***
Клаус Ягер был много раз на волосок от смерти, но еще никогда не чувствовал такого яростного желания выжить. Выжить, чтобы достать русского ублюдка, который даже здесь за океаном умудрился снова перейти ему дорогу. Это какое-то издевательство, у русских что, других разведчиков нет? Ивушкин был его проклятием, всегда бил неожиданно и по самому больному. Хорошо еще что у Штрауса в шприце был не какой-нибудь экзотический яд, а временный парализатор собственного изобретения. Клаус испытал не самые приятные минуты, пока его трясло словно эпилептика. Минут через десять болезненные судороги стали реже, мышцы понемногу расслаблялись. Конечно стоило еще подождать, чтобы полностью отойти от действия препарата. Но Клаус понимал, что на это у него не было времени. Тело доктора он благоразумно затолкал в крошечную ванную. Конечно скоро все откроется, но хотя бы еще сколько то минут у него есть. В первую очередь ему нужно разжиться пистолетом и машиной. На этот раз у него было преимущество, если он попадется кому-то из персонала. Многие видели, что он вроде как гость Штрауса — так что он вполне легально может расхаживать здесь. Пистолет Штраус держал в ящике стола. Видимо сказывались старые привычки, либо он до конца никому не доверял. Машину он в качестве нового ассистента доктора Кесса тоже получил, можно сказать, без проблем. Ему повезло, что беглецы не успели уйти далеко, видимо тоже потеряв время на организацию побега. Клаус заметил брошенный продуктовый фургон, от которого отъехали еще две машины. Без раздумий он направился следом. По-хорошему нужно быстро убираться отсюда — ведь их будут искать по всей округе люди Штрауса. И не только. Клаус все же позвонил Даллесу. Как бы там ни было скрывать то, что он узнал было бы преступлением. Дальше пусть разбираются без него. Для него сейчас главное — загнать этого горе-разведчика. Он не позволит Ивушкину взять реванш и добраться в город. Несмотря на их примирение с Линой, он не мог поручиться, что она не выкинет очередной фортель. Она же так цеплялась за эту свою неземную любовь к мужу, с нее станется забрать детей и скрыться в русском посольстве. А этот ублюдок еще и выдаст его, да так что и Даллес не сможет прикрыть. Клаус понял, что его заметили — машина на пробу то сбрасывала скорость, то снова разгонялась вперед. — Я тебя достану, — прошипел он вечное угрозу-обещание. Думает, если свернуть с трассы это поможет? Хватит игр — Клаус дал по газам, обгоняя «шевроле», и развернулся, перегораживая дорогу. Сейчас они сбавят скорость и он сможет прострелить шины. — Зараза …- вместо того, чтобы снизить скорость, водитель пошел на прямой таран. Машину ощутимым толчком встряхнуло, уводя вбок. «Ладно, хотите настоящие гонки, будут вам гонки» — хищно прищурился Клаус. Через пару минут стало ясно, что гонок не будет — предусмотрительный гад прострелил ему колесо. Клаус со злостью пнул спущенную шину, прикидывая сколько времени уйдет на замену колеса, и вдруг отпрянул, падая на землю. В сторону беглецов направлялся «Виллис». А вот и ребятки из команды доктора. Клаус как можно незаметнее отполз в пролесок и побежал вперед. На Ивушкина и остальных ему естественно плевать, но он должен вытащить оттуда Лину. Он разглядел в машине помимо Ивушкина только его напарника, а этих ребят явно побольше. Оставаясь незамеченным, он добежал до места аварии. Искореженная от столкновения с деревом «Шевроле», «Виллис» поперек дороги. Ивушкин, Лина и возможно кто-то еще прячутся за разбитой машиной, пытаясь отбиться. Ну что ж, его появления эти ребята не ожидают, и у него прекрасный ракурс для прицела. — Выходите сюда, ублюдки! Вы же понимаете вам уже не уйти. Расскажете на кого работаете тогда может умрете быстро… Клаус прицелился — один сукин сын остался лежать неподвижно, еще одного уложил выстрелом Ивушкин. И кажется его засекли. — Где ты, тварь? — Клаус едва успел пригнуться — в ствол дерева вонзилась пуля.- Вас все равно всех выловят, слышите? У Ивушкина там что — патроны закончились? У него, кстати, тоже осталось два или три. Но неужели двое бывших военных не смогут справиться с теперь уже одним противником? Старые инстинкты и выучка проснулись быстро. Перекатиться в сторону, стрелять с земли, целиться в голову. Он медленно приблизился к машине, готовый в любой момент выстрелить. — Вот и все, Ивушкин, — он шагнул ближе и насмешливо спросил: — Значит хочешь дуэль? Они оба держали друг друга под прицелом, вопрос в том кто выстрелит первый. Лина бледная напуганная, растерянно переводила взгляд с одного на другого. — Прекратите! — она в панике бросилась между ними.- Вы меня слышите? Клаус нехотя опустил пистолет и схватил ее за руку. — Уходим, быстро. Это еще не конец, нас ищут. — Убери от нее руки, ублюдок! — наплевав на протесты Лины, Коля нажал на курок. Черт, он же истратил все патроны. Отбросив бесполезный пистолет, он бросился вдогонку. — Нам всем сейчас нужно убираться отсюда, — уму непостижимо — она пытается защитить этого гаденыша, который между прочим только что целился ему в спину.- Вы оба нужны мне живыми, у нас ведь дети! — Пусть выпутывается как хочет, — Клаус открыл дверцу брошенного «Виллиса». Неожиданный удар обрушился на его затылок, а следом злой тычок по почкам и сразу же по голени, чтобы упал на колени. Он тут же развернулся и бросился на противника, метя в солнечное сплетение. Удар получился смазанным, Ивушкин подсечкой сбил его с ног и они покатились кубарем. Клаус старался дотянуться до болевых точек, Коля бил с остервенением, вымещая накопленную злость. — Ты больше и пальцем ее не тронешь! Сколько можно причинять ей боль? — А ты весь такой непогрешимый и правильный да? — Клаус вцепился в противника, перед этим подмявшего его под себя, сделал рывок и оказался сверху. — Спроси себя сколько ты причинил ей боли? — Я лишь любил ее и защищал! — Ну да, видимо от такой идиллии она и пыталась покончить с собой? — зло рассмеялся Ягер.- Ты просто не можешь смириться, что она любит меня, всегда любила. Голова взорвалась болью, едва удерживаясь на краю сознания, он прошипел: — Я тебе ее не отдам… — Прекратите! — выкрикнула Лина.- Я не военный трофей и не вещь чтобы меня делить! Вернемся и спокойно решим как быть, ясно? Коля пристально посмотрел ей в глаза и холодно кивнул: — Хорошо, подождем что ты мне еще скажешь. Клаус не сдержал хищной усмешки: — Боишься, что я все-таки прав, Ивушкин? Тот не ответил, вернулся к месту аварии. — Что ты делаешь? — догнал его Клаус. — Нужно сменить оружие, у меня пустая обойма, — Коля вытащил пистолет из сжатых пальцев убитого. — Слышишь? — Клаус настороженно замер. Вдали можно было различить шум приближающейся машин. — Они едут. — Конечно, ты же, идиот, бросил свою машину словно плакат с надписью — они побежали вон сюда, — хмыкнул Коля, разворачиваясь обратно. — А нечего было трогать мое, — огрызнулся Клаус, — завалил бы Штрауса и по-тихому убрался в свой Союз. — Твое? — Коля даже опешил от такой наглости.- Вообще-то она все еще моя жена. Стоило им сесть в машину, Клаус тут же начал жалеть, что не придушил этого паршивца, пока была возможность. Как же он его бесил буквально во всем! Заявил видите ли, что за руль сядет он, потому что неизвестно еще куда их завезет «фриц поганый». — С каких пор ты стал разбираться в местных лесах? — ядовито спросил Ягер. — Разведчик никогда не выйдет на задание, не изучив все вдоль и поперек, так что я знаю куда еду, — отмахнулся Коля. Он выглянул в зеркальце: — За нами снова хвост. — Далеко? — Пока да, но ты же понимаешь это ненадолго. Несколько минут мужчины напряженно молчали, затем Коля предложил: — Нужно вырваться вперед и уйти чуть выше. — Но там же даже дороги нет, так, разбитая колея. — Да, но мы сможем спуститься чуть дальше и спокойно доехать через заповедник к федеральной трассе. — Может отстреляемся? — с сомнением посмотрел Ягер на крутой поворот влево. — Отстреляемся? У тебя сколько патронов? Три или четыре? У меня и того меньше? Их там как минимум четверо, вот и делай выводы. — Черт с тобой, Ивушкин, — скрепя сердцем согласился он. Какое-то время они ехали молча. — Ну что, сильно помогло? — со злой насмешкой процедил Ягер, уловив в боковом зеркале характерный блик.- Они по-прежнему идут за нами. — Мы оторвемся, — Коля резко переключил скорость. Машину на поворотах кидало из стороны в сторону. — Дорога плохая, может лучше устроить им засаду? — Клаусу не нравилось абсолютно все, что предлагал этот самонадеянный идиот. — Что, фриц, струсил? Не ссы, немного потрясет, зато уйдем от них, — беспечно усмехнулся Коля. — Тормози! — заорал Клаус, увидев за поворотом поваленное дерево. Чертыхаясь, Коля резко выжал тормоза. Было слишком поздно — их занесло в сторону, затем машина перевернулась, продолжая нестись вперед. Скрежет металла, острая обжигающая боль там где врезалась лента ремня, и — вот теперь настоящий страх, что они погибнут. Оглушенный, все еще не верящий, что они живы, Клаус глухо застонал. Болели отбитые еще раньше ребра, в виске что-то горячо пульсировало, и он чувствовал как теплая струйка крови медленно сползает по щеке. — Лина, — моментально среагировал он. Ногой толкнул заклинившую дверцу и с силой дернул. Отстегнул душащий ремень и вылез, тут же бросившись открывать заднюю дверь. — Ты в порядке? — Кажется да, — пробормотала она, и бросилась обратно.- Коля! — Отойди, — рявкнул Клаус. Машину вынесло к обрыву и она в любой момент могла упасть вниз. — Я сам посмотрю. Он подергал дверцу, окликнув: — Ивушкин? — тот слабо пошевелился и Клаус увидел, что дело совсем плохо. Дверцу заклинило намертво. Машина пока что медленно раскачивалась, балансируя, но дураку понятно что долго не продержится. Клаус обошел с другой стороны и протянул руку. — Давай хватайся. Он конечно охотнее всего бы придушил этого паршивца, но не хотел, чтобы Лина винила его в смерти мужа. — Уходите отсюда… быстро, — хрипло ответил Коля. Он рвано дышал и явно был ранен серьезнее, чем показалось на первый взгляд. — Помоги ему! — Лина несмотря на его запрет, подошла совсем близко и он грубо рявкнул. — Я сказал отойди! Ивушкин выглядел так, словно вот-вот отключится. — Давай сюда руку, — он вцепился в его исцарапанную осколками стекла ладонь, с силой потянув на себя, — а теперь тащи сюда свою задницу! Коля усмехнулся разбитыми губами и хрипло ответил: — Не выйдет... меня крепко прижало… и я не чувствую ног… Клаус упрямо стиснул его руку, практически полностью забравшись внутрь машины. Она медленно покачнулась и они снова ощутили слабое движение вниз. — Говорят тебе уходи…- Коля попытался высвободить ладонь, — она не должна потерять нас обоих… Клаус недоверчиво смотрел ему в глаза. На какое-то мгновение ему даже показалось, что Ивушкин крепче стиснул пальцы, словно тянет его к себе, а затем он выдернул ладонь из его хватки. — И постарайся не быть большим мудаком, чем уже есть… — Коля, нет! — Клаус повернулся, перехватив Лину как раз вовремя — машина тяжело перевалилась вниз.***
— Честно говоря я удивлен, что вы осмелились требовать этой встречи, — Даллес с легким интересом смотрел на сидящего перед ним русского разведчика.- Вы понимаете, что можете не выйти из этого кафе? — Вы думаете у меня нет козыря в рукаве? — усмехнулся Кумарин.- Если я отсюда не выйду, закрутится международный скандал. Укрытие военных преступников весьма серьезное обвинение. — Я бы рекомендовал вам воздержаться от таких формулировок. У вас нет доказательств, что мы поддерживаем бывших нацистов, — холодно ответил Даллес. — Хотите сказать вы не знали, что у вас под носом развернули военную базу бывший начальник концлагеря и доктор известный своими бесчеловечными экспериментами? - Кумарин сверлил его тяжелым взглядом. — У нас возникли подозрения и я тут же направил людей, чтобы выяснить что происходит. — Вам знаком некий Николаус Ягер? У нас есть информация, что вы сотрудничали. — Я бы никогда не взял в штат бывшего нациста, — высокомерно ответил Даллес.- Но недавно мы выяснили, что он был заодно с Герцем и Штраусом. — Кстати об этом, — недобро ухмыльнулся Кумарин, — предлагаю вам прогуляться в ту больничку и мы вместе уничтожим разработки доктора. Его препараты не должны применяться в обществе, которое называет себя гуманным. Вы же прекрасно знаете какими путями он шел, чтобы их получить. — По-моему вы не в том положении, чтобы что-то требовать, — резко ответил Даллес, — а тем более диктовать ЦРУ что делать. — А по-моему вы не захотите, чтобы остальные страны узнали об этой мерзости. Даллес молча обдумывал ультиматум, и наконец, стиснув зубы, кивнул. — Убирайтесь. Вас известят когда придет время ехать. Но Кумарин не спешил уходить. — И еще, мы просим вас отдать тела погибших. ЦРУшник жестко посмотрел ему в глаза: — Еврея вы можете забрать из морга когда пожелаете. А больше никого нет. Вы же понимаете, машина сгорела почти полностью. — Если я узнаю, что вы как-то фальсифицировали… — Вы не смеете обвинять меня попусту. Ваш Ягер действовал из личных мотивов, а мне нет смысла скрывать чью-то смерть. Абсолютно точно могу заявить, что в машине на момент аварии находились Николай Ивушкин, Ангелина Смирнова и Николаус Ягер. Не питайте напрасных надежд, что кто-то выжил. *** — Мы всегда будем помнить заслуги перед Родиной лейтенанта Ивушкина, который погиб, продолжая борьбу с врагами… Аня сухими глазами смотрела на Волкова, произносившего эту пафосную речь. Это просто кошмарный сон, это не может быть реальностью. С тех пор как Кумарин вернулся один и сообщил, что Коля героически погиб при выполнении задания, ее жизнь казалось разлетелась вдребезги. Несмотря на то что Коля в тот вечер ушел, это можно было исправить. Он бы вернулся к ней, не бросил в таком положении. А теперь ее ребенок никогда не увидит своего отца. Она узнала о беременности когда он уже уехал, радовалась, мечтая как расскажет ему что у них будет малыш. Ведь знала что ребенок для Коли это больной вопрос. Они бы могли быть счастливы, со временем став настоящей крепкой семьей. Что она делает на этих поминках? Ведь его тело не смогли доставить на Родину. Машина в которой ехал Николай упала с обрыва, от удара взорвался бензобак, тело полностью уничтожил огонь. Аня поежилась, вспомнив что Лина тоже погибла в аварии. Она никогда не была суеверной, но казалось соперница даже после смерти отобрала у нее Колю. Аня тихонько вышла, крепко сжав заранее приготовленное заявление. Она не в состоянии как ни в чем ни бывало приходить на работу, улыбаться этим генералам, отправившим Колю на опасное задание, ловить сочувственные взгляды, которые тут же отводили стоило ей заметить. Дома она конечно дала волю слезам. Стоило взглянуть на его забытую рубашку, или взять в руки фотографию, или налить чай в его любимую кружку, как они сами начинали течь, переходя в судорожные рыдания. Если бы не беременность, она бы наверное вообще не выходила из дома. Но нужно было покупать продукты, хотя бы немного гулять, дыша свежим воздухом. Остальное время она бесцельно лежала в постели. Телефон был отключен и ее полностью устраивало это добровольное заточение. Которое было через несколько дней бесцеремонно нарушено. — Да кто там такой настойчивый, — поморщилась девушка от резкого звонка в дверь. Ведь после третьей попытки любому бы стало ясно, что дверь не могут или не хотят открывать. Настойчивая трель продолжала звенеть в ушах и Аня нехотя поплелась к двери. Скорее всего соседка. Ладно, быстренько узнает что ей нужно и выпроводит. — Ты…- от неожиданности Аня отступила назад, позволяя гостю войти. — Почему ты отключила телефон? — спросил Волков. Аня неопределенно повела плечами.- Татьяна сказала ты подала заявление на отпуск. — Ну да, — Аня прошла на кухню. — Почему мне не сказала? — недовольно спросил Волков и положил на стол ворох бумажек.- Вот, путевка и билеты. Я думаю поездка в пансионат Сочи будет получше, чем сидеть в четырех стенах. Аня не стала говорить, что никуда она не поедет и вообще пусть ее оставят в покое. — Анют, так нельзя, — Волков с непривычной мягкостью взял в руки ее ладонь, — нужно жить дальше. Она кивнула, по-прежнему желая чтобы он сейчас ушел. — Учти, я рассчитываю, что ты вовремя вернешься к работе. Аня безразлично спросила: — Это все? Тогда иди. Он взглянул ей в глаза со странной смесью нежности и привычной властной решимости. — Я понимаю, что момент сейчас совсем не тот, но все же выслушай. Я хочу, чтобы ты переехала ко мне. — А жену куда денешь? — цинично усмехнулась Аня. Волков сдержанно ответил: — Елена умерла три недели назад, ты разве не знала? — Нет, — растерянно ответила она, — у меня же были занятия с курсантами на нашей базе. Она недоверчиво смотрела на любовника. — Как же ты можешь предлагать мне такое, когда и ты и я похоронили…- она осеклась, почувствовав как перехватывает горло от спазма. — Ты меня знаешь, я всегда говорю все прямо как есть, — Волков тяжело вздохнул, — через неделю у меня командировка. Не хочу тебя бросать в таком состоянии. Аня разрыдалась, выкрикивая: — Да оставьте вы меня все в покое! Не нужны мне твои путевки, и в контору я тоже не вернусь… ты гад бесчувственный!.. не успел жену похоронить, уже съехаться мне предлагаешь!.. я вообще уеду отсюда… — Куда? — спокойно спросил Волков, наблюдая ее истерику. — Да куда подальше! В глухую деревню! Буду детишек немецкому учить! Я вообще всегда хотела быть учительницей, а не Матой Хари! Волков поднялся, и обхватив ее за плечи почти насильно притянул к себе, не обращая внимания на то, что девушка отпихивала его. — Тшшш, моя девочка, не надо так, — он прижал к груди постепенно затихшую Аню и зарывшись щекой в мягкие локоны, успокаивающе продолжал, — ну такая вот я циничная сволочь. Носить всю жизнь траур я не собираюсь и тебе не дам. Мы выждем положенный приличиями срок, хорошо? Не хочешь возвращаться в контору, и не надо. Я смогу позаботиться о тебе. — Может еще и женишься? — все еще воинственным тоном спросила Аня. — Женюсь, — легко согласился он.- Я ведь как мальчишка влюбился в тебя еще когда увидел в той камере. Напуганную, беззащитную… — Что не мешало тебе постоянно кобелировать, — снова толкнула его кулачком в грудь девушка, — и вообще пусти меня. — Ты так любила этого мальчишку? — пристально посмотрел на нее Волков. — Конечно любила — Аня помрачнела, вспомнив сколько боли ей пришлось испытать, — и больше никогда не буду на вторых ролях, понял? Мой муж должен видеть только одну женщину — меня. — Ань, я не обещаю быть идеальным мужем, — честно ответил он, — но я буду заботиться о тебе и любить как могу. Аня грустно улыбнулась. Мог бы и соврать, что больше ни на одну бабу не взглянет дважды, но тогда бы не поверила уже она. Дикость конечно обсуждать отношения именно сейчас, но... Это же Волков — циничный генерал НКВД, и наверное по-своему он ее любит. Соблазн уехать в глушь, как она только что грозилась конечно не пропал, но она теперь должна думать не только о себе. А для малыша естественно лучше расти в семье, где мама не вымотанная на двух-трех работах, а веселая, красивая, печет пирожки и читает сказки. — Прежде чем я дам тебе ответ, хочу чтобы ты кое-что узнал, — Аня с вызовом посмотрела на него, — я беременна. И не уверена что ребенок твой. Волков пробежал глазами по ее пока стройной талии и спокойно ответил: — Ну если ты все же примешь мое предложение, будет мой. Ты же знаешь я смогу дать ему все. — Знаю, — вздохнула Аня и задумчиво посмотрела на Волкова.- Приедешь, тогда и поговорим. А в глубине души уже понимала, что скорее всего согласится. Любовь приносит лишь боль, она больше не позволит себе стать настолько уязвимой. Коля был и останется ее единственной любовью. А Волков… В свое время их связывала страсть, он всегда решал ее проблемы, и сейчас она чувствовала благодарность. Этот человек сможет спасти ее от жуткого опустошающего одиночества и чувства потерянности.***
— Лина, ты должна хоть немного поесть, — Клаус бросил недовольный взгляд на очередной нетронутый поднос с едой. — Не хочу, — пробормотала девушка и плотнее закуталась в плед. Потухший взгляд, безразличное молчание — он наблюдал все это уже почти неделю. Да лучше бы она снова обвиняла его во всем чем можно, лишь бы не это безразличное молчание, тоскливое смирение в глазах. Хотя в чем его винить? Ивушкина было уже не спасти, они сами выбрались оттуда лишь чудом. — Нет! — он едва успел перехватить ее, не давая подойти близко к обрыву, но даже отсюда прекрасно было слышно, как металл с характерным звуком корежит о скалы. — Помоги ему! — но он лишь крепче сжал руки. Судя по звукам, в машине рванул бензобак. Времени на истерики уже нет — сюда вот-вот явится полиция или охранники с лаборатории. — Нужно уходить и быстро, — он потянул ее в сторону деревьев, но Лина вывернулась, успев увидеть горящую машину, которая лежала грудой искореженного металлолома на прибрежных валунах. Клаус старался не отходить глубоко в лес, держа дорогу за ориентир. Хотя возвращаться пешком в Нью-Йорк верх идиотизма. У них не было ни карты, ни запаса воды, ни фонарика — ничего. К тому же Лина подвернула ногу и теперь им приходилось плестись с черепашьей скоростью. К ночи они оба чувствовали себя вымотанными, но упрямо продолжали идти дальше. — Лина, тебе нужно немного передохнуть, — но она помотала головой: — Нельзя останавливаться. Она тяжело споткнулась и Клаус едва успел ее подхватить. — Все, остаемся здесь, — он настойчиво потянул девушку на поваленное бревно, укутал своим пиджаком.- Утром будет более понятно куда двигаться дальше. Он попытался поудобнее пристроить ноющее от боли тело — болели многочисленные ушибы и ссадины. Лина тоже выглядела не лучше — на виске наливался внушительный синяк, довольно глубокий порез на руке и надо что-то придумать с ее ногой. По-хорошему ей ближайшее время вообще нельзя ходить. — Мы выберемся отсюда, я обещаю, — он притиснул ее ближе, чувствуя как ее плечи вздрагивают от рыданий. Успокаивать ее сейчас бесполезно — даже ему было не по себе. Он конечно ненавидел Ивушкина и возможно сам бы его убил, если бы тот не отступился, но… Он мог утянуть его вместе с собой, однако же поступил по-другому. Он не сказал бы что чувствует сожаление, ведь их вражда бы не прекратилась, скорее это было уважение к равному, достойному противнику. Клаус услышал шум приближающейся машины, но слишком поздно было убегать. — Эй, у вас проблемы? — Свет фар был настолько резким, что Клаус неприязненно прищурился. — Вы наверное заблудившиеся туристы? Меньше всего они походили на туристов. Он с разбитой рожей, Лина в больничной пижаме и тапочках, но Клаус осторожно кивнул. — Я работаю в местном лесничестве, сейчас еду в город, — дружелюбно предложил мужчина, — могу подкинуть. Клаус по привычке оценивающе скользнул взглядом по лицу водителя. Довольно молодой парень, типичный реднек — небритый, в застиранной рубахе, неаккуратно подстриженные пряди волос. Клаус, поколебавшись, шагнул к потрепанному пикапу. А какие у них еще варианты? Он помог Лине залезть назад и сел рядом с ним. Слепо доверять людям жизнь его не учила, поэтому он протянул этому детине смятые купюры. — Довезешь нас куда я скажу и получишь еще столько же. У него конечно забрали при обыске кошелек, благо он всегда носил в потайном кармане пиджака сумму «на непредвиденный случай». Детина равнодушно взглянул на деньги и сгреб их в карман. После такого богатого на события дня, Клаусу все казалось подозрительным. Почему он больше ничего не спрашивает? Где гарантия, что он не сдаст их в первый же участок полиции? Да и вообще он выглядит как маньяк. И почему они все еще не выехали на трассу? — Не делай глупостей, парень, — он вытащил пистолет и положил руку на бедро в обманчиво расслабленном жесте. Обойма была пуста, но этому деревенщине знать об этом не обязательно, — просто отвези нас куда я сказал, получишь деньги и считай мы друг друга не видели. — Вообще-то достаточно было и денег, — хмыкнул тот.- А игрушкой этой меня не пугай, у меня и своих достаточно. Гюнтер казалось ни капли не удивился, обнаружив их под воротами своего дома. Им пришлось залечь на дно пока не уляжется шумиха. Штейн предупредил что за домом Клауса по-прежнему наблюдают. Да Клаус и сам понимал, что ЦРУшник не оставит его в живых после того, что он узнал в лаборатории. — Лина мы должны уехать первыми, фрау Лизер с детьми приедут позже. Вместе ехать нельзя, за ними возможно все еще следят, — он присел на край кровати, продолжая терпеливо уговаривать девушку. — Зато у нас будет время подготовить новый дом. Ты сможешь устроить все как хочешь. — Все что я хочу — поскорее обнять своих детей, — устало отвернулась Лина. Она выглядела такой отрешенной, чужой. Той близости больше не было, она словно отгородилась стеной. Клаус все чаще ловил себя на мысли, что боится что она попытается снова сбежать. Ночью он проснулся от скрипа двери. Стряхнув остатки, он быстро перехватил ее у лестницы: — Ты куда? — Я что должна отчитываться за каждый свой шаг? — прошипела Лина и сбросила его руку.- Хотела спуститься вниз, поискать снотворное! Я уже третью ночь толком не сплю. Но ты же как всегда подумал не об этом? — А что мне думать, если ты со мной не разговариваешь? — рявкнул он в ответ.- Ты же у нас предпочитаешь сбегать, не утруждая себя лишними разговорами. — Хочешь, чтобы я с тобой поговорила? Отлично! — Лина вернулась в комнату, понимая что заснуть ей сегодня вряд ли удастся.- Чего ты от меня ждешь? Что я как ни в чем ни бывало буду радоваться жизни после того как погиб мой муж? — Ты же не собиралась к нему возвращаться или что-то неправильно понял? — обманчиво-спокойным тоном спросил Клаус. — Да не собиралась, но он не должен был погибнуть вот так! — не заботясь что их может услышать Гюнтер, закричала Лина. — Ты сама видела, что мы ничем не могли ему помочь. Он прекрасно понимал на что шел, когда сунулся в этот гадюшник. — Мы бы не оказались в такой опасности, если бы ты не преследовал нас, — наконец-то она смогла это произнести.- Я бы не уехала без детей, и не предала тебя. — В Берлине ты выбрала его, пусть и передумала в последний момент. Я не мог быть уверен, что ты не поступишь так снова. — В этом вся проблема, Клаус, ты никогда не будешь мне доверять! — в ее глазах плескалось бессильное отчаяние. — И привык решать проблемы грубой силой. — То есть в том, что произошло ты винишь меня? — Я просила тебя оставить меня с детьми! — она почувствовала как щеки обжигают горячие слезы. — Я бы и носа на улицу не высунула, Штраус никогда бы меня не нашел! И Коля бы сейчас был жив. Он чувствовал как внутри снова поднимается волна самых разных эмоций. Боль от того, что между ними как не было, так и нет понимания. Чувство вины смешанное с бесполезной сейчас ревностью. Он глухо спросил: — Ты все еще любишь его? — Мы прожили вместе два года, он отец моего ребенка. Конечно же он дорог мне. Он понимал что она права, ведь мысли о том что отчасти из-за него она оказалась в клинике уже приходила ему в голову. Но упоминание соперника снова раздувало знакомое чувство яростной беспощадной ревности. Которую можно было погасить лишь одним способом. Он почти грубо притянул ее: — Больше никто не встанет между нами. Лина попыталась отвернуться, но и без того взвинченный, он повернул ее лицо обратно, с властной жадностью впиваясь в губы. Поцелуй поначалу вызвал лишь волну бессильной злости, но когда Клаус уже более мягко стал целовать, она перестала отталкивать его. Знакомое чувство единения, принадлежности мягко растекалось под кожей, вызывая желание снова погрузиться в омут, забыть о чувстве вины. — Ты моя, — тихо шептал Клаус, покрывая поцелуями ее шею — и останешься моей. Со мной. Снова этот собственнический взгляд, властный шепот, пеплом оседающий на коже. Она больше не может бороться, лишь где-то колет ощущение неправильности того, что между ними. Любовь не должна связывать по рукам и ногам. — Отпусти, — слабо попыталась освободиться Лина, — не сейчас… Заглянув в ее глаза, он чертыхнулся и грубо подоткнул ее к кровати. Пытающиеся оттолкнуть его руки просто отвел в стороны, прижав запястья. Навалился, прижимая к кровати и тут же накрыл поцелуем ее губы, чтобы не дать вырваться ненужным сейчас словам. Слегка куснул за губу, не разрешая отстраниться. Ее тело было словно натянутая струна, но это лишь подстегивало обхватить посильнее, прижать и не отпускать, наслаждаться теплом и вынужденной покорностью. — Значит вот так все будет между нами? — с горечью спросила Лина. Хотелось привычно ответить: «Да, если потребуется так. Придется силой вбивать в твою дурную голову, что ты принадлежишь мне». Но что-то мешало сломать ее окончательно. Возможно то, что она замерла в его руках с покорным безразличием. Если он сейчас возьмет ее, возможно больше не узнает какой она может быть, когда отдается без принуждения. Он хочет, чтобы в этих глазах светилась неподдельная нежность, а не вот эта усталая обреченность. Он отстранился, окончательно выпуская ее: — Ты простишь меня? — Это не имеет значения. Мы оба прекрасно понимаем, что я никуда от тебя не денусь. Любовь не должна разрушать. А он уже не знал сможет ли вовремя остановиться? Куда еще приведет его стремление держать все под контролем? Она права — в том что случилось виноват только он. Ведь что ему стоило оставить ее с детьми под присмотром охраны Штейна? Хотел ей верить, но не доверял, и как выбраться из этого проклятого тупика он не знал. Ивушкин мертв, но разве он может быть уверен, что больше не будет ее ни к кому ревновать? А если их бурные ссоры когда-нибудь увидят дети? Возможно ей будет без него лучше. Но разве он сможет отпустить ее, отказаться от того, чего добивался любыми путями? Снова чувствовать как боль выгрызает все внутри, звериную тоску, беспомощную потребность в ее близости? Через три недели — Нам пора ехать на вокзал, ты готова? Лина отвернулась от зеркала и неуверенно сказала: — Не думала что скажу это, ведь я так ждала их, но я немного нервничаю. Как отреагирует на меня Кристоф? — Он давно ждет встречи со своей красавицей мамой, — ободряюще улыбнулся Клаус и мягко коснулся ее руки.- У нас есть еще немного времени кое-что обсудить. Лина настороженно вскинула глаза, но все же присела в кресло. Она проследила взглядом как он проходит к столу, что-то достает из ящика. — Это разве не может подождать? — Нет, — Клаус протянул ей большой конверт. — Здесь документы и ключи от дома. Она уже собиралась высказать, что он как всегда решил все без нее, но промолчала наткнувшись на его непроницаемый взгляд. — Также я буду ежемесячно отправлять чек на любую сумму что вам потребуется. — Ты…бросаешь меня? — недоверчиво смотрела на него Лина. — Я много думал о нас и понимаю, что такая любовь до добра не доведет. Я больше не позволю причинять боль. Ни я тебе, ни ты мне. Этого нам уже хватило. В его словах была горькая правда — он не умеет любить по-другому. Ей придется или смириться с постоянной ревностью и контролем, или вести бесконечную войну за независимость. И в то же время хотелось сказать: «Не уходи, давай попробуем все исправить. Ты ведь знаешь, что мне нужно…» Но это бессмысленно, если между ними будут стоять недоверие и старые обиды. Он должен измениться, а вот возможно ли это она сомневалась. — У меня только одно условие — я должен беспрепятственно общаться с Кристофом. Возможно он пожалеет о своем решении еще не раз, но он чувствовал что сейчас поступает правильно. Когда пытаешься кого-то удержать рядом насильно, легко погасить настоящие чувства. И как отличить правду от лжи? Возможно она говорила ему о любви лишь чтобы поскорее оказаться на свободе. Она должна разобраться в своих чувствах. И тогда возможно он увидит то, что пытался все это время от нее получить. Неизвестно сколько времени при этом пройдет. Но однажды она к нему вернется. Сама. И обнимет тоже сама. Первая потянется к его губам и тихо шепнет: «Останься…» И чтобы такой день наступил он готов подождать. Он — дождется.