базы, — я в задумчивости посмотрела на свой манипулятор. Хотелось видеть руку. Обычную, мать её побери, человеческую конечность, а не кибертронское нечто. — Ни одной мысли, — Рэтчет прогнал воздух по магистралям, да так громко, что я вздрогнула, — но нам всем будет лучше, если Оптимус в скором времени увидит тебя в теле кибертронца. — А потом что? — я сцепила пальцы в замок, сжала. Мне послышался скрежет металла: я опустила голову вниз и с удивлением заметила, что смогла своими же руками на собственных пальцах оставить вмятины. Это было едва ли больнее человеческой царапины, но чувствовалось совсем по-другому. — Потащит меня к себе в отсек, чтобы трахнуть? По виду дока было понятно, что ему совсем не понравилось то, как я подобрала человеческое слово. — Потом, смею надеяться, победа автоботов и восстановление Кибертрона, — с ядом в голосе ответил Рэтчет. — Не думаю, что тебе нужно пояснять. Просто согласись с этим. Это не так плохо, как может показаться, — док хмыкнул. — Если тебе, конечно, больше нечего скрывать. — Я тебя ненавижу, — выплюнула я, совсем не чувствуя никакой ненависти ни к кому, кроме, пожалуй, себя. Ловушка захлопнулась, бежать было некуда. Ни теперь, когда я была роботом… Человеком, в теле робота. Чёрт.***
Элита с ленцой считала трещинки на потолке. Оптика чётко показывала две тысячи семьдесят пять, но пересчитывать их по одиночке было куда интереснее. Впервые за очень долгое время Элита была спокойна. Путешествие по бескрайнему космосу, встречу с представителями разных рас и, что хуже, кибертронцами — это утомляло ни на шутку. Но, вот, на одной из миллиона планет, вместе с её главным кошмаром. И шансом. Элита понимала, что времени у Оптимуса Прайма осталось совсем немного. Дефект, как и любое заболевание, имел тенденцию к развитию. Ступени навязчивости и бреда уже были пройдены, и фемка не сомневалась ни капли: если Прайм и белковая не станут Бондмейтами в самое ближайшее время, то кое-кто свихнётся окончательно. Элита была почти довольна. Она никогда не славилась мелочностью и мстительностью, но как же приятен тот факт, что тот, кто сломал её актив на долгие ворны, сам хлебнёт проблем. И Элите-1 очень хотелось дотянуть до момента расплаты.